Начать сначала

Мелкая пыль дождя неприятно оседала на лице и людям приходилось часто вытираться платками, промакивая холодную влагу. Каменистый берег неприятно ощерился острыми выступами скал и камней, будто скалился на непрошенных гостей. Даже океан сегодня злился, накатывал пенистые волны так далеко, как мог. Стефан шёл последним, глядя под ноги и скрепя сердце. Слыша, как скребут камни о подошву его ботинок, он пропадал в воспоминаниях. Его руки чувствовали боль от мелкой крошки, колени зудели от холода, проникающего через влажные штаны. "Какого черта?" - думал Йо́тун, разглядывая безграничный берег. Впереди всех шёл Йонас, бодро перебирая ногами и подбегая к каждому валуну, издали похожему на человека. Его шапка - ушанка съехала набекрень, открыв одно ухо, но юноша этого не замечал. За его спиной болтался утлый рюкзачок, в котором ему грел спину термос с чёрным чаем. Йонас утром нарезал бутерброды с сыровяленой ветчиной и теперь мучался от голода, осознавая, что они так близко. Оле брёл чуть в стороне от Стефана. Старик устал, но старался не показывать вида, перебирая худыми, как палки, ногами. Иногда он окликал Тофта, грозил ему кулаком, когда юноша начинал дурачиться. Инспектор Хансен курил уже вторую пачку, бездумно бросая окурки на камни. - Мы ее не найдем, - уверенно крикнул Йонас. - Дай - то Бог, - ответил старик и перекатил сигарету из одного уголка рта, в другой. Стефан краем глаза смотрел на Оле и хмурился, желая пойти домой, к Андреасу. Неожиданно, раздался нечеловеческий возглас и Йонас споткнулся на камнях. Он взвыл, придерживая рукой колено и смотрел в одну точку, становясь бледным, как фарфоровая кукла. Говорить он не мог, только открывал и закрывал рот, пытаясь выдавить из себя хоть звук. Когда Оле и Стефан поравнялись с ним, они смогли увидеть ужасную картину. На огромном сыром валуне находилась Анникен. Женщина лежала на спине, неестественно выгнутой, грудью и животом смотря в небо. Голова и конечности свисали с камня, почти касаясь мелкой каменистой крошки берега. Одежда на груди разорвана, оголяя синюю кожу неровно вспоротого живота. Всюду вокруг лежала требуха, которую растащили чайки и тупики, а над телом кружили жирные мухи, отложившие сотни личинок в теле Анникен. Стеклянный взгляд устремлён вверх, на выступ скалы, возвышающийся над валуном. - Мать моя...- прошептал Оле. Йонас отошёл в сторону, его рвало от увиденного. Только Стефан смотрел хладнокровно, с интересом даже. Мужчина обходил тело вокруг, заглядывая в раскуроченный живот. - Похоже, что она упала, - громко произнёс Йо́тун. - Может поскользнулась на тропе. Господин инспектор, наверху ведь есть тропа? - Да, Стефан. Но по ней давно никто не ходит, она слишком близко к обрыву. Что с её животом? - Животные, вероятно, - ответил пастух. - Чайки часто едят падаль. - Позвольте! - воскликнул Тофт. - Анникен не падаль! - Я имею ввиду, что чайки и тупики едят мертвечину. - Ингер будет в ужасе, - прошептал Йонас. - Все будут в ужасе, - добавил Оле. - А вот и её сумка. Сумка со слонами действительно лежала неподалёку, изрядно намоченная дождём. - Что там? - полюбопытствовал инспектор и спокойно открыл её, не думая надевать перчатки. - Здесь две бутылки вина. Одна пустая. - Она была пьяна? - спросил Стефан. - Похоже на то, - подтвердил Оле. - Она редко выпивала, - сказал Йонас. - Зачем она вообще куда-то ходила? - Может у неё было тайное свидание? - Стефан внимательно посмотрел на юношу. - Ей никто не нравился, кроме вас. - Ну, у меня её не было. Отсюда до моего дома очень далеко. - Что бы она здесь не делала, ясно одно, она выпила и сорвалась со скалы во время шторма, - произнёс Хансен. - Нужно доставить её домой и похоронить. Идеи? - Положим её на мой дождевик, - Йонас стянул с себя плащ и постелил на берегу, расправляя его руками. Вскоре, тело Анникен Нильсен было уложено на клеенчатый