Охотница на Шезму

Эвтида темной незаметной тенью кралась за чужой, огромной, держа руку на маленьком клинке. Она не признавала большую и вычурную сталь, которой пользовались прочие охотники, слишком они тяжелые и массивные. Бойцы всегда были наготове обнажить свой хопеш и никогда не позволяли нападать черномагам первыми, в то время как Эва предпочитала подкрадываться к добыче вплотную, загоняя её в угол, заставляя биться, как мотылек в склянке в ожидании своей незавидной участи, она любила растягивать удовольствие от самой погони до момента, когда черномагу уже некуда бежать. Оружие применялось в самую последнюю очередь и факт смерти ее мало интересовал, как, впрочем, и пытки. Она была единственной дочерью Верховного эпистата и с детства варилась в охотничьем котле, в 16 лет Эвтида поймала своего первого черномага, а в 22 уже возглавляла один из элитных отрядов самого фараона. Отцовская гордость, отцовское счастье. Мать Евы умерла при родах от потери большого количества крови, наказав отцу следить за дочерью и оберегать её всеми возможными способами. И он оберегал, несмотря на строгость в воспитании, Эва росла в любви и заботе. Для всех Яхмос был могучим воином, справедливым верховным эпистатом, и только для своей дочери - любимым отцом, из которого так легко было вить веревки. Не сказать, что маленькая чертовка часто этим пользовалась, но именно благодаря ее навыкам манипуляции отец позволил вступить в отряд охотников. Единственная женщина среди десятков мужчин. Никто и не смел подходить к Эвтиде с романтическими намерениями, все прекрасно знали, чья она дочь и что сделает эпистат тому, кто понадеется хоть на толику ее внимания. Единственным, кому Яхмос позволял общаться со своей дочерью, был сын сослуживца по имени Тизиан, который так же, как и Эвтида, был на службе у фараона. Тиз был старше Эвы на несколько лет и считал ее младшей сестрой, он старался всячески уберегать ее от неприятностей, но иногда, в моменты безудержного счастья, они будучи подростками искали эти неприятности вместе, и находили. Иногда даже в лице друг друга. Эвтида была невыносимой драчуньей и лезла на рожон даже тогда, когда объект её неприязни, очевидно, был крупнее и сильнее, она провоцировала и выводила Тиза, лишь бы он не поддавался ей. Среди охотников даже поговаривали, будто Эва и замуж выйдет за него, потому как никому другому и не подступиться было. Дочь главнокомандующего не терпела пререканий и не позволяла дерзить себе или оспаривать приказы, и хотя она была еще юной девушкой, уважение среди боевых товарищей она заслужила своим собственным именем, мастерством и отвагой, присущей даже не каждому мужчине. И сейчас она приказала охотникам патрулировать город по двое, отвадив даже Тизиана, а сама направилась одна в сторону района бедняков, они не могли себе позволить дорогостоящие услуги жрецов, а потому часто там околачивались черномаги. Настроение было надрать кому нибудь задницу, да только тихо все было. Спустившись вниз по улице, Эвтида уже было засобиралась обратно, как услышала звук скрипнувшей двери, звон монет и тихое: — Спасибо, спасибо огромное, храни вас Бог. «Ага, тем самым Богом поцелованный, по всей видимости» Эва черной кошкой прижалась к стене одного из домов, скрываясь в его тени. Пройдя чуть вперёд, она увидела огромных размеров фигуру, облаченную в чёрные одежды, стремительно отдаляющуюся все дальше и дальше. Охотница мягкой поступью последовала за мужчиной, продолжая двигаться тихо, но быстро, едва ли человек даже с самым острым слухом мог уловить хоть малейший шорох. Она петляла от дома к дому, давая небольшую фору громиле, ожидая, когда же он заметит слежку и бросится наутек, но этого не произошло. Скрывшись за одним из поворотов, она присела на корточки и едва высунула голову, чтобы проследить за движением мужчины, но с досадой обнаружила тупик и отсутствие в нем триклятого Шезму. «Анубис бы его побрал, куда мог деться такой шкаф?» Она встала, отряхивая колени от пыли и пошла прочь, по прежнему прислушиваясь к немой тишине. Платиновый диск освещал истерзанные временем дома, Эвтида никогда не понимала, почему к беднякам относятся, как грязи, ведь те же люди, только судьбы у них