༄ ༄ ༄
Лю Синь продержал ножи в том же положении ещё несколько секунд, после чего отбросил их в сторону. Звон осколков льда, отколовшихся от лезвий, нашёл отражение в каменных стенах, прокатившись небольшим эхом. Тан Цзэмин быстро пересёк зал, подходя ближе. Желая помочь ему встать, он протянул руки, на что Лю Синь резко взмахнул рукавами, заставив его отступить, и продолжил смотреть на подножие лестницы. Рассматривая бледное лицо Лю Синя, что по цвету почти сливалось с его одеждами, Тан Цзэмин ощутил укол в сердце, который был сильнее, чем самая страшная боль от почти сломанной печати. С пару секунд в зале царила тишина, разбавляемая лишь тихим перезвоном колокольчиков под карнизом, после чего Цзян Фэйсин выступил вперёд. – Давно ли мы стали запугивать людей, старейшина Хэ? – спросил он, медленно идя по залу. – Глава Цзян, – названный старейшина вежливо поклонился, однако совсем не выглядел так, словно его поймали за руку на чём-то достойном порицания. Наоборот – с приходом главы ордена он приосанился, шире расправив плечи, а выражение его глаз стало чуть спокойней, уже не неся угрозу. И тем не менее во всём его виде не прослеживалось ни фальши, ни желания угодить, словно он был преисполнен уверенностью в своих словах и поступках. – Никто не запугивал этого человека. Он всё не так понял, – переведя взгляд на Лю Синя, он спросил: – Ты решил, что мы применим на тебе единение душ? Чувствуя слабость во всём теле, и ощущая себя словно дрейфующим на волнах неспокойной реки, Лю Синь продолжал стоять на коленях, в пол уха слушая разговор старейшин. Услышав обращённый к нему вопрос, он едва заметно кивнул. Женщина в лиловом халате весело рассмеялась, хлопнув в ладоши: – Какое ещё единение душ, глупыш? – растянув алые губы в добродушную улыбку, она добавила: – Мы и не собирались применять к тебе такую пытку. Не бойся, старейшина Хэ просто хотел проверить твой пульс. Он участится, если ты солжёшь, и останется ровным, если ты скажешь правду. Это распространённая практика. Никакого насильственного единения душ. – Ха-а-а... – устало выдохнул и закатил глаза старейшина Хэ, уперев руки в бока. – Так старейшина Цы была права, вы из вольного города. Тупая мразь Дун Чжунши... – покачал он головой и скривил губы в отвращении. – Только такой человек как он мог позволить в своих владениях практиковать эту технику. Кому-то надо было раньше использовать её на нём, раз уж на то пошло, – переведя взгляд на Лю Синя, он выдохнул и махнул рукой, перебрасывая косу за плечо. – Мы не применяем технику единения душ. Никогда и ни на ком. В нашем ордене не обучают такому зверству, к тому же эта техника запрещена императорскими законами, – заворчав, он добавил себе под нос: – Звери мы что ли какие?.. Тан Цзэмин не обращал ни на кого внимание, сосредоточив взгляд на Лю Сине, словно кроме него никого в зале не было. Подступив к нему на шаг ближе, он протянул руку и хотел коснуться его, но внезапно ощутил исходящий от него леденящий холод, что предупреждением окружил его аурой неприкосновенности. Даже его белоснежные одежды в этот момент казались сотканными из девственно чистого льда, не позволяя к себе прикоснуться. – Ифу, – тихо позвал он и тут же чуть не согнулся от скрутившей все вены боли. В глазах на миг потемнело и Тан Цзэмин испугался, что вот-вот потеряет сознание. Лю Синь даже не повернул головы. Стоя так ещё какое-то время, он старался вернуть себе обладание телом, сосредоточив все свои чувства на заледеневших конечностях. Болящие кости и плоть, будто разбитая мозаика собирались по частям, медленно и не всегда верно подбираясь кусочками. Опустив взгляд на лежащий перед собой Лимин, Лю Синь, не обращая внимания на устремлённые на него взгляды, протянул к нему руку. Ладони, всё ещё спрятанные за широкими рукавами и впрямь походили на крылья, которыми он старался подобрать свой меч и засунуть в мешочек. Ненавидящий