— Как всё прошло? — искренне интересуется Усок.
— Взяли, даже толком ничего не спросили. Завтра начинается первый день.
— Хорошая новость. Свяжусь с Тэёном, скажу, что у тебя получилось.
Сыну едва кивнул головой в ответ и закрылся в собственной комнате. Снимая с себя неудобную одежду, словно тиски, он наконец-то становится открытым перед собой. Глядя в зеркало, что спокойно висит на стене, он всё хуже узнаёт в нём себя. Тяжелый взгляд из-под чёрной челки, что падает на нос щекоча чувствительную кожу. Губы совсем пересохли и потрескались, чуть тронешь — и польётся кровь. Руки — уже совсем не его. Он смотрит на них вполне осознанно, сгибая и разгибая пальцы. Это не помогает и его не покидает ощущение собственной чужеродности.
Чем дальше он заходит, чем ближе цель, тем сильнее становится распад личности Сыну.
Усока беспокоит, что Сыну не выходит из комнаты больше двух часов. В этом случае стоит быть аккуратным и перед тем, как постучать в дверь, он подбирает слова и представляет их диалог несколько раз.
Сложив пальцы в кулак, Усок едва слышно отбивает монотонный ритм.
— Сыну? — в ответ лишь молчание.
— Тебе что-нибудь нужно?
Сыну лежит на своей постели в комнате с закрытыми шторами. Свет не проникает в его замкнутое тёмное пространство, создавая непроницаемую коробку, где он старательно пытается поймать самого себя. Он ощущает, явно чувствует чужое присутствие внутри. Что вгрызается в его сознание и расставляет свои ловушки. Слышит стуки Усока и обеспокоенность в чужом голосе. Сильнее и сильнее его затягивает в бездну и кружит удушающе водоворотом, что топит вниз.
Сопротивляться давлению бесполезно. Закрыв глаза, на самом дне своего сознания ощущает почти осязаемый кожей ужас, которому предшествует встреча с тем, кого он найдёт там, на вершине башни. Будет ли это человек? Возможно, что там и вовсе никого нет, и всё, за чем гнался он всё это время — всего лишь иллюзия, которую он придумал сам и поверил в собственное заблуждение.
От ноющей боли в голове, усиливается пульсация в висках. Тело морозит, он покрывается мурашками. Кажется, сейчас, он не видит никакого выхода. Вдруг, возможно, это тупик. Быть может, Сыну умрёт так и не узнав, каким является мир, в котором он живёт и кем является в нём он сам. Маленькая точка, клякса, по ошибке оставленная кем-то.
Дыхание становится всё тише. и без того омрачённое состояние в конец добивает недостаток кислорода, от чего голова начинает кружится и Сыну кажется, что его заворачивает в спираль. Мышцы выгибает судорогами, в попытках поймать хоть немного кислорода он пытается разомкнуть зажатые губы. Любые видения окончательно пропадают с последним его хрипом и наконец-то его разум познаёт собственную тишину.
— Тэён, он не отвечает мне. Я не могу открыть его дверь, он закрылся изнутри — толкаясь плечом кричит в телефон Усок, — я не знаю, что с ним, он пришёл и сражу ушёл к себе, и с тех пор я даже дыхание его не могу услышать.
— Чёрт подери.
На том конце, сидящие вместе Тэён и Тэмин пытаются придумать способ, чтобы вытащить Сыну из-за его закрытой двери.
— Ты думаешь, там что-то серьёзное? Может он просто спит? — вмешивается Тэмин.
— Так просто ничего не бывает. И Усок говорит, что слышал хрипы, лишь бы он с собой ничего не сделал.
— Зовите 1011, — спокойно говорит Усок, — я включу громкую связь, чтобы Сыну его слышал.
— Серьёзно? В этом есть хоть какой-то смысл? Мы что в сказке что ли? — раздражается Тэмин.
Тэён просит его успокоиться, а Усока повисеть на телефоне, пока он не дойдёт до комнаты Сынёна. Выходя из общей комнаты и проходя по сырому тёмному подвалу, он заходит во вторую дверь по левой стороне.
Сынён лежит вниз головой, задрав ноги к стенке и крутит в руках перочинный ножик, складывая-раскладывая его. Он не сразу замечает вошедшего к нему Тэёна и не меняя положение лишь спрашивает:
— Что случилось?
— 1901 закрылся в комнате и уже слишком давно не выходит. Усок сказал, чтобы я позвал тебя. Кажется, с ним не всё в порядке.
Тэён скрыл от Сынёна, возможную причину произошедшего. Это всё догадки, без доказательств и почвы под ногами, но он не отрицает возможность того, что это кибер-атака.
Рука Сынёна замерла на месте и он бросает нож в стену, резко переворачиваясь и перехватывая трубку из рук Тэёна.
— Включи громкую связь, — произносит он, скрывая дрожащий голос.
Его обдало холодным потом и сердце бешено заколотилось, превышая свой допустимый предел. Этого он боялся больше всего. Что Сыну не справится эмоционально и под тяжестью собственных мыслей, сможет навредить самому себе.
— Я включаю, — говорит Усок, убирая телефон от уха и нажимая на кнопку с изображением динамика, — я поднёс его к щели между проёмом, он должен тебя слышать.
Сынён не знает что сказать и начинает с простого и неуверенного «Сыну».
— Говори, просто говори что-нибудь, — подсказывает Усок.
