Солнечный свет медленно полз по сваленным белым одеялам, подбираясь всё ближе к лицу спящего на постели Лю Синя. Наконец, достигнув его, лучи скользнули по длинным ресницам, отчего чёрные брови сошлись подобно мечам над переносицей. Веки чуть дрогнули, и в следующий миг приоткрыли глаза, что были подобны золотой воде, над которой клубился туман ещё не сошедшего сна.
Лю Синь прищурился из-за яркого света, заливающего всю комнату, и моргнул.
Как раз в этот момент дверь отворилась, пропуская внутрь Сяо Вэня с подносом в руках.
Оглядев лицо друга и отметив, что тот уже не был таким бледным, Сяо Вэнь поставил поднос на маленький столик и подошёл к постели. Взяв Лю Синя за запястье и прослушав пульс, через некоторое время он улыбнулся:
– Теперь твоя ци в порядке. Приступов больше не должно быть, но на всякий случай я приготовил отвар из снежного лотоса, что привёз Цзэмин. Довольно редкое растение, благотворно влияющее на…
Вполуха слушая Сяо Вэня, что принялся разливать чай по пиалам, Лю Синь, ещё не до конца проснувшись, рассеянно причесал свои волосы, что непривычно свободно струились по плечам. Поняв, что не так, он ещё раз провёл по ним и не обнаружил в них ленты, что обычно собирала передние пряди на затылке.
– Хм…
Нахмурившись, он оглянулся на ворох одеял в её поисках, но так и не нашёл, будто та сама по себе растворилась. Ещё раз рассеянно проведя по волосам, он принял протянутую ему чайную пиалу с чаем и сделал глоток.
Горячий напиток и плавающие в нём холодные лепестки снежного лотоса, что скользнули по губам, мигом прогнали последние остатки сна. Чувствуя, что в его теле и впрямь будто открылось второе дыхание, Лю Синь, вспомнив о наступившем дне тренировок, глубоко втянул в себя воздух и сделал ещё один глоток чая.
Погружённый в свои мысли, он провёл рукой по постели и внезапно наткнулся на что-то, в чём запутались его пальцы. Повернув голову, Лю Синь увидел искрящуюся в солнечных лучах знакомую растущую цепь. Тонкими серебряными лианами повиснув на его длинных пальцах, она искрилась мягким светом, преломляясь бликами в инкрустированных горных хрусталях.
Озадаченно сведя брови к переносице, Лю Синь взял её обеими руками, чтобы рассмотреть внимательней. Цепь мягко змеилась, будто живая, и перетекала в ладонях. Казалось, в ней заключено больше тысячи хрусталей, что мягко поблёскивали, отражаясь в его янтарных глазах и делая их ещё ярче.
– Тан Цзэмин был здесь? Зачем оставил её? – пробормотал он.
Ничем не скреплённые волосы перекочевали на одно плечо, когда Лю Синь принялся оглядываться. Рассеянный взгляд блуждал по ворохам одеял и смятым простыням до тех пор, пока смутное ощущение не атаковало разум подобно вспышке зарницы.
Обрывчатые фразы о древнем демоне, божественном саде, сказанные тихим бархатным голосом в свете свечей, вновь прозвучали на границе сознания, будто остатки нерастаявшего сновидения.
Скользнув пятью пальцами по оставленной чужой рукой дырам, Лю Синь замер, вперившись невидимым взглядом в одну точку.
Он сидел, держа в руках пиалу с плавающими в ней лепестками, при этом задумавшись настолько глубоко, что его взгляд стал смотреть в никуда. Вдруг его посетило странное чувство. В голове будто раздался щелчок, за которым пронеслась вереница воспоминаний о прошлой ночи.
– Я ведь не ребёнок, чтобы заботиться обо мне…
– Ты единственный, кому этот господин когда-либо прислуживал.
– Выпей это лекарство, оно поможет успокоить ци.
– У этого молодого господина плохо со слухом? Сказал же – не хочу.
Глаза Лю Синя распахнулись, едва память подкинула ему синие глаза, находящиеся слишком близко от его собственных, а горячее дыхание, скользившее по губам и скулам, будто вновь набросилось на него, заставив испытать жар.
В одно мгновения ночные воспоминания ожили в голове, заставив сердце заполошно забиться и подскочить к горлу.
Резко выпрямившись, Лю Синь вперился взглядом в одну точку на постели.
«Что это... было?»
Облизнув губы и почувствовав медовый привкус, почти истаявший на языке, Лю Синь растерянно шарил глазами по простыням, чувствуя, как в душе поднимается волна смятения.
«Неужели я выжил из ума настолько, что мне снятся такие сны?»
Едва подумав об этом, он вновь взглянул на пальцы, запутавшиеся в тонкой цепочке. Затем поднял глаза и наткнулся на щитки и наручи, до сих пор лежащие на кушетке.
«Нет, нет, это, должно быть, просто иллюзия, созданная головокружением и болезнью!»
А после, чуть, помедлив, опустил взор на пять дыр, оставленных чужой рукой в простыни, в которую неосознанно зарылся пальцами.
«Никакой это не сон!»
Вдруг прищурившись, он резко обернулся к Сяо Вэню и воскликнул:
– Ты!
Сяо Вэнь вздрогнул, звякнув чайничком, и проворчал, едва успев удержать его от падения:
– Боги… напугал…
Указав на него пальцем, Лю Синь обвинительно крикнул:
– Это всё ты!.. Ты приготовил то лекарство, которым он меня напоил!
Сяо Вэнь несколько раз растерянно моргнул и вдруг улыбнулся:
– Так ему всё же удалось заставить тебя выпить его? Хорошо, очень хорошо!
«Точно! Лекарство!»
Подумав об этом, Лю Синь несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, чтобы успокоить внутреннюю дрожь. В конце концов, он был вынужден признать, что на сей раз его упрямство сыграло с ним злую шутку. Тан Цзэмин и впрямь был упрямей его. И если он решил скормить ему лекарство, то даже был готов прибегнуть и к такому способу.
«Совершенно точно! Никакой это не… поцелуй, ха-ха! Глупости!»
