༄ ༄ ༄
Занятый тренировками, Лю Синь едва выкраивал время, чтобы посетить Целительский павильон. А узнав о том, что Сяо Вэнь вернулся в орден несколько дней назад, так и не смог встретиться с другом. Как выяснилось, после своего возвращения тот сразу же заперся в другом крыле, предупредив подмастерьев о том, что следующие дни будет готовить снадобье от какой-то заразы, и попросил не беспокоить его. Отсутствие лекаря не на шутку переполошило народ в городе. Вследствие чего некоторые даже приходили к подножию ордена, прося его спуститься, чтобы помочь. Узнав об этом, Сяо Вэнь, все эти дни выглядящий мрачнее тучи и отгоняя от себя любые мысли о случившимся недавно, наконец, немного пришёл в себя. В ту ночь он так спешно покинул Цзянань, что и не помнил, как оказался в стенах ордена. Первым делом известив Цзян Фэйсина о случившемся в городе, он заперся в Целительском павильоне. Как трус. Однако узнав, что некоторые горожане ждут помощи, собрался с силами и спустился с горы. А захлопнув дверь дома, совсем не почувствовал себя в безопасности. Точно стены здесь были выстроены из картона, а на него нёсся сильный шторм. Вопреки опасениям, несколько дней прошли в тишине и спокойствии, будто той встречи на пристани и не было вовсе. Вот только чёрный ворон, нередко пролетающий над его крышей, свидетельствовал об обратном. Спустя несколько дней, как Цзян Фэйсин послал учеников на зачистку реки, и наказал всех повинных в игнорировании ситуации, неожиданно выяснилось, что заклинатели не смогли обнаружить никаких гуев. Полагая, что тех попросту унесло течением, отряды учеников отправились вниз по реке, но и там поиски не увенчались успехом. – Возможно ли, что в городе объявился новый герой? – прошла молва среди горожан. – Непризнанный странствующий мастер, что помогает нам из тени! – Он перебил всю нечисть в одиночку и даже следа от неё не оставил! Слыша подобное, Сяо Вэнь лишь прижимал ладонь ко лбу и быстро проходил по шумным улицам, чтобы поскорее скрыться в тишине своего дома. В один из таких дней возвращаясь из травной лавки, Сяо Вэнь неожиданно замер. Байлинь рядом с ним угрожающе заклёкотал, увидев на крыльце знакомого чёрного пса. Хунча. Шкребя дверь, зверь тихо рычал и лаял, виляя хвостом. Услышав шаги за спиной, он развернулся и, увидев этих двоих, тут же бросился к ним. Схватив Сяо Вэня за широкий рукав пастью, пёс потянул его куда-то в сторону. Байлинь тут же расправил крылья, приготовившись атаковать, но Сяо Вэнь внезапно выставил руку, останавливая движение своей гарпии. Пёс явно манил за собой, нетерпеливо порыкивая и перетаптываясь на лапах. Помедлив, Сяо Вэнь выдохнул сквозь стиснутые зубы и, взвесив все за и против, всё же подался вперёд. Пёс гавкнул и побежал по улице, постоянно оглядываясь, чтобы не потерять этих двоих из вида. Спустя некоторое время Сяо Вэнь, едва не срываясь на бег, оказался перед ветхим строением. С каждым годом Цзянань расширялся в сторону Юга – вверх по реке, – и всё больше людей перебиралось к его центру. В этой же части города было множество дешёвых постоялых дворов, таверн и лавок, а также пустующих домов, что продавались почти за бесценок. Перешагнув порог одного из них вслед за псом, Сяо Вэнь тут же почувствовал холод, пробежавший по спине. Густой запах крови висел плотной завесой, растекаясь по всему длинному коридору и вытекая сквозь дверь, в проходе которой Сяо Вэнь замер. Мысли, пробежавшие в голове, подкинули вереницу вариантов случившегося. И самый нежеланный из них подтвердился, когда Сяо Вэнь, следуя за чёрным псом, переступил порог окутанной мраком комнаты и увидел лежащее на грязной постели тело. Багряная кровь пропитала под собой простыни. Её было так много, что она скапливалась небольшими лужами на полу. Хунча тихо заскулил и, подойдя ближе, обнюхал окровавленную ладонь хозяина. Судорожно выдохнув и чувствуя в руках дрожь, Сяо Вэнь отмер и быстро подошёл к постели. Мао Цимэй, в изодранном