отличные от тех, что живут, не зная нужды. Эва засмотрелась на одну из хижин и не заметила, как перед ней оказался мужчина, она влетела в груду каменных мышц, больно ударяясь головой. — Не видишь что ли, куда идешь ? — она грубо оттолкнула его и отпрянула сама. Охотнице пришлось задрать голову повыше, чтобы разглядеть это большое недоразумение. — Сними капюшон! — прыснула по привычке приказным тоном. Мужчина стянул капюшон с белесой головы, ехидно улыбнулся и выгнул такую же белесую бровь. — Важная ты госпожа, раз приказы так смело взрослым мужчинам раздаешь, — он бросил ей с вызовом, почти с насмешкой, — Хотя постой, по меткам вижу, что волю фараона несешь, неужто с охотницей имею честь болтать? — Болтать с девицами своими будешь. Эвтида оглядела незнакомца с ног до головы: белые, как сам день, волосы и кожа, бледно голубые глаза, острые черты лица и огромная груда каменных мышц вместо человеческого тела. — Так может мне и хочется поговорить с одной из них, просто она еще об этом не знает. «Нахал, каких поискать еще надо» — Перед тобой предводитель одного из отрядов фараона и дочь Верховного эпистата. Что здесь делаешь и для чего прятался от меня? — Так мне откуда знать, что молодой девке от меня надо, раз крадется за мной и прячется по углам. Девке. Эвтида начала закипать, пока взгляд нахала с интересом изучал её. Она не привыкла к такой дерзости, стоило мужчине узнать, чья она дочь, он тут же отводил взгляд и старался быстрее ретироваться, пока не нагнал на себя гнев самого эпистата, но этот…Рассматривал её так, будто она выглядит в точности как он сам. Она одним движением вытащила кинжал из ножен и приставила к горлу мужчины, — Я не советую тебе мне дерзить, за подобные слова тебя высекут на площади перед сотнями зевак. Он сделал шаг вперед, сокращая дистанцию, находясь непозволительно близко, схватил Эвтиду, выбивая кинжал из руки, а затем разместил свободную руку на её подбородке, сжимая пальцы по обе стороны девичьих щек, наклонился и прошептал, обжигая губы горячим дыханием: — Для подобного наказания…для начала надо бы поймать меня. Ехидная самодовольная улыбка растеклась по лицу мужчины, обнажая белоснежные зубы. Возможно, если бы Эвтида не была так предана своему ремеслу, он бы и заинтересовал её. Белесый стянул с ее шеи шнурок с кулоном - единственным напоминанием о матери Эвтиды, она ударила мужчину под дых и набросилась, как дикая кошка, но тот оттолкнул её и руками ухватился за выступ, подтягивая к себе колени и туловище так, чтобы взобраться на крышу дома. Охотница обезумела, она быстро подняла с пола кинжал и ловким движением вскарабкалась следом, она бежала, перепрыгивая с крыши на крышу, но в один момент потеряла его из виду, спрыгнула наземь и стала озираться по сторонам, тяжело дыша. «Порождение Апопа! Шезму он или нет, я найду и убью его собственными руками» — Эва? — из-за угла вывернул Тизиан и бросился к девушке, — Ты в порядке? — Тиз! — она тяжело вздохнула, переводя сбившееся от погони дыхание, затем выпрямтлась и сухо ответила, — В полном. Тизиан нутром чувствовал, что не стоило ему оставлять Эвтиду, но оспаривать приказ при остальных он не осмелился, не хотел подрывать её авторитет, хотя подруга и без этого могла любому надрать задницу…до недавнего момента. Эва рассказала ему, как впервые стушевалась, позволив мужчине застать её врасплох, стыд и злоба на саму себя охватили девушку и тряхнули, отрезвляя. Шезму, что она раньше встречала, редко вступали в бой, они скорее как трусливые букашки метались из угла в угол. Эвтида всегда рассчитывала на собственные силы, а сейчас их оказалось недостаточно и она поняла, что будь у этого мерзавца цель убить её - он непременно попытался бы это сделать. Отсутствие мужского внимания сыграло злую шутку с охотницей, но не в её правилах быть ведомой, она твердо решила найти эту белую ворону и вернуть себе кулон. Эвтида вернулась домой в утренних сумерках, её не покидали мысли о человеке, которого она повстречала в районе бедняков. Чуйка подсказывала, что не простой он, но слишком уж смелый и самоуверенный для черномага. Кое как отогнав от себя белесый образ, она скинула с себя одежду, высвободилась из обуви и забылась крепким сном.

