Глава 172. Камень души
18 марта 2024 г. в 19:05
Время текло медленно, отчего иногда Лю Синю казалось, словно он проживает один и тот же день, длящийся вот уже несколько недель. Просыпаясь, он шёл на тренировочную площадку Лан, и только вечером, если находились силы, заглядывал в Целительский павильон. Слухи о его способах обучения множились, вследствие чего некоторые ученики покидали других мастеров, выражая желание присоединиться к тренировочному полигону Лан. Отчего Лю Синь пусть и не подавал вида, но был польщён, чувствуя, как меняется отношение этих некогда напыщенных хамов.
Однако за занятостью Лю Синь не заметил, что далеко не все были рады его новому статусу. Прочие мастера не могли не затаить обиду, глядя на количество сокращающихся человек в их группах.
Нередко кое-кто из них приходил к площадке Лан, чтобы выместить злость старым способом – учинить драку. Но ответ Лю Синя неизменно всегда был одним.
Не выражая особого интереса к их присутствию и продолжая заниматься делами, он сухо предупреждал:
– Правила ордена запрещают выяснение отношений на кулаках. Если хотите сразиться со мной – бросьте мне вызов по правилам. – Повернув голову, он добавлял с присущим ему хладнокровием: – Бросите вызов? Или нарушите правила? Что вы выберете?
Впоследствии, никто не решился на бой с ним перед всем орденом. Слухи об этом мастере и том, что его обучал сам Ци Сюаньцзы, нарастали как снежный ком – и никто не стремился проверить это на своей шкуре. По правилам, проигравший лишался своего положения. Кто бы рискнул пытаться заполучить своё таким способом?
Лишь один из приближенных к Ань Байсину, мастер Ян, не сдержался и, будучи горяч на голову, кинулся на него в один из дней.
Рука мастера метнулась к шее Лю Синя, чтобы схватить его за воротник, но в следующий миг Ян вскрикнул от обжигающей боли в руке. На миг ему показалось, будто его ладонь разрезало острыми когтями. Распахнутыми глазами смотря на неё, он отчётливо видел разрезанную тремя ранами плоть и белые кости. Но, моргнув, понял, что ладонь была целой, хотя фантомная боль до сих пор жалила до предплечья.
Вскинув взгляд, мастер Ян в ужасе посмотрел на Лю Синя, и тут же отшатнулся назад.
Духовным сознанием, пусть и всего на мгновение, он словно увидел призрачный силуэт большого волка, стоящего боком за плечом Лю Синя и скалящего острозубую пасть.
Мастер Ян моргнул, а когда открыл глаза – иллюзия развеялась, отчего он побледнел, с каждой секундой напоминая мертвеца всё больше и больше. И хотя перед ним всё так же стоял простой мастер, чувство опасности, витающее между ними, словно говорило о присутствии кого-то третьего.
Он даже не успел коснуться его, а руки Лю Синя по-прежнему держали стопку книг. Тогда что это было? Солнце в тот день сияло высоко в небе. Один из лучей мазнул по плечу Лю Синя, и лёг бликом на край чего-то сверкающего, что выглядывало из-под его воротника.
Прищурившись и с недоумением взглянув на мастера Ян перед собой, что продолжал стоять с ошеломлённым видом, Лю Синь поправил свой воротник, скрыв сверкающую цепь, и, обогнув его по дуге, направился по поручению Ци Сюаньцзы.
Дни шли один за другим, но от Тан Цзэмина по-прежнему не было вестей, что вызывало тревогу. Однако глава Цзян продолжал убеждать, что в этом нет ничего удивительного. Тан Цзэмин уже дважды выходил в море. И дважды часть флота, к которому он примкнул, одерживала победу над лютыми тварями, а значит, волноваться было совсем не о чем.
Всё больше и больше людей оказывались вовлечены в обсуждение происходящего на Юге, и Лю Синь невольно отпустил тревоги, проникнувшись общей атмосферой.
Но в один из дней спокойствие рухнуло.
– В море пробудился Куй¹! Только при одном его появлении было разбито не менее двадцати больших кораблей! Корабль капитана Кэ и господина Тан уже спешат в самую гущу этого хаоса, как и тридцать других кораблей!
– О, Боги!
– Эта тварь исполинских размеров!
– Говорят, в древние времена такую нечисть мог усмирить только Бог Войны, Гуань Юй!
