Связывающая клятва

— Я поцеловал его. — Ты идиот, — заключила Иэйри, и лишь потом с тяжким вздохом поинтересовалась: — И что же? — Он оттолкнул меня, — мрачно оповестил подругу Сатору. На его бледном лице не было и тени привычной усмешки. На сей раз Сёко тактично промолчала, но теперь сам Годжо не удержался от комментария: — Похоже, я облажался. — Я бы напомнила, что предупреждала не делать глупостей, да разве есть в этом смысл, — отозвалась Иэйри. — Никакого, — отрезал Сильнейший. — Он сказал что-нибудь? — осторожно спросила Сёко, спустя минуту гробового молчания. — «Только не это», — процитировал Сатору без особого энтузиазма. На что Иэйри снова вздохнула и только устало потерла лицо ладонью. — Попробуй поговорить с ним, — в конце концов решила посоветовать женщина. — Раз уж ты все это заварил, то будь добр объяснить парню свои истинные намерения. А что касается его поведения, то может он просто впал в панику от незнания как ему поступить? За ночь Юдзи наверняка все обдумал, и теперь с тебя требуется лишь узнать итог его размышлений. Закончив разговор с Сёко, Сатору последовал ее совету и отправился к Итадори, дабы сразу все прояснить. Однако Сильнейший так и не дошел до комнаты Юдзи, поскольку неожиданно столкнулся с учеником в коридоре. Юноша выглядел не лучшим образом: бледный, с впалыми щеками и пустым безжизненным взглядом. Глядя на него, можно было подумать что он безвозвратно утратил нечто очень важное, и ничем незаменимое. При виде такого Итадори, даже непробиваемый Годжо ощутил как неприятно защемило у него в груди. Неужели это я довел его до такого состояния? — тут же пронеслась в голове Сильнейшего волнительная мысль. Но не успел Сатору и рта открыть, как Юдзи заговорил первый: — Учитель, — холодность его тона могла соперничать со льдами Антарктики, — я как раз искал вас чтобы прояснить вчерашнюю ситуацию. — Юдзи выражался кратко и по делу, при этом смотря Годжо прямо в лицо. — Простите, но меня не интересуют мужчины, и я никогда не смогу ответить на ваши чувства. В связи с чем, я настоятельно прошу вас больше не пытаться меня целовать и ходить за мной, — закончил свою речь Итадори. Слова Юдзи были подобно острому клинку, и били ровно в цель, разбивая на осколки всякие надежды Годжо. После сказанного, Итадори, не дожидаясь ответа, развернулся и ушел прочь. Как и в прошлый раз оставив учителя только беспомощно смотреть себе вслед. После того как Юдзи скрылся за поворотом, Сатору еще долго стоял посреди коридора, предаваясь невеселым мыслям. Он чувствовал что юноша был настроен серьезно, и каждое сказанное им слово было обдуманным и безапелляционным. Итадори действительно не желал иметь с ним ничего общего. Годжо кинул последний взгляд в сторону куда ушел Юдзи, при этом его лицо рассекла безрадостная усмешка. Следуя просьбе юноши, он развернулся и не спеша пошел по коридору, с каждым шагом отдаляясь от Итадори все дальше и дальше. Всю следующую неделю Сукуна жестко пользовался условиями Связывающей клятвы, и Итадори приходилось терпеть грубость и беспощадность с которой Король проклятий трахал его каждый день. Говорить о особенном трепете, порой появляющимся во время их взаимодействия, больше не приходилось. Двуликий был холоден и жесток, и к тому же весьма молчалив. Если он и говорил что-то, то это так или иначе оскорбляло Итадори. В какой-то момент Юдзи начало казаться, что все хорошее что было между ним и Сукуной — всего лишь плод его больного воображения. А на самом деле — он никогда не выбирался из-под гнета Короля проклятий. Вторую неделю Юдзи жил как в аду, но однажды пройдя через пекло, на сей раз он ощущал все иначе. После того что Сукуна сделал с ним, Итадори резко охладел в своих чувствах к нему. А боль от разбитого сердца он так виртуозно подавил, что та обернулась полным безразличием к собственной судьбе. Но порой Сукуна заходил так далеко, что Итадори не мог молча выносить его издевательства. Несколько