Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Шесть часов назад. Дождь прекратился лишь за полночь, а тяжёлый туман слегка поредел, являя наружу вынырнувшие пагоды и деревья. Вздрогнув, Тан Цзэмин резко открыл глаза. Спустя миг осознав, что лежит в слабо освещённой комнате всего с одной свечой, он тут же поднялся. Глянув в окно на непроглядное чёрное небо, он понял, что проспал несколько часов. Точнее будет сказать, находился в беспамятстве после того, как на закате четверо незнакомцев атаковали его общими силами после его первого пробуждения. Вид бледного Лю Синя в окровавленном халате мигом встал перед глазами. Очнувшись в первый раз, Тан Цзэмин обнаружил себя в светлой комнате рядом со своим ифу. Картина перед ним покачивалась из-за расфокусированных от сильной боли глаз, но даже так он смог разглядеть несколько силуэтов, приближающихся к ним. В этот миг Тан Цзэмин хотел бы задаться вопросом: друзья перед ними или враги, но почти сразу же вспомнил, что друзей у них больше не было. Удушающий сладкий запах благовоний забивал ноздри, а дымка жжёных трав затмевала и так нечёткий обзор. Вынув из наруча кинжал, Тан Цзэмин тут же попытался отогнать незнакомцев, норовящих приблизиться к ним. Он не слышал, что они говорили из-за шумевшей крови в ушах, но раскалённый докрасна кинжал в руках одного из них пробудил в нём такую ярость, что мигом позабыв про боль и атаковав всех шестерых, он едва не истратил все силы. Будучи сильно раненным и испытывая жгучую боль во всём теле, Тан Цзэмин успел сразить лишь двоих из них, когда остальные четверо применили какое-то блокирующее заклинание, заставив его погрузиться в беспамятство. Последнее, что он помнил, как женский голос приказал отнести его в другой павильон. Испытывая злость, боль и ненависть, Тан Цзэмин мигом подхватил забытый кем-то шест у стены и выскользнул за дверь. Коридор был ярко освещён, что делало проблематичным передвижение по нему незаметным. Вскинув руку, Тан Цзэмин выпустил поток духовной энергии, гася висящие на стенах факелы. Тут же почувствовав обжигающую вспышку боли в груди, он согнулся, едва не упав на колени. Несколько алых капель сорвалось с губ на синий подол. Стиснув зубы, Тан Цзэмин глубоко втянул воздух и двинулся дальше. Откуда-то слышались голоса, то приближающиеся, то отдаляющиеся. О чём они говорили – Тан Цзэмин не смог разобрать, поэтому лишь ускорил шаг, стараясь никому не попасться. «Нужно скорее найти Лю Синя и убираться отсюда!» – решил он, распахивая дверь, ведущую наружу. Ночь была такой тёмной, что не было видно ни звёзд, ни самого неба. Лишь очертания высоких гор, объятых туманом, едва проступали сквозь темноту. Переведя дыхание, Тан Цзэмин опёрся о стену и оглянулся. Редкий свет от разбросанных тут и там зданий давал небольшое представление о том, что это место похоже на лабиринт. Невозможно было понять, куда его отнесли и в какой из построек находится Лю Синь. Пользуясь непроглядностью ночи, Тан Цзэмин двинулся вдоль стен, на ходу доставая из сумки чёрный платок. Минуя три патруля, вооружённых клинками и копьями, он преодолел несколько троп и построек, заглядывая в окна в надежде найти знакомую фигуру. С каждым оставленным позади зданием, Тан Цзэмин хмурился всё сильней и сильней. В конечном счёте он и вовсе потерял даже то направление, с которого пришёл сам, очутившись в самом настоящем лабиринте троп и разбросанных по горе зданий. Объятый паникой и болью, забывшись, Тан Цзэмин шагнул из-за угла. И тут же замер, столкнувшись с двумя мальчишками лет шести. Хлопнув глазами, они уставились на него, открыв рты и выглядя словно перепуганные цыплята. Дрожащими руками потянувшись к висящим на поясах деревянным мечам, они закрутились волчками, стараясь отцепить их от креплений. Брови Тан Цзэмина медленно поползли вверх, пока он наблюдал за двумя мальчишками, вьющимися по кругу словно пара щенят, гоняющихся за своими хвостами. Его не учили атаковать кого-то безболезненно для противника. Он мог ломать кости, сдирать шкуры и сбивать кого-то с ног так, что в ближайшие