Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Их путешествие пролегало через горы, в небольшой отдалённости от поселений – шумных городков и маленьких деревень, что нашли своё место вдоль реки Шу. После небольших привалов Лю Синь набирался сил и с каждым разом проходил всё дальше и дальше, не без удовольствия подмечая, как его ноги вновь крепнут, а перед глазами перестают мельтешить надоедливые чёрные точки – предвестницы головокружения. Насыщенные духовной энергией горы способствовали скорейшему выздоровлению, и всё же, оно было недостаточно быстрым, чтобы удовлетворить желание мастера. А потому иной раз Лю Синь злился, и на очередное предложение Тан Цзэмина остановиться и передохнуть, лишь поджимал губы и упрямо требовал идти дальше. Впрочем, в тандеме этих двух молодых путешественников он был не самым упрямым – Тан Цзэмин попросту игнорировал его стремление идти вперёд сквозь усталость и усаживался на ближайшем поваленном дереве, чтобы развести небольшой костёр и приготовить несколько простых ароматных закусок. Горячий запах сладкого картофеля и зажаренных в мёде лепёшек с дикими ягодами стремительно распространялся над местом остановки, наполняя рот слюной, что вынуждало Лю Синя быстро сдаваться и усаживаться на привал. Их путь пролегал удачно и мирно. Погода стояла тёплой, но не настолько, чтобы подтаявший снег чинил им препятствия на горных тропах. Лёгкий ветер покачивал порастающие первыми зелёными почками ветви, пока оживающий лес вновь начинал жить своей жизнью, не обращая внимания на двух путешественников. Даже пугливые по своей природе зайцы, завидев двух путников, не спешили давать дёру, преспокойно оставаясь на месте и пережёвывая первые найденные цветы или ягоды. Лю Синь периодически сходил с тропы, чтобы сорвать растущие неподалёку лечебные травы или найти редкие коренья. И уже к исходу первого дня его сумка с травами была забита под завязку, а на душе разлилось сияющее удовлетворение от осознания того, сколько денег он сэкономил, собрав дорогостоящие ингредиенты. Ступая неспешным шагом и переговариваясь на различные темы, они чуть не пропустили тот миг, когда последний луч закатного солнца едва не скрылся за высокой горой. Неподалёку нашлась небольшая пещера, близ водопада, где и было принято решение заночевать. Сдвинув поленья палкой и породив всполох искр, Тан Цзэмин поставил на огонь котелок, что уже через каких-то пару минут забурлил, распространяя по пещере вкусный запах бульона. Заметив, что Лю Синь смотрит на огонь и кутается в плащ, он сказал: – Если хочешь переночевать в городе, только скажи. Сидя у разведённого Тан Цзэмином костра, Лю Синь с иронией подумал, что в этом длительном путешествии так привык спать на голой земле, что отсутствие кровати уже нисколько не беспокоило. Должно быть, по возвращении в орден он уляжется спать прямо на пол, чем вызовет удивление всех вокруг. Лю Синь отрицательно покачал головой: – Денег у нас немного, так что не стоит тратить их на комнату. Тан Цзэмин чуть нахмурился и спросил: – Я слышал, в ордене ты часто уходишь в горы? Скулы Лю Синя чуть напряглись. Глядя на огонь, он глубоко втянул воздух и ответил: – Ну, заняться мне всё равно особо нечем, так что я иногда выбираюсь подальше в горы, чтобы найти травы и корни для снадобий. – Не ходи больше один в лес. На Тяньцзине опасно и водится множество лютых тварей. – Мне повезло, раз я ни разу не сталкивался с ними, – усмехнулся Лю Синь и впрямь подмечая, что ни разу в своих вылазках не встречал монстров. Тан Цзэмин внимательно посмотрел на него долгим взглядом и опустил глаза, чтобы подкинуть пару поленьев в костёр. После сытного горячего ужина он достал из сумки пару тыкв-горлянок, на что Лю Синь тут же сказал: – Я не пью вино. Тан Цзэмин выдохнул, доставая пару пиал: – Я помню это. Ещё на недавних празднествах Тан Цзэмин подметил, что Лю Синь никогда не притрагивался к вину, поднимая вместе со всеми пиалы лишь с чаем. А после задумался о причине его отказа от сладкого напитка и кое-что вспомнил. Последний раз, когда Лю Синь держал кувшин вина, был в тот день, когда он поминал своих погибших друзей на одной из скал после их бегства из Яотина. С тех пор вино