༄ ༄ ༄
Вскользь кивая встречавшимся ему на пути ученикам, что то и дело пытались завести с ним беседу, Тан Цзэмин миновал несколько дорожек и вышел к площади, где тренировались младшие ученики. – Эй! – крикнул он, завидев изящную фигуру в белом. Оторвавшись от наблюдения за учениками, Сун Цзявэнь обернулся. – Зачем ты притащил лекарство? – спросил Тан Цзэмин, подходя ближе. Скрыв улыбку за круглым веером, Сун Цзявэнь лукаво прищурил глаза и ответил: – Просто так. Тан Цзэмин нахмурился и обвёл всю площадь взглядом. Заметив смотрящих на него учеников, он принял более сдержанный вид и сказал: – Там меня накачали таким количеством целебных зелий, что я сейчас и быка голыми руками завалить смогу. – Накачал, – подчеркнул Сун Цзявэнь и улыбнулся ещё шире. – Что? – О тебе заботился лишь один человек. Мастер Лю. Тан Цзэмин с пару мгновений смотрел на покачивающуюся крону липы вдалеке, после чего невыразительным тоном произнёс: – Это его обязанность. – Мгм, – стрельнул в его сторону взглядом Сун Цзявэнь. – Забери своё снадобье, – Тан Цзэмин перекинул склянку. – Ты всё равно не умеешь их варить. На вкус как дерьмо. Едва успев перехватить её, Сун Цзявэнь округлил глаза и со смешком поинтересовался: – Только не говори мне, что ты пробовал его. – Нет, но, полагаю, на вкус оно ничем не отличается от твоих снадобий, – усмехнулся Тан Цзэмин и заложил руки за спину. – Ха-ха, – обнажил белозубую улыбку Сун Цзявэнь, отстранив от лица веер. – Ты слишком строг ко мне, молодой господин Тан. Кстати, поскольку ты уже на ногах, ступай, поприветствуй учителя. Должно быть, от волнения он места себе не находит. Человек, не находящий себе места от волнения, беззаботно дрых, развалившись на своём столе. Перешагнув порог кабинета, Тан Цзэмин обвёл всё помещение взглядом, подметив несколько валяющихся на полу свитков. Цзян Фэйсин никогда не заботился о чистоте своего рабочего места. Вероятно, если бы не младшие ученики, прислуживающие в его павильоне, сам глава вряд ли смог бы выбраться из него, завалив все проходы своими документами и свитками. Немного прибравшись, Тан Цзэмин подошёл к столу, на котором лежал резной поднос со стоящими на нём сосудами, и подхватил небольшой кувшин белого вина. Заметив, что его учитель так и не проснулся, продолжая тихо посапывать, он раскрыл большой стеллаж из красного дерева, вынул пару нефритовых чаш, и с треском захлопнул створку. – Что такое?.. – тут же вскинулся Цзян Фэйсин, осоловело моргая сонными глазами. – Ученик приветствует учителя, – склонил голову Тан Цзэмин. – Как ты себя чувствуешь? – спросил Цзян Фэйсин, потирая глаза. – Отлично, – ответил Тан Цзэмин, опускаясь за низенький столик у окна. – Восстановлюсь за пару-тройку дней. Тут же в помещение юркнул служащий в павильоне младший ученик, принеся с собой несколько блюд. Расставив перед Тан Цзэмином тарелки со свининой, овощами и рисом, он также быстро удалился. Поправив чуть съехавшую набок заколку, Цзян Фэйсин потёр щёку, зевнул и откинулся на спинку кресла. Подхватив со стола складной веер, он с щелчком раскрыл его и принялся обмахиваться. Увидев, как Тан Цзэмин наполняет чашу вином, Цзян Фэйсин сказал: – Не стоит пить вино. Ты ранен, выпей лучше чай. – Пить и убивать демонов – все мои таланты, – отозвался Тан Цзэмин, перебирая закуски и не поднимая взгляд от миски. Цзян Фэйсин тихо вздохнул, глядя на его выпрямленную спину и напряжённые плечи. За все эти пять лет он неплохо изучил этого человека, чтобы понять, что в этот момент он был взвинчен настолько, что казался пороховой бомбой, которая вот-вот взлетит на воздух. Дверь с шорохом приоткрылась, пропуская Шэнь Фэйсяо. Поклонившись учителю и увидев Тан Цзэмина, он приподнял подол своего халата и подбежал к нему. – Слышал, вчера выдалась знатная заварушка. Жаль, что я был в городе ха-ха, а то бы помог. Тан