часы противник не имел шанса подняться. Но даже в состоянии злости и боли Тан Цзэмин понимал, что не следует бить беззащитных детей. Однако если бы эти два желторотика открыли свои клювы и позвали на помощь, это могло бы обернуться проблемой. Размышляя, как ему поступить, Тан Цзэмин опёрся на шест и нахмурился, глядя на всё также крутящихся вокруг себя детей. В конце концов решив просто уйти, потому как мальчишки, казалось, и вовсе не обращают на него внимания, сосредоточенные на погоне за мечами, Тан Цзэмин повернулся в другую сторону. – Эй, мудила! – раздался вдруг рявк позади. Мигом обернувшись, Тан Цзэмин увидел направляющегося к нему парня лет четырнадцати. Почти одного роста с ним, незнакомец был одет в такой же синий халат и тяжёлые сапоги. Не сводя озлобленного взгляда с Тан Цзэмина, он гаркнул, на ходу отцепляя с пояса меч: – Ну наконец-то очнулся! С этими словами он бросился вперёд, ведя меч по дуге. Тан Цзэмин едва успел заблокировать атаку, после чего простой деревянный шест в его руке разломился надвое. Оскалившись, он оглядел два обломка и поднял тёмный взгляд на противника: – Хорош же герой, нападать на вооружённого лишь одной палкой. Ну ничего, я и с двумя обломками тебя так отделаю, что мать родная не признает. Решив воспользоваться возможностью выплеснуть не проходящую злость и одолеть одного противника из всех остальных, Тан Цзэмин прокрутил палки в руках. «В самом деле будет лучше одолеть их всех по одному. Всех разом в таком состоянии мне не одолеть, – решил он, идя по кругу и не сводя взгляда с парня. – Двигается неплохо, – подметив чужую технику, он хмыкнул». Прокрутив палку в правой руке, Тан Цзэмин занёс её над головой и, пуская ци в кисть, ускорил движение, делая его почти незримым для человеческого взгляда. Противник мигом ушёл в сторону. Тан Цзэмин почувствовал, как в уголках губ выступила кровь. Не позволив каплям пролиться, он сглотнул и отклонился от уже летящего в его сторону лезвия. Выгнувшись в спине, он опёрся рукой о каменную дорожку и выбросил ногу, стремясь сбить противника наземь. – Тупая псина, – злобно сплюнул парень напротив, используя цигун и отскакивая в сторону. – Шакал проклятый, – рыкнул Тан Цзэмин и бросился за ним. Пара шестилеток, наконец справившись с мечами, с воинственными воплями побежала за ними. На звуки ударов тут и там начали зажигаться огни. Лишь через некоторое время Тан Цзэмин заметил, что к ним приближается по меньшей мере три десятка человек. Подростки в сине-белых одеяниях восторженно что-то выкрикивали с улыбками на лицах, подбираясь к зрелищу вприпрыжку и на ходу обмениваясь серебряными монетами. Поняв, что его загнали в угол и окружили, Тан Цзэмин шикнул и вновь пустил ци в палки. Сплюнув кровь, он ругнулся и ринулся на всё никак не отступающего парня, сыпавшего оскорблениями. Треск небольших деревьев заполонил всю округу, разбавляясь грязной бранью, больше похожей на рычание диких зверей. Издали казалось, что в том месте сошлись в схватке не два подростка, а как минимум пара медведей, не поделивших облепиховый куст. Парень влетел в стену павильона, оставив на ней сеть трещин, и рухнул на землю. Мигом подскочив и уйдя из-под атаки, он ощерился, сплевывая кровь: – Буду звать тебя Тяньгоу¹! – едва успев договорить, он выбросил ногу с намерением пнуть Тан Цзэмина в грудь. – Явился на гору в полнолуние, так ещё и врата внезапно открылись! Явно твоя вина! Вспомнив о том, что все старейшины едва смогли совладать с исходящей от раненого парня силы, ученик вышел из себя, бросаясь в очередную атаку. В ту же ночь по ордену пронёсся слух, достигнув ушей каждого, что явившийся на порог их ордена является необычным заклинателем, который посредством своей силы спровоцировал ряд проблем, таких как внезапное полнолуние и открывшиеся ворота загона с демонами. Тан Цзэмин не собирался разбираться с тем, что несёт этот парень, а потому неотступно нападал на него снова и снова. Оба уже получили достаточно ран и хрипло дышали, но всё ещё скалились друг на друга как два бешеных пса, не желающих