Лю Синь не пил никогда. Тан Цзэмин с глухим щелчком откупорил первую бутыль и сказал: – Это не вино. – Плеснув немного мутной жидкости в пиалу, он протянул её Лю Синю и добавил: – Попробуй. Помешкав немного, Лю Синь принял чашу, принюхался и сделал глоток на пробу. Спустя миг горло приятно обволокло чем-то тёплым и сладким, мягко оседая в желудке и согревая все внутренности после долгого дня на холоде. – Это фэнмицзю¹, – пояснил Тан Цзэмин на вопросительный взгляд Лю Синя, наливая напиток в свою чашу. – Несколько северян приготовили нам в дорогу. Посмаковав вкус, Лю Синь подметил слабые нотки алкоголя и мёда. Затем сделал ещё глоток и сказал: – Вкусное. Костёр продолжал мягко шелестеть следующие пару часов. К своду пещеры взмывали искры, танцуя в приятном полумраке. Лю Синь с улыбкой сказал, махнув чашей: – А однажды старейшина Ци сломал какому-то учителю ногу за то, что одна из танцовщиц Цветочного Дома из соседнего города пожаловалась, что тот учитель насильно склонил её к соитию. Тогда старейшина Ци выволок учителя на площадь, сломал ему ногу и отправил на десять лет на гору медитировать в пещере. – Сделав очередной глоток фэнмицзю, он прищурился и со смешком добавил: – Спустя год выяснилось, что та женщина наклеветала на учителя, поскольку он пообещался увезти её в Цзянань и жениться, а сам наутро отрёкся от своих слов. Но даже тогда старейшина Ци не смиловался над обвинённым, сказав так: – Лю Синь выпрямил спину, напустил на себя грозный вид и зычным голосом продолжил, махнув рукой: – Раз этот никчёмный дурак позволил куртизанке обвести себя вокруг пальца, то он глупец, которому недостаёт мозгов! Так что пусть сидит в той пещере весь оставшийся срок в девять лет и набирается разума, иначе будет позориться всю свою бессмертную жизнь! Тан Цзэмин рассмеялся, держа пиалу у губ и собираясь делать глоток. – Ты говоришь так, словно восхищаешься этим старейшиной. – Конечно, я восхищаюсь им, – подтвердил Лю Синь. – Он силён, мудр и самодостаточен. Разве не каждый мужчина мечтает о том же? Тан Цзэмин скептически усмехнулся: – Ты говоришь так, потому что в самом деле так думаешь или боишься, что скажи ты что-то иное – старейшина Ци тут же выскочит из ближайших кустов и задаст тебе знатную трёпку? Лю Синь фыркнул в чашу и сделал несколько глотков. Тан Цзэмин подбросил пару поленьев в костёр и спросил: – Так значит… Ты хочешь быть таким же? – Ну да, – ответил Лю Синь и посмотрел в чашу. – Ворчливым стариком, ломающим ноги всем неугодным? – Тан Цзэмин вскинул бровь. – Человеком независимым и сильным, – поправил Лю Синь, вскинув палец. Задумавшись, он провёл по своему подбородку ладонью и чуть заплетающимся языком добавил: – Хотя не думаю, что мне пойдёт борода… «Да, – подумал Тан Цзэмин, – бороды у тебя никогда не будет». Ещё по возвращении в орден он заметил, что Лю Синь не изменился внешне, хотя небольшие изменения должны были настигнуть его по прошествии пяти лет. Он знал, что Сяо Вэнь принимает определённые снадобья, что позволяют остановить ему свой возраст, оттого он до сих пор выглядел не старше тридцати лет. Однако Лю Синь не использовал никаких снадобий, поскольку не был человеком, уделяющим внимание внешности. Тан Цзэмин опустил задумчивый взгляд на пиалу и подумал: «Если он действительно древнее существо, природу которого мне ещё предстоит выяснить, то значит ли это, что его тело бессмертно?» Та сущность, что была сокрыта внутри Лю Синя… Что она из себя представляет и почему не дала отпор врагу, когда Лю Синь нуждался в помощи? Глаза Тан Цзэмина отражали в себе колышущееся пламя, пока он раздумывал над произошедшим. Ещё в те дни в храме Божества Жу, когда Лю Синю всё не становилось лучше, а Сяо Вэнь продолжал повторять, что всё дело в ци, Тан Цзэмин спросил напрямую, с чем это связано, и тогда лекарь ответил. Схватив вязанку сухих трав, Сяо Вэнь изорвал её в клочья и выкрикнул: – Вот, что произошло! – Швырнув на стол разорванные травы, он потёр лоб нервным жестом и устало выдохнул: – Я не знаю, что стало причиной этому. Но большинство потоков ци в его теле словно вытащили из него, разорвали на куски и засунули обратно. Мои снадобья помогут ему восстановиться, но для этого