Цзэмин скептически сдвинул брови, но ничего не ответил, пережёвывая закуски. Опустившись за его столик, Шэнь Фэйсяо тут же подхватил вторые палочки и принялся ковыряться в блюдах, выбирая самые привлекательные кусочки. Закинув в рот пару фасолин, он потянулся к кувшину вина. Отодвинув сосуд, Тан Цзэмин взял вторую пиалу и наполнил её, после чего пододвинул к Шэнь Фэйсяо. Медленно подняв от неё взгляд и впившись им в Тан Цзэмина, Шэнь Фэйсяо приподнял верхнюю губу в оскале, недовольный столь маленькой порцией. А увидев, что бровь Тан Цзэмина медленно ползёт вверх, а сам он и не думает отдавать кувшин, тут же потянулся к нему через стол. Перебирая лежащие на столе свитки, Цзян Фэйсин сказал: – Совет во главе с Хэ Болянем недоволен тем, что ты уничтожил шкатулку. Без неё мы не сможем выяснить, кто стоит за этим. – Мне плевать, что думают эти старые ослы, – Тан Цзэмин лениво подпёр одной рукой голову, уперевшись локтем о стол, а другой мотал кувшином вина из стороны в сторону, не позволяя Шэнь Фэйсяо до него дотянуться. – Бешеная тварь неслась на меня, я сделал, что должен был. Цзян Фэйсин тихо рассмеялся, не отвлекаясь от своего занятия: – Судя по твоим словам, я тоже старый осёл. – Ты не старый, – покосился на него Тан Цзэмин. – Мне четыреста лет. Я стар, – произнёс Цзян Фэйсин, нагнувшись под стол за оброненным свитком. – Не так стар, как старейшина Ци, – усмехнулся Тан Цзэмин. – Сколько ему там? Тысяч пять лет? – Почти тысяча, – ответил Цзян Фэйсин, выбираясь из-под стола. – Так что будь снисходителен к его ворчанию. К тому же, он был одним из тех, кто выступил в твою защиту на совете. Лишь его слова о том, что к тому времени мы с ним были почти обессилены, возымел эффект на старейшин, из-за чего они более лояльно приняли поступок с уничтожением шкатулки. Заметив, что Шэнь Фэйсяо подпрыгивает на месте, желая дотянуться до кувшина вина, Цзян Фэйсин усмехнулся и мягко пожурил: – Мин-эр, не издевайся над младшим братом. Фыркнув, Тан Цзэмин снова наполнил чашу Шэнь Фэйсяо вином, после чего в три глотка выпил оставшееся из кувшина. Шэнь Фэйсяо прищурился, медленно таща на свою половину стола блюдо с мясом. – Кстати, – снова заговорил Тан Цзэмин, обращаясь к главе. – Почему Ци Сюаньцзы такой старый? Неужели он обрёл бессмертие в столь позднем возрасте? Он ведь один из сильнейших старейшин нашего ордена, как же так вышло? – У Ци Сюаньцзы была непростая жизнь, – медленно покачал головой Цзян Фэйсин, раскрывая и закрывая свой веер. – И она вынудила его повзрослеть куда раньше, чем его сверстников. Он обрёл бессмертие к семнадцати годам. – Учитель, – внезапно подал голос Шэнь Фэйсяо, прокручивая пустую пиалу на столе. – Ты ведь не станешь таким же, как он, когда тебе будет тысяча лет? – Что ты имеешь в виду? – приподнял брови Цзян Фэйсин. – Почему он… испытывает такую ненависть к простым людям? – спросил Шэнь Фэйсяо, поднимая печальный взгляд на учителя. – Да, они куда слабее, чем мы, но разве это повод их ненавидеть? Цзян Фэйсин опустил глаза, отстукивая тихий ритм веером по столу. – Не только он крайне негативно предрасположен к людям, – сказал он неторопливо. – Многие старые бессмертные испытывают к ним неприязнь, в последствие чего передают эту ненависть своим ученикам, порождая предубеждения к людям в следующих поколениях. – И что послужило причиной такой ненависти? – непонимающе нахмурился Тан Цзэмин. – Я некоторое время жил среди людей. Некоторые из них были лживыми, как оказалось, но некоторые и искренними в своём стремлении помочь остальным. Я видел, как они живут и чем они жертвуют ради друг друга. И они не заслужили ненависть за свои убеждения или жизни. Цзян Фэйсин молчал некоторое время, прежде чем ответить: – Всё началось в Древности. Люди не так уж слабы, как принято их считать, несмотря на то, что они намного слабее