— Эй, док, ты чего там закрылся, это совсем на тебя не похоже, — нервный смешок Сынёна вперемешку с громким сглатыванием слюны, выдаёт его тревогу еще сильнее, — Сыну, ответь мне, я знаю, что ты всё слышишь. Неужели ты забыл моё обещание, что я прикрою тебе спину, я делаю это даже сейчас, не смей так просто меня игнорировать.
Свет прорывается сквозь глубину и темноту. Сознание Сыну дрожит и раскалывается, всё больше и больше давая трещину. Голос Сынёна, освещает его изнутри, вытесняя черноту, что захватила его разум. Сыну чувствует тепло и тело согревается под его мягкий тембр голоса. Всё ближе и ближе, чужие слова обретают чёткие очертания и оседают по всему пространству внутри. Рука, что тянется к нему с самого верха, как спасательный круг, мчится на встречу. Сыну начинает вдыхать всё глубже и даже Усок слышит это, стоя за дверью. Сынён зовёт его, и крошечный загнанный в угол Сыну, начинает выбираться из сотканных рассудком запутанных сетей. Он тянет руку навстречу, пробиваясь сквозь тяжесть потока мыслей, которые не хотят его отпускать. Стоит лишь немного толкнуться, еще немного. Сынён уже кричит в телефон, сжимая его настолько сильно, что запястье неприятно сводит. Слёзы, подступающие к глазам, хоть как-то ослабляют его страх потери. И когда Сыну наконец-то дотягивается до чужой ладони - ослепляющая вспышка, что заставляет зажмуриться его еще сильнее и резко выдохнуть.
Сыну вскакивает вверх сидя на кровати, громко-громко дыша, так, что слышно и на другом конце провода. Усок спокойно выдыхает и говорит ещё раз, прислоняясь руками к двери:
— Открой дверь, Сыну.
Распахнув свои глаза шире, не до конца придя в себя, Сыну еле доходит спутанными ногами до двери и поворачивает ключ, падая обратно на мягкие простыни.
Усок вбегает и первым делом берёт парня за плечи, смотря в глаза. Сыну узнаёт Усока, видит те самые взволнованные щенячьи глаза и собрав мысли воедино, ослабевшим голосом произносит:
— Я в порядке.
Сынён уже сам чуть не теряет сознание и от радости, падает на пол, хватаясь за голову, зачёсывая намокшие пряди со лба назад. Тэён выдыхает следом и садится рядом с другом. Берёт Сынёна за шею и соприкоснувшись лбами, пытается успокоить их обоих.
Сыну забирает трубку из рук Усока и говорит лишь одну единственную фразу, которая станет для Сынёна утешением и доказательством того, что он для него не пустое место.
— Спасибо, спасибо, что ты пришел.
***
Усок заваривает две чашки крепкого чая. Одну для себя, другую для Сыну.
— Ты был в отключке часа 3 и изрядно напугал меня этим.
— Поверь, я испугался не меньше, — Сыну еще мокрый после душа, слабо смотрит на Усока.
— Что такого там было, что ты вернулся таким? Ты ведь ничего мне не рассказал. Только напугал нас всех. Особенно Сынёна.
Рассказать о собственном приступе — все равно, что признать, что он поехал крышей. Этот вариант Сыну сразу решил не озвучивать и высказал лишь собственные сомнения, по поводу принимающего его Ёхана.
— Он слишком быстро согласился. Понимаешь, он словно ждал, что приду именно я.
— Даже если так, — Усок бегает глазами по сторонам и в конце останавливается на Сыну, — ты будешь там всего три дня. После чего от этого места не останется ни следа. Всего три дня Сыну. Они не смогут рассекретить тебя так быстро.
— Мысли материальны да? — Сыну улыбается, глядя на плавающие чаинки, — Мы доведём дело до конца, даже если нам всем придётся умереть. Я не вижу другого выхода, Усок.
— У нас и выбора нет. Мы всё равно придем к чему-нибудь. А что это будет, неизвестно никому из нас.
***
Сынён неловко глядит в телефон, на номер Сыну и всё не решается набрать номер. Произошедшее сильно повлияло на него. Он всё же откладывает звонок и решает закинуться парой таблеток, чтобы уснуть как можно быстрее и желательно без кошмаров.
Тэёна наоборот охватила бессонница и он не перестаёт прокручивать свой диалог с Сыну, перед тем, как он отправился наверх.
— Я понимаю, что мы недостаточно близки и возможно, я не внушаю тебе нужного доверия и уверенности. Я вижу, что ты не просто доктор из подвала, который внезапно появился и оказался с нами. И я не верю в совпадения и надеюсь лишь, что мы идём с тобой по верному сценарию. И ты окажешься истинным протагонистом в этой истории.
— Ты принимаешь мою выше среднего физическую подготовку, за что-то особенное, просто потому что у других она ниже.
— Дело Сыну, далеко в не в силе, — Тэён смотрит ровно на Сыну, медленно моргая, делая свою речь твёрже, — твой разум и твоё сознание. Если вдруг что пойдёт не так, ты будешь единственным, кто сможет отойти от плана и найти другое решение. Ты и никто другой.
Тэёну самому страшно от собственной проницательности. От того, насколько далеко он может глядеть в будущее. Вдыхая холодный ночной воздух, смотря на расплывчатые огни вывесок, он надеется лишь на то, что сможет сохранить хотя бы одну единственную жизнь. И она точно будет не его.