испытывать слабость, сейчас он едва дышал от стыда за свою немощность, но не перед всеми в этом зале, а перед самим собой, дрожащими руками стараясь подцепить сталь, которая, казалось, весила как неподъёмная гора Тай. Тан Цзэмин подступил ближе, с намерением помочь ему, когда вдруг перед ним возникло тело, загородив от него Лю Синя. Незнакомый мужчина в белых одеждах, что появился в зале незаметно для всех, мягко качнул рукавами и опустился на колени перед человеком. Заметив движение своего меча, Лю Синь поднял взгляд, увидев перед собой белую узкую ладонь с длинными ровными пальцами. Переведя его выше, он встретился с мягким светло-карим взором, что не мигая смотрел на него. Уголки глаз мужчины изогнулись в улыбке, когда он помог мечу скользнуть в парчовый мешочек Лю Синя. Осторожно завязав его, он протянул руку, предлагая помочь встать. Поджав губы, Лю Синь тяжело поднялся своими силами. – Этот меч так тяжёл для вас не потому, что вы слабы, – приятный голос тёк патокой, мягко лаская слух почти каждого в зале, – а потому, что вы потеряли веру. Лю Синь отвернул голову и уставился в пол. – Старейшина Сун, – поприветствовали незнакомца остальные. Этот мужчина был моложе всех старейшин, отличаясь особо приятными чертами лица и мягкой улыбкой, располагающей к себе. Его медового цвета глаза таили в себе нежность и доброту, окутывая ей каждого, с кем он пересекался взглядами. Высокий и статный, он мигом притянул к себе всё внимание в комнате. В высокие распахнутые окна лился утренний свет, отчего надобность в голубом пламени в очагах сошла на нет; постепенно оно начало угасать, оставляя за собой лишь небольшие всполохи. Мягкий солнечный свет находил пристанище в карих глазах молодого старейшины, делая их мёдом, смешанным с золотом и заставляя светиться ещё ярче. Улыбнувшись стоящему перед ним Лю Синю, мужчина окинул его взглядом сверху донизу и представился: – Моё имя Сун Цзявэнь, а как... Тан Цзэмин внезапно шагнул вперёд, выступив между Лю Синем и старейшиной. Почти достигший роста Лю Синя, он полностью скрыл за собой его тонкую фигуру. Выхватив из рук старейшины мешочек с вышитым на нём драконом, Тан Цзэмин прохладно сказал, не сводя немигающего взгляда с мужчины: – Благодарю старейшину за заботу. Тан Цзэмин и сам не понял, почему вид того, как этот мужчина тянет руку к Лю Синю, вызвал внутри него устрашающе сильную бурю, что едва не снесла в нём все барьеры. Было ли дело в том, что сила, исходящая от этого старейшины, явно веяла духовным корнем огня, который вызвал в его собственном корне воды конфликт или же в чём-то другом – Тан Цзэмин не знал. У него не было ни времени, ни сил, ни желания разбираться с одолевавшими его эмоциями и тратить их на посторонних людей. Всё, чего он желал, это чтобы все старейшины прекратили испытывать любопытство к раненому человеку, стоящему за его спиной, словно увидев в нём диковинного зверя, повадки которого они пытались изучить. С пару секунд посмотрев на Тан Цзэмина светящимися глазами, в которых танцевал утренний свет, Сун Цзявэнь растянул похожие на два лепестка персиков губы в улыбке и кивнул: – Слышал, молодого господина наши ученики прозвали «Тяньгоу». Будет неловко, если также к вам будут обращаться и старейшины. – Моё имя Тан Цзэмин, – сухо представился тот, не отводя взгляд. – А это... – выглянул из-за его спины Сун Цзявэнь, любопытно глядя на Лю Синя. – А это мой ифу, – отрезал Тан Цзэмин. Тяжёлая атмосфера, казалось, вот-вот заискрит между этими двумя. Даже воздух подрагивал и вибрировал, словно готовясь разразиться вспышками воинских снарядов. Тан Цзэмин почувствовал, как что-то нарастающее гудит в груди, будто эхо разносящейся по горам лавины. Ци Сюаньцзы внезапно сказал, поглаживая бороду: – Поскольку времени мало, вернёмся к главному. Голосованием присутствующих здесь старейшин решено, что парень может остаться в нашем