༄ ༄ ༄
Сидя в комнате на верхнем этаже, Лю Синь уже пару часов выводил иероглифы на бумаге под мерный стук вонзающегося в дерево топора. Городок был небольшим, и приезжих здесь почти не бывало, оттого единственная местная гостиница редко когда пользовалась спросом. Едва дело дошло до распределения комнат, Лю Синь выбрал себе самую дальнюю, между Шэнь Фэйсяо и Чжан Хэцзянем. Однако не успел он переступить порог спальни, как Шэнь Фэйсяо вылетел из соседней комнаты и заявил о том, что спать на одноместной кровати он не намерен. Не мешкая, Сяо Вэнь шагнул в занятую им ранее комнату и закрыл дверь. Лю Синю ничего не оставалось, кроме как занять свою, расположившись через стену от бывшего друга. Молчаливость и отстранённость Сяо Вэня с каждой минутой поднимала злость из самого сердца. Лю Синь внезапно вспомнил то время, когда этот человек был приветлив со всеми и при любой возможности старался завести разговор. Однако сейчас отвечал лишь на чётко поставленные вопросы и даже отказался от общего ужина, попросив хозяина принести снедь прямиком в его комнату. С каждой минутой укореняясь в своих суждениях о том, что этот человек всегда был таким, а при нём лишь играл свою роль, отведённую ему Гу Юшэнгом, Лю Синь злился всё сильней и сильней, костеря себя за глупость и слепоту. Сколько людей Сяо Вэнь обманул своей напускной добротой и участием? Как можно быть таким расчётливым негодяем?! Глаза обожгло жаром, когда он вспомнил своё первое прибытие в дом лекаря. В тот день Сяо Вэнь кружился вокруг них с Тан Цзэмином, обхаживая со всех сторон и подавая закуски, а после, вероятно, обсуждал со своими товарищами план по его избавлению. Чувствуя тошнотворное ощущение, подкатившее к горлу, Лю Синь сжал руку в кулак. Кисть в его ладони с тихим треском раскололась на две части. Отложив её в сторону и взяв другую, он вернулся к прерванному занятию. Движения его кисти были плавными и одновременно чёткими, пока в груди закипал настоящий вулкан. В конечном итоге вся эта доброта и забота была лишь ради того, чтобы привязать его к своим «спасителям». В этом Сяо Вэнь мало чем отличался от своего старшего товарища, мастерски манипулируя им и заставляя поверить им наслово. Придя к таким выводам ещё несколько лет назад, Лю Синь невольно задавался вопросом: а существовали ли в этом мире действительно хорошие добрые люди? А после, когда находил ответ, не мог сдержать слёз. Были, да все погибли по его глупости. Выводя иероглифы на бумаге, он то и дело поправлял съезжающий с плеч светлый плащ. Небольшая печь в комнате, которую Тан Цзэмин затопил самой первой, едва ли могла обогреть помещение. Старенькие окна пропускали через дыры ветер и снег, что усыпал собой подоконник. Услышав стук в дверь, Лю Синь едва не велел пришедшему войти, но тут же осёкся, метнув взгляд в стену. С самого их заселения с той стороны не раздалось ни звука, ни шороха, словно Сяо Вэнь тут же уснул, стоило ему лишь перешагнуть порог спальни. Не став рисковать, Лю Синь поднялся и открыл дверь. Тан Цзэмин шагнул внутрь, стряхивая с волос снег и снимая плащ. Передёрнув плечами от холода, что он принёс с собой, Лю Синь плотно закрыл дверь и развернулся. Тан Цзэмин сел за стол и сдвинул листы и тушечницу в сторону, поставив на их место горячий чайник и две пиалы. Выудив из-за пазухи свёрток с ещё тёплыми маньтоу, он развернул его и положил рядом. – Почему не спустился на ужин? – спросил он, поднимая взгляд. – Старый хрыч расщедрился даже на еду. – Они и так бедны, не хочу объедать их, – тихо ответил Лю Синь и опустился сбоку. – Поешь, – кивнул Тан Цзэмин, разливая чай. Взяв в руку маньтоу и откусив кусок тёплой