Спустя время, за которое сгорает палочка благовоний, Лю Синь на ходу оттолкнул в сторону двух стражей, что по обыкновению пытались перегородить ему путь, и распахнул двери павильона Луцзао.
Остановившись через весь зал, он увидел бледного Цзян Фэйсина, что сидел на своём месте в окружении старейшин, что так же выражали обеспокоенность происходящим.
Встретившись с парой янтарных глаз, Цзян Фэйсин махнул рукой и отпустил большую часть совета, позволив остаться только Ци Сюаньцзы.
– Мастер Лю... – начал глава, видя, как тот стремительно приближается к ним.
– Отправьте меня на Юг, – в нетерпении перебил Лю Синь. Голова кружилась от страха, путая ход мыслей. – Позвольте поехать туда.
– И что ты сделаешь? – с недовольством поинтересовался Ци Сюаньцзы, бросив в него мрачный взгляд. – Море огромно, и там сейчас тысяча кораблей. Твоя помощь – лишь песчинка по сравнению с армией Дэгуань. Оставь это дело заклинательскому ордену.
Боясь даже допустить мысли о том, что Тан Цзэмин может сгинуть с концами, Лю Синь поверхностно дышал, чувствуя, как в животе всё стягивается от ужаса и тревоги. И в то же время, где-то из глубин сердца просвечивалось иррациональное спокойствие, подгибающее колени.
Собрав силы в кулак, Лю Синь упрямо повторил:
– Позвольте мне отправиться в Лоян.
Не выдержав, Ци Сюаньцзы рявкнул:
– Лю Циянь! У тебя есть обязанности перед орденом Юньшань! Или хочешь отказаться от них? Собираешься бросить учеников, что доверились тебе, и поставить их жизнь под удар?
При этих словах Лю Синь мелко вздрогнул, будто сказанное было отрезвляющей оплеухой, приведшей его в чувства. Глубоко втянув воздух, он насилу успокоил грохочущее в груди сердце и сглотнул.
Видя, что он не спешит уходить и то и дело открывает рот, чтобы что-то спросить, Цзян Фэйсин понимающе вздохнул:
– Не беспокойтесь, Циянь. Море опасно, но кому как не Цзэмину чувствовать себя там уверенней, чем на суше?
И впрямь, как Тан Цзэмин мог погибнуть в море? Совершенно немыслимо.
Ци Сюаньцзы, казалось, был недоволен вспышкой гнева своего подопечного, а оттого поспешил нагрузить его ещё большей работой, из-за чего Лю Синь даже не мог выкроить время, чтобы посетить Целительский павильон.
Последующие дни были наполнены тревогой и мучительным ожиданием.
Твари лютовали на море. Всё больше и больше чудовищ поднималось из морских пучин.
Небо над большой водой было чёрным, разрезаемым всполохами молний и рокотом грома, вторя рыку Куй. Те, кто слышал те вести, даже на миг закрывая глаза будто оказывались на этих кораблях. Огромные волны взмывали вверх и набрасывались на судна; холодные капли морской воды и сильный ветер трепали паруса и знамёна, точно дразня ими как тряпкой быка лютых тварей. И среди них, крики солдат и матросов, ведущих ожесточённые бои и проливающих кровь.
Поговаривали, что несколько ближайших к берегам островов стремительно «облысели». Корабли строились один за другим.
Капитан корабля Тан Цзэмина, капитан Кэ, погиб в ходе одного из боёв. Корабль без капитана в битве на море обречён на неминуемую погибель, а грозящие разгореться бунты за право занять его место, и того грозили приблизить кончину. Больше тридцати кораблей, оказавшихся в центре сражений, в одночасье лишились большинства членов экипажа, поглощённые раздором на самих суднах, и атакованные внешним врагом.
Море десятилетиями было спокойным, никто даже не подозревал, что в один из солнечных дней со дна моря поднимутся монстры. Большинство матросов и даже капитанов оказались не готовы к подобному ужасу, а потому в спешке бросались обратно на берег, позабыв про гордость и честь. Несколько дней ситуация в море была столь неопределённой, что ходили слухи, будто даже Бай Шицзянь подумывает о том, чтобы принять непростое решение – свернуть весь флот и отвести его ближе к берегам, дабы защитить хотя бы прибрежные земли, раз море отказалось подчиняться силе людей.