большинства заклинателей. Их жизнь невероятно коротка по сравнению с нами, одна из самых коротких из всех на этой земле. Кроме того их тела неспособны преодолеть то огромное разнообразие видов болезней и напастей, что роятся в этом мире. Их Цари и предводители издревле вели войны друг с другом, захватывая всё новые и новые земли, чтобы обезопасить себя и нарастить могущество, что впоследствии вызывало многочисленные эпидемии, голод и разрухи во многих землях. Их народы погибали и тонули в крови, а действия Правителей, вызванные жаждой захватить новое, приводили к ещё бóльшим массовым бедствиям и смертям, неся в Поднебесье страдания. Прознав, что людской род является не единственной разумной расой в трёх царствах, они обратили взор на Богов. Но молитвы и храмы не приносили им желаемого: не даровали бессмертия или сил, поэтому вновь вернувшись к войнам, люди стали искать иной путь решения своих проблем. Тан Цзэмин с Шэнь Фэйсяо переглянулись, не решаясь прервать учителя. Цзян Фэйсин сделал глоток чая, прежде чем продолжить: – В Древности, когда люди только начали заселять эти земли, на которых ныне стоит наша империя Ханьчжоу, здесь обитали магические создания, прошедшие через Врата дао¹. Фениксы, драконы, цилини и другие волшебные существа, наделённые разумом и божественной силой. Жажда их могущества и собственное бессилие вскружило людям головы, вложив им в руки мечи против божественных созданий. Желая заполучить их силы, они уничтожили почти всех магических существ, что впоследствии обратило эту землю на многие годы в бесплодную пустошь в качестве наказания от Небес. Цзян Фэйсин опустил взгляд на стол, проведя по нему ладонью, и продолжил: – Кто-то может сказать, что людской род сам по себе жесток, но я думаю, что простым людям было попросту страшно. Узрев силу Богов, что во множество раз превосходила их, они решили приблизиться к ним в своей могущественности, чтобы не быть в распоряжении у других. Людские пороки страшны и жестоки, а страх может толкнуть на чудовищные поступки. Тан Цзэмин свёл брови к переносице: – Почему же бессмертные заклинатели ни на что не повлияли и просто позволили людям уничтожить священных зверей? Цзян Фэйсин покачал головой: – Бессмертие и путь совершенствования были дарованы Людскому царству позже. Без истории люди всё равно, что звери, которые помнят лишь то, что ели на завтрак. Древние свитки гласят, что исток нашей истории начинается именно с того времени, как люди стали населять эту землю, а с тех пор минуло уже более двух тысяч лет. Познав гнев Богов за истребление магических существ, люди в те времена разделились на две стороны. И те, кто был против уничтожения божественных созданий ради захвата их силы, ступили на путь совершенствования духа и тела, отрекшись от своих собратьев-завоевателей. Люди, что совершенствуются посредством чистого развития сил, и достаточно проявившие себя в глазах Царства Богов, могут присоединиться к ним на Девяти Небесах. Но есть и те, кого Небеса наказали бессмертием, оставив соблюдать порядки этого мира². – Люди всегда убивали животных. Ради шкур, безопасности или еды, – сказал Тан Цзэмин, отстукивая тихий ритм пальцем по столу. – Насколько я знаю, фениксы в те времена не были истреблены полностью. А где-то здесь, на западе, ходят слухи о Водном драконе. Значит, магические существа не исчезли полностью, верно? – Мм, – задумчиво покивал Цзян Фэйсин. – Фениксы находятся под защитой императорских законов. Даже у нашего княжеского двора Сяо есть несколько этих птиц. Я тоже слышал о Водном драконе. Говорят, последний раз его видели в Речных землях десять лет назад. Он довольно нелюдим, поэтому обитает лишь на глубине водоёмов. – Тогда за что Небеса прокляли людей, обратив их земли в пустошь и едва не истребив всё племя? – спросил Шэнь Фэйсяо. – Магические существа были не единственными, на кого человечество вело охоту в то время, – тяжело вздохнул Цзян Фэйсин. – Помимо уничтожения волшебных животных, они преуспели в полном истреблении целого племени. – Какого? – спросил Тан Цзэмин, поднимая тёмный взгляд на учителя. – Они уничтожили Защитников этих земель. _____________________ 1. 