Лю Синь нервно выдохнул, потерев висок двумя пальцами. Ночные воспоминания были смутными, будто прикосновение губ было столь ошеломляющим для него, что напрочь выветрили в тот миг все его мысли.
И в то же время ощущение горячего дыхания и прикосновений были такими чёткими, будто всё ещё преследуя его, что Лю Синь, смущённый настолько, что был не в силах смотреть кому-либо в глаза, быстро подхватил пиалу чая и сделал глоток.
Холодные лепестки снежного лотоса скользнули по губам, а горячий напиток наполнил рот.
Синие глаза перед ним были так близко, что можно было разглядеть мелкие вкрапления чёрного и голубого цвета у самых зрачков, делающие синие озёра ещё более привлекательными и зачаровывающими.
Едва не подавившись, Лю Синь помрачнел, и принялся костерить себя, на чём свет стоит.
– Как я мог допустить такое бесстыдство и с его, и со своей стороны?! – ворчал он себе под нос.
Сидя на коленях и шаря растерянным взглядом по одеялам, он и не заметил, как пальцы на его ногах поджались, пока он обдумывал произошедшее и пытался как-либо оправдать.
Выражение его красивого и растерянного лица было почти невозможно разглядеть в рассеянном солнечном свете за туманной ширмой. Придя к выводу, что вряд ли осмелится в ближайшее время взглянуть Тан Цзэмину в лицо, Лю Синь тут же протестующее вступил со своим сердцем в баталию. В конце концов, пусть все эти пять лет он полагал, что из всех тридцати шести стратегий лучшее – просто сбежать, отныне он не был намерен бегать от чего-либо.
Одна лишь мысль об этом мигом успокоила волнующееся сердце. Немного вскинув подбородок и расправив плечи, он вновь вернул себе самообладание и поднялся на ноги.
– Где этот мерзавец? – будто невзначай поинтересовался он у друга.
Сидя за столом с книгой в руке, Сяо Вэнь почесал щёку пальцем и предположил:
– Цзэмин..?
– Я не знаю никаких Цзэминов! Где этот мерзавец по фамилии Тан?!
Сяо Вэнь вздохнул и, разливая новую порцию чая по пиалам, ответил:
– Он уехал.
Лю Синь задумался, затем со всей серьёзностью одобрительно кивнул:
– Точно. Его ведь послали на задание на хребте. Должно быть, он ещё не закончил с ним, а потому вернулся. Стоило ли срываться посреди ночи, не закончив дела, лишь для того, чтобы… – сжав зубы, он не договорил, вновь осекшись и кашлянув в кулак.
Сяо Вэнь внимательно взглянул на него, и, замешкавшись на мгновение, добавил:
– Лю Синь, он покинул хребет Тяньцзинь. Ещё засветло он уехал в Лоян, чтобы примкнуть к ордену Дэгуань на некоторое время.
Лю Синь моргнул, с недоумением глядя на него. Орден Лоян находился в нескольких тысяч ли отсюда за Нефритовым морем. Должно быть, Сяо Вэнь просто перепутал что-то.
Разглядев в его взгляде недоверие к сказанному, Сяо Вэнь с тяжёлым вздохом добавил:
– Он сказал, что проведёт там время до начала соревнований и вернётся в Юньшань вместе с членами ордена Дэгуань к Белому пиру.
Лицо Лю Синя стремительно побледнело. Всё внутри ухнуло вниз.
Некоторое время он всматривался в лицо друга, стараясь понять, не шутка ли это. Но Сяо Вэнь лишь перевёл дух и собирался сказать ещё что-то, когда Лю Синь произнёс первым:
– Это ведь больше года, – голос его едва уловимо дрогнул, а взгляд остекленел по мере осознания сказанного.
Скулы напряглись от с силой сжатых зубов, будто он насилу запер в себе рвущиеся наружу обвинения. Глубоко вздохнув и выдохнув, Лю Синь опустил голову и сел обратно на постель, будто потеряв силы в ногах.
На глаза набросился сухой жар, словно тлеющее пламя в груди искало выход хоть в чём-либо.
Тоскливое чувство стянулось в клубок где-то в животе и тотчас расправилось, распространившись горьким ядом по всему телу. Руки и ноги вдруг ослабели, и в этот миг он так возненавидел это чувство, напоминающее ему ту пятилетнюю тоску, что ему захотелось испустить вой отчаяния.
Лицо Лю Синя по обыкновению оставалось таким же бесстрастным – лишь побледнело немного, да взгляд несколько потускнел. Сяо Вэнь не понял, о чём он думал в этот момент, но чувство тоски по кому-то не было ему не знакомо. Поэтому он лишь сочувствующе вздохнул.
Неожиданно рядом с Лю Синем сдвинулось что-то. Лежа на постели, Шуцзы ткнулся носом в маленький свёрток, подталкивая его к хозяину.
Развернув лист, Лю Синь прочёл:
«У нас с тобой плохо выходят прощания. Встречи получаются гораздо лучше. Это всего один год».
Тан Цзэмин должен был вернуться в конце следующего лета, когда цветы на деревьях уже опадут, а их место займут сочные плоды меж зелёных и золотых листьев.
Лю Синь долго сидел на постели, глядя в окно и борясь с внутренними противоречиями. Изредка его глаза влажнели, но уже в следующий миг выглядели спокойными и серьёзными, будто в нём боролось сразу несколько противоречивых эмоций. А он, не готовый к подобной схватке в своём сердце, не понимал, как реагировать, и оказался полностью растерян.
Сяо Вэнь с пониманием произнёс:
– Отдохни ещё день. Я уведомлю главу…
Лю Синь резко встал и, накинув на плечи свой халат, быстро оделся и причесался, собрав волосы в высокий конский хвост. Затем натянул на руки перчатки и сказал на полпути к выходу:
– Идём. У нас много дел.
Ступая с ним рядом по улицам ордена, Сяо Вэнь то и дело подмечал, что многие попадавшиеся им на пути ученики попросту обходят их стороной. И только заглянув Лю Синю в лицо, понял, что выражение того будто покрылось коркой льда. Но, к тому времени как они дошли до павильона Луцзао, Лю Синь несколько успокоился, всё обдумав. Даже выражение его глаз было уже не столь устрашающим.
