Tom Marvolo Riddle
Была причина, по которой красота вейлы считалась греховной. Ошеломляющей настолько, что стирает все связные мысли, оставляя одни единственные. Главная проблема заключается в том, что понятие красоты у всех разное — у кого-то далекое и прекрасное, словно живописная картина на галерее, у кого-то же куда более откровенная и местами жестокая — похоть. Это был твой первый день сексуального рабства в одном из борделей Лютного Переулка. Ты дрожала, обливаясь холодным потом и представляла из себя то ещё жалкое зрелище. Но почему-то это не помешало особо привилегированному гостю остановиться аккурат перед тобой. — Я никогда не задумывался о том, что чей-то страх может возбуждать, — чужие пальцы с пугающей лаской подняли твой подбородок вверх, позволив опустошенной синеве его глаз затянуть тебя в свой водоворот. — Как тебя зовут, маленькая вейла? — Я-я… — язык заплетался во рту, отчего слова казались спутанными. — Господин, я здесь п-по досадной… о-ошибке! П-пожалуйста… Умоляю, помоги… Хватка на твоём лице стала ощущаться болезненно в такт всколыхнувшейся магии: — Я задал один вопрос, вейла. Как. Тебя. Зовут? Ты прикрываешь глаза, сдаваясь на милость могучего волшебника: — …Т.И., Ваша Светлость.Lucius Malfoy
— А ты довольно храбрый детёныш, раз осмелился украсть дары лесной нимфы, — снисходительная густота твоего голоса обволакивала всю поляну под зовом окружающих деревьев. Маленький белокурый мальчонка, чья внешность больше походила на лесного эльфенка, распахнул глаза, потешно выронив несколько красных ягод из-под расторевшихся пальчиков: — Т-ты кто? — Покровительница этого леса, — снисходительно усмехнувшись, медленно пересекаешь разделявшие вас двоих расстояние и собирая несколько косточек, роешь их обратно под землю, чтобы они зацвели ещё несколькими ягодными кустарниками. — Чьи плоды ты столь варварским образом украл. — У-украл? — возмутившись, надул он губу. — Вообще-то это владения Малфоев, а значит эти ягоды тоже мои! — но стушевавшись под твоим строгим взором, неловко выдавил, ломая пальцы в замок. — А е-еще я был очень голоден. П-прости. — Какой бесстрашный маленький человечек, — ущипнув его щеку, ласково стираешь пару красных разводов. — Ни грамма почтения к высшему духу. — Ай! — застонав, обиженно потёр белокурый мальчик ноющую щеку. — Я волшебник, а не какой-то там человечек… — Волшебник, значит? — лукаво прищурила ты блеснувшие недобрым огнем глаза, сжимая его ладонь в своей. — Я слышала, что ваш народ любит заключать разные обеты, ну а так как просто так отпустить я тебя не могу, как насчёт обещания? — Обещания? — с любопытством навострил он уши. — В день, когда луна провозгласит о твоём восемнадцатилетии, ты, мой юный маг, станешь моим… Хм-м, мужем. — Но ты старая. С трудом сдержав желание ударить по макушке ребенка, ты криво улыбнулась: — Тебе повезло родиться с таким очарованием, малыш. Да и разве тебе не приглянулись плоды моего леса? Став моим мужем, ты утонешь в природном изобилии. — Ладно, — неохотно кивнул маленький смертный и вокруг ваших сомкнутых пальцев вспыхнули нити закреплённого обета. — Меня зовут Люциус… моя будущая жена?Rodolphus Lestrange
— Зачем… Зачем ты это делаешь? — изнеможденно спросила ты у несущего тебя на руках похитителя, чьи шаги гулко раздавались по просторному коридору. Пленение сказалось на твоём состоянии довольно ужасным образом не только из-за самой неудачной перевозки на хоть и большом, но неудобном для человеческого размера аквариуме, но также из-за того, что тебе не раз приходилось обходиться без воды. Возможно избалованный юный волшебник хотел таким образом поизмываться над тобой. Ведь недаром говорят, что слезы сирены лечат любые сердечные раны… — Я привык исполнять прихоти своего младшего брата, — равнодушно пожал плечами Родольфус. — Он так горевал из-за расставания со своей морской спутницей и так расцветал во время ваших «тайных вылазок», что я не мог оставить тебя в покое. — Что это значит? — Наши родители с детства старались удовлетворить любой мой каприз, обходя Басти вниманием, — знакомое имя больно царапнуло твою память. — Поэтому я всегда отдавал ему свои самые любимые игрушки, а если их не было — покупал и создавал все сам. И теперь ты его новая игрушка.Rabastan Lestrange