***

Ранним утром Яхмос нашел дочь за любимым делом и сразу понял, что ночь прошла скверно. Клинки разного размера и формы идеально лежали вряд, пока Эва точила лезвие очередного стального изделия, её движения были механически точными, она делала это десятки, сотни раз и сделала б еще и еще, таким образом она успокаивалась. Она посмотрела на наточенный клинок и метнула его, четко попав в резную ложбинку на изголовье кровати. Верховный эпистат похлопал в ладоши, приближаясь к Эвтиде. — В яблочко, моё Солнце! Как всегда! — он улыбнулся и мягко обнял свою плоть и кровь, — Ты так похожа на свою мать. И он был прав, мать Эвтиды была невероятной женщиной, таких не встречают на рынке, делая покупки, их посылают сами Боги, а потом забирают, посчитав, что человек недостоин любви от такой женщины. Эпистат любил её всем сердцем и душой, после кончины супруги он навсегда закрыл свое сердце ото всех, кроме своей единственной дочери. — Отец…Я опозорила тебя! Я позволила разоружить себя, этот мерзавец украл мой кулон! Яхмос ничего не мог понять среди её судорожных попыток оправдать себя, он взял дочь за плечи и притянул к себе, положив её голову к себе на грудь. Нет вещей болезненнее, чем то, какая картина открывается родителю после неудачи своего чада. Вдох. Выдох. Эвтида не позволила вмешиваться, она хотела сама во всем разобраться, и хотя отцу было тревожно за дочь, он все еще оставался верховным эпистатом, как главный военачальник, он наказал Эве упражняться, взять столько людей, сколько потребуется. Найти этого человека и привести к нему для выяснения обстоятельств. Охотница вновь вспыхнула, желание поквитаться горело в ней ярким пламенем, она посмотрела на отца и метнула кинжал точно в цель, всем своим видом показывая серьезность своих намерений. Этой ночью она идет на охоту.

***

Отряд Эвтиды прочесал местность вдоль и поперек, но так никого и не нашёл, тогда она решила наведаться в тот дом, откуда накануне выходил белесый. Она кратко постучала, дверь открыла молодая женщина, за её руку схватился маленький мальчик лет десяти. Эва сразу обратила внимание на его руки, они были все в ссадинах и кровоподтеках. — Лата, кого там черти принесли? — противный мужской голос эхом отозвался по стенам ветхой лачуги. Охотница нахмурилась, проходя в дом без разрешения и одним взглядом пробежалась в поисках источника мерзкого звука. Ей открылось скудно обставленное помещение: кровать с небольшим ящиком подле нее, служившим, по всей видимости, прикроватным столиком, кадка с водой, стол и два стула, на одном из которых сидел плотный неопрятный мужчина с чашкой в руке. — Твоих рук дело? — она разрезала рукой воздух, указав на мальчика. — За дело получил и получит еще, если не станет слушаться! Не вмешивайся в чужие дела, женщина! — он стукнул кулаком по столу, разливая янтарную жидкость по столешнице. Эвтида поморщилась, её губа дрогнула в отвращении к этому червяку, она медленно подошла к нему и схватила за грудки, мужчина дернулся и попытался вырваться, но лезвие кинжала в предупреждении уже коснулось его заплывшего живота. — Только дернись, — охотница надавила сильнее, — и я выпотрошу тебя, как старого барана. Взгляд хрустальных глаз опустился на холодное оружие, что успело поцарапать грубую кожу, а затем на метки, нанесенные на тонкие пальцы. Мужчина вжался в спинку стула, дрожь от страха с нарастающей амплитудой била его тело и расползалась по конечностям. — Госпожа, я ничего не сделал, клянусь! Но Эвтида уже не слышала его нелепых оправданий, она выволокла пьяницу из дома и свистнула охотникам, подзывая их к себе. — Заберите с глаз моих. Эвтида вернула свое внимание к молодой женщине, что хладнокровно наблюдала за тем, как отец избивает своего же сына, на секунду Эва забыла, с