道门 – врата Дао или просто Дао (道) – портал/место, в котором сущность может эволюционировать в более сильное существо. Согласно даосизму, это абсолютный принцип, лежащий в основе вселенной, сочетающий в себе принципы Инь и Ян и обозначающий путь или кодекс поведения, который находится в гармонии с естественным порядком. В этом романе путь в Дао может открыться через совершенствование внутри самого существа при накоплении в нём достаточного количества духовной энергии. 2. В китайской даосской мифологии разряд бессмертных: сянь жэнь – бессмертный человек, шэнь сянь – божественный бессмертный (наделённый божественной силой), тянь сянь – небесный бессмертный (небожитель).Глава 118. Людское племя
24 ноября 2021 г. в 20:08
Лю Синь нахмурился, сквозь сон слыша какой-то шорох. Открыв глаза и сонно моргнув, он приподнял голову и тут же наткнулся взглядом на две топчущиеся у порога фигуры.
Двое подмастерьев тихо толкались и шепотом переговаривались, поглядывая в сторону кровати.
Всё ещё пребывая в лёгкой дрёме, Лю Синь опустил глаза и увидел свою руку, переплетённую с чужими пальцами.
Мигом сообразив, в каком виде предстал перед подручными, он вскочил со своего места. Стул от резкого движения покачнулся и полетел на пол, породив громкий стук.
Брови лежащего на постели Тан Цзэмина дёрнулись, а веки тяжело приоткрылись. Солнечный свет в комнате был столь ярок из-за раздвинутых занавесок, что заставил его тут же закрыть глаза и нахмуриться.
Посмотрев на него, Лю Синь в волнении замер. Не поняв, проснулся ли Тан Цзэмин или нет, он бросил взгляд в сторону подмастерьев.
Двое юношей лет семнадцати странно поглядывали в их сторону, переводя взгляд с одного на другого, и продолжали тихо перешептываться, прикрывая растянутые в улыбках рты рукавами.
Поняв, что его пальцы всё ещё переплетаются с пальцами Тан Цзэмина, Лю Синь резко одёрнул руку. Проведя ей по груди и расправив складки халата, он вскинул подбородок и тихо спросил:
– Что вы здесь делаете?
Один из подмастерьев, по имени Пин Цюань, деланно серьёзно поинтересовался:
– Мастер, вы что, провели здесь всю ночь?
На их памяти это был первый раз, когда Лю Синь провёл ночь в больничных палатах. В те редкие случаи, когда ученики посещали их Целительский павильон, мастер всегда оставлял на ночь дежурить своих подчинённых, а сам, отдав короткие сухие распоряжения, удалялся либо в свою мастерскую, либо в Заоблачный павильон.
Лю Синь тут же ощетинился как рассерженный кот:
– Что за чушь! – покосившись на Тан Цзэмина и сделав голос чуть тише, он добавил: – Разумеется нет. Я всего лишь нагнулся, чтобы кое-что поднять и опёрся на кровать.
Переглянувшись со вторым подмастерьем по имени Сян Ян, Пин Цюань снова спросил:
– Мастер, вы так и не нашли, что искали? Ваши руки пусты. Вам нужна помощь?
Сян Ян опустил голову и поджал губы, силясь скрыть расползающуюся по лицу улыбку.
Глаз Лю Синя дёрнулся. Указав на подмастерьев пальцем, он прищурился:
– Вы оба, раз такие умные, останетесь сегодня дежурить на всю ночь.
Двое парней с готовностью закивали, засветившись подобно паре начищенных медяков. Всё равно павильон пустовал ночью, а воспользовавшись отлучкой из общих комнат, в Целительском павильоне можно было весело провести время за парой кувшинов вина.
– Кстати, – почесал в затылке Сян Ян. – Казначейство не одобрило выплату на партию трав, которую вы хотели заказать из Синаня ближе к зиме. Просили передать, что для перечня необходимого припасов у нас достаточно и излишние снадобья нам ни к чему.
