Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Лошадиные копыта с хрустом сминали снег. Узкая дорога устремлялась ввысь и огибала весь пик, уходя дальше в гору, скрытую сейчас под шапкой густого тумана. Глаза Тан Цзэмина отражали волнение, пока он внимательно всматривался в лицо едущего рядом Лю Синя. Покачиваясь в такт лошадиному шагу, Лю Синь сидел точно неживая марионетка, что могла рухнуть в мгновение ока – стоит коснуться её лишь рукой. Круглые глаза с едва заметными точками зрачков немигающее вперились в седло, пока окаменевшие руки продолжали со скрипом сжимать поводья, едва ли не разрывая их в лоскуты. По меньшей мере четверть часа неспешного шествия хруст под копытами лошадей был единственным звуком на горной тропе. Напряжение витало в воздухе. Тяжёлое настолько, что Тан Цзэмин был уверен – обнажи он свой меч, придётся приложить силы, чтобы разбить его. Даже не в меру болтливый Шэнь Фэйсяо уловил в прорезаемой снегом атмосфере что-то неладное, потому не проронил ни звука с тех пор, как их провожатый указал им следовать за собой. Чжан Хэцзянь хмурился больше обычного и даже снизошёл до того, чтобы развернуться и метнуть вопросительный взгляд в сторону Тан Цзэмина, намереваясь прояснить ситуацию. Тан Цзэмин несколько раз открывал и закрывал рот, чтобы обратиться к Лю Синю, но каждый раз останавливался в самый последний момент – стоило лишь бросить взгляд в спину едущего впереди мужчины. Ни живой, ни мёртвый, Лю Синь, казалось, не дышал, не обращая ни на что внимание. Направляя коня рядом с Тан Цзэмином, он был похож на того, кого ведут на смертную казнь. Придя к выводу, что ждать до точки прибытия – не лучший вариант из возможных, Тан Цзэмин спешился и стащил Лю Синя с коня. Быстро сказав двум парням не произносить их имён, он развернулся и затерялся с мастером где-то в подлеске. Держа облачённую в перчатку руку в своей, Тан Цзэмин пробрался меж толстых стволов к поваленному дереву неподалёку от горной тропы. Проводив взглядом неспешно бредущих по дороге путников и поняв, что трудности временно миновали, он испустил тихий вздох и развернулся к Лю Синю. Бледный лицом и с обескровленными губами, тот стоял неподвижно, словно даже не осознавая, что его только что спустили с коня и отвели в лес. Пребывая глубоко в своих мыслях, Лю Синь лишь через некоторое время услышал зовущий его голос. – Ты как? – спросил Тан Цзэмин, не сводя с него внимательного взгляда. Внезапная встреча поразила даже его самого. Что было говорить о Лю Сине, который едва начал приходить в себя после пятилетнего застоя, и для которого столь неожиданная встреча была сравнима лишь с тем, если бы на него внезапно обрушился девятый вал посреди пустыни? Лунный свет пробивался сквозь листья деревьев, пятнистой тенью ложась на его лицо. В лесу было так тихо, что казалось все звуки исчезли в один миг, образовав вакуум. Лю Синь медленно смежил веки и простоял так до тех пор, пока рука Тан Цзэмина, опустившаяся на его плечо, не привела его в чувства. – Нужно уходить, – внезапно сказал он и распахнул глаза. – Быстрей! Словно очнувшись и найдя единственный выход из сложившейся ситуации, он схватил Тан Цзэмина за руку и бросился вглубь леса. Однако сделав лишь пару шагов, тут же влетел спиной в его грудь под тянущим действием. Понимание ситуации мигом обрушилось на него, когда все шесть чувств внутри завопили, словно подстреленные животные. Виски заломило от боли и давящего ощущения, а к горлу