отступать. – А ну хватит! – послышался мальчишеский голос из толпы. Сквозь плотное скопление народа пробирался невысокий мальчик, нагло расталкивая всех локтями. – Чжан Хэцзянь, остановись! – выйдя вперёд, выкрикнул он. Тонкокостный и больше похожий на миловидную девушку, одетый в отличие от всех вокруг в персиковый расшитый пёстрыми цветами халат, он тут же поймал на себе любопытные взгляды веселящейся толпы. Мигом поняв причину их заинтересованности, мальчик фыркнул и вздёрнул нос: – Чего уставились? Дома я всегда хожу не в ученической форме! – услышав вокруг себя пересмешки, он зашипел как рассерженный кот: – У меня просто не было времени переодеться, прекратите смеяться! Поняв, что его слова лишь подливают масла в огонь бурлящей словно котёл толпы, он хмыкнул. Оправив расшитый халат, больше похожий на женское платье, он указал на Чжан Хэцзяня тонким пальцем: – Драки на территории ордена запрещены правилами! Снова хочешь провести месяц на кухне, драя котлы и чистя картошку!? Как ученик главы ордена я мигом тебе это устрою! Чжан Хэцзянь оскалился, отчего его верхняя губа задрожала. Повернувшись к другому участнику драки, мальчик в персиковом халате подступил к нему ближе и приосанился, собираясь представиться и произвести на себя впечатление новоприбывшего: – Моё имя Шэнь Ф… Не успев договорить, он оказался сбит с ног тяжело дышащим Тан Цзэмином. Не собираясь дослушивать и едва помня себя от злости и боли, он собирался атаковать каждого, кто приблизиться к нему хоть на шаг. Мигом подскочив, Шэнь уставился на него во все глаза и взмахом руки заставил умолкнуть двух запищавших шестилеток, которые уставились на Тан Цзэмина блестящими глазами. Медленным движением отряхнув свой халат и одёрнув воротник, ученик главы ордена натянул на лицо вежливую улыбку. Словно позабыв, что только что говорил старшему ученику о запрете на драки, он снял с пояса меч и с воинственным воплем бросился на Тан Цзэмина. Переведя дух, Чжан Хэцзянь не собирался оставаться в стороне, ринувшись следом. Клубок из переплетённых подростков повалился на землю, запутавшись настолько, что вскоре участники драки начали наносить удары вслепую, потеряв оружие. Тан Цзэмину даже удалось пару раз перевести дух, пока два ученика колошматили друг друга кулаками и ногами. Улюлюкающая толпа подбадривала их, делая ставки, отчего по земле вскоре покатились серебряные монеты, выскальзывающие из наполненных рук нескольких подстрекателей. Поскольку никто из учеников не знал имени Тан Цзэмина, толпа окрестила его ранее услышанным «Тяньгоу», и то и дело выкрикивала новое прозвище, поражённая яростью и силой, с которой тот атаковал. – Давай, Хэцзянь! Наваляй ему! – громко подбодрил кто-то начавшего сдавать позиции фаворита, вскинув сжатый кулак вверх и бросая серебро. – Тяньгоу! Тяньгоу! – тонкими голосками кричала пара шестилеток, хлопая в ладошки и подступая ближе. Две девушки подняли их на руки, чтобы те не угодили под тяжёлые удары, и принялись выкрикивать вместе с ними. Толпа продолжала шуметь, глядя на развернувшееся зрелище. Разбуженные среди ночи, они с задором принимали участие в веселье, совсем позабыв, что время соревнований уже подошло к концу. Увлечённые очередным внезапным поворотом в сражении, никто из толпы не заметил, как за их спинами с крыши опустилась тень. Лишь тяжёлый стук, знакомый каждому члену ордена, заставил их вздрогнуть. Вмиг вся округа погрузилась в тишину, разбавленную лишь звуками продолжающегося сражения, участники которого не заметили изменившейся атмосферы. Нанося удары друг по другу, они дрались до тех пор, пока в один миг их тела не воспарили в воздух. Барахтаясь в паре чжанов над землёй как перевёрнутые жуки, они вызывали собой столь комичное зрелище, что по толпе вновь прокатились смешки. Но тут же смолкли, когда послышалось тихое цыканье. – Детишки, – произнёс глубокий мужской голос, в котором едва уловимо прослеживалась улыбка, – кто позволил вам в такой поздний час выбраться из своих постелей? – Глава Цзян, – в один голос произнесли ученики, вытягивая руки