плаще, лежал без сознания и едва делал вдохи. Распахнув одеяния, первым делом лекарь осмотрел глубокие раны на груди, оставленные когтями. Пусть и разрубленные надвое, в ту ночь гуи потеряли возможность двигаться лишь на время. Нечисть невозможно убить так просто. И Мао Цимэй, должно быть, все эти дни расправлялся с ними, чтобы очистить реку от остатков тёмных существ. Потому-то ученики Юньшаня ничего не нашли. Лишь подумав об этом, Сяо Вэнь почувствовал тошноту, подкатывающую к горлу. Не вовремя в голове всплыли звучавшие по всей улице выкрики горожан, что словно перебрались сейчас в эту комнату и орали то же самое лекарю прямо в ухо. Сжав зубы, Сяо Вэнь развязал свой мешочек с лекарствами. Раны были серьёзными, потому потребовалось много времени для того, чтобы остановить кровь. Хунча лежал на полу возле постели, отказываясь отходить от хозяина, и изредка поднимал голову, чтобы проверить его состояние. Байлинь дремал, расположившись на подлокотнике старого кресла. Света свечей с наступлением вечера стало слишком мало. Встав со стула, Сяо Вэнь зажёг ещё несколько, прежде чем развернуться. Он уже сделал шаг к постели, как вдруг увидел, что человек на ней приоткрыл глаза. Затуманенный взор некоторое время блуждал по комнате, будто его обладатель пытался понять, где находится, прежде чем наткнулся на Сяо Вэня. Оба несколько долгих мгновений смотрели друга на друга, прежде чем враз отвернуться. Попытавшись приподняться, Мао Цимэй хриплым после долго сна голосом произнёс: – Как ты здесь оказался? – Твой пёс привёл меня. Хунча поднялся на лапы и завилял хвостом, обнюхивая руку хозяина. Мао Цимэй выдохнул, погладив шею зверя: – Я не просил его. Ты мог не… – Мне плевать, о чём ты просил или не просил, – резко отозвался Сяо Вэнь. – Я лекарь, а значит, должен был помочь. Мао Цимэй криво усмехнулся: – Стало быть, лечишь даже своих врагов? Сяо Вэнь прищурился. Человек перед ним, должно быть, таким образом пытался вызнать – считает ли он его своим врагом или нет. Не имея желания давать ему такой возможности, Сяо Вэнь подхватил свою сумку и принялся складывать инструменты и пустые бутыльки. Наблюдая за его суетливыми и резкими движениями, Мао Цимэй спросил: – Неужели ты злишься только на то, что я оставил тебя? Сяо Вэнь не ответил, отказываясь обсуждать что-либо. Он в самом деле имел намерение собрать свои вещи и простой уйти. В конце концов, свою задачу, как лекарь здесь он уже выполнил. Приподняв дрожащую руку, Мао Цимэй блеснул глазами и внезапно сделал взмах в его сторону. Сяо Вэнь мигом схватился за свою сумку, не сумев сдержать испуг, отразившийся в глазах, прежде чем через несколько слоёв его тканей вылетел голубой шар, окутанный чёрным дымом. Облетев руку Мао Цимэя, сгусток энергии опустился в центр ладони и замер. – Если так ненавидишь меня, почему не избавился от него? Это ведь часть моей души. Часть меня. Убийцы, которого ты так ненавидишь. Сяо Вэнь чувствовал, что огонь медленно ползёт по горлу и оседает на глазах тонким слоем влаги. Улыбнувшись, Мао Цимэй щёлкнул пальцами. Сгусток энергии засветился ещё ярче. – Правда в том, что я никогда не бросал тебя. Я всегда знал, где ты. Сяо Вэнь глубоко втянул в себя воздух. В носу защипало, а чувство собственной униженности обожгло щёки точно парой звонких пощёчин. Мао Цимэй продолжал выжидающе смотреть на него. Столь пристальный взгляд будто имел способность коснуться на расстоянии. Стоило лишь на миг отвести глаза, как можно было почувствовать, как нечто гладит тебя по щеке. Сяо Вэнь хотел было оставить всё и уйти, как внезапно перед глазами всплыло несколько сцен из его пятилетнего путешествия, заставив сердце подскочить к горлу. – Тогда на туманной реке… Ты был там? – спросил он, страшась и одновременно надеясь услышать тому подтверждение. Мао Цимэй не ответил. Его глаза, точно чёрные ониксы, не моргая смотрели на него. Свет огня танцевал в них, прямо как в ту ночь в Яотине. Не