– Мастер Лю! Мастер Лю! – позвал кто-то на бегу.
Обернувшись, Лю Синь увидел Шэнь Фэйсяо. Бледный и явно не спавший всю ночь, ученик был сам на себя не похож.
Лю Синь глубоко втянул в себя воздух и выдохнул:
– Фэйсяо…
– Мастер Лю, он направился туда из-за меня!.. – во взгляде юноши читалось волнение и вина.
Лю Синь приподнял брови, понукая его вздохнуть и продолжить:
– В тот день, когда учитель пришёл в Целительский павильон…
~
– Фэйсяо, всё уже решено. Как ученик главы ордена Юньшаня ты обязан направиться в Дэгуань для укрепления дружественных отношений между нашими орденами. Ко всему прочему, Лоян ведь твой дом…
Шэнь Фэйсяо резко обернулся; на дне его зрачков на миг словно вспыхнули угли, прежде чем он звенящим от напряжения голосом переспросил:
– Дом? Учитель, когда вы привезли меня сюда ещё ребёнком, забрав с пепелища усадьбы, где я жил, вы сказали, что отныне мой дом здесь! Здесь, где никто не обидит меня и не причинит боли! Или вы решили отречься от своих слов и отослать меня обратно в ненавистный мне Лоян?!
– Фэйсяо, послушай… – бессильно вздохнул Цзян Фэйсин, стремясь успокоить ученика.
Из-за сильного удушья голос Шэнь Фэйсяо был хриплым и слова звучали надрывно, когда он выкрикнул:
– Я не хочу туда ехать! Мой дом здесь! Я не давал никаких обещаний перед Дэгуань и главой Бай!
Шэнь Фэйсяо с силой зажмурился, воскресив в памяти нежеланные воспоминания. А когда открыл веки, взгляд его был темней на несколько тонов. Сцепив зубы, он, не намереваясь уступать, добавил:
– Я туда не вернусь.
Мать Шэнь Фэйсяо была танцовщицей. Одной из лучших в Лояне, по мнению многих. Прожившая большую часть жизни в Красном тереме, расположенном на одной из увеселительных улиц столицы Лояна, она лишь дважды покидала это подворье. И оба раза, чтобы выступить на пышных празднествах: по случаю приезда Императора и перед назначением нового главы Дэгуаня – Бай Шицзянем.
В народе говорили, что то была красавица, которых смертным можно было встретить лишь на страницах книг и картинах. А потому, когда в Красном тереме загорался золотой фонарь, свидетельствуя о том, что этим вечером знаменитая красавица вновь станцует для зрителей, весь народ в столице стекался на эту улицу, чтобы увидеть хоть краешек её платья.
Перед глазами Шэнь Фэйсяо вспыхнул красный цвет. Сотни газовых и шёлковых тканей трепетались на лёгком ветру, складываясь в призрачные образы нескольких многочисленных людей, что извивались в танцах и утехах, протягивая к нему руки.
С силой зажмурившись, он с трудом протолкнул слюну в сжавшееся горло.
Всей душой и телом он ненавидел тот город, и жителей того места. Одно лишь упоминание об этом округе вызывало у него зуд во всём теле, будто под кожей ползали сотни муравьёв, кусая его кости и плоть.
Его жизнь в Лояне нельзя было назвать праздной. От рождения проживающий в увеселительном заведении, он повидал столько грязи ещё в детстве, что многие даже к ста годам не смогут найти. И в этом месте, полном коварства, лжи и заботы лишь о собственном благополучии, некому было защитить мальчика, на которого было плевать даже первой красавице Лояна – его матери. Прославленной танцовщице Байлань Сэ.
Всё это произошло много лет назад, так что Шэнь Фэйсяо помнил о тех временах довольно смутно. И не желал вспоминать лишний раз.
И всё же, уже проникнувшие в его разум, сцены из прошлого настолько поглотили его, что раскрошили в пыль даже его уверенность к сопротивлению. Всё тело мигом обмякло, и даже голос теперь дрожал от подкатывающих к горлу слёз.
Собравшись с ослабевшим духом, он открыл рот, чтобы повторить:
– Я не…
– Я поеду, – внезапно раздалось твёрдое со стороны двери.
Цзян Фэйсин и Шэнь Фэйсяо оглянулись.
Привалившись к стене и скрестив руки на груди, Тан Цзэмин смотрел на них.
Цзян Фэйсин потёр кольнувший висок и в растерянных чувствах опустился на стул.
– Нет, Цзэмин. Ехать должен первый ученик. Уговор был таков. Бай Шицзянь не любит нарушать договорённости.
Тан Цзэмин оттолкнулся от стены и неторопливо прошёлся по комнате. Тяжело задышав, Шэнь Фэйсяо не сводил с него влажных глаз.
Тан Цзэмин заговорил:
– В Лояне сейчас неспокойно. Полагаю, в свете этих событий Бай Шицзянь также нарушит уговор – не пришлёт своего сына в Юньшань, потому что его дети сейчас находятся в море. Так кого предпочтительней будет отправить – первого ученика, дабы сдержать условие соглашения, или же пусть и второго ученика, но который окажет им помощь?
Выражение лица Тан Цзэмина было спокойным, словно он уже всё решил. Шэнь Фэйсяо съёжился, поймав его взгляд, и сжал руки на коленях, не в силах отвергнуть его предложение. Он лишь украдкой бросил взгляд на учителя, но тут же осёкся, почувствовав себя отвратительно из-за того, что спихивает всё на старшего брата. В этот момент эти двое выглядели как пара актёров, что разыграли перед ним сцену, чтобы таким образом подтолкнуть его к вынужденному принятию решения. В конце концов, для всех было очевидно, что кандидатура Тан Цзэмина в эту поездку с любой стороны была лучшим вариантом в условиях происходящего в Лояне.
Словно прочитав его мысли, Тан Цзэмин похлопал Шэнь Фэйсяо по плечу, усмехнувшись и развеяв сомнения.
– Я сам хочу поехать туда.