перед собой в приветственном жесте и низко склоняясь в почтительном поклоне. Коренастый высокий мужчина лет сорока был облачён в бело-синие одеяния, с серебряными щитками на плечах и тяжёлыми наручами. Висящий за его спиной белый плащ был расшит едва заметным серебряным узором столь лёгким, что казался звёздной пылью. Внешность мужчины была внушительной и несла в себе мощь, однако улыбка на его лице и в глазах придавала ему добродушный вид. Длинный посох в его руке вновь со стуком опустился на мощёную белыми камнями дорожку, когда он шагнул вперёд сквозь толпу. Ученики выстроились по бокам и, вновь низко поклонившись, развернулись, чтобы уйти. По их то и дело оборачивающимся головам было ясно, что никто из них не желал покидать столь весёлое зрелище. Однако не смея нарушать правила главы ордена, они всё же удалились обратно по своим спальням. Трое подростков продолжали барахтаться в воздухе, двое из которых безудержно рвались, а последний делал лишь короткие рывки, вкладывая в них всю силу. Тан Цзэмин полагал, что пустые трепыхания ничем не помогут, а вот если немного скопить сил, то непременно получится вырваться из ловушки. Поджав губы, он дёргался с усердием до тех пор, пока не замер, увидев стоящего прямо рядом с ним человека, чей внимательный взор был полностью сосредоточен на нём. В карих глазах мужчины проскользнула улыбка, когда взмахом руки он отозвал заклинание, позволив троим подросткам рухнуть на землю у своих ног. Кряхтя и продолжая пинать друг друга, трое мальчиков поднялись на ноги. Тан Цзэмин едва смог сфокусировать взгляд из-за пляшущих перед глазами цветных кругов, когда увидел перед собой тонкую руку. Мальчик в грязном персиковом халате возвышался над ним, предлагая помощь. – Отвали! – отмахнувшись, Тан Цзэмин пошатнулся и тяжело выпрямился. Вздохнув, мальчик отступил на пару шагов. Увидев, что его персиковый халат безвозвратно испорчен и кое-где порван, он негодующе задрожал, после чего мигом развернулся и хлопнул по голове стоящего рядом с ним Чжан Хэцзяня. – Вот дурила! Говорил же не драться! Не обращая внимания на начавшуюся перебранку между учениками, Тан Цзэмин пустил все силы на то, чтобы устоять на ногах. Боль во всём теле скручивала жилы и опаляла огнём, а подступающая к горлу кровь так и рвалась наружу. В следующий миг увидев перед собой мужскую руку, которая намеревалась взять его за запястье, Тан Цзэмин отшатнулся, озлобленно выругавшись: – Даже не думай, старик! Воспоминания о том, что с ним делал Гу Юшэнг, тут же встали перед глазами. Великий наставник и герой, крадущий его силы посредством проверки ци, до сих пор вызвал обиду и негодование, плещущиеся на дне синих глаз, устремлённых сейчас на незнакомого мужчину. Двое учеников умолкли словно по команде, обратив на него внимательные взгляды. – Ты! – разгневанно выкрикнул Чжан Хэцзянь, словно не прочь был начать новую потасовку. – Как ты смеешь разговаривать так с главой ордена, деревенщина!? Тан Цзэмин не успел выругаться, когда по небу пронёсся гром, и яркая вспышка молнии озарила всю гору. Помня, что именно сопровождает его самого страшного врага, он тут же бросился под небольшой навес, скрывшись в тени. – Ха-ха, вы гляньте на него! Эта дворняга думала, что победит меня, а сама даже грома боится! – разразился хохотом Чжан Хэцзянь, утирая кровавые дорожки с разбитого носа. Подобрав свой меч с земли, он собрался было приблизиться к навесу, когда тяжёлая рука остановила его движение, опустившись на плечо. – Цзянь-эр, – глава ордена покачал головой, на что Чжан Хэцзянь тут же досадливо поджал губы и отступил. Второй ученик, снова окинув взглядом свой безвозвратно испорченный персиковый халат, всхлипнул, проводя рукой по вышитым цветам. Опустив глаза вниз и увидев, что в драке потерял сапог, который теперь валялся в луже, он едва не сорвался на рёв. – Господи, только не плачь, – закатил глаза Чжан Хэцзянь, скрещивая руки на груди. – Твоего жалования хватит на полсотни таких халатов. Сам он стоял ничуть не смущаясь своего грязного и изорванного халата, словно