снеди, Лю Синь медленно прожевал и запил чаем. Некоторое время они ужинали в тишине, пока взгляд Тан Цзэмина не зацепился за сдвинутые ранее листы. – Ты кому-то пишешь письмо? – спросил он, озадаченно нахмурившись. Повернув голову и накрыв написанное одной из своих тетрадей, Лю Синь пояснил: – Просто небольшие заметки, которые после я перепишу в книгу. Тан Цзэмин подозрительно прищурился, но допытываться не стал: к чему выводить заметки такой чёткой каллиграфией, если после их всё равно нужно будет переписывать в чистовик? Откинувшись на стену позади себя, Тан Цзэмин вытянул свои длинные ноги и спросил: – Что ты думаешь о задании? Помедлив немного и доев булочку, Лю Синь ответил: – Сперва нужно разыскать егерей. Сейчас смысла нет, поскольку все в городе пьяны и веселятся на празднике Солнцестояния. Начнём завтра сразу же после того, как отыщем новый ночлег. – Почему ты говоришь так тихо? – подался Тан Цзэмин ближе. – Я едва слышу тебя. Лю Синь покосился на стену, взглядом давая красноречивый ответ. – Ты в самом деле боишься, что он что-то сделает? – А разве не должен? Всё это время он наверняка был подле Гу Юшэнга. Никто на западе не слышал о нём уже несколько лет. Должно быть, слухи о нашем местонахождении дошли до них, вот он и вернулся в свои земли. Когда нас схватят – лишь вопрос времени. Мы должны как можно скорее справиться с этим заданием и вернуться домой. Заклинательские школы не подчиняются военным законам, так что если кто-то из солдат Гу или Сяо заявится туда – наследника главы им не заполучить, поскольку ты присягнул ордену. Лю Синь глубоко вздохнул и отпил чай. Место Тан Цзэмина было среди ему подобных: сильных, могущественных и статных заклинателей. С таким окружением он был способен вершить великие дела и ступать по пути меча под наставлениями героев, не позволившим бы ему свернуть на кривую дорогу. Защищённый вступлением в великий прославленный орден, Тан Цзэмин обезопасил себя от вторжения в свою жизнь. Ни армии, ни великие генералы, ни даже сами посланники императорского двора не смели ступить на эти земли без разрешения глав. Ему не нужно было больше никуда бежать и скрываться, чтобы всю жизнь провести с опаской на прошлое, пусть и в пределах территории под протекцией ордена. Здесь, в этом месте, он наконец обзавёлся положением и вниманием и сможет прожить лучшую жизнь, чем он когда-либо смог ему дать. Снова бросив взгляд в сторону исписанных каллиграфией листов, Лю Синь втянул в себя прохладный воздух, который понемногу начал прогреваться. – Сдаётся мне, всё не совсем так, – вдруг задумчиво произнёс Тан Цзэмин, вращая чашу в руке. – Что ты имеешь в виду? – В пятилетнем заточении мне было о чём подумать и вот к каким выводам я пришёл, – проведя пальцем по подоконнику и смахнув снег, Тан Цзэмин продолжил: – Мы с тобой были не единственными, кто заблуждался и скрывал что-то из-за опасений пролить свет на правду. Сяо Вэнь человек, который в прошлом был генералом и не раз сражался с Гу Юшэнгом плечом к плечу. Как он мог не поддаться его суждениям и довериться паре неопытных юнцов? Даже если он видел, что Гу Юшэнг сходит с верной тропы, по которой они когда-то вместе шагали, как он мог просто отвернуться от него? Лю Синь ничего не ответил, продолжая сверлить его взглядом. Тан Цзэмин продолжил: – Я думаю, что Сяо Вэнь просто оказался меж двух огней. С одной стороны жажда мира с простыми людьми и спокойная жизнь. А с другой – честь и долг, – помолчав немного, он добавил: – Мне кажется, он не был полностью против намерений Гу Юшэнга развязать войну и сместить нынешнюю власть. Лю Синь нахмурился. Слова, сказанные неторопливым тоном, породили