подступило быстро колотящееся в панике сердце. Взметнув полами плаща, Лю Синь резко развернулся и уставился на Тан Цзэмина во все глаза: – Я сказал, нужно уходить!.. Тан Цзэмин возвышался над ним, не отводя взгляд. Увидев его ничем не прикрытый ужас, что лёг поверх железной маски и полностью запечатал лицо, он подумал: «неужели такой же страх он испытывал и во время встречи со мной?» В тот момент в резиденции градоначальника лицо Лю Синя отражало похожий спектр эмоций: панику, растерянность, страх от внезапной встречи и её неопределённости. Но там не было такого священного ужаса, который был сродни тому, когда над беззащитным уязвимым животным заносят копье. Что-то сжалось внутри Тан Цзэмина и остро кольнуло под рёбрами. Желание поддаться Лю Синю и броситься прочь, лишь бы изжить в нём этот ужас, на миг вспыхнуло в разуме, но тут же погасло, не успев воплотиться. Лю Синь развернулся полубоком и прикрыл нижнюю часть лица рукой, стараясь успокоиться и найти в себе хоть каплю рациональности. Он мог сбежать от Тан Цзэмина, взяв передышку в несколько минут. Но что делать здесь – посреди леса, на задании – он не мог и представить. Сбежать и податься обратно в орден под оправданием трусости? Да Ци Сюаньцзы прикончит его собственными руками ещё на пороге! Бежать с пустыми руками в другие земли, оставив прежнюю жизнь? Лю Синь сжал зубы, отчего скулы проступили на бледном лице ещё чётче. Обрушившиеся эмоции разом истощили все силы. Тяжело опустившись на ствол поваленного дерева, Лю Синь упёрся локтями в колени и обхватил голову руками. Набегался. Перед глазами проскользнул собственный старенький уютный дом под горой и не всегда приветливые, но члены его ордена. В этот момент вся ранее напускная отстранённость схлынула, обнажив прежнего юношу, который не всегда знал, как правильно поступить. Стоя напротив, Тан Цзэмин ещё немного посмотрел на его сжавшуюся фигуру, которая словно пыталась найти решение и силы в себе, после чего опустился перед ним на одно колено. Глубоко втянув морозный воздух, он спросил, стараясь разрядить обстановку: – Чего именно ты так боишься? Побледнел так, словно сам Царь Яма восстал перед тобой. Лю Синь не ответил, продолжая сидеть в той же позе. Бросив взгляд на медленно едущих путников на тропе, Тан Цзэмин быстро облизнул губы и продолжил: – Слушай. Я понимаю, как тяжело тебе столкнуться с прошлым, но… – Дело не в прошлом, – приглушённым голосом ответил Лю Синь. Разогнувшись спустя несколько секунд, он посмотрел на Тан Цзэмина покрасневшими глазами с плещущимся на дне напряжением. – Ты что, решил, что я просто растерялся, увидев старого… друга? Тан Цзэмин оторопел на миг, затем спросил: – Что тогда? Лю Синь отвернул голову, вглядываясь в темнеющую чащу. Дотронувшись до его руки своей, Тан Цзэмин сказал: – Если ты продолжишь молчать, ничего не изменится. Мыслей читать я не умею. Лю Синь выдохнул и просидел в молчании ещё немного, прежде чем заговорить: – Ты помнишь, когда мы сбежали с тобой с севера на запад, я спустился в рыбацкий городок, чтобы разменять деньги? – дождавшись кивка Тан Цзэмина, он продолжил: – Там я услышал, что в народе ходит молва, якобы один из генералов, прибывший с восточным князем в его владения, пообещал ему, что пришлёт ему головы разыскиваемых им людей, если встретит тех в своих землях. Вопреки неутешительным мыслям, с каждым словом Лю Синь будто бы успокаивался. На его лице вновь проступила маска самообладания и