Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Народ на площади толпился до позднего вечера, решив устроить соревнования между заклинателями и чжаньшоу. Дух соперничества был естественной вещью среди совершенствующихся и подстёгивал их становиться сильнее, а столпотворения и лязганья клинков были для этого места привычными звуками наравне с пением птиц. В тот же вечер Тан Цзэмин был атакован делами ордена со всех сторон, что свалились на него, как на помощника главы ордена. Едва только испытание подошло к концу, и результат был объявлен, несколько младших служителей павильона Луцзао тотчас поспешили к нему, чтобы доложить о кипах свитков, ждущих его внимания. Тан Цзэмин на это только возвёл глаза к небу и, взглянув на Лю Синя с щенком, выдохнул: – Лучше бы мы остались в глухих горах… – Затем развернулся и ушёл в сопровождении служителей. Сяо Вэнь тоже куда-то быстро исчез под конец объявления результата испытания, спешно передав Шуцзы Лю Синю. Так, оставшись один на один с животными, Лю Синь лишь поцыкал и, прижав к себе черепаху, направился в свой павильон со следующим за ним щенком. К тому времени волчонок уже немного оправился и то и дело озирался по сторонам, высунув язык и блестя глазами. Казалось, даже чужие прикосновения больше не пугают его. Однако стоило щенку только поднять взгляд на Лю Синя, спустя миг он тут же прятался, забегая ему за спину. В ответ на что получал поглаживания по спине от наклонившегося Лю Синя, заставляющие его тихо ворчать. Следующие дни привычные дела и обстановка так закрутили Лю Синя, что вскоре ему стало казаться, будто и не было никакого путешествия вовсе. Тан Цзэмин не объявлялся уже четыре дня кряду, как и Сяо Вэнь. Лишь из разговоров своих подмастерьев в Целительском павильоне Лю Синь вызнал, что Тан Цзэмин занят в павильоне Луцзао, как и все старейшины ордена, и даже на ночь остаётся там же, занятый до позднего вечера. А Сяо Вэнь отчего-то не спешит подниматься в Юньшань, хоть несколько раз и получал приглашение от самого Цзян Фэйсина. Щенок тем временем немного обвыкся. Получая по несколько раз в день миски с тёплой едой, мало-помалу он привык к этим рукам, так что иной раз вился вокруг Лю Синя на пару с большой черепахой. Вернувшись в один из дней из павильона Хупо, он увидел престранную картину: Шуцзы, услышав скрип двери, тут же пополз в его сторону. В солнечных лучах панцирь переливался всеми цветами зелёного, а сидящий на нём сверху белый щенок звонко тявкал, привлекая внимание. Лю Синь вскинул бровь, глядя на катающегося на черепахе щенка и на вполне себе довольного жизнью Шуцзы. Большая зелёная черепаха была рада уже тому, что отныне не приходится коротать дни в одиночестве, и что хотя бы этот зверь не ворует её еду, в отличие от наглой гарпии. Та прилетала по несколько раз в день, просто чтобы насолить черепахе и перевернуть её миски. Фрукты и овощи щенку были не интересны – вместо этого он объедался тофу и молоком, после чего принимался грызть ножки стульев. И Лю Синь, глядя, в каких объемах голодный щенок поглощает еду и резвится, иной раз чувствовал необходимость отвести его на охоту вне пределов ордена, в котором она была для чжаньшоу под запретом. Вот только единственный человек, способный помочь ему в этом, проводил всё своё время в павильоне старейшин. С подмастерьями было сложней. Единственный раз взяв щенка с собой в Целительский павильон, Лю Синь был вынужден принять все обязанности по изготовлению снадобий на себя. Поскольку трое очарованных учеников, посадив щенка на стол, кружили вокруг него несколько часов кряду, подкармливая разными закусками, что притащили для него из павильона Хупо. На пятый день решив оставить щенка на попечение подмастерьев, которые пришли в восторг от этой новости, Лю Синь взял свой новый жетон и спустился с горы. Все эти дни опасение того, что Сяо Вэнь, не дождавшись его, уедет, преследовало его по пятам. Поэтому