волны негодования в его душе. Оправдание военных действий, что понесут за собой тысячи жизней, отправив их к Жёлтой реке, не оставили его равнодушным. – Почему ты так думаешь? – спросил он. Тан Цзэмин повернул голову и посмотрел на него: – Но ведь от чего-то же он прятался в вольных городах, оставив свои земли на долгие годы и уйдя в затворничество? Из-за его невмешательства восемнадцать лет назад часть запада отошла новому северу. Так ли просто смотреть на это из тени, будучи без сил, и позволять императорскому двору рвать свои территории кусок за куском? Род Сяо Вэня стоял за эти земли несколько столетий, а его просто лишили их части и он ничего не смог сделать. Если бы он был против действий Гу Юшэнга, то сдал бы его местонахождение столице. Но он этого не сделал. Лю Синь опустил голову и замолчал, переваривая услышанное. – Вы не такие с ним и разные, как ты хочешь считать, – тихо пробормотал Тан Цзэмин себе под нос, глядя на задумчивого Лю Синя. Оба они – и Сяо Вэнь и Лю Синь – после тяжёлых событий ушли в затворничество, не желая возвращаться в большой мир. И глядя сейчас на поникшего Сяо Вэня, что нёс тяжёлую вину на своих плечах, Тан Цзэмин всё больше и больше узнавал в нём своего старого друга и находил их с Лю Синем схожесть. Через некоторое время потянувшись, он поднялся на ноги и сказал: – Пора спать. Развернувшись и сделав несколько шагов по небольшой комнате, он скинул сапоги и упал на кровать. – Я буду спать здесь. В моей комнате вообще окна нет. Лю Синь открыл рот, чтобы что-то сказать, но Тан Цзэмин, не открывая глаз, тут же добавил: – В такую погоду хороший хозяин даже пса не прогонит. Неужели действительно хочешь, чтобы остаток ночи я мёрз на холоде? Не услышав ответа, он запричитал как когда-то в далёком детстве, при этом не изменившись в лице и не открыв глаз: – Ох, как я устал... мои руки и ноги сейчас отвалятся. Я чувствую, что вот-вот умр... Лю Синь прервал его театральный плач глубоким вздохом и потёр переносицу. В конце концов, это только на одну ночь. И не выгонять же его в самом деле в продуваемую всеми ветрами комнату? Устав после дороги и колки дров, Тан Цзэмин в самом деле чувствовал небольшую тяжесть в плечах и сонливость. Но едва только Лю Синь растянулся на постели рядом с ним и укутался в свой новенький плащ, он тут же накрыл его своим черным сверху и развернулся к нему лицом. Сонливость словно рукой сняло, как и тяжесть в плечах. Лю Синь не спешил отвечать на предыдущие его слова, остаток вечера длиной в три часа пребывая в раздумьях. Глядя на его задумчивый вид, Тан Цзэмин не смел прерывать его и подталкивать к каким-либо выводам, разглядывая красивое лицо. Сколько времени прошло с тех пор, когда они так просто лежали рядом на одной постели? Всего каких-то пять лет, но Тан Цзэмину отчего-то казалось, что минула как минимум вечность. Боясь прервать умиротворённую атмосферу, он наблюдал за дрожащей тенью от ресниц Лю Синя на гладких щеках, словно боясь спугнуть и её, и момент. Даже когда лёг в постель, одеяло на которой было едва ли толще листка бумаги, Лю Синь продолжал рассеяно бродить взглядом по груди Тан Цзэмина, копаясь в своём разуме в поисках ответа на ранее изложенные мысли. – Цзэмин, – наконец выдохнул он, устав от бессмысленных самокопаний, – Восточный князь проиграет в этой войне. Нас с тобой не касаются распри императорского двора и князей, так что не лезь в это. Тан Цзэмин не ответил, переводя взгляд на окно, за которым парил мягкий снег. В пятилетнем заточении ему действительно было о чём подумать. Когда Лю Синь так жестоко разорвал их связь, он бросил все силы на свои тренировки и самообучение, первый