ордене, а человек должен уйти до заката. Старейшина Хэ согласился, махнув рукой и вскинув подбородок: – Он бесполезен, как и все люди, так что ему не место среди нас. Ученики нашего лекаря вылечили большинство его ран, так что ему незачем оставаться здесь дольше необходимого. Все старейшины на помосте переглянулись друг с другом и опустили глаза на стоящего внизу лестницы человека, который не обратил внимания на их слова, продолжая стоять как неприкаянный призрак. – Что ты сказал, старик?.. – холодно усмехнулся Тан Цзэмин. Его глаза мерцали так ярко, что казались звёздами на чёрном небе, которое также было скрыто на их глубине. Старейшина Хэ хмыкнул, поглаживая свою длинную косу: – Какая неслыханная дерзость! Я сделаю скидку на то, что ты не получил должного воспитания, раз позволяешь себе так разговаривать со старшими. – Да, – пожал плечом Тан Цзэмин, – я не получил должного воспитания, при котором обязан был бы лебезить каждый раз, когда слышу дерьмо. Увы, я обучен другому, потому как человек, воспитавший меня, ставил упор на моём духовно-нравственном развитии и прививал мне качества, при которых невозможно мириться с несправедливостью. С каждым шагом Тан Цзэмин приближался всё ближе к помосту, не сводя взгляда со старейшин. Леденящий мороз разрезал тёплое утро, заставив остатки огня в очагах застыть в одном положении острыми пиками, принявшими синий цвет. – Вы сказали «бесполезен, как и все люди»? Тогда пусть уважаемые старейшины ответят мне, скольких из вас спасли ваши старшие ученики, равные по возрасту этому человеку? В последние годы в империи в основном царила тишина и спокойствие. Демоническая активность спала после происшествия на севере. Опасаясь, что нижнее царство свяжут с разломом в призрачный мир, тамошние тёмные князья натянули вожжи своих приспешников, запрещая творить беспорядки в императорских землях. Нет-нет да случались нападки призраков или беснующихся духов, с которыми справились бы и ученики средней руки, так что проявить себя в последние годы заклинателям нового поколения удавалось лишь на соревнованиях, чтобы не потерять свои навыки. Лишь недавний случай, произошедший в вольном городе, весть о котором дошла не до каждого ордена этих земель, показала всем наставникам и школам, насколько сильно пришла в упадок их некогда былая мощь. Молодое поколение было попросту не готово к подобного рода атакам, и численность потерь явно свидетельствовала об этом всем и каждому в заклинательском мире. Тан Цзэмин продолжил, видя всё на лице старейшин: – Этот человек, которого вы назвали бесполезным, за год овладел целительским мастерством и второй из шести степеней воинского искусства. Тан Цзэмин сглотнул кровь и снова обвёл всех старейшин тёмным взглядом, чувствуя, как грудь опаляет яростным жаром: – Он спас полмиллиона жизней. Про скольких из ваших полезных, – выплюнул он, начав выходить из себя, – учеников, вы можете сказать то же самое? Или вы сами, давно ли спускались со своих гор, чтобы говорить о людях так, словно они лишь грязь под вашими сапогами?! – тяжёлый голос отразился от стен, прокатившись эхом по залу. – Пока люди умирают на войнах!.. Хорошие добрые люди! Прославленные старейшины просто прячутся на своих горах и смотрят на всех свысока! – чуть наклонившись вперёд, он оскалился: – Так кого тут следует назвать бесполезным? Массивные колонны, подпирающие потолочный свод, покрылись морозным узором, не несущим в себе ни очарования первого инея, ни изысканного плетения. Острые, похожие на бритвы пики прокатились мягкой волной подобно траве под порывом лёгкого ветра. Заострившись ещё сильнее, они словили на себе солнечные лучи, обращая их в белое холодное свечение, заливая им весь зал. В ярком свете лицо Тан Цзэмина побледнело ещё сильнее, а глаза продолжали немигающее смотреть на старейшин, медленно наливаясь кровью, пока он подходил ближе. За пляшущими