Цзян Фэйсин долго раздумывал, прежде чем открыть глаза и сказать:
– Нет. В таком случае, вы оба останетесь в Юньшане, и никто никуда не поедет.
Тан Цзэмин неторопливо прошёлся по комнате, рассуждая вслух:
– Несколько лет назад вы заключили союз, по которому договорились обменяться своими первыми учениками перед предстоящими соревнованиями. Однако на море что-то случилось, и напасть эта не так проста, раз слухи об этом уже долетели до нас. Дэгуань расположен на берегу Летнего моря, в их подчинении большой флот, что в прошлом не раз примыкал к императорской армаде для отражения нападений. У главы ордена, Бай Шицзяня, двое детей, которые ведут флот за собой. Дочь командует западной флотилией и контролирует пролив между Летним морем и Нефритовым, а сын – защищает прибрежные южные воды. Слышал, в народе их прозвали Секира и Молот за их боевые заслуги, однако последние месяцы дали в их репутации трещину – потоплено по несколько десятков больших кораблей с одной стороны, и с другой. – Обернувшись и посмотрев на Цзян Фэйсина, Тан Цзэмин добавил: – Учитель, если не послать ученика сейчас, Бай Шицзянь может расценить это как жест пренебрежения и недоверия к нему, как к главе. Будто ситуация в Летнем море настолько вышла из-под контроля, что даже его добрый друг с Запада опасается посылать к нему ученика, полагая, что там слишком опасно. Но если ко всему прочему послать именно сейчас того, кто поможет им, это действительно поспособствует укреплению отношений между нашими орденами.
Шэнь Фэйсяо поднял глаза на учителя и по взгляду понял, что тот пребывает в сомнениях.
В конце концов, после некоторых размышлений, мужчина тяжело выдохнул:
– Боги не наградили меня родными сыновьями в этой жизни, но так уж вышло, что я нашёл их в лице своих учеников. – Переведя внимательный взгляд с одного на другого, он добавил: – Для меня между вами нет разницы, но Фэйсяо…
Шэнь Фэйсяо сжал зубы, опустив начавшие влажнеть глаза, и добавил за учителя в мыслях:
«Слишком слабый…»
Тан Цзэмин, будто не чувствуя печаль и растерянность этих двоих, усмехнулся:
– Я уделил много времени тренировкам и не овладел искусством вести долгие и вежливые беседы, поэтому лишь повторю: я сам хочу поехать. Мне это нужно. В конце концов, стихия моего духовного корня – вода, а я никогда не видел моря. Говорят, эти воды бескрайни и синие настолько же, как небо в солнечный день.
Тан Цзэмин прикрыл глаза. Какими бы благородными не казались его помыслы по защите и помощи ордену, его озвученные цели совпадали с задуманным лишь на треть. И для знающих людей – это было очевидно.
Цзян Фэйсин глубоко вздохнул и долго раздумывал, несмотря на то, что всем в комнате уже было известно его решение. Спустя некоторое время он пришёл к выводу и сказал:
– Летнее море атаковано пробудившимися чудовищами, что поднялись со дна. Помимо этого пираты варварских племён, решив воспользоваться ситуацией, рвутся захватить берега и прилегающие хранилища с провиантом и диковинами. В прошлом клан Дэгуань помог нам справиться с чередой бедствий, поэтому наш орден и я лично не можем не ответить тем же. Однако клан Дэгуань горд. Он не примет к себе больше одного человека извне, так что я не могу послать туда более подготовленных людей. Поэтому всё, что я могу сделать в этой ситуации – это действительно направить своего второго ученика. Но, Цзэмин…
– Да? – приподнял брови Тан Цзэмин.
– Если ты отправишься туда, я вынужден просить тебя не раскрывать истинную силу твоего духовного корня.
Брови Тан Цзэмина дёрнулись к переносице:
– Учитель?
– Твой духовный корень и так очень редок из-за принадлежности к стихии воды, а то, что ты обладаешь тройной силой – делает тебя исключительным. И не всем на Юге может прийтись это по нраву. Поэтому я хочу попросить тебя не демонстрировать две из трёх способностей, которыми ты владеешь.
Шэнь Фэйсяо искоса взглянул на Тан Цзэмина и заметил, что взгляд его на миг застекленел, оттенив настоящие эмоции будто за мутным стеклом. Но затем он вновь расслабленно усмехнулся, приняв свой обычный вид:
– Не переживай, учитель. Я помню твои наставления – быть как все, чтобы не нажить себе проблем и врагов.
Шэнь Фэйсяо всё ещё неуверенно смотрел на Тан Цзэмина и тот, встретившись с ним взглядами, добавил:
– Но у меня есть одно условие.
– Какое же? – спросил Цзян Фэйсин.
Посмотрев на учителя, Тан Цзэмин вскинул уголки рта и обнажил ряд белых ровных зубов:
– Этому мелкому засранцу следует больше тренироваться.
– Эй! – воскликнул Шэнь Фэйсяо, и полез к нему драться. Но, в конечном счёте, не в силах сдержать смех, достал кувшин «Лилового рассвета» из своей сумки цянькунь, и разлил по трём чашам. С поплывшим по комнате свежим и приятным ароматом вина, вся тревожная атмосфера улетучилась.
В этот миг Шэнь Фэйсяо понял, что в той своей ужасной жизни, которую он влачил в Лояне, ему всего-то нужен был рядом старший брат. Человек, что помог бы ему в трудную минуту и защитил. И тогда, имея настоящую семью, он бы не был столь одинок. Если бы жизнь могла быть такой – о чём было ещё мечтать?
Цзян Фэйсин тихо рассмеялся и покачал головой, глядя на учеников перед собой, что по обыкновению принялись шумно спорить за столом, разбавляя времяпровождение вином и закусками.
~
Выслушав рассказ, Лю Синь нахмурился. Вне всяких сомнений, Тан Цзэмин питал к своему учителю лишь добрые чувства, и не мог не помочь в этой ситуации младшему брату. Но то, что он сам вызвался ехать, о чём и сам осведомил их, могло говорить о том, что он имел намерения поехать туда в любом случае. И дело было вовсе не в желании повидать море.
Что у него за дела на Юге?