год не позволяя Цзян Фэйсину даже заговорить с ним без острой на то необходимости. В прошлом в Цайцюнь и Яотине он был лишь ребёнком, что следовал за Лю Синем точно ослепший щенок, практически не имея собственных суждений о мире. Но обратив свой взор в сторону пусть и в попытках отогнать от себя болезненные чувства после разрыва, он посмотрел на мир словно другими глазами. Лишившись Лю Синя, Тан Цзэмин задумался вдруг: кто он, откуда и кто его род? Уничтоженный набегом тварей призрачного царства? За что с севером так обошлись, и как бы сложилась его жизнь, если бы императорский двор пришёл на подмогу? Тан Цзэмин не хотел сожалеть об этом, ведь тогда их пути с Лю Синем вряд ли бы когда-нибудь пересеклись, а это сулило для него бедствием пострашнее падения даже империи. Ему не хотелось гадать, что было бы, сложись всё иначе; он всем нутром знал, что самое важное, что было в его жизни, – мужчина, лежащий сейчас рядом с ним и потерянный в ворохе сожалений и мыслей. Однако чем больше он читал и слушал вскользь из рассказов учителя и Сун Цзявэня о том, что северяне до сих пор подвергаются гонениям по всем императорским землям, тем сильней и сильней он жалел, что нельзя было ничего изменить. Вспомнив ужас Лю Синя, когда он узнал, что за ними ведётся охота, Тан Цзэмин тихо сказал: – Ты должен перестать бояться. Говорил же – зверя можно легко поймать, когда он бежит, а не когда атакует лоб в лоб. Весть о вознаграждении – это своего рода горны и барабаны, призванные выманить нас и обречь на бегство. Преследующие нас люди – просто сброд, они ничего не смогут нам сделать. А что касается Сяо Вэня, то... – опустив взгляд и увидев, что Лю Синь уснул, он ещё тише добавил и коснулся его щеки своей тёплой рукой: – Людям нужно давать второй шанс. Ты сам учил меня этому в Яотине. А-Янь, неужели ты всё забыл?Глава 127. Суждения
7 февраля 2022 г. в 20:44
Оставшуюся часть пути Тан Цзэмин ехал с Чжан Хэцзянем и Шэнь Фэйсяо позади, вкратце обрисовывая произошедшее и избегая деталей о том, кем именно был их провожатый, пока Лю Синь сверлил тяжёлым взглядом спину едущего впереди Сяо Вэня.
В отличие от Тан Цзэмина, который тут же подметил изменения в их старом друге, Лю Синь же списал всё на то, что тот попросту обнажил своё истинное лицо.
Нелюдимый, молчаливый и сосредоточенный на задании генерал.
Лишь одна мысль о том, что вся ранее демонстрируемая лёгкость и праздность его друга оказалась лишь маской, с помощью которой он так легко расположил его к себе и заставил довериться, и с которой он добивался поставленной цели, подкатила кислый ком к горлу.
Внезапно раздался приглушённый клич Байлиня, кружащего над их головами.
Переведя взгляд за плечо Сяо Вэня, Лю Синь заметил среди деревьев огни.
Спустя четверть часа все пятеро коней остановились на скале, с которой открывался вид на поселение. Несмотря на свои небольшие размеры, оно пестрило красками и гудело от шума ночного гульбища на многие ли вокруг.
Город за соседней горой в корне отличался от Тайчжаня своей... дикостью. Ранее увиденное Лю Синем празднество было богатым и пышным, однако не так уж и выбивалось из его представлений гуляний в больших городах. Это же место представляло из себя скорее охотничий городок со своими порядками и законами. Незнакомые песни и музыка лились со всех сторон, а прилавки изобиловали грубо сколоченными изделиями из дерева и практически никак не обработанной кожи. Яства также не представляли собой приглядного зрелища: кипящие чаны с торчащими из них птичьими лапами и жареные цикады источали собой столь удушающий запах, что Лю Синь испытал желание прижать руку к лицу, чтобы закрыть нос.
