На доске собственной жизни

                    Фредди замечает её почти сразу и сдавленно стонет, утыкаясь лицом в ладони. Он так устал за сегодня… Пожалуйста, оставьте его все в покое, он достойно сыграл свою роль и просто… Просто хочет напиться.       Неужели он хочет так много?       Флоренс подходит и замирает за его спиной. Он чувствует её присутствие нутром, кожей, да всем своим существом! За семь лет невольно привыкаешь к человеку и отличить его среди толпы удаётся в одно мгновение.       Фредди выпрямляется, отодвигает пустующий рядом стул, чуть морщится от голоса только что вышедшего на небольшую сцену певца.       — Долго будешь так стоять?       Он не оборачивается, но догадывается, что она вздрагивает, смотрит на него в нерешительности и… всё-таки садится рядом, жестом показывая бармену, что ничего не хочет.       Фредди залпом допивает содержимое своего бокала, буравя стол мрачным взглядом и вздыхая с долей смирения.       Не ушла.       Жаль.       — Чего ты хочешь от меня?       У него нет ни сил, ни желаний сейчас притворяться вежливым или любезным. Даже несмотря на то, что когда-то она была очень дорога ему.       Была.       Как же режет по сердцу. До сих пор режет.       — Я… Хотела спросить.       — Спрашивай.       Флоренс мнётся и спрашивает тихо, но старясь, чтобы голос звучал твёрже и перекрывал шум бара:       — Ты говорил сегодня правду? Мой отец действительно жив?       Фредди уже порядочно выпил, но, услышав вопрос, махнул бармену: «Ещё!», только лишь потом всё же повернувшись лицом к ней, замершей в ожидании.       Он скользит взглядом по до рези знакомым чертам лица, по копне огненно-рыжих волос, по ярким в полу-мраке глазам. Она совсем не изменилась и всё же… Всё же она больше не его.       Он не нужен ей.       И она тоже больше не…       — Я говорил правду, — отзывается Фредди, не закончив внутренний монолог. — Кажется, я никогда не лгал тебе.       Флоренс опускает взгляд, рассеянно и немного нервно перебирая пальцами ткань своей накидки. Она и сама до конца не понимала, зачем пришла сюда, зачем вообще стала искать его. Казалось бы, всё осталось в прошлом, все нити разорваны, но…       Но ведь он сам снова вторгнулся в её жизнь, вынеся на всеобщее обозрение семейный скандал семьи Сергиевских.       — Если это, единственное, что ты хотела, то прошу тебя уйти. Я хочу спокойно встретиться с завтрашним похмельем, без угрызений совести о потраченном напрасно вечере рядом с тобой, — чуть рычит Фредди, бросая на неё быстрый взгляд.       Флоренс вздрагивает. Она ловит в потемневших радужках столько злости, ненависти, холода, что невольно поводит плечами, будто пытаясь отогнать это чувство колкости и боли.       Почему-то больно видеть в когда-то родной светлой зелени столько ярости, обращённой на тебя. И даже… отвращения?       Почему же её это волнует? Ведь этот человек теперь чужой для неё, так почему…?       — Флоренс, уходи, прошу.       Это звучит уже скорее усталой мольбой, чем резким приказом. Резкая смена настроения до сих пор очень привычна ей. Слишком привычна.       И так хочется коснуться впалой щеки своей ладонью, провести подушечками пальцев по выступающей скуле и успокоить, как было когда-то.       Нет. Всё разрушено. Давно разрушено.       Она поднимается, глядя на болезнено вздёрнутые лопатки и не сдерживается.       Она чувствует, как Фредди вздрагивает, когда она накрывает его ладонь, лежащую на столе, своей. Он резко вскидывает взгляд, и Флоренс готова к чему угодно — слишком много странного, жутковатого огня в серой зелени. Но Фредди лишь наклоняет голову, прячась за упавшей на глаза чёрной чёлкой.       Флоренс едва ощутимо гладит выступающие вены и касается длинных, изящных пальцев, улавливая чужую дрожь.       Фредди перехватывает её руку, переплетает их пальцы, сжимает на миг почти до боли. Резко, одним движением, поднимается на ноги и оказывается слишком близко, обдавая ощутимым запахом алкоголя.       Флоренс невольно вздрагивает от мутного тёмного взгляда, устремлённого на неё. Она слишком долго знала этого человека и слишком много раз видела то, что вытворял он, ведомый ломкими эмоциями. Пытается отшатнуться, но Фредди не даёт, обхватывая одной рукой за талию и притягивая к себе.       Он целует её грубо и несколько жёстко, прикусывая нижнюю губу. Флоренс лишь замирает, не пытаясь даже вырваться.       От резкого толчка в грудь, она едва не падает, отлетая на несколько шагов.       — Убирайся! — рычит знакомый голос, перекрывая шум музыки и чужих голосов.       Уже возле двери на улицу Флоренс оглядывается. Фредди лежит грудью на барной стойке, до подрагивающих пальцев вцепившись себе в волосы.       Она прикрывает глаза и видит то, о чём пообещала себе забыть.       Он стоит рядом с ней, приобнимая её за талию и нежно скользя пальцами по её лицу, шепча сотню нежностей на самых разных языках… Она подходит к нему, обнимая со спины и чувствуя тёплые руки, накрывшие её… Он лежит рядом, откинув голову и доверчиво подставив открытое горло, позволяя ей осторожно гладить его подушечками пальцев и ловить приятную дрожь, пробегающую по голосовым связкам… Он улыбается ей, открыто, искренее, сверкая чистыми глазами и согревая своим взглядом…       Флоренс резко распахивает глаза и выбегает из бара.       Фредди поднимает голову и встаёт, расплачиваясь с барменом. Рядом тут же оказывается хорошенькая девушка, соблазнительно виляющая бёдрами, и почти собственнически кладёт одну руку на пояс Фредди.       — Пошла прочь! — рычит он на неё, скидывая чужую руку.       Девушка с непониманием провожает его взглядом, пожимая плечами, и идёт к другим мужчинам. В Бангкоке не принято долго горевать об ушедшем партнёре или партнёрше — здесь свои нравы.       Фредди впервые тошнит от этих нравов.       Он вылетает на улицу и хватает ртом прохладный воздух. От мыслей о том, как он проводил своё время в этом городе впервые становится противно.       Фредди со всей силы бьёт кулаком стену.       В памяти воскресает то, что он столь упорно пытался забыть.       Она всегда встревоженно качала головой и бережно промывала кровь, невесомо касаясь губами разодранной кожи и словно выпивая всю боль. Она каждый раз просила его беречь себя.       Зарычав на весь мир, Фредди разбил и вторую руку.