подобное было для него нормой. – Посмотри! Я выгляжу как свинья! – обиженно выкрикнул мальчик рыдающим голосом и снова хлопнул его по голове. – Это всё твоя вина, вот и купишь мне новый халат! Посмотрев на них, глава Цзян вновь обернулся к навесу и сказал: – Фэйсяо, Хэцзянь, рассвет уже скоро, так что отправляйтесь по своим комнатам. – А этот..? – спросил Чжан Хэцзянь, кивнув на навес. – Ступайте, – лишь повторил глава Цзян и пошёл вперед. Потоптавшись на месте, два ученика поклонились, после чего направились в сторону, в которую ранее стеклись остальные ученики. Слыша, как по пути Шэнь Фэйсяо продолжает жаловаться на свою одежду, мужчина приподнял уголок губ и подошёл к навесу. Видя во тьме два мерцающих глаза, направленных на него, он опустился рядом на большой пень. – С тем человеком всё будет в порядке. Он ранен, но ученики нашего лекаря делают всё, что в их силах. Будь здесь сам лекарь, он справился бы лучше них, но несколько месяцев назад он отбыл на новый север и с тех пор не вернулся. Оперевшись на свой посох, мужчина смотрел вперёд, краем глаза замечая пошатывающуюся тень в глубине навеса. – Это хребет Тяньцзинь². А я Цзян Фэйсин, глава ордена Юньшань³, в котором ты сейчас находишься. Тень под навесом продолжала хранить молчание, немигающим взглядом уставившись на мужчину. – Твоему другу ничего не угрожает здесь, как и тебе, – словно поняв свою оплошность, мужчина добродушно хохотнул: – У Чжан Хэцзяня всегда был сложный характер. Вчера в нашем ордене проходила заключительная часть соревнований, и как раз когда подошло время финального состязания, клетка, сдерживающая наших демонов, открылась под воздействием лунного затмения. Оступившись, Цзянь-эр проиграл, отчего разозлился, ведь готовился к этому целый год. Чуть повернув голову к навесу, Цзян Фэйсин улыбнулся: – Не держи на него зла. Он быстро заводится и также быстро остывает. Он хоть и взбалмошный, но неплохой парень. На некоторое время вокруг было тихо, после чего из тени раздался вопрос: – Клетка… для демонов? – Да, мы тренируем наших учеников сражаться с ними. У этих чудовищ нет чувств и эмоций, всё, что движет ими – жажда нести смерть. Ещё во время своего ученичества я изловил первых из них, а ещё… – Отведите меня к моему человеку, – перебил его Тан Цзэмин. Кивнув, Цзян Фэйсин встал. Капли мелкого дождя застучали по карнизу. Поняв, что подросток так и не сдвинулся с места, глава ордена обернулся и спросил: – Ты боишься дождя? Не услышав ответа, Цзян Фэйсин махнул рукой и под навес тут же воспарили несколько огоньков. Выдернутый из мрака силуэт пошатнулся и отступил к стене, оглядываясь по сторонам в поисках того, чем можно было бы защититься. Улыбнувшись, Цзян Фэйсин шагнул внутрь и опустился на невысокую поленницу, закинув ногу на пень, словно был простым лесорубом, а не облачённым в богатые одеяния главой ордена. С минуту понаблюдав за ним, Тан Цзэмин поднял глаза к потолку, внимательным взглядом осматривая его на предмет щелей, сквозь который мог пробраться дождь. Но так и не увидев те, вновь впился глазами в мужчину. Цзян Фэйсин выглядел так, словно его и вовсе не беспокоит такое настороженное отношение. Своим молчанием он явно давал Тан Цзэмину собраться с мыслями, отчего хоть тот и не признал это открыто, но в душе невольно испытал благодарность. Боль под шумом дождя усилилась, словно тело фантомно воссоздавало испытанную под ним агонию. – Твой духовный корень сильно повреждён, – через некоторое время заговорил Цзян Фэйсин. – Ты едва выжил после вчерашней ночи. Море ци в твоём теле находится за печатью, которая вот-вот разрушится. Я установил барьер, но тот, кто запечатал твою силу, намного превосходит мои возможности, – чуть опустив глаза и нахмурившись, он добавил: – Я не сталкивался с таким заклинанием ранее. Тан Цзэмин приподнял руку и провёл ей по груди. «Значит... печать в самом деле сдерживает мою силу? Кто поставил её?..» Подумав о том, что если он откроет своё море ци и тогда заимеет шанс увеличить силы, то вполне возможно одолеет всех, кто встанет на его пути, Тан