спокойствия, пока сердце в груди продолжало встревожено и отчаянно биться. Тан Цзэмин внимательно его выслушал, задумался на мгновение, а затем предположил: – Насколько мне известно, Цзин не носит княжеский титул. В прошлом он командовал гвардией Его Величества, пока не ушёл со службы после войны почти тридцать лет назад. – Тогда кто ещё по-твоему мог сказать те слова? – спросил Лю Синь. Услышав вопрос и поняв, к чему он ведёт, Тан Цзэмин развернулся и прислонился спиной к стволу дерева рядом с его ногами. – Ты должен знать кое-что, – сказал он. – В то время, когда Гу Юшэнг тренировал меня, Сяо Вэнь не раз выступал вперёд с предложением о том, чтобы стать моим наставником, но я каждый раз отвергал его. Однажды он заметил что-то странное в наших с генералами тренировках и даже напал на Гу Юшэнга, – Тан Цзэмин усмехнулся: – Клянусь, тогда мне на миг показалось, что он и является самым сильным генералом из великой пятёрки. Но я отмёл эту мысль, так как думал, что Гу Юшэнг в то время был простым человеком, и у него не было духовных сил, – опустив взгляд на свою руку и сжав её в кулак, он спросил: – Вспомни, каким человеком был Сяо Вэнь. Разве способен он рубить друзьям головы? Лю Синь горько усмехнулся: – Я всех их считал друзьями. Но мои представления, как оказалось, были далеки от реальности. Я никогда бы не подумал, что однажды твой наставник возжелает снести мне голову, но ошибался. Так с чего бы мне смотреть на своего бывшего лучшего друга как-то иначе и припоминать его доброту? Всё изначально было ложью, на которую я, идиот, купился, как наивный босоногий ребёнок, которому впервые в жизни дали попробовать кусок сахара. Тан Цзэмин глубоко вздохнул и посмотрел в тёмное небо. Ранее Лю Синь был слишком доверчив, не замечая того, что происходит вокруг. Теперь же был слишком подозрительным: даже на вежливое отношение в свою сторону смотря с настороженностью и опаской, словно ожидая удара исподтишка. Укушенный змеёй пять лет боится колодезной верёвки¹. – В конце концов, всё это только наша вина, – едва слышно сказал Тан Цзэмин, опустив голову. Помолчав немного, он добавил чуть громче: – Мы не можем сейчас уйти, так что давай просто посмотрим, как всё сложится дальше. Лю Синь спросил, глядя вперёд: – Чего гадать? Всё и так ясно. Как только мы встретимся с ним лицом к лицу, он тут же выдаст нас востоку, где я лишусь головы, а тебя погребёт под собой военная колесница. С чего бы ему выгораживать нас и отступать от намерений своего друга, с которым он вырос и знает множество лет? Не услышав ответа, он поджал губы. Вероятно, и сам Тан Цзэмин думал о чём-то подобном. В конечном итоге, он тоже пострадал от хитросплетений и действий трёх генералов. Чувство собственной правоты неприятно царапнуло где-то на сердце. Вздохнув и повернув голову в сторону Тан Цзэмина, чтобы что-то сказать, Лю Синь вскинул брови, заметив его протянутую руку. – Давай сюда тот порошок, – сказал тот. Лю Синь опешил на миг, после чего тут же зарылся рукой в карман и выудил бутылёк, словно боясь, что он передумает. – Сколько оно действует? – спросил Тан Цзэмин, принимая склянку. – Ну, – Лю Синь почесал кончик носа. – Сам я его не испробовал, но однажды пообещал отгул своему подмастерью, если он примет его. В тот день Пин Цюань страшно напился забродившего сока в кузне старейшины Гао, так что продрых следующие несколько дней. Даже антипохмельные зелья не были способны раскрыть его опухшие глаза, а