нужно время. Сидя перед костром, Тан Цзэмин задался мыслью – было ли дело в том, что к Лю Синю в ту ночь применили то же опустошающее заклинание на печати Иня, что и к нему и двум ученикам, когда они впервые столкнулись с армией изгнанников под горой? В таком случае, магическая сила Лю Синя, которую пытались вырвать из его тела, и навредила ему? Может ли это тело выдержать столь сокрушительную мощь без последствий? И что произойдёт, если оно вновь явит себя? Не навредит ли это Лю Синю ещё больше, ведь после того первого раза в Яотине он заметно ослаб. Тан Цзэмин мрачнел с каждым витком мыслей. Причина, по которой он до сих пор не решился рассказать Лю Синю об увиденном, заключалась в том, что он принял решение для начала самому разобраться с тем, что именно это было. Без доказательств Лю Синь ни за что не поверит, что в нём скрыта такая мощь, а как безопасно для самого Лю Синя проявить её – Тан Цзэмин не знал. И уж тем более рассказывать кому-либо об истинной сущности Лю Синя было тем, что подставит его под огромный удар, а возможно и лишит жизни. Увидев, что на лицо Тан Цзэмина легла тень задумчивости, Лю Синь подлил в его пиалу ароматного фэнмицзю. Вынырнув из своих мыслей, Тан Цзэмин посмотрел на него и внезапно вернулся к своим прежним размышлениям: «Интересно, сколько ему на самом деле лет? Может ли… что порядка двух тысяч?» При мыслях об этом Тан Цзэмин задеревенел лицом. В прошлом их разница в возрасте и так причиняла ему немало неудобств, заставляя чувствовать себя рядом с Лю Синем иной раз сопляком. А сейчас, если разница между ними составляет по меньшей мере пару десятков веков, то это и вовсе приводило в уныние. – Ну просто прекрасно, – пробубнил Тан Цзэмин в чашу и сделал большой глоток. – Что ты сказал? – спросил Лю Синь, закидывая в рот дольку яблока. – Говорю, что тебе в самом деле не пойдёт борода, – ответил Тан Цзэмин и утёр губы. – И ты уже силён и умён, так что тебе не нужно становиться брюзжащим на всех стариком. Лю Синь тихо рассмеялся. Фэнмицзю хоть и был значительно слабее вина, но после пары испитых бутылей за праздными разговорами даже он дал свой эффект. Глубоко вдохнув, Лю Синь опёрся о стену и повернул голову в сторону выхода из пещеры. Перед ними раскинулось огромное пространство, усеянное звёздами и разрезанное ручьями воды. Млечный путь был ярок и змеился подобно огромной реке сквозь небесное пространство, неся в себе множество секретов и таинств, сокрытых от глаз смертных. Оба мужчины некоторое время молча наслаждались открывшимся видом, прежде чем Тан Цзэмин повернул голову в другую сторону – туда, где небо было менее звёздным, и спросил: – Ты точно не хочешь посетить Яотин? Ещё утром, когда он предложил путь по главному тракту на Север, Лю Синь отказался, уверенно свернув на Запад. Помня, что в тот день на горе, после нападения Неизвестного, Лю Синь не мешкая принял предложение о совместной поездке в Яотин, для Тан Цзэмина оказалась непонятна такая реакция, но спорить с ним он не стал. Отпив ещё немного из чаши, Лю Синь на выдохе ответил: – Я и в самом деле хотел бы посетить этот город. Но не сейчас. Я не могу заявиться туда с пустыми руками. Для начала следует скопить денег на хороший подарок для старика Чэня и… – запнувшись, он сглотнул и добавил: – И сделать подношение для друзей в храме Плывущих облаков. Видя, как упрямо Лю Синь держит лицо, не желая показывать тяжёлых чувств, что вновь набросились на него после всколыхнувшихся болезненных воспоминаний, Тан Цзэмин сказал: – Тебе больше не нужно сжигать свои деньги в алтарных чашах. Отпив немного, чтобы проглотить собирающийся в горле тяжёлый ком, Лю Синь спросил: – Почему это? – Потому что наших друзей уже нет в Загробном царстве. Лю Синь быстро повернул к нему голову и отстранился от стены, глядя с плещущимся беспокойством в глазах. Тан Цзэмин пояснил: – Там задерживаются лишь грешники. Наши друзья уже вступили в круг перерождений, и сейчас проживают лучшую жизнь, потому что в прошлой они не сделали ничего плохого. Глаза Лю Синя быстро наполнялись влагой, пока он смотрел на Тан Цзэмина с надеждой будто ребёнок, которому только что открыли важную тайну. Изучая основы этого мира, Лю