Лю Синь долго молчал, осмысливая сказанное, затем посмотрел на ученика. Взгляд Шэнь Фэйсяо был преисполнен вины.
Выдохнув, Лю Синь успокаивающе произнёс:
– Фэйсяо, твой брат взрослый человек и сам решает, что ему делать. К тому же, Тан Цзэмин довольно упрям. Если бы он не хотел ехать – никто бы не заставил его. – На мгновение прикрыв глаза, он чуть тише добавил: – Я лишь надеюсь на то, что он знает, что делает.
Шэнь Фэйсяо вжал голову в плечи и, помедлив, кивнул.
После полудня Лю Синь получил дальнейшие распоряжения от старейшины Ци, касающиеся тренировок.
Учеников в ордене было слишком много, чтобы с ними мог управиться только один человек. А потому главой ордена было принято решение распределить обязанность меж несколькими мастерами, владеющими боевыми искусствами. Всего было назначено тринадцать мастеров, дабы позволить ученикам пройти все уровни подготовки и практики у различных наставников. Объединить боевые искусства и совершенствование магическим оружием было делом не из лёгких, в особенности для человека, а потому в подобной практике требовалась рука заклинателя.
Как оказалось, Лю Синь должен был тренировать тридцать человек по три раза в день. Сущий пустяк для кого бы то ни было – так казалось со стороны. Но понимая, что большинство учеников Юньшаня точило на этого человека зуб, переняв своё пренебрежение от своих учителей, Сяо Вэнь взглянул на Лю Синя и к своему удивлению увидел, что лицо того было совершенно спокойным. Будто не ему предстояло столкнуться с толпой настроенных против него учеников.
И лишь приглядевшись, Сяо Вэнь догадался, что мысли друга заняты отнюдь не предстоящими тренировками.
Вернувшись в Целительский павильон после встречи с Ци Сюаньцзы, Лю Синь не сказал ни слова, тут же сев за стол и раскрыв книгу учёта. Могло показаться, что он сосредоточен на подсчётах перечня имеющихся ингредиентов, только вот взгляд его за всё это время ни сдвинулся с одной строчки, подернувшись дымкой.
Стоящий по правую сторону от Сяо Вэня Пин Цюань испустил тяжёлый вздох:
– Вот так он и выглядел все пять лет. Нам казалось, он всегда был таким нелюдимым и тихим. Но в последнее время он стал улыбаться, и даже выглядеть как-то иначе. И вот теперь… снова такой.
Другой подмастерье, Дай Фэй, так же тяжко вздохнул и моргнул сонными глазами:
– Господин Сяо, нет ли у вас какого-нибудь редкого снадобья, способного вновь привести нашего мастера в чувства?
– Боюсь, от этого недуга не существует лекарства, – улыбнулся Сяо Вэнь и протянул руку, прося подать ему вязанку высушенной глицинии. Сорвав несколько цветков, чтобы бросить в чайничек, он тихо добавил себе под нос: – Когда двое расстаются, единственное, что может помочь – это скорейшая встреча.
И пусть сейчас Лю Синь знал, что их расставание было лишь временным, чувство тоски неумолимо преследовало его по пятам.
Спустя пару часов солнце растопило последний оставшийся с ночи снег, будто окончательно расправившись с последними веяниями зимы, и заняв своё место на ветках распустившимися маленькими цветами.
Всего один год.
Поток ветра сорвал несколько яблоневых лепестков, заставив их закружиться меж стволов деревьев и вокруг небольшого мостика.
Сидя за своим столом, Лю Синь закрыл книгу учёта и отложил в сторону.
Тоскливое чувство, изнывающее в груди, вновь стянуло все внутренности.
Всегда ранее, когда тяжёлые мысли одолевали его, Лю Синь брался за все дела, что имелись в его мастерской. Делал всё, лишь бы избавиться и убежать от чувств и эмоций. Но в этот день не было желания сдвинуться и на цунь. Ци в его теле, наконец, восполнилась, после отдыха и принятых лекарств. Раны тоже давным-давно зажили. И всё же, он не мог найти в себе сил даже на то, чтобы повернуть голову.
Двери открывались и закрывались, кто-то приходил и уходил. Но Лю Синь не повернул головы, прекрасно зная, что тот, кого хотелось увидеть – не вернётся так быстро.
Сколько себя помнил, до перемещения в этот мир он всегда был один. Никто не вызывал в нём чувства горькой тоски из-за расставания. Когда он прощался с людьми, то не скучал по ним, даже если знал, что никогда больше не встретит их вновь.
Изначально Лю Синь не понимал, откуда взялось это чувство щемящей и отравляющей всё тело тоски. Но, обдумав всё тщательней, пришёл к кое-каким выводам. Исстрадавшись в детстве и юношестве, он не знал нежности, привязанностей и заботы. В действительности, никто никогда не заботился о нём так, как Тан Цзэмин. Никто не защищал его так яростно и с таким упрямством, и никто не принимал его сторону всегда, даже тогда, когда он был абсолютно не прав.
Тан Цзэмин был тем, кто раз за разом протягивал ему руку помощи. И даже тогда, когда Лю Синь сам отказывался за неё браться, желая остаться на дне, Тан Цзэмин тянулся чуть дальше и, хватая его крепче, упрямо тянул за собой к свету.
Лю Синь часто думал об этом. И пусть Тан Цзэмин любил повторять, что он являлся его благодетелем, спасшим его, в действительности тем, кто раз за разом спасал самого Лю Синя – был Тан Цзэмин.
И дело было даже не в ситуациях, касающихся жизни и смерти, не в моментах, когда Лю Синь совершал очередной опрометчивый поступок, ставя себя под удар. Это спасение проявлялось в обычных тихих вечерах, когда Тан Цзэмин просто смотрел на него, находясь в кругу друзей или же просто в поле его зрения.
На шумных застольях, в битвах и в тихом лесу. Хватало лишь взгляда.
В такие моменты глаза Тан Цзэмина были подобны речным заводям, подернутым дымкой тумана, в котором роилось нечто особенное, что Лю Синь желал разгадать.
Только он мог так смотреть на него, отчего в груди чувствовалось нечто тёплое, разливающееся светом по всему телу.