Всё поселение будто состояло сплошь из варваров, которым были незнакомы ни правила поведения, ни общественный уклад в большинстве городов. Отовсюду слышались гомон и выкрики: мужчины басили наперебой, сидя в открытых тавернах за столиками и требуя прислужников поторопиться с вином и закусками, стуча по столешницам гнутыми чарками и сыпля бранью; женщины, в грубых нарядах из звериных шкур и кожи, ничем не уступали им в выкриках, восседая на их коленях и размахивали руками, разливая вино и бранясь.
Музыканты, не попадая в такт песням, просто перебирали струны полуразбитых пип, словно для их мастерства не в самой мелодии было дело, а главное, чтобы звук был как можно быстрее и громче.
Пятеро путников миновали так несколько небольших улиц, прежде чем вышли к центру города, где веселье приобрело ещё больший размах. Народ танцевал и кричал во всё горло, завывая песни на каком-то незнакомом Лю Синю языке под звук барабанов и флейт.
Столпотворение было таким плотным, что путникам пришлось спешиться и сбавить свой ход. Пробираясь через гущу народа, Лю Синь краем глаза уловил несколько обнажённых девиц, что кружились в одних юбках, больше напоминающих набедренные повязки, и позвякивали тяжёлыми браслетами на запястьях.
Одна из танцовщиц, увидев вышагивающих явно нездешних мужчин, тут же подбежала ближе.
Налитая упругая грудь была разукрашена замысловатыми рисунками белой краской, а на шее звонко позвякивали длинные металлические украшения с бусинами и хитросплетениями из кожаных тонких жгутов. Тёмно-русые длинные волосы были собраны в небрежную растрёпанную причёску из двух кос на висках, скреплённых костяной заколкой на макушке.
Выцепив взглядом Лю Синя, что смотрел в спину шагающего впереди него Сяо Вэня и вёл своего коня, молоденькая танцовщица уже протянула к нему руку, чтобы увлечь в свой дикий танец, когда ей навстречу шагнула высокая фигура, перегораживая путь.
Смотря на неё сверху вниз нечитаемым взглядом, Тан Цзэмин внезапно растянул губы в улыбку и сказал:
– Сестрёнка, накинула бы ты на себя что-нибудь. Зима же, заболеешь ещё.
Девушка в ответ глупо хлопнула глазами, растерянно глядя на него, словно не осознавала, что ей только что сказали. Переведя ошеломлённый взгляд за спину Тан Цзэмина, она посмотрела на двоих парней позади него.
Окинув взглядом её короткую юбку, Чжан Хэцзянь поучительно поцыкал и сказал:
– Женщина, если на тебя нападут, ты даже не сможешь защититься. Обязательно всегда носи с собой нож.
Выглядя ещё более растерянной, девчушка перевела взгляд на третьего парня, словно надеясь, что хотя бы он проявит к ней интерес.
Шэнь Фэйсяо отчего-то выглядел мрачнее тучи, глядя куда-то словно сквозь девушку. Ничего не сказав и даже не посмотрев на неё, он развернулся и последовал за мастером и провожатым, сжав зубы с такой силой, что желваки на его скулах тут же напряглись.
Девушка, так и оставшаяся на месте, ещё какое-то время хлопала глазами, глядя вслед удаляющимся мужчинам, которые вместо интереса проявили к ней хоть и странную, но заботу. Подобравшийся к ней пьяный юноша уже протянул руку, чтобы схватить её за талию и утянуть в сторону столиков, как тут же получил от неё тяжёлый удар по предплечью.
Пройдя через город, и вновь поднявшись в горы, путники проехали ещё немного, прежде чем встать перед огромной скалой. Во тьме ещё издали смутно виднелся вход в пещеру, который как оказалось был завален несколькими огромными валунами.
– Опоздали... – тихо сказал Сяо Вэнь, стоя впереди всех и глядя на камни.
Лю Синь уже открыл было рот, но вовремя смолк, лишь бросив вопросительный взгляд на Тан Цзэмина.