когда три дня спустя он пришёл в себя, цвет его глаз был уже прежний. – Около трёх дней значит… – Угу. Тан Цзэмин безмолвно смотрел на склянку в руках некоторое время, после шумно выдохнул через нос и одним движением просыпал часть содержимого на глаза. Чувство жжения было небольшим, но всё же заставило его крепко смежить веки и нахмурить брови. Лю Синь опустился рядом с ним на колени, взволнованно шаря по его лицу взглядом. Чувство нетерпения заставляло пальцы зудеть и побуждало желание поторопить его открыть глаза. Но Лю Синь лишь терпеливо молчал, ёрзая на своём месте. Спустя минуту Тан Цзэмин выдохнул, откинулся на ствол дерева и повернул к нему голову. Четыре года назад, когда Лю Синь создал это снадобье, то и не думал, что оно ему когда-нибудь пригодится. В то время, слоняясь по пустынному павильону с практически голыми кладовыми, поскольку ещё в первый месяц использовал все припасы, оставшиеся после предыдущего лекаря, он выскреб остатки лекарственных трав и вытяжек, чтобы создать из них несколько средненьких снадобий, просто чтобы хоть чем-то занять руки и голову. Среди них были снадобья, изменяющие голос, цвет кожи, волос и даже лишали зубов и ногтей на какое-то время. Вскоре заручившись поддержкой корпуса травников, Лю Синь, вернувшись к работе, и вовсе позабыл про третьесортные зелья, отставив те в сторону. Но лишь до тех пор, пока три подмастерья не утащили из его кладовой несколько пузырьков, чтобы повеселиться. Следующие два дня никто в ордене не обмолвился и словом, смотря с каменными лицами на Ци Сюаньцзы и его рыжие усы. Лю Синь моргнул, глядя в глаза напротив, в которые словно пролили жидкой ртути. Отражая искрящийся в лунном свете снег, они становились словно самым настоящим высокосортным серебром, мерцающим посреди тёмного леса. Такие холодные и незнакомые, что Лю Синь невольно нахмурился и чуть отстранился, испытав недовольство. Черты лица Тан Цзэмин в самом деле были едва узнаваемы после пяти лет, проявив в себе мужественность и заострившись. Однако любой, кто был знаком с ним достаточно близко, разглядел бы в нём всё того же юнца. Но смена цвета глаз словно переменила ещё что-то в нём, отчего черты его лица стали ещё более хищными и едва уловимо исказились. Возможно, Лю Синю это лишь показалось, ведь видеть на этом лице словно совсем чужие глаза было отчего-то до зуда под кожей неправильно и неприятно. – Теперь ты, – сказал Тан Цзэмин, протягивая ему бутылёк с остатками порошка. – Я? – округлил Лю Синь глаза. – Мне-то оно зачем? Опасно подавшись ближе, Тан Цзэмин прищурился и почти столкнулся с ним нос к носу: – Твои глаза тоже легко узнаваемы. – Обычные глаза, – Лю Синь чуть прогнулся в спине и опёрся ладонью о землю позади, вглядываясь в глаза напротив и стараясь найти в них хоть один синий оттенок. Тан Цзэмин дотронулся до места меж его бровей пальцем и сказал: – Тебе только кажется, что они обычные. Но в действительности я ещё никогда не встречал таких янтарных глаз. Если бы ты сбежал из ордена и попытался бы от меня скрыться, увидев тебя в маске, я бы тотчас опознал тебя по глазам. – Прекрати паясничать. У меня совершенно обычный цвет глаз, – Лю Синь нахмурился и упёрся ладонью в его плечо. Спина уже начала затекать – ещё немного и он вот-вот рухнет в снег. Тан Цзэмин посмотрел на него ещё пару мгновений, после чего протянул руку и резко развернул его спиной к себе, прижимая к груди. – Нет уж, раз мне пришлось применить зелье, то и