Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Лёгкие занавески на окне колыхнулись, впуская внутрь тихое пение птиц и шелест листвы. Лю Синь медленно открыл глаза и несколько раз рассеянно моргнул. Приподнявшись на постели, он сонным взглядом посмотрел в окно, сквозь которое пробивалась утренняя туманная дымка, пронизанная солнечными лучами, и положил руки на колени поверх одеяла. Тонкая сетка белёсых шрамов похожих на паутину оплетала узкие ладони с тонкими пальцами. Потерев ноющие запястья и просидев так без малого пять минут, впервые решив понежиться ленивым утром, Лю Синь завёл руку за спину и на ощупь вытащил из-под нефритовой подушки небольшой кинжал. Привычным движением вонзив его в ножны и бросив в ящик у кровати, он поднялся на ноги. Обычно его утро начиналось ещё до того, как на востоке занималась рыжеватая дымка. Впервые за всё время в ордене он проспал даже завтрак, не то что утренний подъём вместе с колоколом. Звон набата звучал всего трижды, но к тому времени, когда он достигал этой части горы, Лю Синь уже находился в своей мастерской, начиная приготовления к новому дню. Будучи лекарем Целительского павильона, он рано поднимался и ложился позже всех, поскольку нередко заканчивал работу по изготовлению снадобий и отваров за уставшими учениками, которые помимо всего прочего были заняты самосовершенствованием и изучением древних писаний. Каждый его день был похож на предыдущий, и Лю Синя это устраивало. Ранние подъемы не были для него чем-то необычным: ещё в вольном городе он приучил себя вставать до рассвета и ложиться не раньше полуночи, так что сегодняшнее столь позднее пробуждение стало для него неожиданностью. Стараясь гнать от себя так и лезущие в голову мысли и картинки вчерашнего вечера, Лю Синь изложил на бумаге отчёт со вчерашнего задания, после чего оделся в свой повседневный чёрный халат, причесался и, натягивая перчатки на ходу, поспешил в архив. Целительский павильон был местом, где ученики, выбравшие стезю совершенствования в медицине, оттачивали своё мастерство в создании целебных эликсиров и снадобий, а также изучали редкие соцветия и яды. Бывший лекарь этого павильона пропал несколько лет назад, оставив после себя толпы неподготовленных учеников, на которых закрывал глаза, предпочитая сосредотачиваться на создании собственных эликсиров. Лю Синю потребовался год, чтобы привести это место в порядок и разобраться в записях своего предшественника. Быстро поняв, что его целительские методы устарели, он и не удивился, что раненый в тот год Гао Тайжоу мог умереть от простой сломанной ключицы, так как последователи бывшего лекаря не могли справиться даже с такой раной. Многие ученики ордена тратили бóльшую часть своего времени на совершенствование и улучшение мастерства ведения боя. Учителя и старейшины крайне строго подходили к вопросу их обучения, как касательно теоретической части, так и практической, потому случаев, когда ученики возвращались с заданий с серьёзными ранами, можно было пересчитать по пальцам. Обычно это были лишь лёгкие отравления и незначительные порезы, с которыми сами ученики справлялись ещё по дороге обратно в орден. И всё же когда тому или иному человеку требовалось более серьёзное лечение, его направляли либо в Целительский павильон, либо в Лучезарный зал, которым заведовал учитель Ань Байсин. Служащие того места славились методами лечения посредством печатей и заклинаний, так что раненные ученики почти всегда выбирали помощь именно Лучезарного зала, минуя Целительский павильон всего с одним лекарем, да и то носящим лишь номинальное звание. Исходя из этого, Целительский павильон в основном являлся складом снадобий и эликсиров, которыми снабжали отправляющихся на задания мастеров и учеников. Перешагнув порог по обыкновению пустынного здания, Лю Синь неспешно прошёл по коридорам к своей мастерской. Палаты пустовали уже несколько месяцев, но по велению мастера