раз команде Юдзи приходилось работать ночью, и Двуликого это обстоятельство ничуть не смущало. Пользуясь своими правами, он призывал к себе юного мага каждую ночь без исключения. И плевать ему было как Итадори выглядит в глазах своих друзей и напарников, падая в обморок во время битвы с проклятиями. Сукуна даже получал извращенное удовольствие от того, как его действия унижают Юдзи. Каждый раз он насмехался над ним, когда друзьям приходилось защищать безвольное тело юноши, не понимая что с ним произошло. Вот только для Юдзи в этом не было ничего забавного. В такие моменты Итадори был готов осыпать Двуликого всеми проклятиями мира, однако тот бы лишь вновь посмеялся над ним. Оказывать сопротивление Юдзи тоже не мог, и все что ему оставалось — это выплескивать свой гнев резкими и унизительными для них обоих речами. Поэтому, во время полового акта, глядя Сукуне в глаза, Итадори беспрестанно твердил как тот ему отвратителен. А так же он достаточно убедительно вещал о том, что никогда искренне не хотел Двуликого — ни телом ни душой. Однако произнося эту ложь, Юдзи даже не подозревал как болезненно она разъедала Сукуну изнутри. В конце концов юноша так остервенел, что даже не заметил в какой момент Король проклятий перестал вести себя словно жестокий садист. Настроение Итадори теперь постоянно было скверным, а выглядел он пугающе болезненно. Улыбку, которая раньше часто освещала его лицо, уже давно никто не видел. Его постоянные ночные обмороки на заданиях, тем более не могли не привлекать внимание. По истечению двух недель, Юдзи полностью вернулся к тому состоянию, в котором находился пять месяцев назад — к полному моральному и эмоциональному истощению. Теперь, ему было абсолютно безразлично что делает с ним Двуликий. Груб он или сдержан — Юдзи уже не видел разницу. Он даже перестал замечать самого Короля проклятий, буквально смотря на него как на пустое место. В конце концов это не укрылось от Сукуны, гнев которого пошел на убыль. А его непомерное эго, не могло не задевать такое непостижимое безразличие. Сатору, который больше ни разу не проявил к ученику интерес, снова стал часто просить Сёко осмотреть Итадори на предмет каких-либо болезней. Однако Иэйри лишь разводила руками, говоря что с Юдзи все в порядке, кроме незначительных телесных травм и усталости, вызванной недосыпанием. На все вопросы касательно его образа жизни, Итадори отвечал размыто и неопределенно, и только предположения о вмешательстве Двуликого он всегда непоколебимо отрицал. Юдзи решил — свой грех он понесет только один, и никому больше не позволит узнать о нем. После очередного задания, Итадори устало повалился на кровать. Он лежал и невозмутимо ждал когда его призовет Сукуна. Сегодняшний день выдался тяжелым, и хоть на задание его брать не хотели, он все равно пошел. Фушигуро и Кугисаки убеждали его отдохнуть и восстановить силы, да и учитель Годжо был такого же мнения. Однако Юдзи отказался, и отправился на задание вместе со всеми. Лежа на кровати юноша не моргая смотрел в потолок, а в голове у него не было ни единой мысли. Раньше, о чем бы он не думал, в итоге всегда возвращался мыслями к Двуликому, но теперь он почти перестал о нем думать. Последние недели Юдзи было невероятно сложно скрывать свои «отношения» с Королем проклятий, а еще сложнее было бесконечно врать и выдумывать причины своего странного состояния. Итадори понимал что вечно так продолжаться не может, однако и решения проблемы не находил. Пока Юдзи пребывал в состоянии прострации, на улице уже значительно стемнело. Увидев сумрак за окном, парень вспомнил что сегодня друзья пригласили его поужинать вместе. Это приглашение звучало очень настойчиво, и он не смог найти достойную причину отказа. Итадори проверил время на телефоне — он опаздывал, но еще мог успеть. Идти ему не хотелось, поскольку лежать лицом в тарелке, когда Сукуна вздумает его призвать — было отвратительной перспективой. Но Юдзи уже