На доске собственной жизни

                    Флоренс ощущает себя странно брошенной. Когда Фредди уходит поразвлечься куда-нибудь, устав за время турниров и бесконечной подготовки, когда оказывается замечен с какой-нибудь девушкой очередным назойливым журналистом, когда… просто куда-нибудь уходит на вечера и ночи.       Флоренс здравой и рассудительной частью ума понимает, что они коллеги и не более. Им комфортно работать вместе, они почти никогда не ссорятся из-за спорных ситуаций, и, да, ей даже весьма лестно, что столь скандально известный на весь мир шахматист, столь независимый в жизни человек прислушивается к её словам, её мнению. Просто однажды этого становится недостаточно. Но Флоренс запрещает себе думать о чём-то, отвлекающем от шахмат, к тому же все эти сумбурные мысли приходят весьма невовремя — в самый разгар одного из важнейших чемпионатов.       Но теперь, когда всё это миновало, оставшись позади очередной победой на их счету, Флоренс обнаруживает себя сидящей в кресле их с Фредди гостиничного номера и в пол-уха слущающей размышления Фредди о предстоящей поездке… куда-то. Она прослушала название.       Она смотрит на Фредди чуть рассеянно и будто впервые пытаясь увидеть его настоящего. Раньше ей всегда хватало лаконичной и чётко вымеренной маски и той уверенности, которой дышало каждое его движение и начинание, и которой заразилась когда-то Флоренс, рискнув попытаться найти подход к этому человеку.       Не сказать, чтобы у них всё с самого начала шло гладко. Сильные характеры обоих сделали своё дело, но им удалось обрести некий баланс, негласно придя к соглашению, что работа — шахматы — важнее их собственных амбиций и придётся искать точки сопрекосновения, чтобы стать сильнейшими среди других. Среди всех.       Фредди уходит. Тихий хлопок двери чуть отрезвляет Флоренс, но… ненадолго. Она снова путается в своих мыслях, глаза прикрывает и выдыхает тихо. Пора бы уже признаться хоть самой себе, что… Небо, как же это сложно!       Всё чаще хочется отодвинуть доску в сторону, заметив измученность в выцветших от усталости, посеревших радужках. Хочется просто коснуться чужой, чуть подрагивающей ладони, успокоить, а порой, порой… порой спрятать от людей, под пристальными острыми взглядами которых маска ледяного спокойствия и презрения идёт трещинами, видимыми для неё. Хочется ночью, услышав сдавленный вскрик из-за очередного кошмара, не зажмуриться, оставшись в своей комнате, а пойти к нему, успокоить.       Хочется… довериться. Чуть ли не впервые в жизни хочется кому-то довериться.       Флоренс почти что подскакивает с места и выбегает на улицу, успев зацепить рукой пальто. Воздуха становится слишком мало, и прохладный порыв ветра приходится как нельзя вовремя, и освежая, и остужая поток мыслей.       Она бредёт по городу, расцветающему огнями и ночными вывесками, кутаясь в пальто и неосознанно ёжа плечи. Весь привычный образ уверенности куда-то исчезает, оставив после себя лишь бесконечную усталость и невыразимую пустоту.       Уснуть этой ночью не выходит.

***

      -… и ещё я думаю, что… — Фредди вдруг обрывает сам себя, обернувшись к Флоренс. — Флоренс, всё хорошо? Флоренс?       — Что? — она головой встряхивает, в эту реальность возвращаясь. — Прости, я просто…       …Просто пытаюсь найти в зелени твоих радужек хоть какой-то ответ.       Просто мне страшно признаться в собственной слабости даже самой себе.       Просто я боюсь стать разменной пешкой в одной из твоих игр.       Просто… всё совсем не просто.       — Флоренс, что? — он смотрит растерянно, ближе подходит, перед её креслом опускаясь, чтобы в глаза прямо смотреть, но она взгляд отводит. — Говори же.       — Останься? — выдыхает она прежде, чем успевает себя остановить, и глаза вскидывает, пытаясь что-то в его прочесть.       Фредди теряется ещё больше на долгий миг, непонимание ярко в радужках искрится, а потом… потом всё неуловимо меняется. Он кивает и       Остаётся.