Он мог скрыть своё лицо за маской и изменить цвет глаз, но голос – скажи он хоть слово – неминуемо тут же выдаст его.
Кивнув на его молчаливую просьбу, Тан Цзэмин подошёл ближе и спросил:
– Куда опоздали, и в чём заключается цель нашего задания?
Сяо Вэнь сел на рядом стоящий камень и вытащил сложенное письмо:
– По рассказам нескольких человек из ближайших городов, за последний год численность редких животных в этой местности начала заметно убывать. Княжеский двор Сяо, получив первые сведения, предположил, что всё дело было в браконьерстве и незаконной торговле. Однако ни на западных рынках, ни в других областях на торговых прилавках нет ни шкур, ни клыков, принадлежащих этим редким животным. Даже в торговых домах ничего не слышали об этом, как и на подпольных аукционах. На разрешение этого вопроса княжеский двор послал три отряда по дюжине человек, ни один из которых так и не вернулся. По окрестностям поползли мрачные слухи о том, что на горе Гуйин завёлся злой дух, пожирающий редких животных без остатка. Поначалу исчезали лишь мелкие звери: царские иволги, белошёрстные белки и краснобрюхие ящеры. Однако за последний месяц бесследно исчезли все лисы, волки и даже медведи. Гора буквально опустела без своих обитателей.
Шэнь Фэйсяо спросил, оперевшись ногой о валун, перегородивший вход в пещеру:
– А это что такое?
– Вход в заповедные земли. Он открывается в полдень и закрывается в полночь, и выводит к задней части горы, где и обитало большинство редких животных. Чтобы сберечь исчезающую живность, кто-то завалил проход камнем, отрезая путь возможным похитителям. Когда я впервые прибыл сюда, месяц назад, то первым делом попытался найти егерей. Однако как оказалось, они скрылись на задней части горы уже как два месяца под предлогом поимки преступника, а отыскать их там я так и не смог.
Сяо Вэнь вздохнул и подытожил:
– Нам нужно разобраться с тем, что происходит в этих землях и выяснить, куда исчезли все животные.
Тан Цзэмин хмуро поинтересовался:
– У этих животных есть что-то общее?
Чжан Хэцзянь закатил глаза:
– Да, у белок и птиц одинаковый хвост.
Метнув в него острый взгляд, Тан Цзэмин одними губами произнёс: «заткнись нахер».
Чжан Хэцзянь прыснул и сделал шаг вперёд навстречу шагнувшему в его сторону Тан Цзэмину, а мгновение спустя оба были схвачены за плечи поразительно крепкой хваткой Шэнь Фэйсяо.
Растянув губы в улыбку и переведя взгляд с одного на другого, он тихо прошептал:
– Собаки такие, учитель сказал же, не позориться перед этим человеком. В самом деле решили завязать сейчас драку? В таком случае по возвращению в орден будете драить котлы от рассвета до заката, уж я прослежу за этим.
Тан Цзэмин и Чжан Хэцзянь закатили глаза и враз отступили.
Сяо Вэнь, казалось, не обратил внимания на небольшую перепалку, сидя с опущенной головой и комкая в руках письмо. Байлинь рядом с ним хохлился и также не проявлял интерес к развернувшейся сцене, понурив голову.
Всё также стоя на одном месте, Лю Синь лишь смерил учеников тяжёлым взглядом, вмиг заставив тех расправить плечи и напустить на себя вид, словно не они только что чуть не подняли шум.
Сяо Вэнь тряхнул головой и сказал:
– Общее у этих животных то, что они обладают сильной духовной энергией. Например, перья царской иволги ценятся не только из-за своего красивого цвета и мягкости, а потому что они обладают магической силой, способной поднять совершенствование.
– Они чжаньшоу? – спросил Тан Цзэмин.
– Нет, но могут помочь при самосовершенствовании человека, делясь своей силой. Среди местных ходило предположение, что некто забрал себе всех животных, чтобы поднять свой уровень совершенствования в обход практикам. Однако есть одна деталь, которая обрубает эту теорию на корню: если такой зверь не захочет делиться духовной энергией – силой её взять невозможно даже убив его.