стоило решить и эту проблему. Потратив немного времени и пройдясь по городу, в конце концов Лю Синь свернул на более тихую чистую улицу. Остановившись у двери, из-за которой слышался знакомый запах полыни, Лю Синь, не мешкая поднял руку и постучал. Тотчас по ту сторону послышался грохот. Кажется, что-то упало. Возведя глаза к небу и вздохнув, Лю Синь стоял в тишине улицы, слушая тихое ворчание за дверью и грохот, пока хозяин пробирался ко входу, роняя что-то на ходу и расталкивая. – Я ведь сказал привезти нужные мне ингредиенты к обеду… Что б вас всех… Распахнув дверь, Сяо Вэнь, с чуть покосившейся заколкой и растрёпанный, будто не спал ночь, тут же округлил глаза. Лю Синь моргнул, переведя взгляд за плечо лекаря, и увидел несколько ящиков и коробов. А также стоящие пирамидками книги и разложенные на столе травы и бутыльки. – А… Ха-ха-ха!.. – неловко рассмеялся Сяо Вэнь, поймав его взгляд. Лю Синь уже открыл рот, но даже не успел сказать слова, как тот тут же громко заявил: – Я остаюсь в Цзянане! Лю Синь закрыл рот. Ранее Тан Цзэмин поведал, что Сяо Вэнь опасался быть изгнанным, оттого и нервничал при их расставании и из ордена удрал спешно, чтобы отсрочить момент. Спустившись с горы, Лю Синь был намерен попытать надежду уговорить друга остаться, а тот, как оказалось, набравшись смелости, решил это сам. Вскинув подбородок и расправив плечи, Сяо Вэнь провёл по своей груди рукой, разглаживая складки на халате, и сказал, силясь скрыть всё ещё плещущуюся в нём неуверенность: – Да, я остаюсь. Мне нравится этот город. Он шумный, большой и красивый. Самое то для меня. Вернусь к целительскому делу. Лю Синь вновь перевёл взгляд за его плечо, заметив, что планировка этого дома была практически той же, что и дом в Яотине. Слишком похожей. Вновь заметив его взгляд, Сяо Вэнь опомнился и раскрыл двери шире, предлагая войти. Перешагнув порог, Лю Синь и впрямь заметил, что этот дом выглядел в точности как тот, в котором Сяо Вэнь жил ранее. – У меня есть дома во всех больших западных городах. И все они похожи на мой дом на княжеском дворе, так что… – пояснил Сяо Вэнь. Лю Синь повернул голову и кинул в него мрачный взгляд. – Дом в каждом большом городе? – Я ведь очень богатый! – просиял Сяо Вэнь, взмахнув руками. Лю Синь закаменел лицом ещё больше. – В таком случае, сегодня ты платишь. – Где? Лю Синь вскинул бровь: – В самом лучшем заведении города, разумеется. Самое лучшее заведение в городе встретило их шумом и запахами различных блюд. Сладкие ароматы османтуса, мёда и вишни вылетали в открытые окна, чтобы заманить своими душистыми объятьями проходящих мимо людей зайти и отведать хоть пару закусок. Соблазняющий запах свежей выпечки наполнял рот слюной, а прекрасные девушки, порхающие от стола к столу, были подобны цветочным феям, одаривая своими улыбками всех гостей. Ещё одна прислужница, стоя за прилавком, не успевала считать серебро, принимая заказ за заказом. С кухни валил пар, витая над залом душистым облаком. Зайдя следом за Лю Синем в таверну, Сяо Вэнь несколько раз позвал его, когда увидел, что тот застыл. А после перевёл взгляд вперёд. Огромная фреска, на которой были высечены два веера в окружении персиковых ветвей, притягивала к себе внимание прямо с порога, выделяясь в большом зале на главной стене. Спускаясь этим утром с горы, Лю Синь был так воодушевлён, что принял решение о посещении таверны со спокойным сердцем, будучи уверен, что, чтобы ни случилось в прошлом, нужно жить дальше и смотреть только вперёд. Но сейчас, глядя вперёд, единственное, чего он желал – это вылететь прочь отсюда и снова забиться в глухую дыру. Глаза стремительно краснели, наполняясь болью и скорбью, что никак не желала отступать по прошествии пяти лет. – Ха-ха! Старина, долго ещё будешь на пороге топтаться? – Лю Синь резко повернул голову, тут же увидев улыбающееся лицо с блестящими живыми глазами. Шуя Ганъюн хлопнул его по плечу, приобняв, и