удержавшись, Сяо Вэнь выкрикнул, чтобы не дать голосу задрожать: – Отвечай! Это ты тогда спас меня и Байлиня?! Мао Цимэй помолчал ещё немного. Затем опустил глаза на сферу, скрыв глаза за ресницами, и ответил: – Да. Сяо Вэнь судорожно втянул в себя воздух, чувствуя, как душа разрывается от противоречивых эмоций, а сердце сжимается до состояния окровавленного комка. Ноги словно приросли к полу, не позволяя ему сдвинуться с места, чтобы уйти. Вновь посмотрев на него, Мао Цимэй поднёс сферу к груди. Спустя миг та растворилась в нём, заняв своё прежнее место. Сяо Вэнь переступил с ноги на ногу, чувствуя в душе небольшое сожаление и вместе с тем облегчение. В действительности, он бы ни за что не осмелился ответить на вопрос: зачем все эти годы он носил с собой эту сферу? Ответить на него – означало признать, что он до сих пор испытывает чувства к этому человеку. Пусть и противоречивые, странные, для него не совсем понятные, но сильные настолько, что за все эти пять лет он даже не допустил мысли, чтобы избавиться от этого осколка души – единственного, что связывало этих двоих. Чувствуя жар на глазах и дрожь на кончиках пальцев, Сяо Вэнь порадовался тому, что в комнате до сих пор стоял полумрак. Мао Цимэй внезапно сказал: – Не оставь я тебя тогда, ты бы стал свидетелем расправы, которую я совершил в остальных вольных городах. Сяо Вэнь сжал кулаки под широкими рукавами. Испытывал ли Мао Цимэй те же чувства, что и он сам, или большая часть их история была ложью – Сяо Вэнь не знал. Но уже одни только слова о том, что он не захотел втягивать его в свою месть, могли говорить о многом. – Некоторым людям незачем окунаться в кровь и дерьмо, – вымученно улыбнулся Мао Цимэй. – Это только мой путь, и пройти его должен лишь я. Храня молчание, Сяо Вэнь оказался растерян. Несколько раз он открывал рот, но так и не находил слов для ответа. В конце концов, собравшись с силами, вместо этого он спросил: – И что ты собрался делать теперь? Мао Цимэй опустил уголки губ и усмехнулся: – Если ты осел после пяти лет путешествий. Почему бы и мне не сделать то же самое? – Заложив руки за голову, он скривился от боли и добавил: – В конечном итоге, в списке моей мести остался только один человек. Но я повременю с этим. Не к спеху, ведь рано или поздно этот ублюдок всё равно умрёт от моих рук. И он знает это. Сяо Вэнь закатил глаза, наконец испытав привычные злость и раздражение к этому заклинателю. Подхватив свой мешочек с лекарствами, он поманил к себе уже спрыгнувшего с кресла Байлиня и быстро направился к двери, бросив на ходу: – Завтра приду перевязать раны. И лучше бы тебе держать рот закрытым, чтобы я ненароком не придушил тебя! __________________ 1. Цаньтунци – китайский трактат по Ицзину (одна из книг конфуцианского Пятикнижия), и внутренней алхимии за авторством Вэй Бояна. 142 г.Глава 171. Простые вещи
25 февраля 2024 г. в 19:33
Несмотря на то, что стояло раннее утро, выглянувший из-за высоких пиков золотой диск уже прогрел землю.
Маясь от духоты на территории тренировочной площадки Лан, которую огораживали стены с трёх сторон, ученики вели обсуждение.
– Младший ученик учителя Дан недавно вернулся со своего первого задания и рассказал, что в своём путешествии слышал о том, что Тан Цзэмин со дня на день взойдёт на борт корабля, вступив в должность под командованием капитана Кэ.
Другой ученик спросил, лёжа на ступенях перед оружейной:
– Разве капитана Кэ не освободили от службы несколько лет назад из-за полученных ран?
Пройдясь точильным камнем по клинку, первый ученик поведал:
– Так говорят. Но внезапно призвали его и ещё нескольких капитанов.
Кто-то нахмурился и почесал лоб:
– Это ведь простые морские монстры. Неужели такой сильный орден, как Дэгуань не может справиться с этим, раз им даже пришлось созывать капитанов?
– На Юге нынче жарче обычного. Море кипит от сражений. Говорят, несколько ближайших к тем берегам островов облысели. Корабли строятся один за другим.