какой целью пришла. Она не терпела рукоприкладства и хотя подобное оставалось на суд внутри семьи, её чувство справедливости взяло вверх и оставлять дело безнаказанным не представлялось возможным. — Как зовут тебя? — Латифа, госпожа. Женщина сжалась перед неизвестностью, она видела, что госпожа важная, иначе её муж не стал бы молить о прощении. Он колотил её и сына, когда напивался, но идти Латифе было некуда, а из-за отсутствия должного образования даже прислугой не взяли бы, она была вынуждена терпеть побои и молиться Великому Ра о том, чтобы малейший лучик света проник в ее дом и хоть ненадолго задержался, вселив надежду на иную жизнь. — Латифа, я задам тебе несколько вопросов и буду ждать честных ответов, но если ты посмеешь солгать, я заберу мальчишку и ты его больше никогда не увидишь. Женщина покорно кивнула в знак согласия, тогда Эвтида расспросила Латифу о мужчине, что заходил к ней накануне и о том, какое отношение он имеет к их семье. — Ах, его зовут Амен, госпожа, — она принялась теребить свою юбку от волнения, — мой муж разнорабочий при господине, но каждый раз в день расчета Хаким напивался и тратил львиную долю монет, поэтому Амен великодушно приносил мне получку. «Амен, значит» Эвтида не поверила ни единому слову женщины, но виду не подала, она стянула с пояса кожаный мешочек с монетами и бросила на стол. — На первое время. И не смей больше никому и никогда позволять наказывать своего сына. А затем вышла из хижины, приказав проследить за тем, кто и как часто посещает Латифу. Для черномага она жила слишком бедно и долго. Таких, как эта женщина, Эвтиде не составляло труда раскусить в первую же минуту общения, она была бесхитростна и слишком труслива, но отчего то солгала. Значит, своего покровителя она боится больше. В библиотеке охотница перерыла все свитки в поисках хоть одного упоминания о необычной внешности черномагов, схожей с внешностью Амена, она была одержима идеей о его поимке. Не найдя ничего толкового, Эвтида потушила свечу и вышла из библиотеки, завидев своего командира, к ней подбежал охотник и отрапортовал о поимке Шезму, она немедленно отправилась в пыточную, молясь всем Богам, чтобы это был Он. Зайдя в темное помещение она увидела молодого парня, но не того, на кого надеялась. Эвтида подошла ближе, чтобы разглядеть его изувеченное лицо, ей не доставляло удовольствия находиться здесь и допрашивать черномага, поэтому она решила быстро разобраться с ним и вернуться к своим делам. — Воды…прошу, — он промямлил, едва складывая слоги в слова. — Для начала ответь на пару вопросов. Эвтида придвинула стул ближе и села, откинувшись на спинку, показывая готовность выслушать шезму. Молодой черномаг попался на своем первом заказе, наставник бросил его и пустился наутек, когда неопытного мальчишку поймали охотники. — Подставной был заказ, госпожа. Не получив желаемой информации, Эвтида наотмашь хлестнула черномага по лицу и прошипела, хватая обессиленное тело: — Еще одно лживое слово и станешь кормом для крокодилов! — Какой толк врать перед смертью? Но Эвтида уже не слушала, она заметила пластину, валяющуюся на полу и подняла, разглядывая. На внутреннем обороте острым лезвием было высечено послание: «Учись, маленькая госпожа» Охотница была уверена - его оставил именно он. Мерзавец насмехался над ней, принёс Львице на блюдечке ничего не знающего черномага. Она вышла из здания, охваченная яростью, этот человек подставлял своих же, желая осадить Эвтиду, показать её бессилие. На утро охотники получили распоряжение прочесать каждый квадратный метр столицы и храмов. Жрецы не посмели бы покрывать Шезму, слишком дорога была их жизнь и положение при храме, чтобы ими жертвовать. Эва вошла в кабинет отца и доложила о случившемся в пыточной, Эпистат