рассмеялся: – Ай-яя… Что, опять денег нет? – А-Юн, прекрати паясничать! Разве так встречают друзей? – раздался другой голос слева. Ма Цайтянь, с широкой улыбкой взглянув в сторону парней, добавила, помахав рукой: – Проходи, Лю Синь, мы как раз пробуем новое цветочное вино. – Ха-ха-ха! – Ма Жуши, пробежавшая рядом с танхулу в руке, подняла на него ясный чистый взгляд и помахала сладостью. – Братик Лю! Ты принёс черепаху? Можно с ней поиграть? Где-то на периферии сознания прозвучал грохот фейерверков, разнеся красные искры перед глазами и чёрный горький дым, пропитанный кровью. – Я… – едва слышно выдавил из себя Лю Синь, чувствуя горечь на языке, и сделал шаг назад. – Не могу… Чувствуя, как тело содрогается от крупной дрожи, а ком в горле перекрыл возможность дышать, он резко развернулся, чтобы броситься вон из таверны. Это я виноват. Это моя вина. Они не должны были погибнуть. Продолжая смотреть на него с улыбками, три фигуры медленно растаяли в воздухе. – Господин Лю, это вы? – нагнал неуверенный голос в спину. Лю Синь замер, приподняв плечи. И сколько бы ни моргал, никак не мог прогнать пелену слёз, из-за чего всё вокруг расплывалось и казалось цветными пятнами в общем потоке. Кто-то положил руку на плечо. Лю Синь хотел было отшатнуться, чтобы вновь не угодить в затянувшее его видение, но почувствовал живое тепло от ладони. Сяо Вэнь. Человек перед ним выглядел обеспокоенным, увидев его состояние, и пытался привести его в чувства. Он что-то говорил, сжимая его плечо. Повернув к нему голову, Лю Синь с трудом проглотил слюну в пережатое горло. – Господин Лю, это вы? – вновь спросил кто-то взволнованным голосом. Повернувшись, Лю Синь, всё ещё видя перед собой лишь цветные пятна, уже понял, кто стоял напротив. Задрожав губами, Лу подбежал к нему, чтобы в следующий миг обхватить руками и взвыть. – Господин Лю!.. Почему же вы так долго не приходили?.. Чувствуя головокружение, Лю Синь понял, что ещё немного и рухнет на пол прямо здесь. Спустя некоторое время он обнаружил себя сидящим за столом на резном стуле. Стена перед ним была украшена только гобеленом, изображающим плывущие облака, а слева было большое окно, открывающее вид на оживлённую улицу. Лю Синь сидел долго, глядя в одну точку на каменной мостовой вдалеке. Два человека рядом с ним хранили молчание, не смея сказать что-либо и точно так же погрузившись в глубокие чувства. По мере течения времени слёзы на бледном лице высохли, а глаза вновь прояснились. Сердце, пропускающее удар за ударом и сошедшее с ритма, вновь начало отстукивать свой ровный ход. – Не думал, что будет так тяжело… – хрипло сказал он сам себе. Увидев перед собой уже давно остывшую чашу чая, он сделал глоток и повернул голову. Лу стоял рядом, комкая в руках передник. Переведя взгляд дальше за спину повара, Лю Синь увидел край фрески. Должно быть, Сяо Вэнь попросил самый дальний столик от того места, что вызвало в Лю Сине стыд. Кашлянув, он окончательно взял себя в руки и вновь посмотрел на Лу: – Я так много слышал об этом месте, нужно было прийти раньше, прости. Здесь очень красиво, Лу. Лу замахал руками: – Ничего! Ничего! Господин Тан говорил мне, когда я спрашивал, почему вы не наносите визит. Он объяснил, что вы так заняты делами, что не находите времени спуститься с горы. Поняв, что Тан Цзэмин выгородил и заступился за него даже тут, Лю Синь испытал болезненное чувство в груди и выложил как на духу: – Нет, Лу. Я просто трус, который не мог найти в себе сил перешагнуть порог этой таверны и встретиться со своим прошлым лицом к лицу. Занятость тут ни при чём. Лу поджал губы. Судя по его виду, он догадывался об этом, но не смел судить. Сяо Вэнь тихо вздохнул, но Лю Синь взглядом указал, что не желает что-либо слышать в своё оправдание. Мимо пропорхала прислужница и поставила перед ними чайничек с горячим чаем. – Господин Лю, вы голодны? – опомнился Лу. – Я лично приготовлю вам несколько