тебе тоже, – поднеся склянку к лицу Лю Синя, он добавил: – Нам ведь следует перестраховаться. Лю Синь подумал немного, после чего выдохнул и сдался, откидывая голову на его плечо. Держа бутылёк на весу, Тан Цзэмин вдруг замер, увидев часть обнажённой шеи, что была прямо перед ним. Одежды Лю Синя всегда были такими строгими и плотными, что единственный участок кожи, доступный для взгляда каждого, – представлял собой лишь лицо. Тан Цзэмин внезапно поймал себя на мысли, что испытывает удовлетворение от того, что Лю Синь всегда носил высокие воротники. Лишь одна мысль о том, что кто-то также мог увидеть его обнажённую шею, подняла в груди жгучее чувство недовольства и злость. Приятная тяжесть давила на плечо, а тело в руках было так близко, что он невольно пожелал остановить время, чтобы провести так без малого несколько дней. Прикрыв глаза, Лю Синь, казалось, безмятежно уснул, поддавшись тем же ощущениям. Заснеженная земля под ними отнюдь не несла собой холода, а тишина леса уже не была такой давящей. На душе вдруг стало так спокойно, будто волнение, подгоняющее ход сердца ещё несколько минут назад, было лишь полусонным видением. Приоткрыв глаза и встретившись взглядами с Тан Цзэмином, Лю Синь мигом очнулся от ощущений, взглянув на непривычный серый цвет. – Давай, – сказал он. Усилием воли оторвав взгляд от участка белой кожи, Тан Цзэмин кивнул и поднёс склянку ближе. В отличие от него, Лю Синь зажмурился лишь на мгновение, после чего встал с земли. Оперевшись о дерево, он несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем развернуться. Брови Тан Цзэмина медленно поползли вверх. Поднявшись следом и не отводя от Лю Синя взгляда, он спросил: – Почему они… розовые? – Что?! Лю Синь мигом развернулся и ударом руки разбил небольшую лужицу в пне, покрытую слоем льда. Вода пошла рябью и в следующий миг отразила его лицо с парой сияющих розовым золотом глаз сквозь прорези в маске. Дотронувшись рукой до своей щеки, Лю Синь некоторое время рассматривал себя, прежде чем развернуться. – Ну, не всё так плохо, – сказал он. – Будь цвет глаз в самом деле розовым, это бы притянуло лишние взгляды из-за их необычности. А это обычный персиковый цвет. Тан Цзэмин с нечитаемым лицом повторил: – Они розовые. Лю Синь поджал губы, но ничего не сказал. Стоя напротив и изучая новый цвет глаз друг друга, некоторое время они хранили молчание. Рассматривая незнакомые глаза, Тан Цзэмин с удовлетворением отметил, что истинный цвет глаз Лю Синя был куда лучше, чем розовое золото или персик. Янтарь его глаз словно отражал истинные эмоции: когда Лю Синь злился, те становились по цвету будто раскалённое золото, сияя настолько ярко и живо, что, казалось, пролившись, оно тотчас заострится в клинки атакует своего неприятеля. А когда он пребывал в спокойствии и умиротворении, глаза его лучились нежным весенним теплом и гладью отшлифованных искусным мастером драгоценных камней. Несмотря на красивый по своей сути нежный розово-персиковый цвет его новых глаз, они не шли ни в какое сравнение с настоящими. Глядя на Лю Синя сверху вниз, Тан Цзэмин прохладно выложил как на духу: – Некрасивые. Лю Синь тут же прищурился: – Мне твои тоже не нравятся. Напряжение взвилось вверх и внезапно порвалось подобно струне, что смахнула несколько снежинок с ветки над их головами. Пробороздив Тан Цзэмина взглядом, спустя миг Лю Синь опустил голову и внезапно тихо рассмеялся. Глядя на его макушку, Тан Цзэмин не смог