Синь был так погружён в настоящее, окружающее его, что мало времени уделял устройству остальных трёх миров, а потому мало понимал, как всё обстоит. Видя надежду в глазах напротив, Тан Цзэмин выдохнул и ободряюще негромко произнёс: – Только люди, совершившие тяжкий грех в предыдущей жизни, в следующей будут нести расплату. Или же будут искупать свои грехи на кругах судилищ множество лет до тех пор, пока их душа не очистится. Таковы законы Нижнего Царства. Лю Синь моргнул и опустил голову, с силой сжав медную чашу в руке. Слёзы быстро высохли на ветру. – Спасибо… – выдохнул он и прикрыл глаза, чувствуя, как большой камень откололся от сердца и обнажил мягкую плоть. Костёр продолжал ярко гореть. Допив бутыль фэнмицзю в приятном молчании под мягкий треск поленьев, оба начали готовиться ко сну. Циновка Тан Цзэмина была обита с внутренней стороны овечьим мехом, что делало её намного мягче. Казалось, даже на каменной земле спать на ней было вполне комфортно. Свернув свой белый плащ и подложив им под головы, Лю Синь лёг рядом с Тан Цзэмином и вперил взгляд в каменный свод. Благодаря барьеру, наложенному Тан Цзэмином на вход в пещеру, внутри было тепло – ледяной ночной ветер влетал лишь небольшими потоками, согреваясь при столкновении с печатью. А тёплый зимний плащ Тан Цзэмина, укрывающий двоих мужчин, и вовсе напоминал собой толстое одеяло. «С такими вещами, как у этого богатого господина, – любая пещера может показаться уютной комнатой на постоялом дворе» – с улыбкой подумал Лю Синь и повернул голову, чтобы взглянуть на Тан Цзэмина. Тот, как оказалось, лежал на боку и уже смотрел на него. Решив, что вновь отворачиваться будет неправильным, Лю Синь также повернулся набок к нему лицом. Остаток вечера Тан Цзэмин был задумчив и хмур, глубоко погрузившись в свои мысли. Решив не мешать ему, Лю Синь просто молчал, тихо дыша и шаря по его груди взглядом. Внезапно его глаза заметили что-то в распахнутом вороте нижнего чёрного одеяния. Протянув ладонь, Лю Синь отогнул край чужого ворота и тут же замер, увидев три шрама от стрел, вокруг которых будто расползлась ядовитая паутина. Быстро приподнявшись, он намеревался встать с лежака, как тотчас был перехвачен рукой Тан Цзэмина. – Куда ты? – Я сделаю снадобье. Оно поможет убрать эти свежие шрамы. – С этими словами Лю Синь уже почти поднялся, как вдруг оказался опрокинут на мягкую циновку. Пряди чёрных волос взметнулись, рассыпавшись по белому плащу. Повернув Лю Синя к себе спиной и прижав к груди, Тан Цзэмин сказал: – Мне это не нужно. Если бы я хотел, то уже давно исцелил бы себя. Лю Синь нахмурился и прикрыл глаза, тяжело выдохнув: – Идиот… – Мы с тобой идём по одному пути, так что и невзгоды должны делить поровну, разве нет? Волосы Лю Синя разметались по импровизированной подушке, обнажив часть загривка. Не сводя с открытой части шеи взгляд, Тан Цзэмин протянул руку и положил её на ладонь Лю Синя, облачённую в перчатку. Почувствовав, что чужая рука пытается вырваться, Тан Цзэмин сжал её крепче и медленно повёл пальцами вдоль кисти. – Ты совсем ничего не чувствуешь? Лю Синь моргнул, вперив взгляд в стену и, ощущая щекочущее чувство в груди, ответил: – Совсем ничего. Тан Цзэмин чуть опустил взгляд, ведя пальцами и пытаясь вызнать, до какой именно части Лю Синь потерял чувствительность. Лю Синь хмурил брови, уставившись перед собой, и тяжело дышал, насилу пытаясь утихомирить грохочущее в груди сердце, что быстро билось, должно быть, от злости – решил он. Едва пальцы Тан Цзэмина скользнули по кистям, Лю Синь вырвал руку, ощутив горячее прикосновение, и спрятал ту под плащом, ещё больше нахмурившись. Потемневший взгляд Тан Цзэмина скользил по задней части шеи, ощущая прикосновение мягких прядей к губам и скулам. Подавляя желание зарыться лицом в этот загривок и вдохнуть полной грудью, он чуть тише спросил: – Фэйсяо сказал, на твоей спине тоже есть шрамы? Лю Синь не ответил. И в следующий миг чуть выгнул спину, почувствовав прикосновение пальцев. – Не!.. – вырвалось у него, на что он тут же прикусил губу и свёл брови к переносице. Ещё больше потемнев взглядом, Тан Цзэмин прижал его ближе, не дав вырваться, провёл по шрамам кончиками пальцев