И пусть Лю Синь не имел ни малейшего понятия, относительно того, как именовать это чувство, проникнувшее в каждый уголок тела, ощущение желания увидеть этого человека заставили его прийти к кое-каким выводам.
Но чем дольше он думал об этом, тем сильнее горело изнутри его сердце. И этот внутренний жар, и желание видеть Тан Цзэмина снова и снова – невозможно было объяснить парой слов. Лю Синь не мог и не знал, как их объяснить.
Растерянный, он пробормотал:
– Он так добр ко мне и хорошо относится, что я не мог не проникнуться к нему некоторыми чувствами и привязанностью…
Услышав его тихие слова, Сяо Вэнь, стоя за столом и кропотливо переливая что-то из одной склянки в другую, отрешённым голосом пробормотал:
– Чувство привязанности не может возникнуть из-за благодарности. Однажды в моей жизни был человек, который заботился обо мне и берёг. Никогда не злился на меня, что бы я ни творил, всегда поддерживал и ценил меня. Я был благодарен ему, отвечал тем же, и полагал, что между нами и есть то самое настоящее чувство. Но лишь спустя годы понял, что это не так. – Поймав себя на этих размышлениях, Сяо Вэнь внезапно помрачнел и распрямился. Держа склянки в руках, он молчал некоторое время, сверля их взглядом, прежде чем добавить: – А в итоге моё сердце потянулось к тому, кто использовал меня, унизил и растоптал… Поэтому чувства возникают не из-за благодарности к кому бы то ни было. Они просто возникают и всё.
Упустив момент, когда в мастерской остались лишь они двое, Лю Синь произнёс:
– Вэнь-гэ, тот человек…
– Не надо, – Сяо Вэнь поднял раскрытую ладонь и остановил его. Глубоко вздохнув, он вскинул брови в беззаботном движении и принялся готовить укрепляющее снадобье, просто чтобы занять чем-то руки. – Всё уже в прошлом. Я вновь обрёл дом, своё любимое дело и разыскал лучшего друга. Байлинь невредим и вновь клёкочет без умолку целыми днями. О чём мне ещё мечтать?
Его улыбка казалась натянутой, так что Лю Синь не решился развивать эту тему, лишь тихо выдохнув.
Немного ободрившись, он, видя, как его друг занят приготовлением снадобий, испытал то самое чувство, о котором говорил Сяо Вэнь. Всё, казалось бы, было в порядке. И всё же, сердцу будто бы чего-то да не хватало.
Тан Цзэмин отправился к Летнему морю, Сяо Вэнь вновь занялся делом. Так как же он, Лю Синь, мог сидеть, сложа руки? Испытав внутренний подъём, он почувствовал, что на самом деле пребывает в небольшом предвкушении тренировок.
К полудню закончив со снадобьем и уже сидя с другом за чашей чая, Сяо Вэнь внезапно сказал:
– На днях Цзян Фэйсин вызвал меня для беседы.
Сделав глоток ароматного чая, Лю Синь кивнул, выражая готовность выслушать.
– Он поведал о неких демонических лисах, что появляются в нашем мире раз в несколько лет. По его словам, один путешественник видел их не так давно, о чём поспешил доложить руководству Юньшаня. – Подняв на Лю Синя внимательный взгляд, он продолжил: – Исходя из того, что я получил эту весть почти сразу после того твоего внезапного ночного исчезновения, а утраченные воспоминания уже должны были вернуться к тебе, полагаю, что именно ты и видел этих лисов? Тогда на Севере, и недавно на Западе.
Лю Синь открыл рот, чтобы что-то сказать, но Сяо Вэнь быстро выступил первым, будто опасаясь его дальнейших слов:
– Ничего не говори мне. Просто кивни.
Лю Синь глубоко вздохнул, отставил чашу и, прикрыв глаза, кивнул.
Сяо Вэнь помешкал и вскинул полный опасений взгляд, будто всеми силами надеясь, что друг ответит на его последующий вопрос отрицательно:
– Ты ведь… уже понял, что под печатью Учжи был скрыт не только Инь?
Лю Синю не оставалось ничего другого, кроме как вновь выдохнуть и кивнуть. В конечном итоге, он действительно пришёл к выводам о том, что Сяо Вэнь отправился на это задание неспроста, а чтобы защитить нечто важное, о чём не следовало никому знать.
Причиной тому, что Лю Синь догадался самостоятельно, являлось то, что в прошлом он уже встречал подобную тайну на Севере, к защите которой нельзя было привлекать посторонних людей.
Сяо Вэнь на миг прикрыл глаза и испустил тяжёлый вздох. Затем собрался с духом, прежде чем всё прояснить:
– Если ты действительно видел лисов во время нашего задания, и видел представителя того клана ранее, я могу сделать вывод о том, что во время нашего путешествия за парящими лотосами, ты обнаружил во владениях северного князя то, что наши кланы должны защищать. – Сяо Вэнь перевёл дыхание, опустил взгляд на чашу и продолжил: – После возвращения с гор ты не распространялся, где был, и что видел. Как ты успел заметить, ни я, ни Гу Юшэнг, ни Цзин не спешили расспрашивать тебя об этом и как-либо затрагивать эту тему. И у этого есть причина. Пять генералов, которыми мы являемся, вынуждены охранять тайну запретной вязи. Эти места своего рода являются как вместилищем для наших мечей, способных обезопасить Царство Людей, но также являются и замочными скважинами, дающими возможность открыть проход в Призрачное царство. – Сделав глоток чая, Сяо Вэнь набрал полную грудь воздуха и продолжил: – В этом мире не существует абсолютных и нерушимых заклинаний, поэтому даже эта древняя печать, сдерживающая Призраков, имеет свою уязвимость. То, что можно закрыть – можно и открыть. Наши кланы веками стерегли эти тайны, передавая их от отца к сыну, но лишь в кругу самой семьи. Мне неизвестно, где находится сокрытые места других земель, я знаю лишь про вязь на Западе. Как и остальные генералы не знают, где сокрыты тайные места других.