– Ну конечно, – проворчал рядом с ним Пин Цюань. – Зато Лучезарному павильону поди снова выделили денег сверх нужного.
Лю Синь медленно вздохнул. В конце каждой осени Целительский павильон готовился к зиме, запасаясь собранными по лету редкими травами для создания лекарств и отваров. В первые годы пребывания в Целительском павильоне, Лю Синь разработал ряд более эффективных снадобий, которые в свою очередь нуждались в более дорогостоящих травах. Однако исчерпав все запасы ещё в первые пару лет, последние два он не мог добиться выплат для новых от казначейства. Поскольку Целительский павильон утратил свою прежнюю значимость, все финансы на лекарства шли в Лучезарный павильон. Лишь благодаря тому, что сам Лю Синь раз в три месяца уходил в горы дальше по хребту, то мог найти некоторые травы и коренья, необходимые для создания сильных снадобий. А заодно отыскать и кое-что для отваров из необходимого перечня, чтобы попусту не тратить лишние деньги.
– Я понял, – сказал Лю Синь двум подмастерьям. – Можете идти.
Ещё с пару мгновений посмотрев на мастера и лежащего на постели парня, ученики поклонились. А после развернулись и, толкаясь в дверях, вышли из комнаты.
Повернув голову к постели, Лю Синь приподнял плечи, заметив, что Тан Цзэмин накрыл лицо предплечьем.
Мигом развернувшись и отойдя к столу, он подхватил первые попавшиеся склянки и стал перекладывать их с места на место.
– Ты проснулся? – спросил он, напуская на себя видимость человека, только что зашедшего в комнату.
Тан Цзэмин медленно отстранил руку от лица и пролежал с закрытыми глазами ещё некоторое время. Грудь до сих пор простреливало болью на каждом вздохе, воскрешая чувство натяжения от тянущих его в разные стороны вервий. И вместе с этим тело ощущало приятную негу, словно пронежилось на мягкой перине несколько дней кряду.
Разум всё ещё пребывал в полудрёме, а веки были такими тяжёлыми, что казались налитыми свинцом. Найдя себя лежащим на узкой постели, Тан Цзэмин пытался осознать, где он находится и как попал сюда. А лишь окинув мутным взглядом голые стены, тут же распахнул глаза, чувствуя, как осознание освещает яркая вспышка молнии.
Выражение его лица на миг стало изумлённым, а всё тело напряглось, приподнявшись с постели на локтях.
Вперившись взглядом в стоящего к нему спиной Лю Синя, Тан Цзэмин открыл было рот, но почти тут же закрыл его.
Сжав зубы и откинувшись обратно на постель, он задумчиво провёл большим пальцем по всем четырём, чувствуя тепло на их кончиках. Слушая тихий стук стеклянных бутыльков и шелест лёгких занавесок, он лежал так до тех пор, пока сердце в груди снова не выровняло свой ритм.
– Старейшина Сун приходил прошлой ночью? – спросил он внезапно.
Натянутый как струна, Лю Синь с громким стуком опустил склянку на стол и медленно развернулся.
– Приходил, – ровным голосом ответил он, в котором сквозили едва уловимые напряжённые нотки.
Смотря в потолок, Тан Цзэмин протянул руку:
– Лекарство.
Подхватив одно из своих самых сильных снадобий, Лю Синь подошёл к кровати и протянул пузырёк.
Краем глаза увидев серебряную склянку, Тан Цзэмин отвёл руку:
– Не это. Я знаю, что этот старый плут наверняка принёс своё снадобье. Дай мне его.
Почувствовав вспышку гнева, Лю Синь произнёс ледяным голосом:
– Я тебе не слуга.
– Ты служитель Целительского павильона, – с ленцой протянул Тан Цзэмин, не поворачивая к нему головы. Нетерпеливо тряхнув рукой, он повторил: – Лекарство.
Ощущая, как что-то клёкочущее с жаром поднимается из самых недр его нутра, Лю Синь остался стоять всё с тем же прохладным выражением лица.
– Да, я служитель Целительского павильона и его мастер, – с нажимом подтвердил он. А заметив, что на лице Тан Цзэмина появилась тень насмешки, угрожающе пророкотал: – Поэтому либо пей, что я говорю, либо не занимай палату.