пообещал, и подумал что лучше пойдет сегодня, чем он будет пичкать новой ложью Кугисаки и Фушигуро завтра. Не желая гадать, в какой момент его призовет Двуликий, юноша решительно направился к двери. Но не успел он сделать и пару шагов, как провалился во владения Сукуны. — Ты куда-то собрался? — услышал Итадори вопрос у себя над ухом. Хоть юноша и не почувствовал приближения Короля проклятий, его внезапное появление за спиной не заставило Юдзи даже шелохнуться. Не оборачиваясь, Итадори спокойно ответил: — К своим друзьям, они меня ждут. — Какая жалость, — раздался резкий голос позади Итадори, не имевший в себе и толику сочувствия. — Даже не знаю, как теперь нам быть? Юдзи вздохнул, и с безразличным видом медленно обернулся, тут же сталкиваясь с горящим алым взором Короля проклятий. — Прекрати, Сукуна, — холодно потребовал Итадори, бесстрашно глядя Двуликому в глаза. — Прекрати трепать языком. Просто делай то, зачем призывал меня. Глаза Сукуны яростно сверкнули в полумраке его территории, отражая негодование в которое окунул Двуликого Юдзи. Король проклятий резко вскинул руку и схватил юного мага за шею, сдавливая горло так сильно, что Юдзи захрипел, но при этом не предпринял ни единой попытки вырваться. — А не слишком ли ты зазнался, человеческое отребье? — на грани раздражения и злости вопросил Сукуна, притягивая Юдзи к себе. Глаза Двуликого острыми иголками вонзились в Итадори, а дыхание коснулось губ юноши. — Я лишь берегу бесценное время Вашего Высочества, — с трудом выдавил из себя Юдзи, стойко вынося прожигающий взгляд Короля проклятий. — Разве вам доставляет удовольствие дольше положенного находиться рядом с таким отребьем как я? — заметил Итадори, с усилием заставляя себя приподнять уголки губ в улыбке. Говоря так, юноша прекрасно знал что Двуликого заденут эти слова, так как он ненавидел когда переворачивают смысл его собственных речей. Сукуна резко и промозгло рассмеялся. Звук его хохота разнесся по всей территории Внутреннего пространства, ядовитой змеёй пробираясь под кожу Юдзи. Медленно склонившись к уху мага, Король проклятий прошептал ему то, от чего потухший взор Итадори должен был вспыхнуть, однако в нем не появилось ни единого всполоха. — Раньше мне действительно доставляло удовольствие находиться рядом. Как и тебе. Спустя несколько секунд гробового молчания Юдзи тихо усмехнулся, и подчеркивая каждое слово медленно произнес: — Нет. Мне никогда не нравилось быть с тобой. Я лишь делал вид что мне хорошо, надеясь что это поможет умерить твою жестокость. Король проклятий ощутил как каждое произнесенное слово острым гвоздем пронзает его грудь, а вслед за этим пришла беспомощная дрожь, охватившая все его тело. Желая скрыть нахлынувшую слабость от Итадори, он резко оттолкнул мага от себя. Толчок был настолько сильным, что юноша не удержался на ногах и упал в кровавую воду. — Тебе не нравилось? — с яростью прорычал Сукуна, глядя сверху вниз на Юдзи, чей невозмутимый облик только сильнее заводил и раздражал проклятие. Безразличие Итадори заставляло Двуликого ощущать себя полным ничтожеством, и в ответ на это чувство в его груди поднялась волна мощного протеста. — Да мне плевать! Ты — моя собственность, вещь не имеющая ни права голоса, ни выбора, — в гневе выкрикнул Двуликий, едва сдерживаясь чтобы не разорвать юношу на куски, и наконец избавить себя от созерцания холодного и равнодушного к нему Юдзи. — Ты прав, — спокойно отозвался Итадори, с мрачной усмешкой на лице. После чего принялся раздеваться. — Делай что хочешь, для меня уже ничего не имеет значение, — прибавил юноша, распахивая куртку своей темно-синий формы. Сукуна смотрел как Юдзи стягивает с себя одежду, и никак не мог дать определение собственным ощущениям. Убеждения Короля проклятий сводились к силе, как к единственному выражению истинного достоинства. Тогда как слабость, в любом ее проявлении, тут же приравнивалась к отребью не имевшего право на свое мнение. И