лучших блюд. Друзья не платят, так что не беспокойтесь о деньгах. Лю Синь слабо улыбнулся: – Да, Лу, с удовольствием. Просияв, повар убежал на кухню, на ходу отдавая распоряжения напоить всех гостей бесплатным вином и поставить на дальний столик лучшие закуски. Помня о предпочтениях друга, спустя всего несколько минут Лу заставил стол ароматными блюдами с запечёнными овощами, начинённые различными начинками баоцзы, лотосовые печенья, тофу и сыр. Не забыв также и про Сяо Вэня, он подал ему тёплую говядину на салатных листьях, посыпанную орехами и кунжутом, а также суп из ростков бамбука на свиных рёбрышках. Улыбнувшись, Лю Синь попробовал несколько блюд и, оставшись доволен, похвалил кулинарное мастерство бывшего монаха. – Ах..! Господин Лю. – Хлопнул Лу в ладоши. – Господин Тан часто приходит сюда и делится новостями! Слышал, вы получили должность мастера в Юньшане и второе имя! Лю Синь неловко рассмеялся: – Всё верно. Сяо Вэнь растерянно моргнул. – Так это… Циянь действительно твоё второе имя? Ранее, когда слышал его на совместном задании, Сяо Вэнь полагал, что то было лишь прозвище, выдуманное им для сокрытия своей личности. Точно такое же, как Ибин для него самого. Лю Синь расставил на столе новые блюда, поданные прислужницей, и сложил губы в невеселой улыбке: – Да. Ци Сюаньцзы напутал что-то с иероглифами и на одном из свитков с поручением написал моё имя как Лю Циянь. А после отказывался исправлять, оправдывая это тем, что моё первое имя слишком глупое и он никак не может запомнить его написание. – Перемешивая палочками в миске жареный тофу и нарезанный ломтиками перец под устричным соусом, он добавил: – Но я думаю, что он просто слишком гордый, чтобы признать свою ошибку. После этого он повелел мне отныне носить это имя, как второе. Так я и стал Лю Циянем. Лу и Сяо Вэнь скептически вскинули брови и переглянулись. Лю Синь продолжал ковырять тофу палочками. Случайно перепутал иероглифы? Отказался исправить ошибку? Кто вообще… поверил бы в эту чушь? Само собой разумеется, что Ци Сюаньцзы таким образом дал ему второе имя! Но, должно быть, увидев реакцию не понимающего эту простую истину Лю Синя, растерялся и рассердился, поэтому ляпнул оправдание наугад. Приподняв брови, Сяо Вэнь взял в руки палочки и выдохнул, красноречиво глядя на своего незадачливого друга, зрение которого тоже иногда подводило: – Что ж, в любом случае, это очень красивое и звучное имя¹. Тебе подходит. – И чуть тише выдохнул: – И вряд ли я придумал бы лучше. В конце концов, Ци Сюаньцзы был Ци Сюаньцзы. Человеком суровым, упрямым и сварливым. Даже если он и делал для других что-то доброе или проявлял своё расположение, то за долгие годы отчуждения зачерствел настолько, что всегда обличал это в недовольство и отмашки, из-за чего некоторые люди не могли понять истинную суть его действий. Пожалуй, единственным человеком, кто мог понять его полностью, был Цзян Фэйсин, – пришёл к выводу Сяо Вэнь. Лу поговорил с ними ещё немного, велел прислужницам принести ещё несколько блюд и закусок, после чего убежал на кухню, чтобы позаботиться о других гостях. Спустя некоторое время Лю Синь спросил, подняв взгляд на Сяо Вэня. – Ты говорил, что знаком с Ци Сюаньцзы, так почему в прошлый раз не нанёс ему визит и не поприветствовал? Сяо Вэнь прочистил горло и, помедлив, ответил: – Не то чтобы наши отношения можно приравнивать к врагам, но… Он постоянно ругал меня в прошлые наши встречи. Так что… Лю Синь любопытно вскинул брови: – Ругал? Неужели этот человек может ругать даже западного князя? – воскликнул он. Сяо Вэнь вжал голову в плечи и замахал рукой, чтобы тот был тише и не произносил его титул в битком набитой таверне так громко. Лю Синь понятливо закивал и подался чуть ближе. – Ранее мне доводилось слышать расплывчатые слухи о старейшине Ци, – сказал он. – Но не представлялось возможности разобраться в них более полно. Например… откуда пошла его ненависть