***
Тем временем, пока двое слизеринцев и Татсухико перемывали кости трио гриффиндорских учеников, Осаму не находил себе места в компании двух чемпионов. Первым же делом японец подумал о том, что Шибусава его убьёт. Тут же он понял, что оправдания в стиле "это не я" и "оно само" вряд ли кто-то примет. Фёдор наверняка ещё лгуном посчитает, Агата следом. Теруко будет обижена, что выбрали не её. А если ещё и не выиграет, то вся школа оскорбится. Тут уж лучше умереть, чем с таким позором вернутся. Вдруг дверь отворилась вновь. Неуверенно зашёл какой-то четверокурсник из Хогвартса, гриффиндорец. – Что, уже можно вернуться? – нервно спросил Осаму, возможно грубее, чем следовало, потому что парень отшатнулся. Он испугано таращился на трёх чемпионов, не в силах что-то ответить. Все трое казались, по сравнению с ним, взрослыми и сильными. Американец, вальяжно развалившись в кресле, выглядел настолько расслабленным и уверенным в себе, будто одним движением руки мог снести горы. Седрик Диггори был настроен серьезно и сосредоточено, но не взволнованным. Японец был излишне мрачным, будто выбор чемпиона Махотокоро его огорчил, но вовсе не устрашил. – Ну? Скажи уже что-то, – всё тем же тоном повторил Дазай. – Я… Не дали ему договорить раздавшиеся шаги. В комнату вбежал Людо Бэгмен. – Невероятно! – взволновано изрёк он, хватая руку гриффиндорца. – Невероятное… – Может, объясните и нам? – раздраженно перебил его чемпион Ильверморни. Если Осаму правильно помнил, то звали его Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд. Такое себе имя. – Да, да! – кивнул Бэгмэн. – Позвольте представить вам, как бы удивительно ни звучало, четвертого чемпиона, участника Турнира! – Четвёртого? – недоверчиво переспросил Осаму. После того, как каким-то чудом выбрали его, хотя он бросил пустую бумажку, это едва ли могло произвести на него яркое впечатление. – Он? – скривившись, Фрэнсис склонил голову, придирчиво оглядывая парня. Седрику, судя по всему, показалось, что он ослышался. Диггори вопросительно взглянул на Гарри, потом на Людо. Снова на Гарри, вновь на Людо. – Он-он, всё верно, – засмеялся Бэгмэн. – Имя Гарри только что выскочило из кубка. – Бред, – ёмко выразился японец, не настроенный сегодня на спектакли. – Он ребёнок. Тебе сколько? Тринадцать? – Четырнадцать, – обижено поправил тот. – Да, но случилось чудо, — Бэгмэн вновь улыбнулся, потерев подбородок. — Вы ведь знаете, возрастное ограничение наложили в этом году в целях безопасности. И раз его имя выскочило из Кубка… Думаю, теперь уже ничего нельзя поделать… Противоречит правилам. Вы обязаны… А Гарри придется приложить все усилия. – Это не чудо, а ошибка, – внёс ремарку Скотт. Седрик по-прежнему молчал. Тут снова послышался топот. Дазай подумывал над тем, чтобы запереть дверь какими-то чарами, проблем хватало и так. Дверь резко отворилась, ударившись об стену, а затем вновь отскочила. В комнате оказались директор Хогвартса, мужчина, являющийся, кажется, главой Отдела международного магического сотрудничества, директор Ильверморни, директор Фукудзава и двое профессоров Хогвартса. Оценивая ситуацию, Осаму недовольно заметил, что британцы здесь в большинстве. – Директор Мелвилл, – кивнул Фрэнсис, обращаясь к седому мужчине. – Он будет участвовать? Этот ребёнок, правда? – Правила неприкосновенны, – кивнул мужчина. – Его выбрал кубок. – Правила, может, и неприкосновенны. Он может банально не пережить турнир, – возразил Фукудзава. – А ещё это увеличивает шансы на победу Хогвартса. Если не брать в расчёт способности учеников, то шансы Ильверморни и Махотокоро снижаются с тридцати трёх, до двадцати пяти процентов, а Хогвартса напротив поднимаются до пятидесяти, – довольно тихо сказал Осаму, хотя Фрэнсис, сидящий рядом, услышал. – Полностью согласен, – одобрительно отозвался тот. – Может, они вообще подготовили четверокурсника по особой программе? – Выставлять два чемпиона