𓆙𓆙𓆙
Гермиона очнулась на полу собственного дома. Голова была чугунной. Она ощущала боль по всему телу. Села и осмотрелась: это был её собственный дом. Их дом с Роном. Коричневые оттенки, много колдографий, завядшие цветы в вазе на комоде, а кругом раскиданы рубашки Рона, и устойчивый запах выпечки. Она коснулась ладонями своего лица и вспомнила его глаза, его руку с зажатой палочкой. И Драко за спиной. Вспомнила всё, что произошло с ней. Его прикосновения, поцелуи, и то, как они проводили вместе время в гостиной: смотрели друг другу в глаза и бесконечно долго целовались. Вспомнила и тот день, когда однажды, он задержался на несколько часов, и ей показалось, что это так долго, словно прошёл целый год. Теодор пришёл и она накинулась на него с поцелуями. Он снял с неё футболку, шорты, и они оказались на полу. И он так долго целовал её грудь, ласкал её, обводил языком, слово писал свои признания на её теле и целовал клитор. А Гермиона позволяла себе так громко кричать и называть его по имени, путаться пальцами в его кудрях, просить, чтобы он вошёл в неё, чтобы он наполнил её собой, и излил в неё свою сперму. Гермиона сжала волосы. Голова гудела. Но всё это было реальным. Как и то, что было до. Даже сейчас она ощущала желание к нему. Разве можно было прощать то, что он с ней сделал? Тот день, когда она оказалась на пороге своего дома, чтобы оказаться в Норе, чтобы отпраздновать своë тридцатилетие, и этот силуэт в холле. Это был он! Теодор похитил её. И всё это время держал в плену, заставляя поверить в то, что они женаты целых десять лет. Что он сделал? Он добавлял ложные воспоминания! Одурачил меня. Сводил с ума, вынудил поверить в то, что волшебство — это моя больная фантазия. Но... — Гермиона продолжала думать о нём. Даже сейчас. На полу собственного дома. Она услышала шаги и попыталась подняться. Гермиона услышала голос Рона: — Кто тут? Гарри, это ты? А что случилось? Он быстро спускался по лестнице. И в одну секунду оказался рядом, рухнул на пол и схватил её за плечи, смотрел своими светлыми глазами на неё. Это был Рон. Взволнованный, обеспокоенный, Рон. — Где ты была? Мы тебя искали! Гермиона, да тебя не было столько времени, что я думал, что тебя уже нет в живых, — говорил он и рассыпал поцелуи по её щекам. — Рон, — хрипло произнесла она. — Где ты была? Где же ты была все эти месяцы? И в этот момент она почувствовала тошноту поднимающиеся выше и выше. От Рона пахло чем-то приятным, немного цитрусовым, а раньше ей нравится этот запах. Запах праздника. В доме пахло выпечкой. Это был мясной пирог, отчего ком быстро подошёл к горлу и, Гермиону вырвало. — Что с тобой? Потерпи, сейчас. Мне нужно сообщить Гарри, да всем сообщить. И нужен целитель, да, точно, — засуетился Рон. Гермиона слышала как он что-то ещё говорит. Он поднялся и поднял её, посадил на диван. Её продолжало тошнить, а в голове были воспоминания недавнего прошлого. Теперь всё перемешалось, как и то чувство, которое она испытывала к Теодору, и вопреки здравому смыслу думала только о нём. — Что же ты натворил, Тео? Это последнее о чём она подумала. И потеряла связь с реальностью, потеряв сознание.𓆙𓆙𓆙
Гермиона очнулась, а перед нею нависла волшебница в лимонном халате. — Миссис Уизли, — начала она. Как это странно прозвучало. Кажется, но Гермиона привыкла к тому, что она миссис Нотт, так быстро привыкла, что... Она действительно сошла с ума, раз смогла поверить вот в это всё. — Что со мной? — Повода для беспокойства нет. Всё хорошо. Вы в полном порядке. — Но я в больнице! — Вам стало плохо и ваш муж доставил вас к нам. Мы провели обследование и все ваши показатели в норме. — Но, если стало плохо, то у этого проявления организма не может отсутствовать причина, и вероятнее всего, она есть, — Гермиона запнулась, — получается что я я волшебница?! Целительница внимательно смотрела на Гермиону, а та смотрела на вышитый герб: скрещённые волшебная палочка и кость. — Совершенно верно, миссис Уизли. И вы находитесь в Больнице магических болезней и травм Святого Мунго. — Гермиона, — голос Рона заставил её отвести