Кто-то из учеников усмехнулся:
– Ну, орден Дэгуань очень богат. Даже если их флот разобьют дважды, у них всё ещё будут деньги, чтобы построить три новых!
– Повезло, что наш орден стоит не на берегу, а в горах. С нашим положением, вряд ли мы смогли бы позволить себе такие растраты.
– О чём это ты говоришь? – протянул женский голос. – Даже если бы денег у нас было много, старейшина Ци убил бы, разбей кто-нибудь хоть один корабль!
По площадке прокатился смех.
– И всё же, обстановка на Юге и впрямь оставляет желать лучшего. Я присоединился к Юньшаню совсем недавно и ни с кем из Дэгуаня не знаком. Но я знаю нашего господина Тан! Почему же глава ордена отправил его совсем одного? Разве это справедливо?
– А что, поехал бы с ним, если бы тебя позвали? – фыркнул кто-то.
Ученик в ответ молчал некоторое время, затем неуверенно произнёс:
– Я не умею плавать, да и вообще…
– Струсил, значит, ха-ха!
Кто-то вступился за первого:
– Эй! А сам бы поехал, зная, что ближайшие месяцы проведёшь на грязном корабле с крысами, в холоде, голоде и в постоянной опасности?
Над площадкой повисло молчание. Каждый из присутствующих знал, что никто бы не отважился на такое, а потому кто-то быстро сказал, чтобы сменить тему:
– Поговаривают, что боевые корабли ордена Дэгуань набиты порохом под завязку?
– Чтобы облегчить судно, они берут с собой только небольшой запас провианта, чтобы провести в море две недели и вернуться на берег.
Стоя за воротами под клёновым деревом, Лю Синь слушал обсуждения учеников в стенах тренировочной площадки.
За последнюю неделю те частенько в красках обсуждали сражения, что сейчас происходили на море, даже не подозревая, что каждое утро их слушает человек по ту сторону стены, боясь упустить хоть слово и чувствуя небольшое волнение.
Сперва казалось – что в самом деле могло быть проще для заклинателя с водным духовым корнем, как не битва на море? Своими пиками и стрелами Тан Цзэмин мог сразить любого монстра, находясь в своей стихии, и задействовать свои силы в куда большем объеме. Однако, как выяснилось, он был не единственным, кто мог использовать родную стихию себе в помощь. Твари, с которыми вёл бой Дэгуань, обладали магией воды, с помощью которой создавали лёд и могли вызывать волны такой высоты, что даже массивные боевые корабли в них разбивались на щепки.
Лишь представив подобное, у кого по телу бы не пошла дрожь?
Ко всему прочему, Тан Цзэмина так быстро привлекли к флоту, что, должно быть, глава Бай Шицзянь решил испытать его, отправив в гущу сражений. Возможно, за его нрав, который Тан Цзэмин демонстрировал при каждой удобной возможности, или же таким образом глава Бай выражал недовольство отсутствием первого ученика, и что вместо него прислали помощь, усомнившись в его собственных силах.
В любом случае, вести, что приходили с Юга, были весьма угнетающими. Помимо этого, у Тан Цзэмина было так мало времени, что он даже не отправил письмо по прибытии своему учителю, чтобы отчитаться о происходящем.
Всё, что удавалось узнать – это слухи, что получали торговцы Юньшаня в своих путешествиях на Юг, а также благодаря болтливым ученикам, что, после возвращения с заданий, обязательно приносили с собой множество различных вестей.
Цзян Фэйсин же не спешил множить слухи. Однако спустя время Лю Синь ненароком узнал, что глава получает вести от Бай Шицзяня. В отличие от своих детей и армии, он оставался на берегу, оказывая флоту поддержку.
Бай Шицзянь был гордым человеком, а потому не спешил распространяться о происходящем даже в переписке со своим западным другом, ограничиваясь лишь общеизвестными фактами и заверяя его, что держит ситуацию под контролем. Цзян Фэйсин же в свою очередь в разговоре с Ци Сюаньцзы поведал о том, что дела на Юге, вероятно, много хуже, чем все предполагают. В ином случае глава ордена Дэгуань уже бахвалился бы победами в боях с нечистью.
В конце концов, почерпнув новостей из обсуждений учеников, Лю Синь простоял под клёновым деревом ещё некоторое время, собираясь с духом, прежде чем переступил порог.
Настроение его после подобных подслушиваний становилось всё скверней, а тренировки – суровей день ото дня.
Всё так же хранящие молчание и, казалось, не желающие говорить с ним и даже приветствовать, как наставника, ученики, тем не менее, ловили каждое его слово.