каждые два дня в них проводилась уборка, а также обновление лекарственных запасов на случай непредвиденных бед. Лишь сегодня павильон был освобождён от большинства служащих, поскольку все ученики готовились к предстоящему отборочному соревнованию. Пройдя ещё немного и завернув за угол, Лю Синь остановился в дверях небольшого помещения, вдоль стен которого простирались стеллажи с книгами и пузырьками эликсиров. Втянув запах пряных трав и уловив в воздухе нотки чего-то едкого и непривычного, он обвёл комнату взглядом, а найдя источник зловонии едва пересилил в себе желание закатить глаза. Трое учеников бывшего лекаря, а ныне являвшиеся подмастерьями нового, беззаботно дрыхли, расположившись на стульях вокруг главного стола. Похрапывая и тихо что-то причмокивая, они испускали от себя запахи ещё не выветрившегося вина, которого перебрали на вчерашнем празднестве. Окинув всех троих взглядом и сморщив нос от удушающего запаха перегара, Лю Синь медленно поднял руки и звонко хлопнул в ладони, заставив учеников мигом подскочить на местах. – За работу, – коротко сказал он осоловело озирающимся по сторонам помощникам, и прошёл внутрь. Хватаясь за головы и постанывая, подмастерья распределились по всей мастерской, переталкиваясь друг с другом. То и дело кидая жалобные взгляды в сторону мастера, они натыкались лишь на его суровый взгляд, после которого не смели вопрошать о небольшом отдыхе или хотя бы капле похмельного снадобья. Несмотря на то, что впервые за несколько лет выспался, сегодня мастер отчего-то был взвинчен, чего ранее за ним никогда не наблюдалось. В попытках гнать от себя воспоминания вчерашнего дня, Лю Синь всё твердил себе, что надо просто как и обычно занять себя работой, потому последующие несколько часов летал от стола к столу, окружив себя записями и пузырьками с наполовину готовыми снадобьями. Как только мысли подбирались к нему чуть ближе, находя отблеск воспоминаний в синих соцветиях, он тут же бросал начатое и принимался готовить что-то ещё, отчего к обеду вся мастерская была завалена вязанками сухих трав и звякающими склянками, которым не досталось места на стеллажах. Троим помощникам оставалось только гадать, что происходило с их вечно отстранённым и холодным мастером, который сегодня вдруг стал похож на неугомонную пчелу, порхающую от стола к столу. Боясь быть ужаленными, они лишь переглядывались и подавали мастеру необходимые инструменты и ингредиенты на вытянутых дрожащих руках. Впрочем, в попытках завалить себя работой только бы ни о чём не думать, Лю Синь ни на что не обращал внимания, сосредоточившись на усердном перемалывании трав и смешивании отваров. На каждый звук открывающейся двери он вскидывал голову, и каждый раз, замечая в той приходящих и уходящих за снадобьями учеников, отчего-то темнел лицом всё сильней и сильней, в конце концов начав чувствовать недовольство и злость из-за того, что не понимал, что с ним происходит. Он будто ждал чего-то и испытывал неудовлетворение от неоправдавшихся ожиданий с каждым скрипом двери, пропускающей одинаковые для него лица. Трое подмастерьев вздрагивали всякий раз, когда нож мастера с грохотом опускался на дощечку, отсекая очередной корень. Его лицо было лишено всяких эмоций, а руки то и дело хватались за первые попавшиеся травы, начиная готовить из них даже те снадобья, которых не было в перечнях необходимого. Странное и незнакомое чувство нетерпения и неудовлетворения преследовало мастера несколько часов. «Может, надо поесть?» – внезапно пришёл к мысли Лю Синь и послал своих подручных в павильон Хупо. А после, держа в одной руке песочное печенье, а в другой – чашу рисового отвара, понял, что ни кусок, ни глоток в горло не лезут. Смерив снедь хмурым взглядом, будто та была причиной его негодования, он отложил её в сторону и вернулся к работе. Вымученные и атакованные похмельем подмастерья еле волочили ноги, а вид мастера, собранного и