нахмурил брови, отведя взгляд в сторону. — А что ты скажешь о Хакиме, которого охотники притащили в темницу? Ты не докладывала. — Поганец избивал жену и ребенка. Правопорядок был задачей меджаев, а не охотников, и тем не менее, эпистату часто приходилось разбираться в содеянном тех людей, что Эвтида заковывала в кандалы. Яхмос прекрасно знал о преобладающем чувстве справедливости в своей дочери и всегда доводил дело до суда, но на сей раз закон не предполагал никакого наказания, кроме штрафа, пьяница отработал бы и вернулся к прежним делам: пил и избивал свою семью. Эпистат решил предоставить возможность Эвтиде самостоятельно принять решение относительно судьбы Латифы и её сына. — Латифа не имеет образования, её б в служанки куда определить, а мальчишку в храм, пусть учится и выбирает ремесло по душе. Яхмос задумался, дочь рассуждала в верном направлении, но и в служанки абы кого блаженные вельможи не станут брать. — Вот к себе и определи. Пусть помогает, глядишь, и в твоей части дома наконец будет порядок, — из сурового эпистата Яхмос вновь вернулся к роли отца, желающего лишь направить дочь. Он был безусловным авторитетом в глазах своей дочери, но тревога за отсутствие женщины в доме не отпускала его с того момента, как Эвтида лишилась права на материнскую любовь и заботу. Яхмос мог защитить дочь, отстоять её честь и научиться защищаться самой, но многое было сокрыто от его глаз и он это прекрасно понимал. Когда ему доложили о том, что его любимица в очередной раз заковала в цепи мужчину, колотившего свою семью, у него промелькнула мысль, которая могла решить возникшую проблему и хоть на чуть чуть унять его отцовское беспокойство. Эвтида хотела было возразить, но ей подумалось, что это и впрямь хорошая идея, так или иначе её поступок доставил неудобства эпистату, а мать с сыном остались без кормильца. Латифа будет при работе, мальчишка не станет слоняться по улицам и учиться гадостям, в доме будет чисто, отец будет доволен, все будут при выигрыше.

***

Девушка открыла сундук и принялась рыться в тряпках, надеясь найти что-то подходящее для выхода. Тизиану с трудом удалось уговорить Эвтиду сходить в таверну, ей необходимо было расслабиться и привести свои мысли в порядок, едва ли это получилось бы сидя дома метая кинжалы и натирая их до блеска. Откопав красивое бежевое платье с глубокими вырезами на бедрах, она сначала хотела бросить его куда подальше, но передумала, не всякий раз есть возможность его надеть. Эва затянула ленту, собирающую ткань на груди, на талии красовался широкий золотой обруч, волосы мелкими волнами спадали на плечи, благоухая её любимым персиковым маслом, она надела сандалии и наконец вышла к Тизиану в сад. — Эва, да у тебя очень даже красивые ноги, — он хихикнул, как мальчишка, — в мужских штанах их и не разглядеть. Эвтида показательно цокнула и закатила глаза на комплимент, хотя ей было приятно. Она действительно редко выряжалась за неимением свободного времени от работы. Тиз выбрал самый дальний столик и заказал кувшин хека, приправленного мандрагорой. Охотница рассказала ему о том, что планирует забрать одну семью в свой дом, друг и соратник поддержал ее, он всегда так делал. Эвтида расслабилась и откинулась на спинку стула, подумав о чем то своем. Глядя на вход в таверну она зацепилась за белую макушку человека, который уверенно шел к их столу. Эва схватила Тизиана за локоть и потянула на себя. — Тиз! Это тот поганец, что кулон мой стащил! — Тот? Ты уверена, Эва? — глаза Тизиана округлились, глядя на Амена. Оставив вопрос без ответа, она потянулась к внутренней стороне бедра, чтобы выудить копис, но Тизиан её остановил, когда Амен подошел и натянул свою ехидную улыбку, расположив руки на поясе. — Привет, маленькая госпожа.