Получив выволочку в первый же день занятий, разнузданные и не в меру самоуверенные в себе, они несколько поумерили свой запал. Лишь некоторые из них намеревались доказать свои возможности посредством грубой силы, безустанно принимая от мастера вызов за вызовом. Совсем скоро это переросло в некие запальные состязания, где каждый ученик был увлечён открывающимися возможностями своего тела и, ко всему прочему, получал в ответ наставления, которые помогали им стать только лучше. В конце концов, назначенные для них мастера были не способны обучить их так, как простой человек, привыкший полагаться лишь на силу собственного тела.
Более того, для учеников оказалось неожиданностью, что этот мастер, к которому они были настроены категорично, наставлял их не только на пути боевых искусств, но и в совершенствовании духа.
Нередко погрузившись в свои мысли, Лю Синь бродил меж рядов учеников, поправляя их своим шестом. Оказавшись неготовыми к подобного рода тренировкам, они нередко чувствовали собственную слабость и желание отступить.
Замечая подобное, Лю Синь мог не наставить их на принятии собственной силы:
– Не размахивайте руками, как крыльями, подобно петухам. Образ лишь кажется уподоблением. Взять, к примеру, приготовление пищи и варку питья. Котел – это жертвенник, очаг – это печь. В котел наливают воду, в очаге разжигают огонь. Огонь по природе своей поднимается вверх, вода течет вниз. В этом случае вода в котле – вверху, огонь в очаге – внизу¹. Таким образом, вода и огонь перевернуты, чтобы помогать друг другу для приготовления пищи. Это образ обычной воды и обычного огня, помогающих друг другу, подобен духовной и физической силе. Одного без другого достичь невозможно, ровно как и приготовить рис в котле без огня.
Сидя в полуприседе и держа перед собой шесты на указательных пальцах вытянутых рук, ученики истекали потом. И всё же, пытаясь осмыслить сказанное, они не желали упустить хоть слово. Первое время им казалось, что человек перед ними говорит какую-то чушь, но стоило нескольким ученикам от скуки последовать его наставлениям, как неожиданно слова для них обернулись действием, оказавшим влияние на их духовные и физические силы.
Помимо прочего, кто-то из учеников на одной из тренировок заметил нечто необычное.
По обыкновению ходя меж рядов, Лю Синь наставлял:
– Упражнения равновесия служат для тренировки баланса всего тела и обострения чувствительности нервных окончаний до уровня, сравнимого с чувствительностью в усиках сверчка. Усики этого насекомого не только чрезвычайно быстро дают ему знать о том, что находится перед ним, но и позволяют ему легко уклоняться и атаковать, а также правильно определять уязвимые места противника.
Один из учеников, шатаясь на одной ноге и пытаясь удержать равновесие, шепнул ближайшим товарищам:
– Разве это не методы военных боевых искусств?..
– О чём это ты? – натужно спросил другой.
– Мой отец состоит в западном гарнизоне. Я не раз слышал от него подобные наставления в детстве, но тогда никак не мог понять.
Несколько учеников переглянулись и стали прислушиваться. Совсем скоро один из них тихо поведал:
– Не знаю насчёт военного искусства, но говорят – этот мастер владеет каким-то мечом, с которым не могли совладать даже старейшины.
– Почему же он не ходит с этим мечом?
– Не знаю, но слышал, кто-то видел его тренирующимся на вершине одного из пиков с белым клинком.
В последующие дни Лю Синь стал замечать, что где бы он ни появился, юноши и девушки, только что бурно обсуждающие что-то, тут же смолкали и принимались сверлить его пристальными взглядами.
Полагая, что своими тренировками отпугнул учеников, этим утром Лю Синь намеревался вести себя несколько сдержанней. В конце концов, пусть он и избавился от маски отщепенца и был намерен возрождать былого себя, предстать перед учениками в более благодушном облике было задачей не из простых.
Тренируя учеников вот уже две недели, Лю Синю казалось, что стена между ними становится только выше и выше. Но, погруженный в свои переживания и мысли, уже некоторое время даже не замечал, что каждый день среди доверенных ему учеников появляется на пару человек больше.
Лишь когда количество тех превысило тренировочные мечи на площадке, Лю Синь внимательно оглядел ряды учеников и пересчитал.
Увидев, что мастер пребывает в некотором недоумении, оглядывая новые лица, кто-то из новичков громко сказал:
– Мастер, позвольте нам тренироваться вместе с вами!