перед глазами кругами Тан Цзэмин видел, как напряглись все старейшины, а кто-то из них даже медленно опустил руки ближе к мечам, что вызвало у него приступ желания выпустить свою ци в полную мощность. Ци Сюаньцзы чуть опустил голову, исподлобья глядя на подступающую к ним угрозу чёрным немигающим взглядом, и уже собрался встать с места, чтобы отразить начинающуюся атаку, как вдруг ранее не проявлявший участия Цзян Фэйсин шагнул вперёд. – Цзэмин, – тяжёлая рука главы ордена, опустившаяся на плечо Тан Цзэмина, притупила боль и немного успокоила кипящую внутри ярость. Старейшины на помосте не спешили убирать руки с мечей, продолжая глядеть на Тан Цзэмина с неодобрением. Напряжённую тишину зала внезапно нарушил скрип тяжело приоткрывшихся дверей, пропуская ученика лет семнадцати. Подобрав полы халата, он быстро подбежал к помосту и объявил, что некий Гао Тайжун миновал критический момент. Все старейшины мигом подскочили со своих мест и стянулись ближе, с волнением взирая на ученика. Окружив его, они по очереди задали несколько вопросов, в ответ получая полузадушенные неясные всхлипы молодого парня. Принявшись жестикулировать, ученик так перевозбудился, что едва не начал подпрыгивать на месте, пока Ци Сюаньцзы не заставил его умолкнуть взмахом руки. Две женщины тут же удалились, спеша за учеником в сторону павильона целителей. Помолчав с минуту, старейшины повернулись к Тан Цзэмину, гнетущая мощь от которого постепенно растаяла, как и лёд, бегущий потоками с высоких колонн. Ци Сюаньцзы погладил свою белую бороду и хмыкнул: – Всё равно человеку не место в нашем ордене. Это недопустимо. – Цзэмин, – позвал Цзян Фэйсин. Подойдя к нему ближе, он положил руку на его плечо, снова влив ци, и добавил: – Как я и сказал, времени осталось немного. Тан Цзэмин обернулся и тут же распахнул глаза, заметив, что Лю Синя в зале уже не было. Мало того, вместе с ним исчез и тот молодой старейшина! Сжав зубы так, что заломило скулы, Тан Цзэмин широким шагом направился в сторону выхода. Когда двери за ним закрылись и в зале остались только старейшины, глава ордена присел на ступени помоста, игнорируя кресло главы, и надолго замолчал. Ранее наблюдая за действиями Тан Цзэмина, он испытывал лишь одобрение. Этот ребёнок, несомненно, был талантлив и одарён не только своими духовными силами, а также пониманием мира, законы которого в заклинательском обществе со временем покрывались изморозью столь плотной, что за ней мало что можно было рассмотреть. Заклинательские ордена всегда высоко чтили свои традиции и совершенствование, в конечном итоге отрешившись от мира до такой степени, что людские жизни стали для них незначительны. Уже которое поколение заклинателей стало забывать, что и сами являются представителями человеческого рода, а не божественного, вознося себя выше всех живущих на этой земле. Некоторые храмы и дворцы настолько отреклись от мира, что не открывали свои врата перед молящими о помощи людьми и не вмешивались в их судьбы, за надменностью прикрываясь своей возвышенностью из-за обладания магической силой. Вовремя поняв, чем это может грозить, несколько глав орденов установили правило, по которому старейшины должны были раз в несколько лет отправляться в паломничество по свету, чтобы они не теряли себя в этих духовных горах, а также видели мир и тех, кто в нём живёт. Ворота таких орденов были открыты для входа и выхода всех учеников, что свободно могли спускаться с гор и заводить знакомства с людьми в иных городах и школах. Благодаря этому правилу орденам удалось сохранить свою человечность, и не дать заковать себя надменностью между небом и землёй. И всё же, в последние годы без особой активности демонов заклинатели словно закостенели, всё реже и реже выбираясь в мир и отдаляясь от людских жизней. В конце концов, можно ли изменить себя без искреннего желания и решимости, ещё и не видя ничего дальше