***
— Сука, опозорил на весь город! Его даже там у столба не трахают! — Плюнул на пол, наливая себе ещё вина. — Час, и я свободен. Уже нашёл нового мальчика. Не такая рожа красивая, но хоть кончать будет, отец сказал обучен всему. И главное — девственник. Ты слышишь, Гарольд? А не этот... сука порченный. — Рон… Ваше превосходительство, может всё же передумаете? Мальчик же совсем молоденький, научится. — Заткнись, шваль! Ты сам кончал под отцом, как шлюха. Тебя потому тут и держали! Старик замер, выдыхая от обиды: — Да… — прошептал. Рон взял со стола огромную говяжью ногу, запеченную в сыре, и откусил. — Зови конюха, пусть мне отсосет. Обожаю, когда за едой сосут. Дворецкий кивнул и ушел. Через пять минут охранник приволок брыкающегося конюха. — Ваше превосходительство, я же актив!!! — упирался тот. — И что? Мне понравилось, как ты работаешь. Под стол, или прикую во дворе! А ты знаешь, парни у меня бравые, ебать будут пока не сдохнешь. Скуля, крупный парень забрался под стол, расстегнул ширинку и стал сосать, заглатывая член хозяина. Тот жирной рукой впился в волосы, натягивая парня на свою плоть до основания, при этом откусывая огромный кусок мяса, и тут же кончая. Хотел что-то сказать, но тело дернулось, мясо выпало изо рта, и, хватая воздух губами, захрипел, падая на спинку стула. Конюх, приняв это за признак, что отпустили, тут же свалил. Гарольд вошел в столовую и замер в панике, понимая, что мальчишку-то теперь никто не спасёт. Плевать, что этот сдох, парня жалко. Еще и в том, что мужа до смерти довёл, обвинят… Медленно подошёл, протягивая руку. Отдергивая в страхе и опять силясь проверить, действительно ли умер.***
Боль исчезла, и я смог выдохнуть. Было как-то жутко, тяжело, словно на меня натянули костюм борца сумоиста. И почему я сижу? Еще не открывая глаза, выпрямился и влажными ладонями прошелся по бедрам, чтобы вытереть их. Выпрямился и замер. Стол, еда. Рядом стоит перепуганный старик, отдергивает руку и кланяется, что-то бормочет. Тряхнул головой и всё-таки смог выравняться. Понял, что всё мое хозяйство вывалено наружу. Отодвигать стул не вариант. Постарался застегнуть, но непонятно откуда взявшееся брюхо сразу так и не позволило это сделать. Да что происходит? Мне что, кошмар снится? Я в коме? Спрятав всё свое добро, я выпрямился. — Ваше превосходительство... как вы? — Голос старика был мягким и приятным. — С-спасибо… лучше, — точно сон или бред. — Тогда Рон… Ваше превосходительство. Ещё раз умоляю, спасите мальчика. Он ваш муж. Да, виноват, но не заслуживает такой судьбы. Прошу вас... Хотите, на колени встану? Я же ваш отец все же… — старик стал опускаться на колени. Меня же подкинуло. Вскочив, я его задержал за плечи. — Отец, вы что такое говорите! Конечно помогу кому скажете! — в полном шоке от собственного сна-бреда. — Правда? — старика трясло. — Так я могу попросить, чтобы его забрали с площади? Уже ночь, вы же понимаете, я приказал охране не пускать к нему никого, но ночью его будут насиловать по правилам. Пятнадцать минут всего осталось. Умоляю вас... — Да, я же сказал. Куда идти? — Я сам… — старик довольно шустро сорвался с места и исчез. Я стал осматриваться, не понимая, что происходит вообще. Отец? Замок? Хм… Приду в себя — друзья умрут от такого сна. Повеселю всю бригаду своим бредом! Не хило меня приложило...***
Я почувствовал, как меня укутали во что-то теплое. Нежно сняли с цепи, на которой был привязан. По толпе прокатился ропот. Что, уже всё? Я свободен? Могу уползать куда-то в лес и вешаться уже по-настоящему? Плакать или задавать вопросы сил не было. Меня подхватили на руки и куда-то понесли. Разве так должно всё происходить? Разве меня не должны столкнуть в грязь лицом, содрать мешок, позволить толпе изнасиловать? Всем желающим? А потом выгнать из города, закидывая камнями? Я же мразь, не кончил от пыток, насилия и боли… Тело трясло. Кашель буквально выворачивал наизнанку. Кто меня нёс?.. Как там сказал тот, в машине, «я тебя