и спросил: – Они болят? – К чему бы им болеть? Это старые шрамы, – ровно ответил Лю Синь, не позволив голосу дрогнуть. Шрамы на спине, в отличие тех, что были на руках, не лишили его спину чувствительности. А с этими прикосновениями наоборот – казались обнажённым участком тела, позволяя каждым цунем кожи ощущать осторожные и нежные прикосновения, танцующие на спине. Тан Цзэмин провёл тремя пальцами, прослеживая шрамы от плеча до бедра. Лю Синь тихо выдохнул сквозь приоткрытые губы и чуть опустил голову, отчего его белая шея обнажилась ещё больше, представ перед чернеющим с каждой секундой взглядом. Сделав попытку немного отодвинуться вперёд, в следующий миг Лю Синь оказался так плотно вжат в чужую грудь, что попытки выбраться более не представились возможным. – Лежи спокойно, – охрипшим голосом произнёс Тан Цзэмин, не сводя глаз с обнажённого участка белой шеи, глядя на него из-под ресниц словно зачарованный. Сила воли Тан Цзэмина, натренированная годами, была сравнима с огромной скалой, по которой гулял лунный свет, сотканный из мягких лепестков и сияния. Сам того не зная, мягкий луч листьев и лепестков облетал скалу и кружил над ней, даже не подозревая, что под скалой этой живёт нечто грозное и голодное, что так и поглядывало на парящий сияющий поток в этом мраке, желая заполучить его в свои когтистые лапы. Тан Цзэмин подавлял свои чувства долгие годы. Даже когда нёс в своём сердце тяжёлую обиду, мягкие весенние волны, омывающие всё нутро и бросающие тело по ночам в жар страсти, неминуемо воскрешали в голове образ того, кто был виной всему этому. Лю Синь в его руках судорожно выдохнул. Привыкший держать свои чувства под полным контролем, Тан Цзэмин впервые за всё это время вдруг осознал, что был близок к тому, чтобы ослабить давление. Чего стоило сейчас поддаться вперёд и зарыться лицом в этот загривок? Прикусить тонкую мягкую плоть и в следующий миг захватить ещё больше, сжать зубами сильнее, почувствовав аромат кожи во рту и услышав сдавленный стон. Лежащий в его руках изящный мужчина источал собой чарующее соблазнение, даже не догадываясь, насколько сходило с ума объятое жаром сердце, отстукивающее тяжёлый быстрый ритм в его спину. Чувствуя, что тело обдаёт жаром, а на бёдра словно плеснули огнём, Тан Цзэмин немного отодвинулся, игнорируя желание притереться поближе и удовлетворить своё обжигающее желание. Его руки на талии Лю Синя чуть сжались, когда он, сомкнув веки, взял момент передышки, чтобы прийти в чувства и вернуть себе самообладание. Поддайся он сейчас сводящим его с ума желаниям, Лю Синь, будто испуганный лёгкий поток лунного света, выскользнет из его рук. И больше никогда уже не вернётся. Приоткрыв веки, Тан Цзэмин перевёл дыхание. Сердце после этих мыслей чуть поутихло, а разум вновь прояснился, разогнав дым от полыхающего нутра. В конце концов, желания плоти никогда не были для него приоритетней всего. Уже держать в руках предмет своих чувств и знать, что он в порядке – пока что и этого было достаточно. Лю Синь сверлил взглядом стену напротив. И хоть недовольно сопел, а чувствуя крепкие объятия на поясе, отнюдь не чувствовал себя в них дискомфортно. А желание вырваться было ничем иным, как проявлением упрямого характера и неясного смущения, которое он предпочёл истолковывать как злость. Предательский разум подкинул ему свербящую мысль: также ли он отреагировал бы на любого другого мужчину, лежащего за спиной и держащего его в объятиях? Одно только представление об этом породило внутри бурю негодования и отрицания. А также подняла в груди гнев. Последние угли костра растаяли ближе к рассвету. Но даже так в пещере было тепло и комфортно. Едва открыв глаза, в первые мгновения Лю Синю даже казалось, будто он неведомым образом очутился в своём доме, где жаровня ещё не успела остыть за прошлую ночь, а под спиной чувствовалась тонкая подстилка его узкой кровати. Оперевшись на локти и чуть приподнявшись, Лю Синь сонно моргнул и в следующий миг напрягся, не обнаружив рядом Тан Цзэмина. Быстро поднявшись на ноги, чувствуя зарождающуюся тревогу, он накинул на плечи свой плащ и вышел из пещеры. Солнце едва отбелило небо на Востоке, прогоняя первые звёзды с холста. Всё