И тогда среди тревожных новостей, точно свежие ручьи, питающие сухую почву, стали появляться слухи о внезапном полоном прекращении междоусобицы в центре сражения. Мятежи разом были пресечены, а корабли отказались подчиняться приказу возвращаться к берегам и наоборот – ушли дальше в море, где лютовал Куй.
По приказу Бай Шицзяня для оценки ситуации туда было направлено пять кораблей. Но они не вернулись, и после с ними невозможно было установить связь. Тогда было принято решение отправить ещё одну группу, но и ту скрыло в тумане, волнах и сверкающих молниях.
По обыкновению стоя под клёновым деревом и слушая пересуды учеников, Лю Синь невольно вспомнил тот раз, когда впервые увидел Тан Цзэмина на корабле, тогда, в Яотине.
В те мгновения, прежде чем Тан Цзэмина поглотила пучина, сильные порывы ветра трепетали его чёрные длинные волосы, перекидываясь через плечо, пока его наполненный уверенности тёмный взгляд был устремлён на огромного монстра.
Только теперь, вместо подростка перед внутренним взором Лю Синя предстал молодой мужчина. Всё с той же самодовольной ухмылкой и не сводя тёмных глаз с опасности перед собой, он стоял на фоне бушующего моря и тёмного неба, разрезаемого молнией точно взрывами сотни снарядов. Острый длинный клинок уверенно лежал в крепкой руке, а зычный голос, что вторил грому и шторму, вёл людей в бой.
В конце концов, разве такого человека могло напугать море?
В эти дни тоскливое чувство охватило сердце Лю Синя и никак не желало отступать. Он так привык к тому, что Тан Цзэмин после своего возвращения всегда был в поле его зрения, что в его отсутствии начал чувствовать пустоту. Днём он был слишком занят, однако с наступлением ночи тоска, будто наконец-то добравшись до него, жрала изо всех сил. Неопределённость сражений, что велись сейчас в Лояне, давила на плечи точно горы.
Расставаясь с Тан Цзэмином пять лет назад, он и не думал, что когда-нибудь им вновь доведётся увидеться. Его тоска обрубалась на корню – он запрещал себе скучать по тому, кого сам оттолкнул, – в этом просто не было смысла. Сейчас же, когда Тан Цзэмин сражался бок о бок с орденом Дэгуань, тоску и тяжесть расставания нечем было отрубить. Оставалось лишь смириться и ждать, изо дня в день переживая это тоскливое жрущее чувство.
Промаявшись без сна, в одну из ночей Лю Синь встал с постели и, подхватив топчущегося у дверей Шуцзы, решил прогуляться по округе.
Ступая по знакомым тропам под полной луной, он и не заметил, как в раздумьях дошёл до горной реки. Шум двух водопадов разносился отнюдь не присущим им грохотом, а умиротворяющим звуком, мягким гулом отскакивая от гор.
Помешкав немного, Лю Синь вошёл во двор с грушевыми деревьями, что источали свежий сладкий аромат и мягко шелестели ветвями на лёгком ветру.
Павильон Тан Цзэмина был огромен, и в сумерках представлял собой внушительный вид. Огромная крыша, увенчанная золотыми драконами на карнизах, выглядела несколько устрашающе, и в то же время дарила ощущение безопасности. Точно под зонтиком, прячась от капель дождя, здесь, казалось, можно было скрыться от любых бед.
Поднявшись по ступеням и прижимая к себе Шуцзы, Лю Синь отворил дверь и вошёл внутрь. Зачарованные масляные лампы тут же загорелись мягким светом, рассеивая темноту.
Чувствуя некую неуверенность, Лю Синь быстро прогнал это ощущение и закрыл дверь. Тоскливое чувство всё равно не дало бы уйти, оно же и привело его сюда.
Вдохнув знакомый запах, Лю Синь прошёлся по большой комнате. Шуцзы озирался по сторонам и принюхивался, довольно хлопая ластами.
– Да, здесь пахнет намного лучше, и совсем нет пыли, – усмехнулся Лю Синь, оглядывая дом.
Уже по одному только убранству можно было понять, что Цзян Фэйсин высоко ценит своего второго ученика, не пожалев денег на такой большой дом. Даже не беря в расчет дорогую мебель из змеиного дерева, дом ощущался как настоящая крепость. Лю Синь не знал точно, но был уверен – двор усеян защитными заклинаниями от глаз и ног посторонних, потому даже в ключе не было надобности. В действительности, кто, зная репутацию и нрав Тан Цзэмина, сунулся бы сюда без приглашения и его одобрения?