взгляд от герба. Рядом с ней был её муж, а она была миссис Уизли. С ней было всё в порядке. Всё, кроме того, что ей хотелось оказаться в том стеклянном доме с белыми стенами, рядом с ним. И она сжала белую простыню, и закрыла глаза. — Гермиона, с тобой всё хорошо? Я сообщил Гарри и всем, всем, что ты нашлась. Где же ты была? До сих пор не могу поверить в то, что ты нашлась. — Мистер Уизли, не стоит лишних вопросов в её состоянии. — А что с ней? — Вы только что сказали, что всё хорошо. Вы мне что-то не договариваете? — встревожено поинтересовалась Гермиона, волнуясь о том, что её воспоминания стали известны целительнице, и скоро станут известны и Рону. — Не стоит волноваться, миссис Уизли. С вами действительно всё в порядке, но кое-что всё же изменилось в вашем общем состоянии. Я думаю, что об этом я должна сообщить лично вам. — Но я её муж! И имею права знать, что с ней. Её столько месяцев не было... Говорите, — недовольно и громко потребовал Рон. — Мистер Уизли... — Говорите, — перебивая целительницу, попросила Гермиона. — Пусть остаётся. Я просто хочу знать, что со мной ни так. — Вы беременны. Вам нужно провести дополнительное обследование. Сейчас вам запрещены все виды магического транспорта. Особенный запрет на трансгрессию. Гермиона смотрела на целительницу, а в голове стоял жужжащий рой. Она была беременна. И её не было много месяцев. Рон не мог быть отцом этого ребёнка или мог? — Какой срок? — Срок небольшой. Но я настаиваю на дополнительных обследованиях и на постельном режиме, хотя бы несколько дней. — Какой точно срок? — громче спросил Рон. — Шесть недель, мистер Уизли. Рон вскочил с кровати. — Ты ведь не пропадала? И тебя не похищали, верно? Или... Ты скажи, только скажи! Да, она могла сказать, что её похитили. И это было бы правдой. Но изнасилование... И в этот момент она вспомнила его поцелуи. И даже сейчас она ощущала его рядом. Гермиона вспомнила как его язык казался её клитора, как она цеплялась за его кудряшки... Как же ей было хорошо. И зажмурившись, выпалила: — Нет, меня никто не похищал. Я сама ушла. Прости, Рон. — Тогда зачем ты вернулась? — голос Рона дрогнул. — Зачем ты пришла в наш дом, да ещё беременная? — Я не знала этого. Рон, давай не сейчас. Я постараюсь объяснить. Что я смогу ему объяснить? — Мистер Уизли, миссис Уизли, сейчас не... — Не говорите так! Я не хочу ничего слышать. Вы не можете её так называть, — Рон бормотал и смотрел ей в глаза. — Прости меня. Я пришла потому что я мы поссорились и... Идиотизм. Что ты говоришь? Мерлин! — Поссорились? И ты вернулась ко мне?! Мы тебя искали. Гарри тебя везде искал и думал, что тебя похитили, что это козни пожирателей. Что всё это устроили враги. А ты просто сбежала с кем-то? Да что же ты натворила? Рон вылетел из палаты. Воздух сгущался. Ей было жарко. И Гермиона почувствовала волну недомогание и тошноту. Легла в постель, и посмотрела на целительницу. — Простите. — Вы отдыхайте, а я принесу вам противорвотное зелье. А ещё вам необходимо поспать. Всё образуется, миссис Уизли. Ничего не образуется, ничего не успокоится. Больше ничего не будет иначе. Целительница ушла, а Гермиона осталось в палате, со своими мыслями. Она коснулась ладонями своего живота, и там, под простынями, внутри её живота — таилась жизнь, подаренная ей Теодором. Как долго с Роном они хотели ребёнка, но ничего не получалось. А Теодору это удалось сделать. Подарить то, о чём она так мечтала. Она должна была его ненавидеть, ведь он разрушил её жизнь. Он украл её, вырвал из реальности, обманул, ввёл в заблуждение, любил... Он меня любил. Гермиона закрыла глаза, погружаясь в сон, ощущая под своей ладонью бьющиеся сердце. Да, там была лишь маленькая фасолинка, даже и того меньше, но ей казалось, что она уже чувствует её и бесконечно любит.𓆙𓆙𓆙