своего носа? Цзян Фэйсин вздохнул, опираясь о посох. Старейшины продолжили смотреть на него, а он на них. Старейшина Хэ сказал: – Этот парень... его духовный корень действительно связан с водой? Я не мог распознать его природу, лишь то, что он силён, поэтому мне пришлось лишь довериться главе. – Это в самом деле вода, – просто ответил Цзян Фэйсин и тут же поймал на себе поражённые взгляды. – Такой духовный не рождался несколько сотен лет, – задумчиво протянул Ци Сюаньцзы. – Вода может как нести лодку, так и опрокинуть её. Эта стихия является самой разрушительной из всех, – сказал глава ордена, – поэтому тысячу лет назад Боги создали подавляющее заклинание, из-за чего этот духовный корень выродился. Лишь раз в несколько сотен лет кто-то рождается с силой воды, однако может управлять лишь одной её формой. Этот же ребёнок обладает тройным корнем и способен контролировать воду во всех её формах. – Немыслимо... – распахнул глаза старейшина Хэ. – В тот день шёл дождь, и с каждой каплей воды на его тело жизнь уходила из него. Как такое может быть, раз он управляет водой? – По-твоему откуда берётся дождь? – глубоко втянул воздух Ци Сюаньцзы. – Он с небес. Если Боги и в самом деле создали подавляющее заклинание, возможно, это именно оно. – Но в таком случае... по закону Неба разве такой человек не подлежит смертному приговору? Веление Неба не терпит споров, – предположил старейшина Хэ, перебирая в пальцах косу и сосредоточенно уставившись в пол. Все остальные нахмурились, посмотрев на него с явным неодобрением. Ци Сюаньцзы сурово сказал: – Этот ребёнок уже родился, значит, на то воля судьбы. Будь Боги в самом деле против его существования, его разразила бы молния. – Ха-ха, – неловко рассмеялся старейшина Хэ, потерев висок. – Я и не ратую за то, чтобы убивать его. Я просто так сказал, старейшина Ци, не злись. Ци Сюаньцзы покосился на него и кашлянул, обращаясь к главе: – Что станет с тем человеком? Ты не поддержал решение совета. Старейшина Хэ важно сказал: – Нужно снова проголосовать. Поскольку голос главы не был учтён, такое решение нельзя считать единогласным. Хотя всё и так предрешено, всё же правила – есть правила... – Никакого голосования не будет, – прикрыл глаза Цзян Фэйсин. – Господин Лю останется в ордене. – Но... – Я – глава этого ордена, – поднял он взгляд, всё также опираясь двумя руками о посох. – И я не стану изгонять людей, молящих о помощи у его подножия. Что касается самого господина Лю, то если Тан Цзэмин говорит правду, этот человек обладает исключительными способностями и силой, а значит, вполне может занять место среди нас. В конце концов, он спас жизнь старейшине Гао, чего не смогли лучшие ученики нашего лекаря. Более того, сомневаюсь, что и он бы справился с такой раной. – Этот господин Лю сам сказал, что он никто, – надменно фыркнул Ци Сюаньцзы, откидывая бороду и силясь скрыть заинтересованность к разговору во взгляде. – Так значит теперь ты веришь человеку, а не заклинателю? – с лукавым прищуром взглянул на него Цзян Фэйсин. Ци Сюаньцзы заворчал что-то себе под нос, метая молнии из глаз. Поднявшись со своего места, Цзян Фэйсин похлопал его по плечу и улыбнулся: – Постарайся никому не ломать ноги в моё отсутствие, друг мой.Глава 108. Решение совета
9 сентября 2021 г. в 20:40
Какое-то время Тан Цзэмин молчал, а потом хрипло переспросил, надеясь, что ему послышалось:
– Пять лет?
Противоречивые эмоции разрывали его изнутри. Тан Цзэмину казалось, что с этого мгновения время понеслось так быстро, что его не было даже для того, чтобы до конца осмыслить происходящее
– Это самое малое и уйдёт лишь на снятие печати, – выдохнул Цзян Фэйсин. – С этим нельзя спешить. В ту ночь, когда мы нашли вас, твоя сила едва не уничтожила всю округу. Если печать будет снята неправильно, ты загубишь множество жизней. Ци, не управляемая заклинателем, несёт в себе разрушительную мощь.