Поднявшись наверх, Лю Синь замешкался, не зная, какую спальню выбрать. А потому просто вошёл в ту, которую посещал в прошлый раз. Знакомая большая комната была в точности такой же, какой он её помнил: с кроватью, застеленной тёмным полотном, несколькими кушетками вокруг стола, книжными полками и большими окнами.
Шуцзы чихнул и хлопнул ластами, повернув голову в сторону кушетки. Положив его на подушку, Лю Синь, утомлённый бессонными ночами, забрался в постель.
И пяти минут не прошло, как он погрузился в сон, вдыхая слабый аромат хвои, костра и железа, исходящих от подушки.
Он не знал, сколько минуло времени, когда вдруг почувствовал свет на обратной стороне век и приоткрыл глаза.
Внезапно в темноте комнаты вокруг него словно воспарили тысячи крохотных огоньков. Мерцая точками на чёрном небосводе, они тихо парили вокруг, будто тысячи светлячков в тёмной чаще.
Всё ещё не понимая, сон это или явь, Лю Синь отчего-то не ощутил опасности от этих огней. Наоборот – те наполняли его уверенностью и спокойствием, будто были чем-то родным, но в то же время далёким.
Блуждая по этому морю звёзд и чувствуя под стопами лёгкую прохладу воды, Лю Синь ощущал неизведанное ранее спокойствие. Всегда в прошлом тревоги гнали его вперёд, не давая расслабиться даже по ночам. Но здесь, в этом месте, умиротворение проникло в каждый уголок его тела. Расслабило вечно напряжённые плечи и заставило вдохнуть полной грудью.
Закрыв глаза, в следующий миг открыв их, Лю Синь понял, что оказался в своём Заоблачном павильоне. Сваленная груда покорёженных щитков и наручей дали понять, что это была та самая ночь перед отбытием Тан Цзэмина.
Неожиданно чужие руки осторожно развернули его и заставили упереться о крепкую грудь.
Вслед за чем раздался глубокий голос Тан Цзэмина, что обнимал его со спины и тихо рассказывал на ухо:
– В древние времена, когда четыре царства вели между собой вражду и мир был охвачен войнами и кровопролитием, мужчины и женщины были вынуждены оставлять свои семьи и уходить на поля битв. Опасаясь не пережить горе разлуки и неизвестности, души солдат пребывали в смятении. Их сердца, охваченные страхом и горем, не могли отпустить дом и любимых, оставить их в безызвестности. Понимая, что при встрече со смертью их души будут разделены, а сердца разобьются, они решались оставлять дома то, что навсегда принадлежит дорогим для них людям.
Моргнув, Лю Синь повернул голову, не в силах оторвать от него полусонный взор. Ощущение, что воскресило в этом воспоминании тепло чужих губ на его собственных, мигом бросило его в знакомый жар.
В настоящем, лёжа на огромной постели в резиденции Тан, Лю Синь глубоко дышал, комкая в руках одеяло. Несколько мелких прядей волос прилипло к влажной шее, по которой полз лунный свет.
Тан Цзэмин наклонился чуть ближе и, взяв его ладонь, вложил в её центр серебряную цепь, что тут же свилась кольцами точно маленькая змейка.
Переведя взгляд с неё на Лю Синя, он проникновенно сказал:
– Частица души, заключенная в камне, отделённая от части владельца по древнему ритуалу, что берёт своё начало от северян.
Лю Синь моргнул, и вновь оказался в окружении звёзд. Паря перед ним, они отражались в глазах, превращая их в сияющие драгоценные камни. Подняв голову, Лю Синь протянул руку, желая схватить одну из звёзд – самую яркую среди всех. Мерцая, она парила в окружении остальных кристаллов. И лишь взглянув на неё, Лю Синь понял, откуда исходили спокойствие и умиротворение этого места.
«Пока сияет камень души – владелец всё ещё пребывает в Смертном Царстве и его сердце бьётся, как и он сам на полях битв»..
Тонкие и длинные пальцы Лю Синя скользнули по очертанию сияющего кристалла. Камень высоко в небе запульсировал и в конечном итоге залил всё пространство ярким светом, точно разросшись в солнце от его прикосновения.
Сомкнув глаза, в следующий миг Лю Синь открыл их, лёжа на большой постели.
Знакомый жар на губах заставил его глубоко втянуть воздух. Но Лю Синь тут же понял, что жаром были охвачены не только губы – всё тело, что ещё миг назад мелко подрагивало в руках Тан Цзэмина.