к буддистам? Все о ней слышали, но никто не знает всей сути. Сяо Вэнь взял пузатый чайничек из белой глины и разлил горячий чай по пиалам, прежде чем начать рассказ: – Ци Сюаньцзы очень старый бессмертный, а они, как правило, тяжело принимают перемены. В те годы буддизм только зарождался и был новым и малоизвестным учением, но быстро набирающим популярность и разрастаясь по всей империи. Однако не среди учёных и просвещённых людей, а среди преступников. Неверно истолкованные учения, прибывшие в нашу империю из-за границы, привлекали преступников и грешников тем, что они страшились кармы за свои деяния в прошлом, а потому примыкали к буддистским храмам, дабы получить учения и выйти из круга перерождения. Тогдашний Император был мягок по своей натуре и больше всего боялся войны, которая назревала между даосами и буддистами. Министры и советники, окружавшие Императора, выступали за принятие буддизма, ведь это помогло бы избежать войны. Император долго раздумывал, как поступить и выслушивал разные мнения. В конечном итоге он принял сторону буддистов, что помогло избежать кровопролития, но выпустил ряд ограничивающих законов, несущих основную идею в том, что любой преступник должен был сперва ответить перед Императорским Судом, прежде чем принять прибежище². Ци Сюаньцзы, в то время уже прославивший своё имя на пути совершенствования, во всеуслышание объявил, что не станет соблюдать этот закон, аргументируя свою жесткую позицию тем, что буддистские храмы, привечая новых последователей, давали им возможность начать жизнь заново и ратовали за то, что приняв прибежище, с преступника должны быть сняты все обвинения. Многие из заклинателей Цзянху приняли его сторону. В те годы противостояние между даосскими и буддистскими школами вспыхнуло точно промасленная бумага. И даже императорский двор не мог его остановить. – Сяо Вэнь сделал глоток ароматного чая, перевёл дыхание и продолжил: – Но дальше было лишь хуже. Некоторые буддистские школы также отказывались принимать такие законы, а потому раз за разом пытались донести свою позицию императорскому двору, но каждый раз получали отказ от Правителя, который был непреклонен. В конечном итоге… Император был убит буддистскими монахами, когда охотился в своих угодьях. Одетые в огненные кашьи, под видом паломников, они проникли в императорские угодья, желая отомстить Правителю за притеснение своего учения. – Сяо Вэнь глубоко вздохнул и помолчал немного, прежде чем продолжить: – В тот год ненависть Ци Сюаньцзи достигла высшей ступени, заставив его ярость вылиться на все буддистские храмы, что он встречал на пути, и кровопролитная резня, которую так страшился прежний Император, в конце концов, состоялась. Никто не мог остановить его – во всём Цзянху просто не нашлось мастера, способного бы ему противостоять. Ненависть Ци Сюаньцзы ко всему буддистскому столь сильна, что не истаяла даже спустя столетия. Лю Синь подумал немного, прежде чем спросить: – Но разве нынешний буддизм уже не тот, что прежде? Учения претерпели изменения, и отныне преступникам среди буддистов места нет. Сяо Вэнь кивнул: – И всё же, даже несмотря на это, Ци Сюаньцзы непреклонен в своей ненависти, и в то же время бессилен против этого глубоко укоренившегося в нашем мире учения. – Ты знаешь, как он попал в Юньшань? – Поговаривают, что он скитался много десятилетий, был странствующим мастером, не примыкая ни к одному клану и ордену. Истребляя буддистские храмы, он множество раз был осуждён, но не схвачен. Его попросту не могли схватить. Этот человек слишком силён. Впрочем, говорят, что не очень-то и пытаются по приказу предыдущего Императора и нынешнего. В конечном итоге, императорский двор оставил это дело Цзянху. После этого минуло ещё несколько лет, прежде чем в заклинательском мире стали происходить перемены, по итогу поставившие в этой вражде точку. Постепенно даосы, стоящие на стороне Ци Сюаньцзы и сражающиеся