вокруг было погружено в полусонную негу: птицы ещё не проснулись и даже ветер, казалось, всё ещё пребывал во сне. Лю Синь оглянулся и открыл было рот, чтобы громко позвать Тан Цзэмина, как тот нашёлся вместе с единственным источником звука в этом полудрёмном лесу. Водопад с шипением стекал с острых камней, тяжёлыми нитями встречаясь с небольшой заводью под горой, где стоял обнажённый мужчина. Чёрные волосы стекали вместе с тяжёлыми потоками по широким плечам, очерчивая тугие мышцы; змеились по крепкой груди и заканчивались чуть ниже узкой талии, серебряными струями лаская косые мышцы пресса, и скользили ещё ниже – к тому, что было скрыто за тяжёлым каменным валуном. Крепкое тело молодого мужчины, стоящего к пещере полубоком, было натренированным и сильным. И разгорячённым настолько, что даже в зимнюю погоду ледяные капли водопада не могли потушить его жар. Тан Цзэмин стоял среди бушующих вод, чуть опустив голову, пока тяжелые струи водопада рушились на него подобно тысячам стрел. Падающие на плечи тяжёлые капли разбивались серебряными искрами, ловя первые лучи солнца, и скользили по пшеничного цвета коже, любовно оглаживая её тягучими струями. Чётко очерченные литые мышцы мягко перекатывались от каждого движения сильных рук, будто барханные холмы пустыни под жарким знойным ветром. Зачесав тяжёлые чёрные пряди назад большой ладонью, Тан Цзэмин смахнул капли воды с подбородка и развернулся в сторону пещеры, выдохнув облако пара. Лю Синь мелко вздрогнул и приподнял плечи, выглядя словно вор, едва тёмно-синий взгляд столкнулся с его собственным. Поднявшееся внутри пламя стыда и смущения заставило его мигом развернуться спиной и сжать руки под плащом в кулаки до скрипа перчаток. Лю Синь чувствовал, что распахнутые глаза запекло, как и горло, вмиг испытавшее желание ощутить в себе поток холодной воды. «Какого…» – с силой сжав зубы, подумал он. Краткий миг пересечения взглядов вдруг обернулся столь сильным смущением, что Лю Синь не знал, куда себя деть от нахлынувшего на него потрясения. Хотелось тотчас сорваться с места и убежать, куда глаза глядят, лишь бы спрятать себя от жгучего стыда и позора. «Я будто извращенец, что подглядывает за тем, как он моется!» Сердце отбивало в груди быстрый ритм, заставляя разгорячённую кровь обжигать вены. Лишь благодаря умению держать лицо Лю Синь выглядел, как и обычно, ничем не выдавая смущающую бурю, что набросилась на него и перевернула все внутренности. Услышав шаги за спиной, он запер глоток воздуха в груди и уверенно вскинул подбородок, готовясь защищаться от обвинений. Подойдя ближе, Тан Цзэмин, уже полностью одетый, стряхнул последние капли воды с волос и спокойно спросил: – Уже проснулся? Тогда давай позавтракаем, прежде чем отправляться в путь. Лю Синь заторможено кивнул, прилагая все силы к тому, чтобы голос не дрогнул на простом: – Да, – и прошествовал за ним в пещеру на словно деревянных ногах. Весь завтрак он просидел с каменным лицом и, не поднимая глаз от миски с едой, пережёвывал солёный запеченный картофель с грибами и молча слушая рассказ Тан Цзэмина о том, как этим утром он встретил пасущуюся лань возле пещеры, что вознамерилась украсть их сапоги. К полудню их неспешного путешествия давление в груди несколько ослабло, а волнение чуть отступило, позволив Лю Синю спокойно дышать и даже первым завязать разговор о предпочтительных стилях боя. Как оказалось, за время своего уединения Тан Цзэмин успел освоить множество боевых приёмов, начиная с метания коротких ножей, и заканчивая сложной техникой владения двумя клинками, что было редкостью среди заклинателей. Мало кто из них в принципе владел более чем одной техникой, поскольку привычней для них было полагаться только на заклинания. Тан Цзэмин же отдавал предпочтение к ведению прямого боя, полагаясь на свои физические возможности, что невольно вызывало в Лю Сине восхищение. Он заметил особое пристрастие Тан Цзэмина к мечам разных размеров и видов ещё тогда, в его доме, где под них была отведена целая комната, представляющая собой ничто иное, как оружейную. Подняв эту тему, в Лю Сине проснулось негасимое желание вновь посетить ту комнату и рассмотреть каждый клинок