от Хогвартса нельзя, – зло добавил Дазай. Пока директора видимого несогласия активно не выражали, с этим справлялись агрессивные ученики. – Хотя, возможно вы и другим школам позволите выставить ещё по ученику? – ухмыляясь, предложил Фицджеральд. – Знали бы, что можно выставлять учеников, не достигших семнадцати, взяли бы Кью. Он отбитый, его бы никто не победил. Но вы никого не предупредили, а сами выставили этого ребёнка. – Дазай, – предупреждающе сверкнул глазами Фукудзава. Похоже, он, в отличии от чемпиона, не был настроен воинственно. – Господин Фукудзава, ну что вы, ваш ученик в чём-то прав, – вступился вдруг темноволосый мужчина. – Это, без сомнений, не справедливо. Однако, это проделки самого Поттера. Вины же Дамблдора нет в том, что Поттер нарушил правила Турнира. Этот негодный мальчишка с первого дня появления в школе только и делает, что нарушает правила. – Благодарю Северус, – с ещё более недовольным видом, чем ранее, ответил директор. Профессор, которого, как уже стало ясно, звали Северус, отошёл, продолжая зло наблюдать из далека. Почему-то Осаму догадался, что именно он был деканом Слизерина. – Это ты, Гарри, бросил в Кубок своё имя? – Сейчас начнётся допрос с пристрастием, – закатил глаза Фрэнсис. Допрос с пристрастием начался. Но ученик, как партизан, отнекивался. – Показать бы его Достоевскому, – неожиданно вырвалось у Дазая. – Кому? – удивился Фицджеральд. – Достоевскому? – вдруг слишком громко спросил Седрик. – Да, Фёдору, – растерявшись, ответил японец. Услышав имя, Диггори нахмурился ещё сильнее. – Он владеет какой-то психологией, и по лицу человека можно понять, врёт ли он. Удивительное колдовство. А что? – Общаешься с этим тронутым чернокнижником? – резко выкрикнул пуффендуец. Герман Мелвилл, директор Ильверморни, аж вздрогнул. – Молодые люди, мы вам не мешаем? – презрительно спросил Снейп. – И какого чернокнижника, прошу прощения, вы имели ввиду? – У нас только одного чернокнижником зовут… – неуверенно вклинился в разговор Гарри, но под взглядом Северуса умолк. – Попрошу без оскорблений в адрес моего ученика, – сквозь зубы прошипел декан Слизерина, и обернулся к профессорам. – А за что его так зовут? – заинтересовался Кей. – Это… – неловко попытался начать Поттер, подозрительно глянув на Диггори. Тот махнул рукой. – Я сам, – замотал он головой. – Я тогда был на пятом курсе. В тот год в школе организовали дуэльный клуб. Я и… Мой друг тоже решил поучаствовать. Занятия вёл Локонс, тогдашний преподаватель ЗоТИ. И профессор Снейп, как ассистент. А друг… Он был хорошим учеником. Тогда профессор Снейп предложил ему поучаствовать в дуэли, с Фёдором. Фёдор использовал много странных чар, но ничего особо тёмного. Он победил. А Ме… Мой друг не смирился, и уже когда дуэль была закончен, напал со спины. Это было так глупо. Но даже тогда Достоевский успел отразить атаку, и в ответ ударил неизвестным белым заклинанием. В тот момент друг будто свихнулся. Его покосило, но он спокойно пошёл к столу. На мой вопрос о том, всё ли хорошо, он не ответил. А потом вдруг схватил нож и… Вновь попытался напасть на Фёдора, как обычный магл. А Достоевский тогда даже палочку не достал. А друг упал замертво. Вина Достоевского так и не доказана. Он ничего не сделал. Но я видел. Видел, как он сделал лёгкое движение рукой. А потом еле заметно ухмыльнулся. Ещё дважды у него видели странные книги, а несколько раз он использовал заклинания, которые никто не мог идентифицировать. За это своё прозвище и получил, – мрачно завершил Седрик рассказ. Было видно, что это далось ему не просто. Он даже ни разу не упомянул имя друга. Наверняка даже спустя два года вспоминать было тяжело. – Но слизернцы этим гордятся, – вставил свои пять копеек Гарри. – Глупости, – холодно кинул кто-то, кто оказался деканом Слизерина. – Ваш друг, мистер Диггори, умер от сердечного приступа. А то самое таинственное заклятье, как оказалось