Двуликий даже не мог представить, что однажды будет заклеймен собственными убеждениями, превратившись в того, кого сам презирал. У него появилась чертовски сильная слабость, искоренить которую не получалось, как бы безжалостно Сукуна не выдирал из души ее проросшие ростки. Неожиданно Итадори почувствовал что он опять в своей комнате. Давление, которое оказывал на него Двуликий прервалось, но Юдзи все равно неподвижно лежал еще несколько минут, пытаясь заставить свое онемевшее тело двигаться. Когда ему удалось сесть, Итадори бросил взгляд на часы. Время позволяло ему присоединиться к друзьям, хотя желание этого делать не было. Сейчас Юдзи занимало другое — почему Король проклятий пощадил его? Юноша усилием воли заставил себя направиться на встречу с Кугисаки и Фушигуро. И пока он, словно в бреду, шел на встречу с друзьями, в его голове то и дело метались беспокойные мысли: Что это было? Почему ты меня отпустил? Не находя оправдание своим действиям, Двуликий закрыл глаза ладонью, словно не желал лицезреть собственное фиаско. Покорность и безразличие Юдзи было просто невозможно терпеть. Ощутив разницу между Итадори который искренне желает его, и безвольной марионеткой раздвигающей ноги, Сукуна больше не выносил последний вариант. Как бы Король проклятий это не отрицал, но ему было невыносимо видеть апатию на лице Итадори. Двуликий остро нуждался в его улыбке и пустой болтовне о всякой людской ерунде. И пусть Сукуна не всегда улавливал ее важность для юноши, но подсознательно тянулся к его словам. Но даже зная, что сам во всем виноват, Двуликий не мог сознаться в этом Итадори. В его эгоистичном сознании, юноша должен был понять это сам, и не требовать каких-либо извинений. Однако видя нынешнего Юдзи, в голове Сукуны стали закрадываться подозрения, что на сей раз не будет все так, как хочет он. Да, Король проклятий страстно желал вернуть прошлого Итадори Юдзи, но, увы — совершенно не представлял как это сделать. — Отвратительно, — пытаясь прервать эти мысли громко заявил Сукуна. Его голос эхом разнесся по пустынному пространству, в котором так не хватало Юдзи. Спроси Двуликого кому предназначалось его отвращение, то он бы затруднился ответить.

***

— Прием, Земля! Ответьте! — несколько громких щелчков перед лицом заставили Итадори вынырнуть из мыслей о Двуликом, и сосредоточить расфокусированный взгляд на сидящих напротив Кугисаки и Фушигуро. — Что с тобой происходит? — недовольно скрещивая руки на груди спросила Нобара, — снова «заболел»? — Все хорошо, просто задумался… — несколько сконфуженно отозвался Итадори, отводя взгляд в окно. Трое друзей сидели в кафе и поскольку день выдался очень жарким, наслаждались прохладительными напитками. — О чем же? — поинтересовался Мегуми, и его тонкая черная бровь вопросительно взмыла вверх. Не ожидавший такого вопроса Итадори, окинул друга странным взглядом. — Если тебя что-то беспокоит — поделись, — разъяснил Фушигуро, делая большой глоток из своего стакана со льдом. — Он прав, — поддержала Кугисаки. — В общем-то, мы и позвали тебя чтобы поговорить и наконец выяснить что с тобой происходит. — Ты же наш друг, — вставил Мегуми, — мы волнуемся за тебя. — Я… — начал Юдзи немного смущенно, но Кугисаки тут же его перебила: — Только попробуй сказать, что ты в порядке. Ни я, не Фушигуро больше не поведемся на это. — Ты стал вести себя странно довольно давно, — снова подхватил Мегуми, — наверно сразу после инцидента в колонии для несовершеннолетних. Итадори, — что-то в тоне зеленоглазого мага заставило Юдзи посмотреть Фушигуро прямо в лицо. — Двуликий убил тебя у меня на глазах, а потом вдруг ты снова ожил. Никто из нас не задавал тебе этот вопрос прямо, но сейчас пришло время сказать нам правду. Что этому способствовало? Под пристальными взглядами друзей Итадори чувствовал себя как приговоренный на Гревской площади. Сказать правду? Если бы он мог, то уже давно бы все рассказал. Но даже поведай он