Тан Цзэмин открыто усмехнулся уголком губ и метнул в него резкий взгляд:
– О, Целительский павильон столь востребован, что очередь в его палаты должно быть тянется от самого входа в наш орден.
Встав с постели, он увидел лежащую на стуле сменную одежду. Принявшись развязывать ремень разодранного халата, он спросил:
– Кто приказал направить меня в этот павильон?
Отведя взгляд, Лю Синь ответил:
– Старейшина Ци и глава ордена.
– В этом не было необходимости. Прошу прощения за доставленные неудобства.
Лю Синь раздражённо выдохнул. Разве предназначение Целительского павильона не заключалось в том, чтобы обеспечивать лечение раненым? Слова извинений в купе с предыдущей фразой звучали так, словно Тан Цзэмин нарушил их прежний мирный уклад, по которому служащие этого павильона лишь бездельно слонялись как призраки в его коридорах.
Поняв это, Лю Синь насмешливо приподнял уголки губ:
– Полагаю, ты не просвещён в устройство ордена. Прими совет от мастера: не следует говорить то, в чём не смыслишь, иначе можешь попасть впросак и выглядеть глупо.
Усмехнувшись и скинув с себя халат, оставшись в чёрной нижней рубахе и штанах, Тан Цзэмин туманно ответил:
– Молодой господин знает об ордене куда больше, чем ты думаешь, мастер Лю. А также знает и правила, по которым ты должен обращаться ко мне «господин», поскольку я не только старший ученик главы ордена, а также один из его преемников.
Острый как бритва взгляд полоснул по Лю Синю.
Не дав ему возможности ответить, Тан Цзэмин продолжил:
– Ах да, точно. Отбивать поклоны при других и показывать своё истинное лицо лишь в четырёх стенах. Видимо, я слишком долго провёл в уединении и отвык от двуличности некоторых людей.
Порыв ветра влетел в окно, всколыхнув занавески.
Оставшись с всё той же полуулыбкой на прохладном лице, Лю Синь неторопливо произнёс:
– Некто мелкий и незначительный вроде меня просто плывёт по течению. К тому же, правила моего павильона несколько отличаются от общепринятых в ордене. Здесь я делаю, что захочу. Но молодой господин не может похвастаться тем же, так что советую быть поосторожней в словах.
Натянув на плечи верхний халат, Тан Цзэмин выдохнул, стоя к нему полубоком:
– Трудно сказать наверняка, когда речь заходит о таких вещах, как правила. Всё зависит от последующих за ними наказаний.
– И что же собирается делать молодой господин? – спросил Лю Синь.
– Ничего, – просто ответил Тан Цзэмин и развернулся к нему лицом. – Поскольку ты в своём павильоне и здесь установлены твои правила, тебе нет нужды улыбаться мне. Даже наедине друг с другом нас вряд ли можно считать заклятыми врагами, но и приятелями нам не стать никогда, так что нет смысла рисоваться. Или ты настолько встревожен, что не знаешь, как вести себя со мной?
Уголки глаз Лю Синя покраснели, став напоминать цветы персика, а глаза засветились как пара золотых источников, идущих рябью от опустившихся на них лепестков.
– Нисколько не встревожен, – спокойным голосом ответил он.
Застегнув ремень, Тан Цзэмин насмешливо хмыкнул:
– Надо же какой бесстрашный. Впрочем, твоя истинная трусость ведь заключается совсем в другом.
В два шага преодолев разделяющее их расстояние, Тан Цзэмин протянул руку, вскользь мазнув по чужому поясу, и завёл её за спину мастера.
В глазах Лю Синя колыхнулась растерянность, когда цепкий взгляд напротив втянул его в водоворот, не позволяя вырваться. Короткий контакт встретившихся глаз являл собой столь поражающее чувство, что был сопоставим лишь с лязгом двух клинков в начале битвы.
Не успел Лю Синь что-либо сказать или отреагировать, как Тан Цзэмин уже отстранился, держа в руке золотой пузырёк с чужим снадобьем.
– Всего доброго, мастер Лю.
Бросив на него последний взгляд, он вышел из комнаты.
С хлопком двери выражение лица Лю Синя не изменилось, оставшись всё таким же праздно-лёгким и спокойным. Правая рука, всё ещё держащая пузырёк с приготовленным им снадобьем, сжалась в кулак.