Всегда ранее он отрицал и гнал от себя любые подсказки сердца. Но теперь, оставшись один в тишине, не мог спрятаться от накатывающих чувств.
Сделав несколько вдохов, Лю Синь присел на постели и взглянул в окно, сквозь которое тёк лунный свет. Тревога отступила, сменившись странным волнением.
Но в его сердце уже зародилось ясное представление о том, что это было за чувство. И это вызвало в груди смятение, волнение и стыд.
Упрямый разум до сих пор пытался найти пути к отступлению, подкидывая новые оправдания тем или иным ощущениям, что возникали от одного лишь присутствия определённого человека.
В конце концов, Лю Синь не был глуп настолько, чтобы не понять, что это было за чувство. Просто не был настолько смел, чтобы признаться в этом даже себе.
Но стоило ли вести борьбу с сердцем, что уже отстукивало рваный ритм, подтверждая догадку о чувствах?
Лицо Лю Синя оставалось всё таким же спокойным, не смотря на то, что в душе шла война.
В растерянных чувствах, он подумал: «Хорошо, что Тан Цзэмин уехал. Будет время разобраться со всем. И прогнать из головы эти дурные мысли».
Сняв цепь с шеи, Лю Синь положил её на ладонь и принялся разглядывать. А присмотревшись внимательней, увидел среди сотен кристаллов один особенно яркий, что будто тёк и скрывался среди всех остальных.
Помешкав всего пару мгновений, Лю Синь надел цепь на шею и спрятал под воротником. Но уже спустя миг замер и приподнял плечи. Прикосновение цепочки возродило ещё одно воспоминание о прикосновениях той ночью, когда Тан Цзэмин бережно держал его под шею, пока набрасывался на его губы снова и снова, слизывая каждый вздох.
Сердце грохотнуло в груди, сорвавшись на быстрый ритм.
Мотнув головой, Лю Синь быстро встал с постели и, накинув на плечи халат, решил прогуляться по дому.
Рассвет только занимался за горами, поэтому дом был погружён в полумрак. Но где бы он ни проходил, везде спустя мгновение зажигались масляные лампы, всё больше и больше освещая большой дом.
Погружённый в мысли, Лю Синь сам не осознал, как дошёл до знакомой двери.
Оружейная, как и прежде, изобиловала разномастными видами клинков, тускло блестящих в свете масляных ламп.
Будто зачарованный, Лю Синь разглядывал их некоторое время, прежде чем перейти на другую сторону комнаты, что была заставлена книжными стеллажами. Тан Цзэмин любил повторять, что был глуп, невежественен и не начитан, однако стеллажи в его кабинете буквально ломились от обилия книг, свидетельствуя об обратном.
Проведя пальцем по полкам и прочтя названия трактатов, Лю Синь в удивлении вскинул брови. Тут даже были те редкие книги, о которых упоминал Ван Цзянь и Пэй Сунлинь во времена его обучения в Яотине, но которые никто из мужчин и сам Лю Синь так и не смогли отыскать.
Пройдясь вдоль стеллажей, он вытащил несколько свитков и отошёл к большому дубовому столу, на котором было расстелено что-то.
И лишь приблизившись, стало ясно, что то была та самая карта, что он видел в свой прошлый приход сюда. В тот раз Лю Синь не уделил ей внимания, слишком раздражённый разговором о Гу Юшэнге и его планах. Но сейчас придвинул лампу, решив разглядеть повнимательней.
Детализированная, она растянулась на весь стол, позволяя увидеть все города и регионы империи, и даже то, что было за её границами. Лю Синь зажёг ещё несколько ламп в кабинете, прежде чем вернуться к столу. В прошлый раз он мельком заметил на карте несколько синих флажков, а теперь, взглянув снова, обнаружил, что тех стало намного больше.
Множество было сосредоточено на Юге, рассеянных в хаотичном порядке. Малые города, большие, торговые и ремесленные. Где-то флажки находились целым скопом, а кое-где стояли по одному.
Тревожное чувство перетянуло грудь. Шаря глазами по карте, Лю Синь даже не знал, что искал, но что-то зудело под кожей, заставляя его погрузиться в поток мыслей.
Решив проверить догадку, он перевёл взгляд и нашёл Заповедные земли, в которых они побывали недавно. Аккурат в горах в той местности стоял одинокий флажок, отмеченный белой меткой.