Договорив, Цзян Фэйсин встал и взмахнул рукой. Вмиг туманная завеса начала редеть, открывая за собой бесчисленное количество павильонов, подвесных и каменных мостов и ручьёв, что испещряли собой всю местность. Ещё минуту назад Тан Цзэмину казалось, что в этих холодных высоких горах вот-вот пойдёт снег, однако, раскинувшийся вид сочной зелени и золотых кружащихся листьев, принесли с собой тепло и поразили своей красотой. Звонкое пение птиц и переливы колокольчиков где-то вдалеке навевали поразительно умиротворённую атмосферу, окружая безмятежностью всё вокруг. Беседки, пагоды и павильоны были в светлых тонах и с посеребрёнными синими крышами. Выныривая из тумана по всей горе, они в полной мере давали представление, насколько велик был этот орден.
Словно скрываясь от чужих глаз, внутри себя он таил великолепие столь прекрасное, что стоящий под старым дровяным навесом Тан Цзэмин невольно растерялся, увидев перед собой раскинувшийся вид.
Звонкий бой тяжёлого колокола внезапно разрезал тишину, оповещая о начале нового дня. Тут же средь остаточного тумана стали проявляться фигуры людей. Кто-то спешил на занятия, кто-то отбывать наказание за провинность, а кто-то вышагивал так, будто время для него было не властным.
Через некоторое время Цзян Фэйсин сказал:
– Этот орден был основан более тысячи лет назад, и ещё ни разу сюда не ступала нога заклинателя с духовным корнем воды. Я и сам встречал подобного тебе человека лишь единожды, так что не осмелюсь проявлять небрежность в снятии печати и не могу подвергнуть такой опасности свой орден, – повернувшись к Тан Цзэмину, он негромко продолжил: – Совершенствование похоже на здание. Упусти хоть одну деталь в конструкции, и она рухнет, погребя под собой всё остальное.
– Пять лет на снятие печати, – хрипло сказал Тан Цзэмин, – а что дальше? Когда моя сила освободится, что будет тогда?
– На освоение силы понадобится ещё некоторое время.
– ...Сколько?
– Минимум два года.
Тан Цзэмин прикрыл глаза, опираясь о поленницу.
Семь лет.
Он чувствовал себя так, словно под рёбра залили кипящее масло, что заживо сжигало перекрученные в фарш внутренности. Не находя иного выхода, оно текло по венам, причиняя сокрушительную боль. Лишь на упрямстве и силе воли Тан Цзэмин устоял на ногах с очередным обжигающим приливом.
Видя его состояние, Цзян Фэйсин хотел было подступить ближе, чтобы облегчить его боль, но был остановлен вскинутой подрагивающей ладонью.
– Я справлюсь, – прохрипел Тан Цзэмин, сглатывая вновь подступившую к горлу кровь.
Теперь зная, что внутри него скрыта мощь куда бóльшая, чем он думал, Тан Цзэмин хотел освободить её как можно скорее, чтобы овладеть ей. Словно подожжённый фитиль бомбы, она горела, ежесекундно напоминая о себе и словно издеваясь над ним, неспособным воспользоваться ей.
Всегда любящий большую воду, сейчас он чувствовал, как его море ци топит его внутренности, поражая их с каждой секундой. Тан Цзэмин знал, что заклинатели развивают свою силу постепенно: совершенствуясь годами, они учатся владеть ей шаг за шагом. А плотина, которая раскалывалась по частям сейчас в его теле, грозилась погрести его под собой, вырвавшись разом.
Как бы он ни хотел признавать, а глава ордена был прав – неспособный совладать с такой мощью, он выпустит ци за пределы своего тела неконтролируемым потоком, и тогда под ударом окажутся многие жизни в пределах нескольких сотен ли, а сам он попросту сгорит изнутри.