удержаться от улыбки и выпустил пару смешков. – Эй, вы, двое! – внезапно послышалось сбоку. Тан Цзэмин резко обернулся в сторону звука, а Лю Синь напрягся всем телом, уже зная, под чьими ногами скрипит снег неподалёку от них. Подняв руки и сняв с себя капюшон, Сяо Вэнь взглянул на них прохладно мерцающими глазами. Впервые встретившись с ним лицом к лицу, Тан Цзэмин тут же подметил, что тот нисколько не изменился внешне. Лишь одежды стали невзрачными, а лицо не несло ни отпечатка заинтересованности в происходящем. Но помимо этого что-то изменилось в нём самом. Тан Цзэмин невольно вспомнил их путешествие в горы Сюэ. Даже отправляясь в далеко не лёгкий поход, Сяо Вэнь не терял своей праздности, надев яркий плащ, взяв с собой ещё несколько сменных и всю дорогу болтая без умолку, декламируя то стихи, то отрывки из пьес, чтобы разбавить напряжённую обстановку и скоротать время. А стоило кому-то из путников засмеяться, он тут же подскакивал ближе, чтобы примкнуть к веселью. Тогда казалось, что этому человеку были нипочём ни снега, ни ветры – он оставался весёлым и лёгким несмотря ни на что. Сейчас же от его фигуры веяло лишь прохладой и отстранённостью, что было не так уж и незнакомо. Тан Цзэмин повернул голову и бросил взгляд в замершего точно каменная статуя Лю Синя. Спустя миг он повернулся к Сяо Вэню и вдруг улыбнулся: – Прошу простить, мы отошли, чтобы сорвать несколько ледяных маков, – смахнув снег под деревом носком сапога, он нагнулся и сорвал голубой цветок. – Говорят, он отлично помогает в отварах против простуд, а в наших местах он довольно большая редкость. Проследив за его движением, Сяо Вэнь сухо спросил: – Как вас зовут? – Я Тан Ванъюй, – без запинки представился Тан Цзэмин, повернувшись к Лю Синю и засунув цветок в его сумку. Сяо Вэнь кивнул и перевёл выжидательный взгляд на Лю Синя. Почувствовав на себе внимание, тот в ответ будто заледенел всем нутром, продолжая смотреть в одну точку на плече Тан Цзэмина. Поняв, что он и не собирается отвечать, Тан Цзэмин быстро сказал: – Его зовут Ли Циянь. Покосившись на мастера, что стоял к нему полубоком, Сяо Вэнь спросил: – Он немой? Почему ты отвечаешь за него? Отряхнув свой плащ от снега, Тан Цзэмин ответил: – Простите моего брата. Он довольно застенчив и молчалив, так что ему непросто сходиться с новыми людьми. Кивнув, Сяо Вэнь развернулся в сторону топчущихся у дороги лошадей и сказал: – Возвращаемся. Подумав о том, что следует проявить интерес и к имени их спутника, чтобы не навлечь подозрений или не показаться невеждами, Тан Цзэмин спросил ему в спину: – Господин, а как ваше имя? – Ибин², – бросил Сяо Вэнь, не сбавляя шаг. Дождавшись, пока он отойдёт на достаточное расстояние, Лю Синь вдруг развернулся и прошипел, словно никак не мог дождаться момента, чтобы подать голос: – Какой ещё к чертям… Ибин?! Он что, из ума выжил или налакался настойки, представляться таким страшным именем?! – бросив взгляд на Тан Цзэмина, он спросил: – И что ещё за «брат»? Почесав затылок, Тан Цзэмин усмехнулся: – Мы же не должны вызывать подозрений? С чего бы нам шушукаться друг с другом и гулять по лесу, если мы простой мастер и ученик, разве нет? Лю Синь задумчиво нахмурился, помолчал немного и всё же кивнул. _________________ 1. 一着被蛇咬，三年怕井绳 – «единожды укушенный змеёй три года боится колодезной верёвки» – однажды хлебнув горя в какой-то ситуации, потом бояться столкнуться с такой ситуацией снова. 2. 疫病 (yìbìng) – поветрие.