истину сейчас, разве это изменило бы хоть что-то? Размышляя над этим, Юдзи понял одно — он совершенно не желает проживать крохотный остаток своей жизни под жалостливыми или даже осуждающими взглядами окружающих. — Я уже говорил об этом учителю Годжо, — начал Итадори, медленно переводя взгляд в окно. Его взор зацепился за мотылька, который кружил в свете фонаря, слепо пытаясь уловить его эфемерное тепло. — В тот день Сукуна вернул меня к жизни, однако в обмен на это он что-то потребовал от меня, но что именно я не помню. — Двуликий хоть раз общался с тобой? — спросила Кугисаки спустя минуту молчания. — Нет, — сухо ответил Юдзи, — после инцидента в колонии я больше никогда не общался с ним. — Но если Сукуна не причастен к твоему состоянию, тогда что с тобой происходит? — не отступала Нобара. Под градом вопросов Юдзи уже начал чувствовать быстро нарастающее раздражение, которое выплеснулось вместе с его словами: — Я не знаю что со мной, — ответил он грубо, давая понять чтобы его оставили в покое. — Возможно, я просто умираю, вот и все. — Умираешь? — переспросил Мегуми, и его изумрудные глаза сузились до точки. — Не знаю что с тобой происходит, но я больше не позволю тебе умереть, — твердо заявил Фушигуро. Его взгляд, как бы в подтверждении намерений мага, полыхнул яростным огнем решимости. — Почему? — вырвалось у Итадори, который искренне считал что не заслуживает переживаний своих однокурсников. — Как ты можешь быть таким идиотом? — влезла в разговор Кугисаки. Она смерила Юдзи недовольным взглядом. — По-твоему, мы должны молча наблюдать как наш друг страдает? — Или может ты не считаешь нас своими друзьями? — вдруг спросил Фушигуро, одной фразой заставляя Юдзи резко прозреть. Итадори долго смотрел на девушку и парня сидящих перед ним. Вы не просто друзья, а мои самые близкие люди, — подумал он. Однако, совсем скоро мы потеряем друг друга навсегда. А все потому, что я не смог выполнить свою миссию, и через полгода Сукуна заберет себе мое тело. Ужаснувшись последствий этого обмена, Итадори еще больше возненавидел себя за то, что своими руками выпустит в мир чудовище. Почему я ни разу не задумался об этом, трахаясь с Королем проклятий? — опалила его гнетущая мысль. Нобара, Мегуми — я не достоин вашей дружбы и участия, — вынес Юдзи приговор сам себе. — На самом деле, я никогда не нуждался в друзьях, — придав своему голосу ледяной оттенок, сказал Итадори. Слова, что он произнес сейчас, острой иглой пронзили его сердце. Пытаясь сдержаться, Юдзи с силой сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Жизнь научила меня во всем полагаться на себя самого. Так что… Кугисаки резко подскочила из-за стола и отвесила Итадори звонкую пощечину, тем самым прерывая лживую речь юноши. Не говоря больше ни слова, Нобара покинула кафе, предварительно оставив наличные за свой ужин. Фушигуро не торопился уходить, и еще несколько минут они молча сидели с Юдзи за одним столом. Никто из них не порывался что-либо сказать. Итадори сверлил пустыми глазами столешницу, а Мегуми просто не находил нужных слов. В конце концов, потомок клана Зенин решил, что ему тоже пора уходить. Оставив деньги, Фушигуро встал из-за стола, проходя мимо Юдзи он молча положил руку ему на плечо, при этом слегка сжимая. Это прикосновение было очень быстрым, однако тепло ладони Мегуми задержалось с Итадори даже после того как он ушел. Так было нужно, — убеждал себя Юдзи, оставшись один. Так будет лучше для всех… Но словно вопреки его собственным мыслям, по бледным щекам юноши побежали горячие слезы горечи и потери. Сейчас Итадори как никогда трезво оценил свое положение. И тогда единственной мыслью, что посетила его касательно Короля проклятий была: Я ненавижу тебя, Сукуна, и себя заодно. Ты уничтожил мою жизнь, а я позволил тебе это сделать. Поставив локти на стол, Юдзи зарылся пальцами в свои волосы, прокручивая в голове одну и ту же мысль: Ну почему я просто не умер в тот день?..