Λάμια

Полицейская машина неспешно пересекала ночные улицы. Союз плохо помнил, как ему удалось подняться и дойти до нее, но теперь разум его понемногу просветлялся. — В чем меня обвиняют-то? Металлические наручники сдавливали его запястья. Стоило понять, что опасность миновала, и недавно полученные раны дали о себе знать. Прежде всего почти нестерпимо раскалывалась голова, и боль пробуждалась с новой силой всякий раз, когда он имел неосторожность тряхнуть головой или слышал слишком громкий звук. Ободранные локти и лопатки жгло, ещё и приходилось стараться говорить так, чтобы не расходилась лишний раз рана на разбитой губе. — Вы же сами видели, что это он на меня напал. — Вот это все и расскажете начальству. — Спокойно ответил младший лейтенант, спасший Союза буквально полчаса назад. Он держался с Союзом без жестокости и подозрительности, будто даже тепло, однако все никак не соглашался снять с него наручники. Из любезно показанного удостоверения Союз узнал, что младшего лейтенанта зовут Япония. Автомобиль плавно завернул в маленький переулок и остановился возле неприметного дома. — На выход. — Произнес Япония, заглушая мотор. Теперь слышалось только мягкое постукивание стихающего дождя по крыше автомобиля. — Куда? Участка здесь явно не было. Союз смог разглядеть только вывеску «Зоотовары», но она даже не горела, не было и привычных табличек на двери с часами работы, а одно из темных окон было разбито. — На улицу. — Япония посмотрел на него как на идиота, почти галантно открыв ему дверь автомобиля. — Это не отделение. Куда Вы меня привезли? — Дурака не валяйте. Хотите, чтобы Вам ещё за сопротивление полиции добавили? Выбора, как такового, у Союза не было. Выбираться из небольшой машины с закованными за спиной руками было не очень-то и сподручно. — Да чтоб эту… — прошипел он, ударившись и без того ушибленной головой. Несмотря на более, чем заброшенный вид «Зоотоваров», Япония с лёгкостью открыл дверь, за которой обнаружился небольшой коридор. Союз, подталкиваемый ожидающим взглядом Японии, зашёл здание. Внутри было чисто и очень светло, из-за чего СССР поморщился от новой вспышки головной боли. Из мебели на входе было только какое-то маленькое подобие администраторской стойки, возле которой сидела на табуретке, вальяжно попивая энергетик, молодая женщина. Ее темные глаза мельком и без всякого удивления изучили пришедших. — Доброй ночи, Италия. — Первым скромно поздоровался Япония. — Осмотри подозреваемого, а потом к шефу его. — Ага, доброй… — Италия недовольно потерла глаза. — Выдергивают среди ночи, как будто сами осмотреть не могуи. — Проворчав немного, она вдруг легко улыбнулась и проглядела на СССР. — Ладно, давай уж, несчастный, посмотрим, что там с тобой. Италия со своим беззаботным выражением лица была не похожа на полицейскую. Да и одета она была в штатское — на ней была брендовая атласная блузка, а поверх нее куртка, в которую девушка то и дело зябко куталась. Она поманила Союза, и тому вновь не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Не вывезли в лес, на том спасибо — таким было положение этой ночи. Италии пришлось приподняться на носочки, чтобы осмотреть его разбитую голову. — Ох и приложило тебя… Пальцы ее были тёплыми, но уж слишком бойкими, и когда Италия бесцеремонно ощупала рану на затылке, Союз поморщился: — А поаккуратнее нельзя? — А, так ты разговариваешь? — обрадованно спросила она. — Преставился бы для начала. — Союз. — Хмуро ответил он. — Вот и славно! Жить будешь… наверное. Пристальнее и дольше всего Италия осматривала его шею, так что Союзу даже в какой-то момент стало неловко. — Нормально. — В конце концов, вынесла она свой вердикт. — А что, на него прямо напали? И отбился? — Я помог. Как бы он сам отбился? — пожал плечами Япония. Он открыл незаметную дверь и подтолкнул его в кабинет, располагавшийся за ней. Кабинет был просторнее и даже походил на служебное помещение. У одной из стен стоял книжный стеллаж, судя по хорошо подобранному однообразию корешков — книги здесь стояли для вида. Зато металлический сейф, притаившийся в углу явно не был частью декора. Окна были забиты фанерой, чтобы свет не было видно с улицы. За изящным столом с девственно чистой поверхностью — ни листа, ни даже ручки — сидел, очевидно, тот, кого Япония назвал шефом. Первыми Союзу бросились в глаза его тонкие пальцы, сложенные в замок у лица. Аккуратные ноги, холеная кожа — местный шеф не просто не имел дела с грубой работой, он явно трепетно ухаживал за собой. А вот лицо его было не столь идеально — серые белки глаз и впалые щеки выдавали в нем какую-то болезнь. — Вы хорошо поработали, но что же это такое, Япония? — Шеф укоризненно склонил голову набок. — Мы ведь пока хотим просто поговорить с нашим гостем. Снимите с него наручники, будьте так добры. Наконец, Союз оказался освобождён. Он вздохнул с облегчением и потер запястья, на которых остались красноватые следы. — Отлично, можете быть свободны. — Загадочный начальник перевел взгляд с Японии на Союз. — А Вы, пожалуйста, присаживайтесь. Япония, отдав честь, удалился. Союз сел напротив. Высвобождение несколько успокоило его — он хотел было закатить скандал, но теперь готов был даже выслушать, что ему скажут. — Можете называть меня Рейх. — Сказал местный шеф с