Лю Синь в недоумении быстро моргнул пару раз. Полагая, что ученики после тренировок с ним рано или поздно сбегут от него, он никак не ожидал, что его занятия привлекут куда больше людей. Должно быть, многие из них оставили своих мастеров и перешли на площадку Лан.
Но зачем?
Растерявшись, но не подав вида, всё с тем же выражением лица Лю Синь тихо пробормотал себе под нос:
– Вы что, любите страдать?..
Ученики переглянулись и, в конце концов, просто склонились в приветствии.
Подняв руку к лицу, Лю Синь сухо кашлянул в кулак и кивнул в ответ.
Последующие занятия проходили для него более неловко, чем предыдущие, когда он стал замечать направленные на него взгляды, что уже не несли в себе столько злобы, как раньше.
И всё же, пренебрежение к людям настолько сильно укоренилось в головах заклинателей, что поперву некоторым ученикам было сложно справиться с ним и не продемонстрировать свой нрав. Отчего нередко над площадкой голос Лю Синя гремел точно гром, устраивая выволочку за выволочкой и сбивая высокомерие. И всё же, никто из учеников не спешил покидать пределы тренировочной площадки Лан. После тяжёлых занятий перемывая мастеру кости за обедом и ужином, в конечном итоге все ученики сходились на том, что практика с ним была куда более полезна, чем тренировки других мастеров. В особенности, когда с задания вернулись несколько их соучеников, радостно оповестив всех, что обошлись лишь царапинами благодаря усвоенным урокам.
Голос Лю Синя становился всё уверенней день ото дня, наравне с количеством прибывающих новых учеников. Ходя меж рядов и всё так же поправляя их, он наставлял молодых юношей и девушек, полностью погруженный в свои новые обязанности.
На крыше одного из высоких павильонов, Ци Сюаньцзы, заведя руки за спину, наблюдал за происходящим. Лицо старейшины впервые за много лет пусть и оставалось всё таким же безэмоциональным, но белые брови в эти минуты не хмурились, отражая его благодушный настрой и довольство.
Опустившись рядом с ним с тихим шорохом, Цзян Фэйсин некоторое время наблюдал вместе с ним, прежде чем спросить:
– Почему из всех одарённых людей, что находились вокруг тебя столько лет, ты выбрал именно его? – Вновь посмотрев на тренировочную площадку Лан, глава продолжил: – Лю Циянь действительно выдающийся человек, но всё же он смертный. Не лучше ли было выбрать того, кто примет от тебя обучение магическим техникам и сохранит твои наставления на сотни лет?
Ци Сюаньцзы долго молчал, прежде чем ответить:
– Разве должен взгляд бессмертного всегда быть обращён лишь на фениксов? Бойкие и трудолюбивые ласточки, способные дать отпор орлиной стае, и свившие себе гнездо под дворцовой крышей, привлекают намного больше, чем изнеженные золотые фениксы.
Цзян Фэйсин улыбнулся, раздумывая над сказанным, и согласно покачал головой.
Ци Сюаньцзы продолжил:
– Красота этого мира заключается в простых вещах. В обыденности, которая окружает нас. Со временем глаз к ней настолько привыкает, что мы перестаём замечать её. – Повернув голову, старейшина посмотрел вниз, на один из дворов, где росло пышное дерево: – Взгляни на эту цветущую яблоню. Она распускает цветы на своих ветвях каждый год, но разве со временем она стала менее красивой?
Цзян Фэйсин перевёл взгляд и поразился будто только что открывшейся истине. В прошлом, когда он подобрал Сюаньцзы раненого, озлобленного и потерявшего путь, то привёл его на свой двор, где впоследствии они впервые сыграли в вэйци под этим тогда ещё молодым деревом яблони.
Ци Сюаньцзы глубоко вздохнул и добавил:
– Мы просто перестали замечать её. Но если обратить свой взор, она кажется ещё прекрасней, чем раньше. Так же и с людьми. Простота смертных людей ничем не выделяется, но упорство некоторых из них достойно внимания.
Цзян Фэйсин помолчал немного, затем повернул голову к другу и по-доброму усмехнулся:
– Кто бы мог подумать, что даже спустя столько лет правления орденом я всё ещё буду получать ценные уроки от тебя, друг мой.
Ци Сюаньцзы улыбнулся. Оба старейшины опустили взгляды туда, где бойкая трудолюбивая ласточка кружила по двору, собирая разбросанные учениками мечи.