позже, было изменённым экспеллиармусом. Такая формула гораздо легче и быстрее в использовании, кроме того, её сложнее отразить, а разработал её мистер Достоевский лично. Ещё вопросы? – Нет… – закусив губу, ответил чемпион Хогвартса. Но что-то в этом "нет" Осаму смутило. – Хорошо, что нет. А теперь, вы можете продолжить сплетничать за дверью, потому что ваши директора всё обсудили, – видя недоуменные лица чемпионов, добавил: – И да, мистер Поттер, раз в беседе вы заинтересованы явно не были, повторю: Да, участвовать вы будете. Уже уходя из комнаты, Седрик вдруг остановил Осаму перед самым выходом. – Это не был экспеллиармус, – сказал вдруг он. Затем сунул руку в какой-то маленький мешок, вытащенный из кармана. На том, без сомнений, использовали заклятие незримого расширения. Достав свёрнутый лист пергамент, молча всунул в мантию японца. На немой вопрос, ответил: – Я храню здесь все вещи, которые напоминают мне о Меле. Ты кажется мне хорошим парнем. Мой тебе совет: Не стоит общаться с Достоевским. Поверь, я знаю, о чём говорю.***
Покинув комнату, Осаму тут же хотел найти Татсухико, но его нашли раньше. Только ступив на порог, он увидел перед собой три лица. – Пошли, – без лишних предисловий в приказном тоне кинул Достоевский. – Куда? – слегка растеряно заморгал Дазай, хотя подозрения уже были. Но Фёдор смерил его таким взглядом, что вопросы он задавать передумал. Впрочем, дорогу парень узнал уже после третьей лестницы, подтвердив свои мысли. Шла компания молча. Один раз новоиспечённый чемпион Махотокоро попытался завести разговор с Шибусавой, но тот лишь обронил короткое "потом". Это заставляло Осаму, и так не находившего себе места, нервничать ещё больше. Ещё ссор не хватало, для полного счастья: Турнир, странный Поттер, покорение Достоевского, тёмная тайна Достоевского, если она существует, а она существует, со слов Диггори. Наконец процессия дошла до выручай-комнаты. Фёдор, как и в прошлый раз, прошёлся туда, потому обратно, потом снова туда, и дверь появилась. – Заходите. Дазай вдруг с удивлением заметил, что на этот раз интерьер сменился, пусть общие черты остались прежними. Пропало самое важное – книги. Шкафы будто были прикрыты каменными стенами из того же материала, а сверху былы прикреплены несколько полок с посредственными декором. Было ясно видно, что чего-то не хватает, но человек, не бывавший здесь ранее, никогда бы не подумал, что это что-то – книги о чёрной магии. А вот диванчики остались неизменными. Это радовало. – Шибусава, я честно не кидал св… – только зайдя в комнату, хотел начать сыпать оправданиями Осаму. – Я знаю, – прервал его Татсухико. – Мы уже выяснили, что это был Накахара. – Отгадай мотив, – предложил внезапно Фёдор. – На размышления тридцать секунд. – Проверка интеллекта? – приоткрыл рот японец. Но брюнет ответил лишь легкой ухмылкой. Это означало, что время пошло. – Мы давно соперничали. Недавно я посмеялся над ним на уроке, ну ты помнишь. Это его и подстегнуло? И он тогда уходил из аудитории, да? С пергаментом… Но он же считает это большой удачей, в отличии от меня и… Тебя. А, да уж, ты в тот момент настойчиво напоминал, что я сдохну, если приму участие. Вот у него и появилась идея. Мотив и возможность. – Я пришёл к тем же выводам. Но сейчас тебе, а если вернее, то судя по всему нам стоит волноваться не об этом. Выбор Поттера может быть не случаен. И это так. С вероятностью девяносто девять процентов. Если он имя не кидал, то у кого-то на него большие планы. Это или покровитель, или напротив. Недоброжелатель. И не понятно, что хуже. Это может выйти тебе боком. И испытания, и попытки защититься от того, кто смог пропихнуть Поттера, наложив явно непростое заклятие – ты не потянешь. Будет очень и очень не просто, Осаму. – А почему это меня, японца, ты зовёшь по имени, а Поттера вдруг по фамилии? – не к месту поинтересовался Дазай. – Потому что, Осаму, мне так хочется.