Тан Цзэмин знал, что бывает с людьми, которые заполучали в свои руки мощь, не будучи готовыми справиться с ней.
Голос Цзян Фэйсина тихо прозвучал, приглушая стучащую в висках боль:
– ...Если не совладать со своим духовным корнем, он возьмёт над тобой власть.
Сглотнув ком в горле, Тан Цзэмин спросил:
– Сколько у меня времени?
С сожалением взглянув на него, глава ордена ответил:
– Немного. Пару часов, не больше.
Повисла тишина. Из-за того, что кипящая жизнь проснувшегося ордена находилась за пределами этого навеса, Цзян Фэйсин услышал, как шумно втянул в себя воздух Тан Цзэмин, словно пытаясь утихомирить разбушевавшиеся эмоции.
Меньше чем через минуту послышались шаги по каменной дорожке. Два ученика, охраняющих ночью ворота ордена, направлялись в сторону общежитий, громко переговариваясь:
– ... Ещё неизвестно, кто громче ревёт, он или его осёл. Всю ночь выл как гуй проклятый, я и глаз не сомкнул, – прохладный голос сочился раздражением и усталостью.
– Может, что-то случилось, и нужно было спуститься? – несмело спросил второй ученик, явно младше первого.
– Насколько я понял, его прогнали с подворья из-за приехавших в город заклинателей, что выкупили все комнаты. Но у нас же не приют, в конце концов, чтобы привечать каждого плачущего под нашей горой, – фыркнули в ответ. – Сейчас ещё вполне тепло для ночёвки на земле.
– Кажется, он потерял своих друзей, – предположил младший ученик, торопливо шагая вслед за быстро идущим парнем. – Он плачет на заброшенной лестнице уже вторые сутки. Должны ли мы сообщить учителю?
– Нам-то с этого что? Найдутся его друзья, если не сбежали от этой плаксы.
Услышав их слова, Тан Цзэмин распахнул глаза и сделал несколько шагов. Опасливо покосившись на навес и убедившись, что дождь прекратился, только тогда он шагнул наружу.
Пара учеников так бы и прошла мимо него, не заметив, но высокая фигура, следом шагнувшая из-под навеса, заставила их остановиться.
Вытянувшись по струнке, они низко поклонились, приветствуя главу ордена.
Тан Цзэмин перевёл взгляд с одного на другого и сказал:
– Тот, о ком вы говорили, мой друг. Как пройти к воротам?
– Ты слишком слаб, – покачал головой Цзян Фэйсин, вставая с ним рядом.
Тан Цзэмин упрямо поджал губы, и хотел бы поспорить, но в следующую секунду покачнулся, едва устояв на ногах. Младший ученик подбежал к нему, желая помочь, но Тан Цзэмин лишь отшатнулся.
Тяжело раздумывая о том, как послать весть Лу, который, судя по всему, с ума сходил от горя, он нахмурился, уперевшись глазами в пол.
– Я... эээ... – прервал его размышления младший ученик. – Я могу передать ему что-нибудь. К обеду всё равно хотел в город спуститься.
Переведя на него взгляд, Тан Цзэмин немного подумал, после чего кивнул.
Вынув из своей сумки мешочек золота, он передал его ученику и сказал:
– Отдай это ему. Скажи, молодой господин спустится в город, чтобы выпить с ним вино из «лилового рассвета».
– Лиловый рассвет? Что это? – вклинился старший ученик. – Что-то знакомое...
Смерив его взглядом, Тан Цзэмин посмотрел на младшего ученика и устало выдохнул:
– Просто передай ему это. Он поймёт.
Переглянувшись, ученики поклонились главе ордена и удалились.
Тан Цзэмин простоял ещё немного, когда заметил тонкий поток духовной энергии, вливаемой в него со спины. Притворившись, что ничего не замечает, он позволил главе ордена помочь ему, потому как знал, что неспособен просить о помощи сам.
Цзян Фэйсин посмотрел вдаль, туда, где находился главный зал, и сказал:
– Ты должен знать ещё кое-что.
Тан Цзэмин медленно перевёл на него расфокусированный взгляд, страшась услышать подтверждения мыслям, которые одолевали его всю вторую часть разговора.