Жизнь

Достоевский стояла с задумчивым видом наблюдая, как вода послушно бежит в водопровод, вытекая из ванной. Затем девушка склонилась вниз, заглядывая под ванную и с неким любопытством стала изучать огромную дыру в трубе. По логике, вода должна была выливаться через нее. Но она не выливалась. Будто уходила куда-то в никуда и заставляла сомневаться Достоевского в собственном психологическом здоровье. — Ерунда какая-то, — тяжелый разводной ключ не очень уместно смотрелся в ее руках, но любопытство и диплом инженера делали свое дело. Предварительно выключив воду, девушка полезла под ванную, принявшись там активно ковыряться. Она осмотрела труду, потом пошибуршила дырку, убедившись, что она не мираж. Затем снова выпрямилась и открыла воду. Та все еще продолжала уходить в никуда, озадачивая еще сильнее. — Кажется у меня в ванной червоточина, — сообщила она задумчиво собеседнику, что внимательно слушал происходящее по телефону. Бальзак лишь недовольно фыркнула, выражая тем самым все что она думает и об подруге, и об ванной. — Сантехника вызвала? — Угу… — Так зачем сама полезла? — Достоевский какое-то время молчала, слегка проигрываясь разводным ключом. Она не сразу придумала, чтобы такое оригинальное ответить подруге. В голове как назло не было никакой подходящей под ситуацию фразы. — Во имя науки?! — голос пускай и прозвучал пафосно, но с нотками сомнения. Бальзак в очередной раз тяжело вздохнула. — Тебя вообще нельзя оставить одну, — продолжал отчитывать Достоевского голос из телефона, — стоило уехать, как ты начала искать себе проблемы, — Достоевский невольно улыбнулась. Ей нравилось, как ее отчитывает Бальзак. Было в этом какое-то мазохистическое удовольствие и ощущение, что она не безразлична подруге. Месяц как они уже не виделись и сколько еще это продлиться — никто не знал. Но все равно было приятно осознавать, что пока ничего не изменилось. В дверь позвонили. От неожиданности, Достоевский дернулась и ключ упал ей на ногу. Мат был коротким, но Бальзак услышала. — Доигралась? — даже как-то самодовольно проговорила подруга, будто собиралась сказать «а я же говорила!». Достоевский показала язык, запоздало сообразив, что собеседник ее не увидит, но решила, что и так сойдет. Подлетев к двери, она с легким удивлением посмотрела на стоящего там парня. Тот тепло улыбнулся. — Я ждала сантехника, а не бармена, — в голове Достоевского шутка звучала гораздо оригинальнее. Штирлиц сдержанно улыбнулся, изучая хозяюшку взглядом. Та невольно смутилась, отступая в сторону и приглашая друга войти. Да, просто друга. Они дружат же?.. с той самой ситуации в баре они пересеклись еще несколько раз, а потом и сдружились. Было в нем что-то такое, что заставляло Достоевского теряться, иногда тупить и чувствовать себя не как обычно. Подруги это конечно же заметили, но ничего пока не говорили. Не говорил и он, лишь снисходительно улыбаясь на любые выходки Достоевского и помогая той по мере возможности. — Я многофункциональный бармен, — ответил он мягко, оглядывая комнату. Был он тут не первый раз, но сейчас вокруг творился некий хаос. Смутившись еще сильнее, Достоевский принялась бешено убирать все по своим местам. Из туалета прозвучал громкий голос: — Это я его позвала, чтобы ты дел не натворила. А теперь я отчаливаю. Не урони телефон в унитаз! Штир, тебе привет, — довольная собой Бальзак положила трубку. Достоевский какое-то время молчала, мысленно придумывая план мести. Она однозначно все так не оставит! — Показывай пациента, — Штирлиц закатал рукава своей рубашки и Достоевский тут же принялась его останавливать: — Не нужно! Скоро приедет сантехник и все сделает. Ну или я сама как-нибудь справлюсь, — Штирлиц с одной понятной только ему выдержкой смотрел на это чудо в перьях и в очередной раз не знал, что сказать. Достоевский же продолжала перебирать в голове варианты, почему она не может принять помощь друга. Подумаешь, что в этом такого? Но она так долго привыкла полагаться только на себя, что чужая доброта иногда ставила ее в тупик. Она верила в доброту, только не по отношению к себе. — Я все равно хочу помочь, — он приблизился чуть ближе, отчего Достоевский вздрогнула и как бешеный кролик убежала в ванную. Штирлицу не оставалось ничего иного как последовать за ней, невольно улыбаясь. Из них двоих он куда явнее знал, чего хочет, однако старался быть заботливым и обходительным к этому пугливому чуду. Он знал, что нужно было время. Так почему бы не начать более близкое знакомство с борьбы с червоточиной в ванной? Мысленно же он решил, что надо будет сделать Бальзаку подарок. За ее активное участие в их будущей личной жизни.