заберу»?.. О, боже, нет. Нет. Нет… Но сил вырываться не было. Носильщик положил меня, сел в машину. Хлопнула дверь. И машина тронулась. Я беззвучно зарыдал. Но, согревшись, я понял, что насиловать не будут и похоже потерял сознание. Кашель заставлял выгибаться дугой. В очередном приступе я подскочил и застыл. Быть не может… Не верю… Я был в комнате, что выделил муж. Моя кровать, на которой насиловал целый месяц. Жуткие черные шторы. Меня простили? Вернули. Я не изгнан. Спасибо богам! Спасибо, господин! Я, кое-как кашляя, скатился с постели и ощупал всего себя. Меня явно вымыли и похоже пора ждать мужа. Я должен от него кончать, я должен... должен! Схватившись за свой член, я стал дрочить, причиняя себе боль, но ничего не выходило. Он как был тряпочкой, так и оставался. Со злостью ударив по нему, я застонал и, упав на колени, разрыдался. Опять столб… комиссия. Насилие... Я не переживу. Не смогу… за что? Приступ кашля заставил меня сложиться пополам. Кто-то вошел в комнату, подхватил на руки и уложил в кровать. — И куда тебя понесло? У тебя сильнейшая ангина. Не смей вставать. — Голос был хриплый, низкий, знакомый... Муж? И я, не видя от слез глазами, схватил руку, что укрывала меня, и припал к ней губами, облизывая, как учили, и обхватывая палец, вбирая в себя. — Да что ты творишь? Куда в рот-то… — голос был не злым. Руку отобрали и вытерли слезы. — Я позову врача, что-то тебе совсем плохо… Врача? Плохо? Я сошел с ума… Я понял. Это горячка больного на голову человека. Я всё сам себе придумал. Меня замучали до полусмерти, и я теперь вижу то, что хотел бы иметь. Я понял…***
Я сидел на кухне со стариком и слушал его рассказ. Уже сутки, как я понял, что нихрена не в коме. И что вообще не в своем мире. Я умер, и мне подарили еще шанс. Отец Гарольд сразу понял, что я не его сын. Говорит, глаза другие, живые. А когда принесли этого паренька, мужа моего… Что за мир такой? Затраханый, разорванный, весь в крови и сперме. С ангиной, температурой и чуть ли не при смерти. И вот уже пятый час я узнаю, кем я был до меня. Сказать, что я ненавижу мразь, в теле которого я вынужден быть — мало сказано. Жирное тело вызывало отвращение, и не потому, что толстое, нет. Я знаю миллион полных людей — нормальных, добрых, как булочки с корицей и изюмом. И их хочется любить, а это... Вонючий грязный хряк, который только и делал, что трахался. Этот был просто мразью… И как мне с этим жить? — Рон, Рома, — позвал Гарольд, — у тебя разве есть выход? — Почему ты ему позволял так с собой обращаться? — Я омега, а он Альфа… Он член правления нашего города. А я никто. Я зарычал и встал, налил опять вина. — И как мне с этим жить? КАК?! — Бутылка полетела в камин, отчего тот разгорелся сильнее. — Молча. Напиши новую историю. Я помогу. Прислонился лбом к холодному стеклу: — Выхода нет.. Правда… Нужно проверить, как там этот парень… — Его Лисар зовут. И он твой муж. — Угу. Он жертва группового изнасилования, многократно. И что мне с ним делать? Я же не психолог. — Зато ты его муж. Он твой. Весь. — Разве я похож на того, кому нужна вещь? — Ты похож на того, кто в состоянии изменить тут всё. Твоё тело не такое, как было. Ты это скоро узнаешь. — Разве тебе, Гарольд, не хочется отомстить за сына, пусть и такую мразь?.. Старик долго на меня смотрит, потом встаёт: — Мой сын — вот, передо мной. Сильный. Умный. А то, что было, был кошмар, который мы пережили. Спокойной ночи, мой мальчик. Мне пора уходить. Моя хижина в лесу, так что ещё идти нужно. Я охренел: — Стоп. В каком лесу? Ты никуда не пойдёшь. И да... Завтра про комиссию мне расскажешь и учителей. Я окрикнул служанку, и та прибежала, спотыкаясь, так быстро, что я еле успел её поймать, чтобы не убилась: — Осторожней. — Простите, господин, умоляю, простите! — Девушка упала мне в ноги и начала их целовать. В полном оцепенении я простоял секунд тридцать, потом схватил её и поставил на ноги. — Так. Прекрати так делать. Больше в этом доме никто не падает на колени и не целует ничью обувь. Сможешь