с ним бок о бок против буддистов, с течением времени теряли запал к этому противостоянию и уходили один за другим, замечая, что как менялись они, так менялся и буддизм. В конечном итоге оставшись один, Ци Сюаньцзы скитался несколько лет, разбивая своё тело о сражения и практически потеряв людской облик. Таким его и нашёл Цзян Фэйсин во время своих путешествий по Западу – озлобленного, дикого и разбитого. Остальные три великих западных ордена были категорически против того, чтобы Ци Сюаньцзы присоединялся к Юньшаню. Но как мне кажется, их категоричность заключалась не в его прошлом, а в том, кем он является в настоящем. Он один из сильнейших заклинателей в нашем мире, мечник и мастер боевых искусств, которому практически нет равных. Разумеется, остальные ордены испугало то, что к Юньшаню примкнула столь выдающаяся во всех смыслах фигура, явно изменив баланс сил. В прошлом четыре великих ордена пусть и в тайне друг от друга, но соревновались между собой, борясь за звание сильнейшего и лучшего, чтобы взять под свой контроль всё Цзянху. Нередко вставляли палки в колёса и устраивали нападения на главенствующих лиц с целью ослабить орден. Но Цзян Фэйсин не просто принял нового члена ордена, а сделал Ци Сюаньцзы своей правой рукой, что разом положило конец всем междоусобицам. Ведь если он погибнет, главой ордена станет Ци Сюаньцзы. А он, несомненно, погрузит Западное Цзянху в кровопролитный хаос, пожелав наказать виновника. Ци Сюаньцзы однажды намекнул всем орденам знать своё место, сказав на собрании бессмертных так: «не охотьтесь на нас, и мы не станем охотиться на вас». Узнав об этом, остальные три ордена быстро остыли к сражениям и со смирением приняли новый порядок Цзянху. Ко всему прочему, Юньшань не стремился к лидерству, и не является среди них ни самым сильным, ни самым богатым, ни самым большим по численности, так что такой уклад устроил всех. Так все четыре западных ордена заключили мир. И вполне успешный, на мой взгляд, – закончил Сяо Вэнь с улыбкой. Лю Синь некоторое время молчал, задумчиво попивая чай и переваривая новую информацию. – Надо же… – в конце концов выдохнул он. – Я слышал слухи о Ци Сюаньцзы ещё в Яотине, но никогда бы не подумал, что он столь выдающаяся фигура, известная даже во дворце Императора. Сяо Вэнь покачал головой и принял из рук подошедшей прислужницы блюдо с мидиями: – Во дворце поговаривали, что в прошлом ему даже хотели присвоить титул Шэньжэнь³ и предлагали стать одним из тринадцати мудрецов – советников Правителя. Но после гибели Императора Ци Сюаньцзы поклялся, что никогда не станет придворным императорским чиновником и тем более наставником и советником для Императора. Лю Синь медленно покивал, подняв чашу, чтобы сделать глоток. Внезапно с улицы послышался шум. Возле таверны толпилось и проходило много людей и сквозь них, бесцеремонно расталкивая всех на своём пути, пробирался кто-то, не обращая внимания на выкрики в свою сторону. Повернув голову, Сяо Вэнь и Лю Синь увидели, что стало причиной шума. Влетев в таверну, раскрасневшийся от быстрого бега Чжан Хэцзянь тут же нашёл Лю Синя глазами и выкрикнул: – Тан он!.. Он бросил вызов старейшине Ци! Будет поединок! Все в таверне стихли, будто застыв в ледяной ловушке. Сяо Вэнь тут же обернулся к Лю Синю и заметил, как краска с лица того отхлынула в тот же миг. Чаша в его руке выскользнула, но чудом не разбилась, когда он сорвался со своего места и вылетел из таверны. _______________________ 1. 奇 (qí) – необыкновенный, необычайный, редкий, выдающийся. 琰 (yǎn) – драгоценная яшма. 2. Прибежище – формула клятвенного обета в буддизме, произносимая при посвящении монахами и монахинями, а также мирянами, желающими приобщиться к учению Будды. Принятие Прибежища – это ритуал, совершаемый при вступлении в буддийскую общину. 3. 圣人 (shèngrén) совершенный мудрец – благородный и мудрый человек, обладающий высшими моральными качествами.