дождевик и Стефан с Йонасом несли его, держа с двух концов замерзшими руками. - Я дома! Откуда этот голос? Андреас стоял в кромешной темноте и слушал своё дыхание. Было тепло, будто он укутан ватным одеялом и хотелось достать из-под одеяла хотя бы руку. Мужчина потянулся и почувствовал, как разминаются его затёкшие суставы. Где-то вдали послышался цокот копыт, медленно переступающих по полу. Животное крадётся или прячется, не желая быть замеченным. В темноте Андреас бессмысленно вертел головой, стараясь уловить малейший шорох. - Кто здесь? - его голос утонул в ватной тишине, канул как в черную дыру. Стоит сделать несколько шагов, вдруг он куда-нибудь придёт? Мужчина неуверенно переставлял ноги, менял направление, замирал, выжидая новых звуков, пока, наконец, не увидел далеко впереди яркую точку света. Сердце пропустило удар и Андреас ускорил шаг, почти переходя на бег. Что он там найдёт? Выход, возможно. Но нет, мужчина видит высокое трюмо из черного дерева, с потрескавшейся гладью старого зеркала. Оно настолько пыльное, что отражения не видно, только мутный свет. Зеркало обрамляли резные ветки, с деревянными тонкими шипами и листиками. На этих шипах покоились небольшие птички, окропляя их своей кровью. - Садовые овсянки, - произнёс Андреас. - Вы должны быть в арманьяке, а не на шипах. Неожиданно, в руках мужчины появилась салфетка и он аккуратно снял ощипанную тушку птички, разглядывая её. - Салфеткой я прикрою акт варварства от бога, грешил, грешу, и в будущем, мне только в ад дорога... Андреас положил мертвую птицу в рот и протянул руку с салфеткой к зеркалу, чтобы смахнуть многолетнюю пыль. Зеркало преображалось, очищалось, открывая Андреасу глаза. Отражение становилось чётче по мере продвижения салфетки. Наконец, он увидел себя. Серый овал лица, с потёками бурой крови. Мужчина долго всматривался в зеркало, трогал своё лицо, гримасничал, наблюдая за отражением, а затем произнёс: - Ганнибал! Оле Хансен оставил труп Анникен в своём гараже и закрылся в кабине. Похороны пройдут сегодня же, им негде хранить умерших, у них нет церкви, и всё, что им остаётся, предать тело земле. Йонас Тофт займётся этим сам, не напрягая инспектора. Хансен подвинул деревянный табурет к окну и взял в руки термос с кофе. На душе было неспокойно, словно он что-то упустил. Старик пригубил напиток и поморщился, слишком крепкий. Оле смотрел в окно, на редких прохожих и думал. Вот прошёл Рудольф, редкий гость в их деревне, он привозит рыбу друзьям. Издалека он напоминает Стефана Йо́туна. Стефан. Слишком уж чисто он описал смерть Анникен, слишком хладнокровен был. Женщина далеко не первый труп в жизни пастуха, но где он мог видеть такие зверства? Оле засунул палец в рот и начал грызть ногти. Эта вредная привычка осталась ещё со школы, но она отлично помогала думать. Старик скрипнул табуретом, встав с него, и направился к древнему компьютеру. Тот чихнул и загудел, возмущённый прерванным сном, но замигал синим монитором. - Давай, дружок, - подбодрил Хансен компьютер и ласково погладил системный блок, мигавший голубыми лампочками. Интернет здесь, конечно, был плохой, но он был. Инспектор поставил перед собой чашку с кофе, засунул в рот ржаной сухарик и принялся ждать. - Ганнибал! Голос раздался настолько неожиданно, что Стефан уронил кружку, которую он мыл в раковине. Он замер, глядя на треснувший фарфор и обхватив края раковины руками. Наконец, он взял махровое полотенце, давно выгоревшее на солнце, и тщательно вытер руки. Мужчина не надеялся, что Андреас пришёл в себя, но надеялся, что тот ищет путь сюда, в настоящее. Пастух заглянул в спальню и увидел, что больной лежит с широко распахнутыми глазами и смотрит в деревянный потолок. - Ганнибал! - голос достаточно громок и силён. - Это я! - Тсс...- прошептал Стефан, беря Андреаса за руку. - Возвращайся. Возвращайся скорее, мне невыносимо без тебя.