Быстро воскресив в памяти все события, Лю Синь распахнул глаза, замерев на флажке.
Что мог найти Тан Цзэмин в Заповедных землях, раз отметил это на своей карте? Что было на ней, отражая местоположение нечто важного для него по всей империи?
Северян.
Освобождённых им людей, которых он, судя по всему, собирал где-то в одном месте.
Пробежавшись по воспоминаниям, Лю Синь вспомнил кое-что. После отъезда с территории храма Божества Жу, северяне организованной группой двинулись на северо-восток. Зная Тан Цзэмина, он бы ни за что не позволил своим одноземцам затеряться в империи, где они, отлавливаемые точно псы, находились в постоянной опасности.
«Нет, Тан Цзэмин бы на такое не пошёл, а значит, вероятно, направил их в один из городов на Западе», – пришёл к выводу Лю Синь.
Находясь в смешанных чувствах, он опустился на стул и перевёл взгляд на лежащие рядом письма.
Десятки из них несли на себе печать Чжу Ханъюя из Луанъяна, на некоторых стоял иероглиф «Пэй».
Пэй Сунлинь. Знаменитый северянин, что выручает одноземцев и переправляет их в безопасные города на протяжении всех этих лет. Именно он был тем, кто помог большинству северян перебраться в Яотин и прочие вольные города, что не подчинялись империи.
Что-то с жаром прокатилось под рёбрами, когда Лю Синя прошибло пониманием того, чем всё это время в действительности был занят Тан Цзэмин. Подняв взгляд, теперь он видел перед собой не просто карту, а сотни отмеченных флажками земель, где страдал покорённый народ.
В самом деле, Тан Цзэмин, который так часто говорил о несправедливом отношении к северянам, и спасший сотни людей с горы, разве мог так просто оставить остальных на произвол судьбы? Имя Чжу Ханъюя, градоначальника города Луанъян, явно говорило о том, что они ведут переписку касательно размещения северян. А имена Пэй Сунлиня и Ван Цзяня, что были известными заступниками северян, разоряющими рынки рабов, лишь подтверждали цель Тан Цзэмина.
Слишком взволнованный, Лю Синь проглотил ком в горле и развернул одно из писем Чжу Ханъюя.
Уже с первых строк становилось ясно, что переправленные Тан Цзэмином северяне после освобождения из плена занимались ремеслом в Луанъяне, ведя спокойную жизнь.
Не став читать дальше, Лю Синь быстро закрыл письмо, глубоко втянул в себя воздух и откинулся на спинку кресла.
Огромное чувство, что обрушилось на него, распирало грудь. То были гордость и восхищение, что переплелись друг с другом и проникли прямо в сердце.
Ещё в прошлом после таких новостей он оказался бы повергнут в ужас. А теперь? Как он мог бояться судьбы того, когда вместе с ним прошёл такой путь? В конце концов, желания Тан Цзэмина заключались в том, чтобы спасти страдающий народ. В этом не было ничего предосудительного. Наоборот, Тан Цзэмин вырос в сильного и храброго мужчину, который не оставит других в беде.
Лю Синь испытал желание улыбнуться.
В прошлом, да и сейчас, он так же не мог пройти мимо страждущих, за что нередко его называли глупцом и безумцем.
«Осмелился бы кто-то так же сказать про Цзэмина?» – подумал он.
Но вместе с этим в его сердце проник страх.
Страх того, что некто могущественные, выступающие в прошлом против клана Тан, могут направить все силы на искоренение последнего потомка этого некогда великого рода. Тан Цзэмин не обладал военной мощью, способной противостоять куда более сильным неприятелям, точащим ножи на его семью несколько столетий. Лю Синь не раз слышал, что многие в империи были настроены против рода Тан. Узнай они, что этот род всё ещё не погас, они непременно выступят против него, чтобы вырвать этот росток, пока он не вырос в сильное могучее дерево.
Прикрыв глаза, Лю Синь шумно выдохнул, перебирая тонкую цепь в пальцах. Не заметив, погружённый в глубокие мысли, он уснул прямо в кресле, в полудрёме наслаждаясь видом танцующих звёзд.
___________________
1. 夔 (kuí) – также известный как «штормовой зверь», – древнекитайское мифологическое существо с одной ногой, чаще всего изображается с рогами, открытой пастью и загибающимся вверх хвостом, что может вызывать огромные волны.