пышущего жаждой перемолоть все имеющиеся у них травы, удручал их с каждой минутой всё больше и больше. В конечном итоге воспользовавшись тем, что мастер был так сконцентрирован на работе, что ничего вокруг не замечал, трое учеников свалились в кучу в углу и теперь мирно посапывали на небольшой софе. Переделав к обеду всю работу на три дня вперёд, Лю Синь схватился за метлу и принялся выметать пол от остатков разбросанных трав. А после остановился на пару секунд и подмёл его ещё дважды. Затем взялся за тряпку и начал намывать полки и столы, елозя ей с такой силой, будто старался протереть в поверхностях дыры. На очередной скрип двери он вновь нетерпеливо обернулся, силясь игнорировать подскочившее к горлу сердце. – Вас вызывает глава ордена. Первые сумерки уже опустились на землю, и медная дымка окутала собой пики высоких гор, подсвеченная катящимся к горизонту солнцем. Тут и там вверх взлетали небесные фонари, освещая дороги, а к неподалёку от главной площади, казалось, стёкся весь орден, чтобы понаблюдать за первым отборочным туром грядущих соревнований или принять в нём участие. Переступив порог зала Луцзао, Лю Синь увидел нескольких людей в центре помещения, столпившихся у чего-то сияющего на небольшой узкой тумбе. В зале по обыкновению горели очаги, а под сводом парило несколько фонарей, погружая помещение в приятный полумрак. Лю Синь присмотрелся и выдернул три чётких фигуры из общей картины, коими являлись старейшина Ци, глава ордена и его второй ученик. Чуть позади них стоял Ань Байсин со своим мастером, о чём-то тихо переговариваясь. Набрав полную грудь воздуха, Лю Синь быстрым шагом прошёл внутрь. Стоя спиной к выходу и скрестив на груди руки, Тан Цзэмин не сводил взгляда с каменной тумбы, вполуха слушая разговор главы ордена и старейшины. Лица всех троих были сосредоточены, а в глазах сверкал налёт волнения, отражая в них лежащий на возвышении перед ними предмет. Смотря на спину Тан Цзэмина, Лю Синь не сводил с неё взгляд весь путь от дверей зала. И лишь подойдя ближе, перевёл глаза на старейшин. – Глава Цзян, – поприветствовал он поклоном, встав неподалёку от его ученика. Цзян Фэйсин ещё не успел ответить, когда цепкие как у ястреба глаза Ци Сюаньцзы метнулись в сторону Лю Синя. – Ты! – разгневанно выкрикнул он. Лю Синь не нашёлся с ответом, даже не пытаясь угадать, в чём на этот раз мог провиниться перед этим старейшиной. Ци Сюаньцзы продолжил, распространяя от себя волны ярости: – Глупый мальчишка! Почему не сообщил о случившемся раньше?! – махнул он в сторону возвышения. Переведя взгляд, Лю Синь тут же понял, что вызвало всеобщее волнение в зале. Камень в шкатулке мирно покоился на её дне, издавая мягкое свечение. Лю Синь озадаченно нахмурил брови. Со всеми вчерашними событиями он и думать забыл об этой вещице. В тот момент, когда внезапная встреча под ивой выбила из него весь дух, ему показалось, словно туго натянутые струны в его голове разом порвались с оглушительным звоном, вынуждая все мысли покинуть разум. Вихрь из эмоций и чувств был такой силы, что заставил его напрочь забыть о цели задания и его результатах. И все последующие часы он был сосредоточен лишь на одном – не дать эмоциям вновь захлестнуть себя, отгоняя все роящиеся в голове воспоминания. Даже этим утром ни на чём не заостряя внимания, Лю Синь сухо изложил факты на свитке и передал его вместе со шкатулкой в архив, веля тамошним служителям отправить отчёт Ци Сюаньцзы. – Столкнувшись с подобным, первым делом ты должен был прийти ко мне и обо всём доложить! – вновь выкрикнул старейшина Ци. Казалось, от его громоподобного голоса даже огромные балки, поддерживающие свод здания, мелко вздрогнули и пошли сеткой трещин. Лю Синь учтиво ответил: – Старейшина Ци, по правилам ордена мастерам запрещено лично отчитываться вам о подробностях выполненных заданий. Я поступил согласно указу и ничего не нарушил, отправив отчёт через