получше, ведь, ко всему прочему, выкован каждый меч был именно руками Тан Цзэмина. Ведя беседу об оружии, вскоре они набрели на небольшой городок, чей шум слышался им ещё с утра – за пару ли отсюда. Поселение пестрило разноцветными тканями, запахом специй и музыкой, что лилась с переплетений запутанных улиц. Люди сновали туда-сюда; выкрики торговцев звучали наперебой, предлагая оценить свой товар и обещая сбить цену. Немного отвыкнув от городской суеты, Лю Синь принялся крутить головой, глядя на заставленные прилавки. Внезапно его внимание привлекла бродячая труппа артистов, что давала представление неподалёку от них. Семь девушек кружились на импровизированной сцене, выпуская из своих рукавов розовые лепестки и извиваясь в изящном танце. Одетые в расшитые яркими цветами и золотыми перьями одежды, они демонстрировали танец Семи Фениксов, что был знаменитым представлением при императорском дворе. Народ столпился вокруг сцены вплотную, сыпля монетами и хлопая в ладоши. Некоторые даже взобрались на крыши близстоящих домов, чтобы понаблюдать за прекрасным танцем и поразительной красоты девушками. Лю Синь подошёл ближе, оказавшись с краю сцены, и принялся наблюдать, наслаждаясь звонкой музыкой цитр и флейт. – Она… летает! – потрясённо выдохнул он, во все глаза смотря на танцовщицу, что внезапно взмыла вверх, принявшись кружиться в воздухе. Взмахивая длинными рукавами, что были похожи на текущие голубые ручьи, девушка кружилась в нескольких цунях над землёй, извиваясь в сложном танце и заставляя народ ликовать. Тан Цзэмин рядом с ним вскинул уголок губ, наклонился к Лю Синю со спины и тихо сказал: – Загляни ей под юбку. Лю Синь тут же зашипел, метнув в него строгий взгляд: – Бесстыдник! Тан Цзэмин рассмеялся: – Я не об этом. Просто осторожно нагнись и взгляни на её сапоги. Лю Синь продолжил сверлить его недовольным взглядом ещё пару мгновений. Но, в конце концов, любопытство перевесило, заставив его быстро наклониться и последовать предложению. Подол голубой ткани всколыхнулся, на миг продемонстрировав сапоги танцовщицы. Лю Синь округлил глаза: – Парные ножи? – Мгм, – подтвердил сбоку Тан Цзэмин. – Она не простой человек, так что ничего особенного в её танце над землёй нет. – Разве заклинатели летают не только на мечах? Даже проведя несколько лет в заклинательском ордене, Лю Синь редко видел летающих на мечах совершенствующихся, поскольку полёты на территории ордена были запрещены. Но тогда, в Яотине, он видел парящих заклинателей, которые все как один взмывали в воздух на длинных мечах и сражали демонов с воздуха. Тан Цзэмин ответил: – Всё зависит только от совершенствующегося. Продолжая следить за реакцией Лю Синя, он подметил, что для этого человека даже такие простые вещи, как танец в воздухе, могут оказаться истинным потрясением, на которое он глядел с восторгом. В мире было множество магических трюков, и Тан Цзэмин в этот момент понял, что желает показать ему все. Зааплодировав вместе со всеми в конце выступления, Лю Синь поднял голову и тут же почувствовал неловкость. Обольстительная красавица, глядя на него с соблазнительной улыбкой сверху вниз, подмигнула ему, судя по всему, заметив, что он заглянул ей под юбку. Лю Синь моргнул, когда тонкий шёлк голубого рукава нежно огладил его скулу. Внезапно перед его лицом возник Тан Цзэмин и, обхватив его за плечи, повёл в сторону. – Гляди-ка, там продают финики. Ты же любишь их, верно? Пойдём, попробуем. Сделав несколько шагов, Тан Цзэмин, чувствуя жжение на спине, резко повернул голову и метнул холодный взгляд. Танцовщица, что глядела им вслед с печалью, надув губы, едва увидев взгляд Тан Цзэмина, обнажила оскал с двумя небольшими клычками в ответ, но всё же отступила на шаг. – Грёбаная нечисть!.. – рыкнул себе под нос Тан Цзэмин, и спустя несколько мгновений скривился, приняв от Лю Синя протянутый финик. Рот тотчас наполнился приторной сладостью, а сахар заскрипел на зубах. – Ну и мерзость! – выплюнул он финик в сторону. Широкоплечий усатый торговец медленно упёр руки в бока, глядя на него с недовольством. – Прошу простить. Финики очень вкусные, отродясь не ел такой сладости! Благодарю, – располагающе улыбнулся Лю Синь и потащил всё