важным видом. Союз хмыкнул, незаметно закатывая глаза. По-хорошему, он рассчитывал забыть этих людей, как только выйдет отсюда. — А теперь поправьте меня, если я в чём-то ошибусь… Рейх назвал полное имя, точную дату рождения, место работы и должность Союза и даже семейное положение. Чем больше информации он выкладывал, тем тяжелее становился взгляд Союза. А ведь у него с собой не было даже паспорта, который мог бы изучить Япония, пока СССР был в полубессознательном состоянии. Одно было ясно точно — влип он крупно. — Все верно? — даже деликатная улыбка Рейха не могла спрятать издевательского блеска в его глазах. — Да. — Вам больше нечего добавить? Союз снова начинал злиться. Чего этот умник добивался? Хотел увидеть панику, злость, отчаяние? Уж нет, унижаться Союз точно не собирался. — Если я правильно понял, то это по Вашему указанию меня сюда привели. Вы и говорите. — Какая непоколебимость. Похвально. — Рейх ухмыльнулся. — Тогда перейду сразу к сути. Я собираюсь завербовать Вас в особый отдел полиции, который я лично и возглавляю. Скажу сразу — работа опасная, но и оплата достойная. Однако прежде, чем перейти к подробностям, Вы должны подписать соглашение о неразглашении. — А если откажусь? — Уверен, Вы не совершите подобной глупости. Вас ведь арестовали не без основания. — С этими словами Рейх достал из ящика стола маленький бумажный пакетик. — Здесь десять граммов героина. Их у Вас изъял при досмотре младший лейтенант Япония. Боюсь, если Вы откажетесь от сотрудничества, мне придется возбудить уголовное дело. Не хочу пугать, но за особо крупный размер Вы получите от семи до десяти лет. — Вы это сейчас серьезно? — Союз горько усмехнулся. Все происходящее начинало походить на бредовый сон. — Невозможно посадить по настолько тупо сфабрикованному делу. — Кто это Вам сказал, что невозможно? — Рейх вдруг искренне рассмеялся. — О, Вы бы удивились, если бы узнали, сколько людей сидит, не сделав ровным счётом ничего. Вернее, сделав кое-что, что не понравилось более влиятельным лицам. Вам в подобной ситуации даже Китай не поможет. — Значит, шантаж? — замечание по поводу друга юриста, к которому Союз обращался чаще всего, он пропустил мимо ушей. Если Рейху так нравится выделываться информацией, известной ему — флаг ему в руки, но Союз вестись на провокации не собирался. — Я бы назвал это выбор. Либо работа, которую я Вам предлагаю, либо переезд в места не столь отдаленные. Вот значит, как он собирался «просто поговорить». Союз скрипнул зубами от злости — и к чему было это показушные уважительное отношение в начале? В итоге Рейх сковал его похлеще любых наручников. В голове СССР мелькнула шальная мысль: вырвать из рук Рейха пакетик с героином, выбросить его за заколоченное окно, а самого начальника особого отдела схавтить за безупречно уложенные волосы и… впрочем, конечно, насилие бы только усугубило и без того безрадостное положение Союза. — Давайте сюда Ваше соглашение. — Не сомневался в Вас. — Из все того же ящика Рейх достал бумагу и ручку. Союз несколько раз прочитал соглашение, но ничего необычного в нем не нашел. Ставя подпись, он тревожно ощущал, что совершает огромную ошибку, но другого выхода не было. — Рассказывайте, чего Вам от меня надо? — Не так давно Вы подписали договор с компанией-девелопером «Ламией», по условиям которого обязывались разработать концепцию будущего торгового центра, который они собираются построить. — Рейх с дотошной педантичностью ровно сложил в углу стола соглашение, ручку и пакетик с героином. — А в ближайший понедельник Вы идете на совещание, где сможете презентовать свою работу. — И? — Ваша задача узнать любые личные данные руководящего состава «Ламии». Рабочие номера телефонов, электронной почты, а также соцсети, совпадающие с их именами в документах не подойдут. Все это очень качественная, но всё-таки подделка. Постарайтесь выйти с кем-нибудь на личный контакт, к примеру, назначьте по какому-нибудь вопросу дополнительную встречу. Ещё лучше, если выкрадете чей-нибудь телефон. — Вы с ума сошли?! — С последним немного перегнул, признаю. Но, в целом, Ваша задача такова. — Узнай то, не знаю, что? — Союзу казалось, эта ночь будет длиться бесконечно, и чем дальше, тем хуже. — Узнайте как можно больше личной информации. А мои работники уже разберутся, что важно. И ещё кое-что, — Рейх внимательно посмотрел в глаза Союзу, пытаясь подчеркнуть значимость своих слов, — ни в коем случае не соглашайтесь на встречу в ночное время или в безлюдных местах. Если вопросов больше нет, то Вы можете идти. В понедельник, в восемь часов утра, я буду ждать Вас здесь же для окончательного инструктажа. Вопросов у Союза была масса, но продолжать разговор со своим новоиспеченным начальством он не хотел, поэтому вместо ответа поднялся со стула и направился к выходу. — Хорошей ночи! — сказал вслед ему Рейх. — Чтоб Вас КАМАЗом переехало. — Союз. — В голосе шефа особого отдела мелькнула опасная тяжёлая нотка, заставившая СССР остановиться у самого выхода. — Сегодня я готов списать Вашу дерзость на усталость и эмоциональное потрясение. Но если Вы продолжите разговаривать в подобном тоне, — голос его угрожающе понизился, — нары греть будете. Я и до тюрьмы дотянуться могу, попустят Вас на раз-два, станете за языком следить. Все ясно?