архив. – Правило?! – рявкнул Ци Сюаньцзы, гневно раздув ноздри. – Какое ещё к чёртовой матери правило?! Какой кретин установил его?! – Вы, старейшина Ци, – устало выдохнул Лю Синь. – Месяц назад вы сами запретили мастерам являться к вам с отчётами о заданиях, сказав, что они надоели вам своей пустой болтовнёй. А я один из мастеров. Ци Сюаньцзы замер с занесённой для очередного гневного взмаха рукой, осоловело моргнув. Цзян Фэйсин, стоящий рядом, покосился на него и поджал губы, словно подавляя смешок. Вдоволь насладившись видом лучшего друга, которого только что завуалированно прозвали кретином, он сделал шаг вперёд и сказал: – В любом случае, вчера архив был закрыт, как и все другие павильоны. Ты ведь сам видел, старейшина Ци, на площади собрался весь орден, – переведя взгляд на Лю Синя, он кивнул: – Мастер Лю, расскажите подробней, что вчера произошло. Тан Цзэмин всё также стоял не шевелясь и держа руки скрещенными на груди, будто подвергся какому-то заклинанию окаменения и в самом деле застыл. Свечение от камня делало цвет его глаз ещё более насыщенным, словно даже белки в них обратились в холодные кристаллы и теперь отражали голубоватые блики. Лю Синь вскользь мазнул по нему взглядом, заметив висящий на поясе меч, и набрал полную грудь воздуха, начав рассказ. Едва он подошёл к той части, где Го Ян объяснил ему, что камень может активировать лишь человек, внезапный голос Ань Байсина прервал его: – Простите, это шутка какая-то? Переведя на него взгляд, Лю Синь непонимающе ответил: – Нет, всё это ранее я изложил в отчёте. Ань Байсин одарил его скептическим взглядом и покачал головой: – Этот мастер сам не ведает, что говорит. Должно быть, те бандиты были сильными заклинателями, как я и думал, поэтому смогли одолеть городскую стражу и подвергнуть заклинанию иллюзии ученика главы ордена и его друга, заставив их поверить, что ци в их телах заблокирована. Не существует в мире заклинания или артефакта, способного остановить ци в теле совершенствующегося. Лишь слухи о некоем демоне-пожирателе, которым пугают детей. А вот заклинание иллюзии – вполне реально и может заставить человека испытать не то что нехватку ци в теле, но и агонию от разрыва ядра. Мастер за спиной Ань Байсина выступил с поддержкой: – Я слышал, что орден Цзуго сосредоточился на подготовке к предстоящим соревнованиям. Должно быть, это их происки и попытки выбить противников из колеи ещё до начала турнира. Ань Байсин приподнял уголок губ и посмотрел на Лю Синя с пренебрежением: – Мастер Лю видимо совсем заработался, потому-то всё жужжит и жужжит, стараясь породить смуту. Да ещё и зачем-то этот пустой камень сюда привол… – Прошу прощения, – внезапно раздался глубокий голос Тан Цзэмина. – Я в ордене всего пару дней, так что не со всеми знаком. Всё также не размыкая сцепленных на груди рук, он сдвинулся с места и прошёл полукруг, не сводя взгляда с камня. Остановившись напротив Ань Байсина через возвышение со шкатулкой, он посмотрел на него и всем видом дал понять, что ждёт ответа на свой непрямой вопрос. Сжав зубы, Ань Байсин едва удержал лицо, не позволив тому проявить маску недовольства, ведь этими словами Тан Цзэмин буквально дал понять, что ни один из старейшин и глава ордена ни разу не упоминали о нём в личной беседе. Вдобавок ко всему, ещё вчера вечером Ань Байсин сидел с ним за одним столом, а перед этим произнёс грандиозную, по его мнению, речь, не запомнить которую мог разве что идиот. Или же человек, который плевать хотел на него и на его речи. Поборов недовольство, учитель Ань натянул на лицо вежливую улыбку и представился: – Моё имя Ань Байсин, господин Тан. Тан Цзэмин смерил его взглядом, вновь опустил глаза на камень и прохладно спросил: – Скажите, вы бессмертный? – Ээ…Нет, – непонимающе ответил Ань Байсин. – Сталкивались с подобным артефактом ранее? – Нет. – Имеете глубокие познания в демонологии или обладаете сведениями о последних разработках