Начать сначала

В деревне Саксун не было полицейского участка. Здесь и преступлений - то не было отродясь. Поэтому Оле Хансен сидел в небольшом пристрое собственного дома, соорудив там себе небольшой кабинет. Деревянные стены хорошо удерживали тепло, что давал ветхий конвектор, а в окна нет - нет да и заглянет солнечный луч. Красные занавески в белый горошек - подарок давно умершей жены, Оле никогда не снимал, отчего в кабинете немного пахло пылью. Он вернулся от Стефана и повесил мокрый дождевик на вешалку, пододвинул к ней конвектор, чтобы быстрее высушить одежду, а затем щёлкнул электрическим чайником, желая заварить себе крепкий чай. Старик прошёл к небольшому буфету с треснувшим стеклом в верхней дверце, и открыл его, извлекая вазочку с имбирными пряниками. - Вот вы где, - улыбнулся инспектор, поднося пряники к носу и вдыхая их сладкий аромат. Оле очень любил пряники. Он взял маленькую черную чашечку чая и пряники, и прошёл за огромный дубовый стол, покрытый треснувшим от времени лаком. - Анникен, - сказал Хансен и отправил в рот сладость. Старика страшно смущала одна вещь - женщина совершенно ничего не взяла из дома. Даже паспорт. Инспектор смотрел на фотографию женщины и с сомнением качал седой головой. Не похоже, что она вновь сбежала, ой, не похоже. На столе задребезжал старый телефон и Оле взял трубку. - Полиция, - гордо объявил он звонящему. - Господин Хансен, это Ингер, - женский голос хрипел на том конце, после шторма связь была плохая. - Есть новости? - Нет, к сожалению! - Оле кричал в трубку, полагая, что его плохо слышно. - Кроме того, что она пропала сразу после последнего шторма. Дорогая, она куда-нибудь собиралась? - Мы не смогли найти её любимую сумку с нарисованными слонами. Она брала её с собой, когда ходила к кому-нибудь в гости. Анникен любила носить в ней выпечку. Мы думаем, она к кому-то ушла. - Здесь совершенно не к кому идти, чтобы потеряться - возразил инспектор. - А могла она, скажем, покончить с собой? Спрыгнуть со скалы в океан? - Нет! - голос Ингер возмущённо возразил Оле. - Моя сестра любила жизнь. - Я проверяю все варианты. В конце концов, она могла попасть в шторм и сорваться с обрыва. Есть много троп, проходящих по самому краю скал. - Может быть она у Стефана Йо́туна? Последнее время она часто говорила о нём. - Я был у него сегодня. Там только он и его брат. Никаких женщин. Инспектор вздохнул и поскреб ногтем по столешнице. Он всё больше убеждался в том, что скорее всего, Анникен упала со скалы и нужно обыскать берега. - Ингер, мне нужна помощь твоего мужа в поисках. Молодых мужчин сейчас очень мало. Йонас и Стефан, надеюсь, не откажут мне в помощи. - Конечно, господин Хансен, - девушка всхлипнула и старик понял, что она плачет. - Всё будет хорошо, Ингер. Надеюсь, она нагуляется и вернётся. Оле повесил трубку и посмотрел на чашку с чаем. Черный напиток порядочно остыл и следует заварить новый. "Как плохо, что у Йо́туна нет телефона," - подумал Хансен и подпер рукой подбородок. Хотя можно послать с просьбой о помощи Олафа - его внука. Всё равно мальчишка болтается на улице без дела. Олафу было восемь и он совершенно не хотел помогать матери и отцу. Пора прекращать это, стоит начать посылать мальчика с поручениями. Стефан загонял овец в хлев, когда увидел бегущего по склону мальчишку. Его кудрявые русые волосы растрепались на ветру, зелёная клетчатая куртка распахнулась, показывая флисовую черную рубаху, выбившуюся из-за пояса брюк. Мальчик явно спешил, его кроссовки были грязными, значит он где-то сокращал путь, избегая долгой, но чистой дороги. "Олаф," - догадался Стефан, как только мальчик приблизился. Тот смешно махал руками, привлекая внимание. В одной из них пастух увидел белый конверт, зажатый в тонких детских пальцах. - Господин Йо́тун! - Олаф истошно кричал, размахивая письмом, как флагом. - Господин Йо́тун! У меня для вас письмо от деда! Мальчик добежал до Стефана и протянул бумагу. Его дыхание сбилось, он опёрся руками о свои колени и стоял так, возвращая своему телу покой. - Это от инспектора? - уточнил пастух. - Да! - Олаф поднял на мужчину раскрасневшееся лицо. Тот кивнул и распечатал конверт. "Господин Йо́тун, очень прошу Вашей помощи в завтрашних поисках Анникен Нильсен. Если Вы согласны, завтра в девять утра у моего офиса. Ответ передайте через Олафа. Надеюсь на Вашу помощь. " - Передай инспектору, что я приду, - ответил Стефан мальчику. Тот кивнул и выжидательно посмотрел на пастуха. Поощрение? Ну конечно! Мужчина улыбнулся и достал из кармана маленький складной нож фирмы Спайдерко. - Смотри, Олаф. Его зовут Гарпия. Глаза мальчика загорелись, при виде красивого складного ножа с зазубренным лезвием. - Мне? - выдохнул Олаф. - Тебе, - улыбнулся Стефан. - Беги! Юнец ухватился за стальную рукоять и повертел нож в руках. Затем, просунув палец в кольцо, находящееся на лезвии, он ловко сложил ножик и засунул его в карман. - Спасибо, господин Йо́тун! Пастух кивнул, но Олаф этого уже не видел, он со всех ног мчался вверх по склону, туда, где за острыми зубьями скал находился дом его деда. Ложась спать, Стефан, как обычно, взял руку Андреаса в свою и чуть сжал, ожидая ответа. Его не последовало, впрочем, как и всегда. Мужчина легко коснулся губами сухой кожи больного и закрыл глаза, вдыхая горький запах болезни. Йо́тун почувствовал горячую влагу под веками, что грозила вот - вот пролиться. Ему было неимоверно тоскливо, и на ум пришла удушающе холодная мысль - оставить Андреаса и уехать туда, где тепло и солнечно. Но осознание того, что он вновь останется один - выгрызало душу, заставляя прогонять нелепые и ненужные мысли. Никогда он не оставит этого человека. - Завтра, я уйду пораньше, - произнёс Стефан. - Буду помогать инспектору искать женщину, пропавшую накануне. Анникен. Помнишь её? Она пекла нам хлеб недавно. Не представляю, куда она могла пойти? Стефан скорбно замолчал и посмотрел на Андреаса. Одеяло, лежащее на мужской груди плавно поднималось и опускалось, говоря о спокойном состоянии больного. Пастух поправил его, натянул повыше, прикрывая острые ключицы. - Спокойной ночи, Андреас. Мужчина погасил керосиновую лампу и улёгся на свой соломенный матрас. Завтра долгий день и нужно выспаться, ведь никто не знает, где они найдут Анникен, если, конечно, найдут. Ведь никто же?