Помолчав немного, он взглянул на Лю Синя и заключил:
– Дело не в недоверии между нами. Никто из генералов не должен знать о том, где сокрыта вязь в других землях. Если один из нас попадёт в плен с полной информацией о подобном… худшего исхода для нас всех и представить нельзя. Наши кланы настолько берегут эти тайны, что отказались даже выставлять защиту вокруг этих мест. Ведь чем сильнее ты что-то бережёшь, тем больше внимания к этому привлекаешь.
Подождав, пока Сяо Вэнь закончит, Лю Синь спокойно сказал, сделав глоток чая:
– Я знаю, что знание о подобном нельзя распространять. Поэтому ничего не сказал тогда на Севере, и в этот раз, доверившись лишь главе Цзян, поскольку он не обладает информацией, что именно скрыто в Заповедных землях. Но ты, должно быть, уже тоже догадался, где скрыта северная вязь, из-за связи со мной?
Сяо Вэнь кивнул, но, подумав, неуверенно произнёс:
– У меня нет полной информации об этом. Те снежные горы были огромны, хоть в этом есть положительная сторона.
– Хм… – Лю Синь прикрыл глаза и кивнул.
А когда открыл их, на него с внимательностью смотрели медные глаза его друга.
Сяо Вэнь усмехнулся, чувствуя облегчение:
– Должно быть, тогда тебя привлекли не напрасно, ведь только с твоими силами удалось сохранить вязь нетронутой. Как и в этот раз. Впору давать тебе титул – Хранитель Тайн Смертного Мира.
Лю Синь невесело усмехнулся, смутно чувствуя, как что-то кольнуло в груди. Сяо Вэнь напротив него, также будто испытал в этот момент нечто странное, всколыхнувшееся в груди, хоть и не подал вида.
༄ ༄ ༄
Солнце после полудня сияло высоко в небе, освещая тренировочную площадку тёплыми лучами. Расположившись, кто где, ученики нежились и лениво переговаривались. Кто-то расположился с кувшинами вина на ступенях крыльца небольшой беседки, найдя тень; кто-то дремал, умостившись на бочках, а кто-то обмахивался веером, сетуя на жару.
Внезапно дверь с грохотом отворилась, пропуская шумного ученика лет семнадцати, что мигом разбудил всех своим буйным задором:
– Вы слышали? Человек будет учить нас! Ха-ха-ха! Этот одичалый и впрямь такой уж мастер боевых искусств, что может обучать заклинателей? Что-то не верится! Должно быть, старейшина Ци таким образом снова наказал его и решил поиздеваться, отправив его нам в виде чучела для тренировок, чтобы мы отработали на нём удары!
Все на площадке оживились, взглянув на него. Несколько человек выразили согласие, кто-то махнул кувшином вина, чтобы поддержать.
Подхватив два стальных меча, ученик сделал несколько сложных движений по смазанной траектории.
– Мой отец обучал меня в своё время, а потому, что мне этот мастер? Который тяжелее книги и пучка трав в руках ничего не держал? Ха-ха-ха!
Мечи в руках юноши мелко подрагивали. Сделанные, казалось бы, из лёгкой стали, они неожиданно оказались весьма тяжёлыми, будто кто-то ранее заменил их на настоящие, боевые клинки.
Раскрасневшись, ученик натужно выдавил из себя ещё пару насмешек:
– Или, быть может, его присутствие и есть испытание? Видели, как напыщенно он ходит по ордену, ни на кого даже не глядя! Он что, считает себя лучше нас? Такой высокомерный! Будто мы муравьи под его сапогами! Так и хочется вмазать!..
Вжух.
Столпившиеся вокруг него, ученики заметили боковым зрением, как что-то длинное быстро пронеслось меж их рядов. Спустя миг это нечто, оказавшееся шестом, подцепило ногу воинственно настроенного юноши и заставило его грузно рухнуть на землю.
Выронив мечи и распластав руки и ноги, тот ошеломлённо уставился в небо, успев услышать перед падением лишь то, как что-то пронеслось рядом с ним, разрезав ветер.
Ученики медленно расступились перед неторопливо шагающим меж их рядов молодым мастером, что выглядел старше них всего-то на несколько лет.
Прокрутив в руках шест и заложив его за спину, Лю Синь, ни на кого не смотря, размеренным голосом произнёс в образовавшейся тишине:
– Чтобы поливать грязью кого-то за спиной, нужно чаще оглядываться и твёрдо стоять на ногах.
Все провожали его взглядами; никто не смел даже моргнуть.
– Ты! Сукин сын! – взвился воинственный ученик, подскочив с земли.
Проигнорировав его крик, Лю Синь остановился на одном месте в самом центре поля и таким же спокойным голосом произнёс:
– Того, кто замарает хоть край моих одеяний, я нареку Великим Предком и поклонюсь перед ним, коснувшись лбом земли у его ног.
Стоя в кругу злобно смотрящих на него учеников, Лю Синь повернул голову в профиль и вскинул уголок губ.
– Но чёрные одежды стирать весьма сложно. А я очень ленив.
Подхватив тренировочные клинки, ученики, вспомнив всю ту злобу и пренебрежение, вложенные в их головы мастерами и учителями, яростно бросились в атаку.
Стоя на козырьке крыши, Ци Сюаньцзы удовлетворённо кивнул, наблюдая за поднимающейся пылью над площадкой. Затем отщипнул виноградину от грозди и закинул в рот, наслаждаясь лязгом клинков и десятками криков.
༄ ༄ ༄
Пробыв в ордене ещё немного, Сяо Вэнь решил спуститься с горы, чтобы разобраться с делами в своём новом доме. Среди местных в Цзянане быстро пронёсся слух, что в городе появился известный лекарь, оказывающий услуги практически задарма. Поэтому спустившись, Сяо Вэнь обнаружил перед своей дверью несколько человек, пришедших просить его помощи.
Принимая посетителей до самого вечера, он то и дело вздыхал, сетуя на отсутствие подмастерья. С Лю Синем было куда сподручней. Он уже и забыл, как справлялся со всем до его прихода в свою мастерскую в Яотине. Однако, получив обещание от друга, что как только дела с тренировками войдут в русло, он непременно разделит обязанности с ним на несколько раз в неделю, взамен попросив его помощи с мастерской в ордене, Сяо Вэнь вздыхал уже более облегчённо.