— Спасибо, Басти! — прощебетала ты, завороженно оглаживая сложный узор на подаренном рубиновом кулоне. — Я ещё нигде не видела такой красоты. Уверена, все мои сестры обзавидуются сразу, как увидят это. — Правда? — картинно удивился Лестрейндж. — А мне кажется я просто соединил два красивых цветка. Залившись очаровательным румянцем, ты взмахнула переливающимся золотом хвостом, обрызгивая засмеявшегося плута водой: — Речи у тебя все такие же льстивые, как у сирен. — Конечно, не забывай, кто научил тебя говорить, даже если это была всего лишь случайная связка рун, — усмехнулся он, после чего погрустнел. — Правда, поддерживать связь и дальше нам вряд ли удастся… — Почему? — взволнованно подплыла ты к краю земли. — Завтра я покидаю Францию. Это поместье даже не родовое, — вздохнул он с искренним разочарованием. — И как бы мне ни хотелось, но моя семья не позволит мне остаться здесь. — Басти… — сжав его руку, ты одарила его печальным взглядом. На что он расплавился в обезоруживающей улыбке и обходительно поцеловал тыльную сторону твоей влажной ладони: — Знаешь, говорят, что если сирена одарит путника улыбкой, его путешествие будет удачным… Но улыбка твоя, увы, была не в пример печальней его.Alphard Black
— …поэтому если ты сейчас не покинешь поместье Баттори, я иссопью тебя досуха и навечно сделаю своим рабом! — торжественно закончила ты свою речь, пальцем указав на выход из тронного зала. — Растопчи меня гиппогриф, я, что, действительно попал в древнее поместье вампиров?! — уж со слишком непохожим на испуганный крик тоном протянул темноволосый юноша. На всякий случай ты сделала шаг назад, повыше задрав подбородок: — Именно так, никчёмный смертный! И если ты… — Тогда твои клыки настоящие? — за мгновение подскочив к тебе, он с энтузиазмом поднес к твоим алым губам свой палец. — Асгард, почему я не взял с собой колдокамеру?! От уровня его то ли бесстрашия, то ли скудоумия ты просто потеряла дар речи. — Д-да что ты себе позволяешь?! — разозлившись, гаркнула ты, для пущего эффекты магией разбив все окна. — Если не прекратишь это своевольничество, я распарю тебе шею своими клыками! И поверь это будет очень бо… — А давайте! — вновь перебив тебя, кучерявый малец со слишком большим желанием начал расстёгивать рубашку и развязывать галстук. — Из семейного гобелена меня все равно вычеркнули, так что терять мне больше нечего! Ты в первый раз всю свою жизнь встречала такого бесстрашного волшебника. — Ты слышишь себя, мальчишка? — с нервно дергающейся бровью спрашиваешь его, не замечая, как отступаешь от него назад. — Я собираюсь сделать тебя своим слугой и остаток своей вечной жизни ты будешь облизывать пятки моих ног, целуя землю по которой твоя госпожа ходит! Волшебник обвел выглядывающий из нижнего выреза твоего платья ногу задумчивым взглядом и растекся в лукавой усмешке: — Такие красивые ножки я готов облизать хоть сейчас. — Т-ты будешь убивать невинных и забудешь о том, что такое дневной свет, потому что я заточу тебя в своем особняке на всю твою жалкую жизнь! — попыталась образумить ты его. — Звучит как предложение руки и сердца, — залихватски подмигнул он тебе. — А про убийства можете даже не серчать. Мой отец ради матушки делал вещи и похуже!Godric Gryffindor
— …сплестись с волшебником! — не переставала сокрушаться твоя бабушка, не утратившая девичьего очарования эльфийка, без привычной нежости расчесывая твои длинные волосы. — Плескаться в воде как дети малые! Сбегать из родного дома не ясно какой по счету месяц! — Вы даже не знакомы с ним, — разочарованно вздыхаешь, терпя очередную порцию нравоучений. Покачав головой, успокоившаяся женщина продолжила гладить твою голову с куда большей нежностью: — Ох, моя дорогая хинэ волшебники опасны. Ты не осознаешь силу их жадности. Любимцы магии отличаются от нас только одним: им всего всегда будет преступно мало. Их высокомерие настолько велико, что они считают себя выше всех остальных рас. — Годрик не такой! — горячо отстаиваешь честь преданного друга и возможного возлюбленного. — Если вы только позволите мне покинуть владения леса и привести его сюда, вы увидите, что он особенный. Мудрая эльфийка одарила тебя горьким взглядом и ласково поцеловала в лоб словно прощаясь: — Мое бедное наивное дитя, на какие же муки ты себя обрекла… Ты не понимала силу ее слов даже, когда все поселение твоих соплеменников сгорело в адском пламени, а крики несчастных созданий леса заполнили все твои уши. Потому что теплота окровавленных рук Годрика впервые так отвращала твою сущность, а его на редкость жестокие слова пронзили насквозь на простой вопрос «почему»: — Эти нелюди посмели держать в неволе мою невесту. Разве ты не рада, что я тебя спас?