Гермиону выписали из мунго через несколько дней. Её состояние улучшилось: головокружение прошло, только лёгкая утренняя тошнота осталась, но для неё это не было проблемой. И волшебница вернулась домой. Туда, где они когда-то счастливо жили с Роном. Села на диван, и наблюдала как Рон покидает их дом, всего лишь с небольшими, потрёпанным чемоданом. Уходил он молча, даже не взглянув на неё. Позже к ней приходил Гарри, который молча смотрел на неё и говорил лишь: да; конечно, Гермиона; я понимаю; всё будет хорошо; Ей даже не хотелось думать, что же думают Уизли, наверное считают её предательницей. Всё выглядело совсем иначе, чем было на самом деле, но она не могла рассказать о том, что с ней произошло. Потому что не хотела, чтобы Теодору навредили. И несмотря на всё что он сделал, она даже сейчас не злилась на него. А хотела его найти. Как только Рон ушёл, она сорвалась с места, взяла дорожную мантию и, вышла из дома. Гермиона бродила по кварталу, а потом зашла за дуб и трангрессировала, чтобы через несколько секунд оказаться у кованых ворот поместья Малфоев. Она схватилась за чугунные прутья и громко закричала; — Драко! Выходи! Поместье было таким огромном, что она не была уверена, что Драко её услышит. Но не заставляя её ждать, появился домовик. — Я Грейнджер, Гермиона Грейнджер, — она произнесла свою девичью фамилию, напрочь забыв о том, что она Уизли. — Я хочу видеть Драко Малфоя, немедленно! Эльф смотрел на неё несколько секунд, а потом щёлкнул пальцами и исчез в воздухе. Время было бесконечным долгим, оно тянулось, а Гермиона продолжала сжимать чугунные прутья. Когда появился Драко, её начинала бить мелкая дрожь, от того, что появился холодный, осенний ветер. Он шёл медленно, а Гермиона смотрела на него и не могла выдержать это напряжение. Ломаясь под ним. — Где он? — закричала она. — Я не понимаю о ком ты спрашиваешь, Грейнджер. — Не понимаешь? Хватит играть со мной Я хочу узнать где он и где находится тот стеклянный дом. В какой стране? — Стеклянный дом? Не понимаю. Он остановился, не отвода пристального серого взгляда, от её коричневого, беспокойного. — Ты знаешь о ком я говорю и о чем интересуюсь, — её голос дрожал. — Где Теодор? Драко не подал ни единой эмоции. Его лицо не дрогнуло. Он делал вид, что не понимает о чём она говорит. — Я была в больнице и мне стало плохо. — И что я должен сделать сейчас, обследовать тебя? Грейнджер, что тебе нужно? — Я только что сказала, что мне нужно! — Я не понимаю, что за бред ты говоришь. — Бред? Я беременна, — закричала она. — И это то, что он сделал со мной. Он вселил в мою голову воспоминания, которых не было и быть не могло. Заставил поверить в то, что я его жена уже как десять лет. Он забрал у меня мою жизнь, а теперь я беременна от него. И больше у меня ничего нет, кроме этого. И я хочу увидеть его и посмотреть ему в глаза. Я знаю, что он любит меня, но всё это ужасно. Драко, пожалуйста! Ведь ты приходил туда и вероятно хотел помочь, верно? Почему он молчит? Почему он молчит? — Этого дома больше нет. — Что? — Я был там сегодня и того дома там нет. Будто бы никогда и не было. Её сердце рухнуло вниз, к ногам, разбиваясь. — Что это значит? А он... жив? В глазах потемнело, тошнота снова подступила к горло, но она держалась как могла и смотрела Драко в глаза, и ждала ответ. — Я не знаю где он. Я его искал, но не нашёл. Гермиона, Тео исчез. Она закрыла глаза. Чувствовала как онемели руки, но пальцы продолжали цепляться за чугунную решётку. — Мне очень жаль. Я отговаривал его. Сразу когда узнал, то попытался хоть как-то повлиять на него. Но он был одержим тобой. С самого детства. Любовь к тебе — была его путеводителем. Он так пытался выжить в этом мире, который ему был не понятен. Тео очень хороший и добрый мальчик. И никогда не был похож ни на одного из нас, и он так сильно тебя любил, что сошёл с ума. И захотел, чтобы ты была его. Он хотел, чтобы ты по-настоящему его полюбила. Но... Я правда не знаю где он. Гермиона открыла глаза. Она верила Драко, верила в то, что он ей говорил. И разжла пальцы, опустила руки, и развернувшись побрела вперёд. Она ощущала пустоту, а потом резко почувствовала тошноту и напоминание о том, что беременна от него. Я хочу, чтобы ты родила мне сына, — вспомнила она его слова, и прикоснулась ладонью к животу. — Твоё желание исполнено, так же как и желание, чтобы я тебя полюбила.