оружия и заклинаний по всему миру? – Нет. – Тогда почему вы всё ещё говорите? – Тан Цзэмин поднял светящиеся из-за бликов глаза и впился ими в мужчину напротив. Ань Байсин был бледен лицом с самого начала их короткого разговора, а сейчас сквозь его тонкую белую кожу внезапно проступили красные пятна стыда. Будучи посрамлённым на глазах у высокопоставленных фигур в лице старейшины Ци и главы Цзян, он почувствовал обжигающую вспышку злости и унижения, прилившую к голове вместе с кровью. Проглотив невысказанные слова, он невольно покосился в их сторону, молчаливо ища поддержки или хотя бы неодобрения к сказанному. Цзян Фэйсин и старейшина Ци стояли с непроницаемыми выражениями на лицах, будто не заметив обращённый на них взгляд. Поняв, что поддержки он не дождётся, Ань Байсину только и оставалось, что отступить на шаг назад и стиснуть зубы, натягивая на лицо маску учтивости и принятия к сказанному. Лю Синь мельком взглянул на Тан Цзэмина, но тот не смотрел в его сторону, вновь сосредоточившись на камне, будто силясь в нём что-то увидеть. Только теперь, имея возможность рассмотреть его с другой стороны, он увидел тонкую косичку, идущую от правого виска и переходящую в высокий конский хвост, закреплённый простой заколкой из чёрного металла. «Его волосы стали такими длинными, – внезапно подумал Лю Синь, глядя на чёрный тяжёлый хвост, лежащий на широком плече. – И прямыми». Ранее одолевавшие его весь день нетерпение и недовольство отступили незаметно для него самого. – Мастер Лю, – внезапно позвал Цзян Фэйсин, привлекая к себе внимание Лю Синя, – вы сказали, что активировать камень для подавления ци может лишь человек? Лю Синю потребовалась секунда, чтобы собраться с мыслями и кивнуть: – Да, но в прошлый раз активировал камень заклинатель, поэтому что-то пошло не так. Благоразумно не став упоминать при всех, кто именно был виновником нахлынувших демонов, Лю Синь удостоился благодарного кивка от Цзян Фэйсина и перевёл взгляд на камень. Тан Цзэмин поднял руку и сложил два пальца в небольшую печать. Вспыхнув, та сорвалась с его ладони и проскользнула к шкатулке, по пути формируясь в маленький световой шар размером с жемчужину. Вместе с этим, подняв вторую руку, Тан Цзэмин заставил ларец воспарить в воздух. Не сбавляя ход, световая жемчужина проникла сквозь камень, и в следующий миг перед всеми раскинулось полотно из мелких частиц, проецирующее что-то внутри артефакта. Все находящиеся в зале подошли ближе, разглядывая белый духовный экран, на котором чётко прослеживался пульсирующий круг, центр которого был покрыт туманной, клубящейся дымкой. – Что это такое?.. – Лю Синь свёл брови к переносице, бегая глазами по экрану. Тан Цзэмин обошёл тумбу, посылая в камень тонкий поток духовной энергии. Тут же на полотне возникли очертания гор и едва различимых строений, формируя собой карту ордена. – Радиус действия, – негромко произнёс Цзян Фэйсин, разглядывая область круга. Подумав немного, он повернулся к Лю Синю и спросил: – Тот человек сказал вам, что радиус действия этого артефакта небольшой, верно? – Да, – подтвердил Лю Синь, на миг переводя взгляд на сосредоточенного Тан Цзэмина и вновь поднимая его на полотно. – Но судя по этой…карте, радиус уменьшился. Все заметили, что пульсирующий круг затрагивал местность лишь части зала Луцзао, что территориально было гораздо меньше не то что резиденции Чу, а даже её сада на заднем дворе. – Хм… – многозначительно изрёк Ци Сюаньцзы, поглаживая свою белую бороду напряжёнными пальцами. – Мы должны проверить, как именно действует артефакт и есть ли способы его подавления, – сказал Цзян Фэйсин и многозначительно посмотрел на Лю Синя. Кивнув, Лю Синь сделал шаг к возвышению со шкатулкой и протянул руку. Его пальцы ещё не успели приблизиться к камню, когда запястье перехватила чужая рука. – Не трогай, – сказал Тан Цзэмин. Тан Цзэмин от Himise: https://vk.com/yuanshan?w=wall-202459206_1961