***
– Доброе утро! – радостно крикнул Осаму, усаживаясь напротив Фёдора. – Такое уж доброе, – мрачно ответил слизеринец. – А что бы могло сделать его добрее? – Эрл Грей, которого в Хогвартсе никогда нет, и отсутствие внешних раздражителей в лице тебя, – безразлично ответил Достоевский, с рекордной скоростью допил утренний кофе и, схватив сумку, подорвался с места. – Это тоже вряд ли возможно. Агата, у нас история магии, я пошёл, а ты догоняй. – Но ещё практически час! – крикнула Кристи, ошарашенная очередным побегом друга. – Значит, догоняй через час, – уже отдаляясь, добавил Фёдор. – Второй раз подряд, – покачал головой Осаму, растеряно глядя на сбежавшего. – А вы, выходит, с нами учиться будете? – заинтересовались Агата, с явным намерением сосватать друга. И себя заодно. – Выходит, что так. Никто же не даст каникулы на целый год, – пожал Татсухико плечами. – Печально, – согласился Осаму. – Ты бы всё время тратил на разработку тактики и стратегии покорения сердца? – усмехнулась Кристи ему, глядя, впрочем, совсем не на Дазая. – Ещё на зап… – японец осекся, вдруг вспоминая, что говорить каждому о намерении пробраться в запретную секцию – идея так себе. – На что? – переспросила девушка? – Не бери в голову, ни на что. – Ты о запретной секции? – прямо спросил Шибусава, тут же получив ощутимый щипок от соседа. – Возможно, – неопределённо кивнул Дазай. – А разве у вас на это не строжайший запрет? – удивилась слизеринка. – Как же кодекс японского волшебника, и мантии? – Это не то, что стоит обсуждать тут, – быстро капитулировал Татсухико, осознав свой прокол. – Если вдруг решил изучать тёмную магию только ради Фёдора, поверь, не стоит, – закусив губу, посоветовала Агата. – Он не оценит. Вряд ли ты откроешь ему что-то новое, но проблем потом не оберёшься. – Но с чего-то надо начинать, – возразил Осаму. – Тебе же даже намекнули с чего, – напомнила Кристи. И на непонимающий взгляд Дазая, прояснила: – С Эрл Грея начни. В Хогсмиде его нет, имей ввиду.***
Историю магии Осаму не любил никогда. Наредкость скучный предмет, преподаваемый и в Махотокоро наредкость скучным человеком, здесь и вовсе объяснял наредкость скучный призрак, который и при жизни, наверняка, был наредкость скучным. С этими доводами Дазай обратился к Шибусаве. – Мастер тавтологии, – коротко прокомментировал тот. – Пиши давай. – Вот ты и пиши, а я перепишу у тебя потом, – предложил сидящий рядом, взглядом пытаясь найти в аудитории Достоевского. Брюнет обнаружился лениво переговаривающимся с рядом сидящей Агатой и двумя учениками за ними, в которых Осаму разглядел вчерашних Николая и Сигму. В душе японец обрадовался, что не он один не заинтересован в предмете. – Сидел вчера в библиотеке, никого не трогал, – начал рассказ Фёдор. Дазай вдруг подумал, что подслушивать, вообще-то, не хорошо, но потом решил, что у него просто хороший слух, а Достоевский слишком громко говорит. – Тут подошла эта Грейнджер, уселась рядом. Начала задавать наводящие вопросы, спрашивать, что читаю. Я ей и ответил. А эта дура блефовать вздумала. Сказала, что слышала, что это книга о тёмной магии. – А на самом деле? – с интересом спросил Николай. – А на самом деле это была философия, просто на русском, – пояснил слизеринец. Обе парты тут же покатились со смеху. Такие же подслушивающие, как и сам японец, тоже тихо рассмеялись, а некоторые просто улыбнулись. – А дальше что? – Я дальше инсценировал приступ, закатил глаза и заговорил на латыни. Вы бы её видели, – Достоевский зло усмехнулся. – Подожди, а что философия на русском делала в нашей библиотеке? – растеряно спросил Сигма. На него тут же устремились три удивлённых взгляда, в которых явно читалось недовольство глупостью друга. – Ну ты что, совсем дурочек? – сменив недовольство на снисхождение, риторически вопросил Николай. – Федя с собой её взял, для прикрытия. – А, логично, – замялся парень. – Федь, кстати, тебя не смущает, что тебя уже минут семь рассматривают? – поинтересовался блондин, вдруг переводя взгляд прямо на Осаму. Тот, в свою очередь, сначала застыл как вкопанный, а затем попытался сделать вид, будто увлечён уроком. – Нисколько, – легко отозвался Достоевский, повергая Дазая в ещё большей шок. – Это даже льстит, хотя, как мне кажется, он не настроен серьезно. – Ты слышал, Шибусава? Слышал? – громче, чем следовало, оскорбился Осаму, привлекая внимание товарища. – Слышал я, слышал, не кричи. – Он говорит, я серьезно не настроен! – уже тише возмутится шатен. – Сказал же, что слышал, – взмахнул руками блондин, задаваясь вопросом, когда их отношения с мы-не-друзья-но-остальные-слишком-тупые перешли на лучшие-подружки-сплетницы. – Может он изменит мнение, когда найдёшь Эрл Грей. – А где найти, собственно? – взяв себя в руки, задумался Дазай. – Понимаешь, наколдовать нельзя, это все знают. Переместить – мастерства не хватит. В Хогсмиде нет. И что мне прикажешь делать? – Понятия не имею, – подперев голову рукой, устало протянул тот. – Тебе ведь надо. – А что если самому сделать? – неуверенно предложил шатен. – Чай сделать? – вскинул брови Татсухико. – У тебя ингредиенты что ли есть? Или из чего? – Их, конечно, нет, – согласился Осаму, меняя тон на заговорщический. – Но это не значит, что их нет в оранжереи, да? – Нет, ты же не… – Да, Шибусава, – твёрдо и бескомпромиссно заявил Дазай. Тут Шибусава осознал, что его даже не спрашивают. И что переходить на уровень лучшие-подружки-сплетницы было явной ошибкой.***