Цзэмин положил обе руки на грудь. Сведя брови к переносице, он сосредоточился, но ни спустя минуту, ни через две так ничего и не почувствовал кроме боли. Он слышал о разрушительной технике, при помощи которой заклинатель мог концентрировать всю свою силу в золотом ядре, после чего выпускал её. Однако такая техника чаще всего использовалась воинами, попавшими в осаждение. Выпуская свою ци, они буквально разрывали своё тело подобно снарядам, чтобы забрать с собой врагов на тот свет. Цзян Фэйсин внезапно сказал, словно прочтя его мысли: – Оставь попытки вскрыть печать самостоятельно, иначе погибнешь. Вскинув на него взгляд, Тан Цзэмин замешкался. Увидев его волнение, Цзян Фэйсин продолжил: – Я могу снять печать в твоём теле и помочь обуздать море ци, но для этого потребуется время. Уловив в его словах нечто похожее с обещаниями Гу Юшэнга, Тан Цзэмин мрачно хмыкнул: – Я не подпущу никого к своей ци. Цзян Фэйсин глубоко вздохнул и задумчиво стукнул посохом о землю, устремив взгляд вперёд. Помолчав с пару минут, он предположил: – Кто-то крал её, не так ли? Тан Цзэмин повёл головой и ничего не ответил. – После запрета этой техники императорская академия создала ряд защитных печатей для заклинателей, – Цзян Фэйсин приподнял два пальца и провёл ими по своей груди. Вмиг проявившаяся голубая печать вспыхнула и вновь скрылась в теле. – Пока она внутри заклинателя, никто не сможет добраться до духовного моря и украсть хоть каплю ци. Теперь и в твоём теле она есть, я поставил её. Увидев, что парень помрачнел ещё сильнее от манипуляций со своим телом, Цзян Фэйсин с улыбкой кивнул: – Попробуй. Тан Цзэмин опустил взгляд на свою грудь и провёл пальцами в той же последовательности, что и глава ордена. Тут же увидев вспыхнувшую небольшую пульсирующую печать, он отступил на шаг. Проявившись лишь на пару секунд, печать вновь скрылась в теле. – Такую печать должен ставить сам заклинатель, так что моё заклинание временное. После того, как ты овладеешь своей силой, то сможешь установить её сам. – И зачем вы мне помогаете? – прищурился Тан Цзэмин, оставаясь настороженным к такой внезапной помощи. Пребывание на севере и в вольном городе научили его тому, что никому нельзя верить, особенно тем, кто обещает свою помощь бескорыстно. Никому, кроме Лю Синя. Цзян Фэйсин посмотрел на него и ответил: – Ты не единственный раненый заклинатель, которого приютил к себе наш орден. Возможно, после того, как я сниму твою печать, ты сам захочешь остаться с нами. Не стану отрицать, такой необработанный нефрит⁴ пригодился бы нам. – А если не захочу, – напрягся Тан Цзэмин всем телом, смотря на главу. Тут же вспомнив слова двух генералов, которые хотели силой привлечь его к своему делу, он почувствовал ярое неприятие к такому предложению. Пожав плечами, Цзян Фэйсин просто ответил: – Если после этого ты захочешь уйти, мы не станем удерживать ни тебя, ни твоего друга. Я даю тебе слово главы ордена. Тан Цзэмин некоторое время молчал, взвешивая все «за» и «против», чуть опустив голову. Уйди он прямо сейчас, сколько он продержится без помощи заклинателей? А если попытавшись снять печать самостоятельно он ненароком навредит Лю Синю? Лишь одна мысль об этом заставила его помрачнеть словно грозовая туча. Выдохнув, он спросил: – И сколько времени потребуется на то, чтобы снять печать? Посмотрев на него с долей сочувствия, Цзян Фэйсин произнёс слова, которые прозвучали для Тан Цзэмина как приговор: – Пять лет. ________________________ 1. 天狗 (tiāngǒu) – небесный пёс, сожравший луну. В древнекитайской мифологии описывается двойственно как доброе божество и как злое. В данном романе это именно злое божество, живущее на небе и пожирающее луну во время затмения. Также Тяньгоу означает особый тип звёзд, падающих с блеском и треском, которые своим видом напоминают собаку. Появление такой падающей звезды по приданию предвещает войну. 2. 天津 (tiānjīn) – небесный брод. 3. 云山 (yúnshān) – облачная гора / гора, возвышающаяся в облаках. 4. 璞玉 (púyù) – необработанный драгоценный камень; ещё не признанный талант.