донести до всех? Девушка перепуганно закивала. Да так, что я решил, что голова отпадет. — Хорошо. А теперь моему отцу, Гарольду, нужно подготовить комнату. Сможешь? Опять яростное кивание. И когда я её отпустил, она убежала так, будто сам сатана дал указание. Вздохнул. — Может, я сам приготовлю эту комнату? — С ума сошел? У тебя репутация, ты — высшее звено. Даже не вздумай! — Да не хочу я быть звеном! Я хочу быть обычным. Отец махнул рукой, и я замолк. — Тебе содержать мужа. Лечить. Его семья нищая, потому его и продали. Родители месяц порог оббивают, а их не пускали. Ты должен нести за них ответственность. Но все понемногу. Пока им лучше паренька не видеть. Всё, иди спать, меня устроят, я все же тут пятьдесят лет дворецкий. — Отец, найми дворецкого и отдыхай. А куда спать-то? Я даже не знаю, где моя комната. — Как, где? Рядом с мужем. — Шутишь? Чтобы он инфаркт от страха получил? — Не шучу. К мужу! — Но я даже его не... — Вот оба притираться и будете. Вздохнув, я пошёл куда послали, как говорили у нас в отряде. Тихо вошел в комнату и увидел парня в истерике на полу. Недолго думая подхватил его на руки и уложил в кровать. — И куда тебя понесло? У тебя сильнейшая ангина. Не смей вставать. — Парень вел себя странно. По ходу, бред от температуры. — Да что ты творишь? Куда в рот-то? Я позову врача, что-то тебе совсем плохо… Выскочил из комнаты, вызвал служанку, потребовал врача, и та убежала. Через полчаса в дом вошел пожилой мужчина, почтительно поклонился в пол и пошел к парню. Меня выставили, сказали, что взор такими непотребностями себе портить я не должен. Муж болеет, а я не должен? Мир идиотов, ей богу! Я обошел весь дом. Нашел спортзал нехилый такой. Обрадовался. Потом библиотеку, кабинет — походу, тот второй я был начитаной сукой. Придется наверстывать. Полистал документы, понял в чем суть бизнеса была. Сеть элитных борделей. Но хвала небесам, без принуждаловки. В документах такого не нашел. Вышел на конюшню и услышал стоны, приглушенный крик, смех и мольбы о пощаде. Вошел в помещение и увидел, как садовник, которого мне показал отец, жарит поставив раком парня, что помогал ему с теплицами. И не просто, тварь, насилует, а делает больно, наслаждается. Член парня зажат щипцами для подвязки кустов. Соски проколоты, видимо давно, и в них продета проволока, которая лупит током по нажатию кнопки, что у изврата в руках. Парень, прикусив губу, кричит глухо, умоляет отпустить, а тот ему в зад поверх своего члена просовывает рукоятку от садовой лопатки. Не выдерживаю, подхожу сбоку и, сняв с двери перегородки стойла кнут, со всей силы луплю по голому заду садовника. Тот орёт, отлетает в сторону, и парень с лопаткой и под током падает на пол без сознания. — Господин? Вы чего? Вы же сказали не хотите его трахать. Что, мол, быстро очень кончает… — Вытащи из него все. Вымой. Приведи в порядок, и утром ко мне. И не дай богам ты его еще раз хоть пальцем тронешь, ясно? Садовник закивал и тут же стал приводить парня в порядок. — Господин, как вам за обедом рот нашего конюха? Вы же его трахали, да? Все видели, что он как сука омежная пищал, когда вы за ним послали. — Подлизывался ублюдок. — Вот как? Ты наблюдательный. — Прошипел. — Тогда с завтрашнего дня ты каждые три часа голый приходишь ко мне в кабинет. Ясно? Мужик побледнел так, что кажись забыл как говорить. Интересно, что этот боров с ними делал, что они так боятся? И что он делал с пареньком в моей спальне? Злость закипала всё больше, потому я зло глянул на урода: — Ясно? — Д-д-дда… го-господин... — Парня приведи в порядок, и не дай бог с ним что-то случится, я все это повторю с тобой. — Развернулся и ушёл, не сомневаюсь, что не ослушается. Накажу всех. Нет, я не против БДСМ и жестокости — у всех свои предпочтения. Я, может, тоже люблю доминировать, но добровольно, не калечить же! Дойдя до беседки в саду перед выходом из дома, сел и стал ждать, когда выйдет врач. Я хочу знать, что сделали с парнем. И что мне дальше с ним делать.