– А может мы купим ингредиенты в Хогсмиде? – с сомнением и толикой надежды уточнил Татсухико. – Долго, – поджал Осаму губы. – Значит, смотри. Нам нужна китайская камелия и бергамот. И пакетик. У тебя есть пакетик? Шибусава, не спи, пакетик есть? – Нет пакетика. – Плохо. Ну ничего, пакетик можно и наколдовать, – махнул Дазай рукой. – Бери плащ, Шибусава, нас ждут великие дела. – К великим делам воровство травы отнести сложно, – справедливо заметил блондин. – К великим делам относится помощь лучшему другу. – С чего ты взял… – хотел уже поспорить "лучший друг". – Я твой единственный друг. За неимением альтернативы, побудем друг для друга в статусе лучших друзей. Так Шибусава, ещё недавно с трудом называемый другом вообще, удостоился звания лучшего только благородия согласию воровать траву. Накинув мантии-невидимки, товарищи как можно тише покинули палатки, прислушиваясь к каждому лишнему звуку. Как и ожидалось, в оранжерее было темно, но по дороге туда японцам встретились аж две воркующие пары, угрозы не представляющие. Впрочем, это не мешало оба раза покрыться холодным потом. Дойдя до святой святых всех пуффендуйцев, друзья облегченно выдохнули. – Люмос, – прошептал Осаму, зажигая небольшой огонёк. – Люмос, – вторил ему Татсухико. – Чего это вы тут люмосите, совсем страх потеряли? – сказал кто-то третий, появившись из-за спины. Третьего они не видели, как и третий не видел их. Мантии невидимки популярностью пользовались. – А они других световых чар, похоже, не знают, – язвительно предположил четвёртый. – Гасите быстро, сейчас прибежит Помона, и будет вам тут окончательный и бесповоротный люмос, – снова подал голос третий. – Нокс, – послушно произнёс Дазай. – Допустим, нокс, – повторил вновь Шибусава. – Вы зачем пришли сюда? – задал логичный вопрос четвёртый. – А нам надо, – коротко ответил Дазай. – А вы? – И нам надо, – хмыкнул четвёртый. – Мы вас не видели, а вы нас. – И не люмосите тут больше, – напомнил третий. – Разлюмосились, тоже мне. – А как иначе? Не видно ничего, – недовольно развёл руками Татсухико, хотя этого заметить никто не мог. – Наощупь пытайтесь. Наощупь, к сожалению, не вышло. Пришлось дождаться ухода коллег по воровству, и снова применить заклинание. – Смотри, это бергамот? – уточнил Татсухико, поднося палочку к растению. – Шибусава, ты дурак, это же лимон, – сквозь зубы прошипел Осаму. – Я зато китайскую камелию нашёл. – А лимон не подойдёт? – с искренней верой спросил блондин. – Бергамот, – твёрдо настоял друг. – А как его отличить? – По запаху, – уже теряя терпение объяснил Осаму. – Думаешь, я помню, как он пахнет? – А вот, смотри. Это же бергамот? – Не имею ни малейшего понятия, – раздраженно цокнул Татсухико. – Да, он. Срывай и уходим. Побольше возьми только, побольше. – Может вообще куст утащить? – Можно бы, – легко согласился Осаму. – Но что с ним потом делать? Не забыв погасить палочки, японцы оранжерею наконец покинули. По пути в палатку, встретили уже три влюблённые пары. На это Шибусава пробубнил себе под нос что-то вроде "Они что, размножаются?". Достигнув наконец палаток, и скинув мантии, Татсухико собирался облегченно завалится спать. Как бы не так. – Ещё чего, Шибу-кун. Нам надо чарами высушить камелию и извлечь масло из кожуры бергамота. Затем ещё… – Ты сам, – открестился тот. – Радуйся, что я помог тебе с воровством. И то, заметь, что я потребую ответную услугу. – Но мы же… – Вынужденные. Вынужденные друзья, Дазай. Удачи и спокойной ночи.***
Вторая бессонная ночь отразилась на Дазае крайне негативно. Под глазами залегли тени, а сами глаза так и норовили закрыться. Ситуацию не исправил даже крепкий кофе. Зато, с утра он с гордым видом преподнёс Достоевскому коробку. – Что это? – недоверчиво уточнил Фёдор. – Открой и узнаешь, – хитро подмигнул Осаму. Слизеринец секунд тридцать сверлил коробку взглядом, а затем осторожно, держа палочку наготове, всё-таки вскрыл. При этом его лицо претерпело изменения от непонимающе до удивлённого, затем до настороженного и наконец с отблеском благодарности. – Ты и я, вечером, в библиотеке, – коротко уведомил он Дазая, чуть подумав, добавил: – Ума не приложу, где ты его нашёл, но спасибо. – Лёд тронулся, – если слышно прокомментировал Татсухико.