Жизнь возвращалась на круги своя.
В конце трудного дня, проведя кончиками пальцев по ярким подушкам, на которых, раскинувшись, спал Байлинь, Сяо Вэнь накинул на плечи свой лёгкий голубой плащ и вышел за порог дома.
Цзянань разделяла река, деля город надвое. Берег, расположившийся неподалёку подножия Юньшаня, был полон таверн, чайных, шатров с театрами и прочими увеселительными заведениями. Берег же через реку был чуть менее оживлён. Там располагались закусочные, пекарни, тканные, да травные лавки. И этим вечером Сяо Вэнь держал путь именно к ним, намереваясь прикупить недостающих ингредиентов из-за большого потока посетителей в его дом.
Пройдясь по пристани, он быстро нашёл извозчика на маленькой ладье, чтобы попросить доставить его до другого берега. Пристань была шумной: торговцы сновали туда-сюда, моряки переругивались с ними, разгружая трюмы и перенося содержимое. Огромные корабли возвышались над портом, демонстрируя гальюны самых различных форм и размеров. Оглядев морды драконов, Сяо Вэнь понял, что некоторые корабли здесь были столичными.
– Ай-яя… – махнула руками какая-то женщина, держа в руках свиток. – Толку что-то говорить заклинателям? Достопочтенный, полагаете, мы не говорили? На днях в порт заглянул какой-то учитель с горы, весь в белых одеждах, точно спустившийся с Небес небожитель. А вот норов его… тьфу! На просьбу о помощи он только смерил нас взглядом, будто мы грязь под его сапогом, да удалился! Находились и те, кто решался просить простых учеников о помощи, но те лишь советовали нам обращаться в Юньшань напрямую. – Женщина всплеснула руками и негодующе добавила: – Как же это возможно, если в орден бессмертных простым людям вход закрыт?
Пожилой капитан корабля, стоявший напротив неё, задумчиво потёр поросший щетиной подбородок, и спросил:
– А как же бродячие заклинатели? Это всего-то несколько речных гуйев. Неужели никто не может справиться с этим? Ещё немного, и переправа не выдержит. Даже мой корабль, – капитан кивнул в сторону судна среднего размера, – едва справился и добрался досюда.
Женщина вздохнула:
– Тут ведь такое дело. Недавно на наш город обрушилась беда, так что бродячие заклинатели к нам не заглядывают. Репутация некоторых из них пошла здесь трещиной, после того, как они проиграли кучке разбойников. А звать заклинателей из других областей мы не можем, потому что это противоречит каким-то там территориальным правилам.
Занятый своими мыслями, Сяо Вэнь прошёл мимо, лавируя меж людьми. Отдав переправщику три медяка, он взошёл на небольшую лодку и сел на скамью.
Сотни золотых фонарей парили над городом, отражаясь в воде точно плывущие по волнам огни. Сяо Вэнь запрокинул голову, с наслаждением втягивая в себя воздух.
Он любил большие города. В них всегда было чувство праздника и свободы. Даже в самый обычный день двери во все увеселительные заведения были распахнуты, играла музыка, а по улицам сновали толпы людей в пёстрых нарядах.
Жизнь действительно возвращалась на круги своя.
Цзянань сиял тысячью огней. И с середины реки вид на него был поразительным. Пыль сусального золота кружилась по воде, и Сяо Вэнь, занятый любованием картины пестрящего большого города перед собой, не заметил, как золотой бледный поток рядом с ним колыхнулся и отнюдь не из-за ряби от лодки.
Переправщик насвистывал себе под нос какую-то незатейливую мелодию, гребя веслом. И в один миг неожиданно замер, стукнув им по чему-то в воде.
Выглянув за край лодки, он вгляделся в чёрную воду, разбавленную золотым блеском, и в тот же миг с криком отшатнулся, разглядев через гладь жуткую клыкастую морду.
Сяо Вэнь не успел понять, что произошло. Лишь обернулся на крик, и в следующее мгновение ощутил удар по дну лодки.
В следующий миг та перевернулась, погребя под собой и его, и извозчика, породив громкий всплеск.
Крики с берега вмиг были заглушены тишиной воды, забившейся в рот и уши.
Распахнув глаза, Сяо Вэнь разглядел перед собой десятки теней, бросающихся из стороны в сторону и оставляющие за собой хвост из тины. Красные глаза дико сияли, ловя отблески золотых фонарей на поверхности.
Несколько матросов с ближайших больших кораблей, скинули сети и якоря, чтобы отпугнуть тварей и помочь людям выбраться. Кто-то бил вёслами, приманивая кружащуюся в бешеном танце нечисть к себе, надеясь, тем самым отвлечь внимание.
Схватив обломок разбившейся лодки, Сяо Вэнь отвёл её назад и в следующий миг пробил грудь несущейся прямо на него твари. Остальные вокруг него взревели, раскрыв клыкастые пасти, и закружились вокруг, пытаясь утянуть его в водоворот и утащить на дно.
Сяо Вэнь сразил ещё нескольких, и совсем скоро понял, что воздуха в груди почти не осталось. Переправщик, что ещё пару мгновений был рядом с ним, уже грёб изо всех сил в сторону сброшенного якоря, чтобы по нему взобраться на борт. Решив последовать за ним, Сяо Вэнь вонзил палку в грудь ещё одному гую, и махнул руками.
Пространство перед ним представляло собой пустоту со скользящими в ней призраками, парящими обломками и сетями. За одну из которых и запуталась его нога. Натянувшись, сеть потянула его вниз на холодное дно так стремительно, что Сяо Вэню только и осталось, что наблюдать дорожку из пузырьков, оставляемую его дыханием.
Прежде чем его взор помутнел, а сознание совсем истаяло, его взгляд поймал рябь на поверхности воды. Золотые отблески фонарей задрожали. Кто-то прыгнул на один из обломков и потянул к нему руку.
В мгновения ока по пространству водной толщи расползлась чернильная тьма, окутавшая планирующего точно в ловушке времени лекаря.