ещё плюющегося Тан Цзэмина дальше по улице. – А ты – прекрати ворчать. Отовсюду лилась музыка, звуки представлений и парили конфетти. На каждой улице сновали толпы людей, перетекая от одной палатки к другой, чтобы насладиться спектаклями бродячих музыкантов и актёров. И всё же, для небольшого городка подобные сборища казались несколько необычными. Словно поняв его заинтересованность, Тан Цзэмин пояснил: – Сегодня фестиваль Первых Цветов, поэтому здесь так шумно. Хочешь остановиться на постоялом дворе и передохнуть? Лю Синь отрицательно покачал головой: – Если у нас есть пара лишних монет, давай лучше пообедаем в какой-нибудь таверне? Тан Цзэмин потянул его за рукав и посмотрел с серьёзностью во взгляде: – Я пригласил тебя в это путешествие, но ты не обязан терпеть неудобства. – Можем представить, что мы снова нищие, – с улыбкой ответил Лю Синь, затем сухо кашлянул и неловко добавил, заведя руки за спину: – Хотя… я и так нищий. Но раз уж ты вызвался путешествовать со мной, то тоже должен прикинуться бедным. Иногда это даже полезно. Тан Цзэмин, казалось, не разделял веселья по этому поводу: – Мы никогда больше не будем бедными. Можешь забыть о тех временах. Даже сейчас в этом городе я могу выручить нужную нам сумму и обеспечить тебе комфортное путешествие. Лю Синь поджал губы и всё равно отрицательно покачал головой. В конце концов, расставаться с горами, где недавно пробудилось Божество, совсем не хотелось. Лес оживал, и для Лю Синя это был вид ни с чем не сравнимый – вместе с горной весной словно оживал и он сам. К тому же компания Тан Цзэмина и возможность разговаривать с ним на разные темы, ведя размеренные и интересные беседы под треск костра и под пологом бескрайнего неба, куда более прельщали его, чем шум и суета города. Впереди их ждал Цзянань. И Лю Синь, который наконец-то перестал скрываться ото всех, испытал желание погулять по улицам того города. Сдавшись, Тан Цзэмин схватил его за рукав и потащил за собой сквозь толпу. Будто ориентируясь на запах, совсем скоро он нашёл в этой неразберихе небольшую, но чистую таверну, источающую запах свежей выпечки и горячих блюд. Заказав по миске пельменей в остром бульоне и пару маньтоу, они быстро сдобрили блюда недостающими им специями и приступили к обеду под шум толпы. Неподалёку от таверны стояла лавка с травами, а маленький торговец, судя по всему сын лекаря, громким голосом извещал прохожих об услугах отца. Отхлебнув немного бульона, Лю Синь вдруг задумался и задумчиво спросил себе под нос: – И почему Сяо Вэнь так странно вёл себя перед нашим отъездом? Услышав его даже в этом гвалте, Тан Цзэмин ответил: – Он боится, что ты прогонишь его. Лю Синь тотчас вскинулся с вопросом в глазах. Тан Цзэмин пояснил, разливая чай по пиалам: – Сяо Вэнь был отшельником пять лет, ему некуда возвращаться, а наше совместное задание закончилось. Поэтому он боится, что ты распрощаешься с ним, и тогда ему придётся уйти. Лю Синь сжал палочки в руках и нахмурился: – Что за глупости? Кто я вообще такой, чтобы велеть кому-то куда-то уходить? И разве он не князь этих земель, который может жить на них, где пожелает? – Хмыкнув и сделав жест, будто тряхнул широким рукавом, он с напускным безразличием видом добавил: – Если хочет остаться в Цзянане, то пусть остаётся. Лю Синь внезапно прищурился и мстительно подумал: «Но ведь нет ничего страшного в том, если я немного подразню Вэнь-гэ?» Тан Цзэмин тихо рассмеялся и отпил чай. Когда обед был закончен, а на последние деньги куплены горячие баоцзы и рисовые печенья с бобовой пастой, Тан Цзэмин спросил: – Ты точно не хочешь остаться в городе? Лю Синь вновь покачал головой и вместе с ним перешагнул порог таверны. Сидящие за столом неподалёку люди, играющие в кости, повернули головы к грузному мужчине, сидящему во главе. Один из них спросил: – Старший Чжао, ты слышал говор того парня? Неужели это северянин? – Надо же, так свободно говорит и разгуливает по городу, – почесал кто-то рядом бороду и сплюнул. Старший Чжао поправил повязку на глазу и, бросив кости на стол, отдал приказ: – Готовьте сети и цепи. Давно мы не охотились на северных выродков. ____________ 1. 蜂蜜酒 (fēngmìjiǔ) – медовый алкогольный напиток.