– Бессмыслица какая-то... – изрёк Шэнь Фэйсяо, нахмурившись. – На кой демон кому-то понадобились эти животные? Будь это какой-то свирепый дух, который вёл бы на них охоту и жрал без разбору, то остались бы хоть какие-то следы, ведущие к его логову. А если это какой-то нечестный заклинатель, то после первых же безрезультатных попыток отнять силу животных он должен был отбросить эту идею и искать другой путь, разве нет?
– Это нам и нужно выяснить, – сказал Тан Цзэмин.
– Вы сказали, что мы опоздали? – спросил Чжан Хэцзянь, глядя на вход в пещеру. – Тогда почему мы ползли всю дорогу как черепахи? Если бы ускорились, тогда и успели.
– Нельзя шуметь и мчаться во весь опор по лесу между этими двумя горами, – пояснил Сяо Вэнь, поднимаясь на ноги. За всё время разговора он так ни разу и не взглянул на своих спутников. – Это священное место, где спит Инь – дух-хранитель этого места. Не стоит будить его, иначе разгневается.
– Разве Инь – не простая легенда? – спросил Шэнь Фэйсяо, заинтересованно округлив глаза, на что Сяо Вэнь лишь пожал плечами.
Лю Синь нахмурился и прищурил глаза.
Инь – двуглавый голубой питон, что мог парить в небе подобно дракону и обвивать своим телом всю гору, – в самом деле был лишь вымыслом и легендой. Никто ни разу не видел Иня, как и иных божеств в этих землях, что якобы питали свои угодья духовной энергией и присматривали за живностью. Всё это было лишь сказками, что передавались из уст в уста из поколения в поколение.
Лю Синь и сам бы принял всё это за чистый вымысел, если бы однажды не столкнулся с божествами лицом к лицу в горах Сюэ.
Шаньшэнь являлись защитниками духовной горы, поддерживая в ней силу и защищая свои территории. Вечные стражи, стоящие испокон веков на защите северных гор даже ценой своих жизней. Сколько бы Лю Синь не читал легенд про подобных божеств – по сведениям, собранным им, они оставались теперь только на севере, где жизненный уклад между животными и людьми был всегда крепче, чем где бы то ни было.
Проглотив тяжёлый ком в горле, он тряхнул головой, не позволив воспоминаниям затянуть себя в ту свирепую схватку, в которой он пробыл два месяца.
Поняв, что сегодняшней ночью не смогут попасть на ту сторону горы, спутники решили вернуться в город и расположиться на местном подворье.
Однако лишь прибыв туда, столкнулись с непредвиденной проблемой.
Стоя с протянутой рукой, хозяин гостиницы ждал, пока Сяо Вэнь выудит из своих рукавов деньги. Однако сколько бы тот не хлопал по карманам, так и не смог найти своего кошелька.
Владелец гостиницы начал выходить из себя и прикрикнул:
– Раз денег нет, так валите отсюда! Ещё я попрошаек бездомных не привечал!
– Слышь, папаша! – рыкнул Тан Цзэмин, не обнаружив на своём поясе жетона. – Угомонись. Ноги бы нашей здесь не было, не будь у нас денег.
Чертыхнувшись себе под нос и не найдя в своих карманах даже завалявшегося серебра, он повернулся к двоим парням, которые точно также проклинали местное ворье, что стиснуло их кошельки, когда они шли через город.
Лю Синь, стоя позади всех, достал из кармана три медяка, которых не хватило бы даже на ужин в захудалой таверне.
Под крики хозяина путники уже двинулись вон из гостиницы, когда десятилетний малец забрался на стойку и что-то прошептал отцу на ухо.
– Смотри, какие они здоровые! – указал мальчик пальцем на Тан Цзэмина. – Ты ведь уже не молод, а я ещё мал.
Окинув фигуру Тан Цзэмина взглядом, хозяин гостиницы прищурил свои мелкие глазки и объявил:
– Позволю остаться вам на ночь, если переколете все дрова на заднем дворе и затопите в подвале все печи.