Ситуация была сюрреалистичной, абсурдной и настолько пугающей, что Зим заорал бы от боли и неожиданности, если бы мог. Но из горла его вырывался только невнятный сдавленный писк, за который любому уважающему себя захватчику должно было быть стыдно. Однако, единственное, что сейчас мог испытывать Зим — это ужас. Дурные предчувствия оправдались. Надо было прикончить эту дрянь, пока предоставлялась такая возможность. Зачем ему вообще понадобился земной раб?! Тем более — Киф! Помешанный на дружбе проклятый уродец!
Чертова дружба, недаром он никогда не доверял этим странным человеческим отношениям со всеми их отвратительными атрибутами и объятиями. Вот только на них-то происходящее походило в последнюю очередь, по крайней мере, Зим никогда не видел, чтобы во время мерзких обнимашек одна человеческая особь начинала жрать другую. Какого хера происходит? Почему пак отказал в самый ответственный момент? Зим снова воззвал к нему, но тот лишь громче заскрежетал в очередной безуспешной попытке раскрыться. Запахло паленым пластиком и жжеными проводами.
Сбросив с себя постыдное оцепенение, Зим попытался, наконец, оттолкнуть Кифа, но тот лишь больнее сомкнул челюсти на его горле, издавая утробное урчание еще сильнее прижимая иркена к себе и лишая того возможности пошевелиться. Зим задыхался, не то от осознания собственной преступной беспомощности, не то от того, что в его горло совершенно по-животному с влажным хрустом вгрызались чужие зубы. Он снова дернулся в попытке вывернуться из захвата и попутно высвобождая зажатую между их телами руку. Вырваться у него не получилось. Однако теперь одна его рука была свободна.
Не смея упускать такой шанс, Зим недолго думая зарядил кулаком Кифу в ухо. Удар получился непростительно слабым и не произвел должного эффекта. Ступор, вызванный внезапностью ситуации, в которой он оказался, быстро сходил на нет, заставляя брыжейку дрожать от накатившей волны паники.
Зим заорал прямо в ухо склонившемуся над ним Кифу. Заорал так громко, насколько был способен. Киф вздрогнул, ослабляя хватку. Крик подействовал отрезвляюще. Иркен моментально выскользнул из его рук, отшатываясь к выходу из проулка на более безопасное расстояние.
— Какого хера ты творишь, Киф?! — Зим принялся ощупывать свое горло. Повреждения были не такими серьезными, как казалось, мерзкая человеческая тварь лишь слегка повредила кожу, однако укус отдавался сильной пульсирующей болью, а плоть вокруг него онемела.
Рыжий, пошатываясь, шагнул назад, держась за ухо. Он выглядел ошеломленным и растерянным не менее, чем Зим. Его пустой взгляд блуждал в пространстве, пока вновь не сфокусировался на однокласснике, после чего уголки губ дрогнули и поползли вверх, обнажая ряд желтоватых зубов. Зим скривился от отвращения, а когда Киф принялся облизывать перепачканные иркенской кровью губы неестественно длинным для человека языком, его и вовсе вывернуло остатками съеденных накануне вафель.
— Зим, тебе нехорошо? — человеческое отродье шагнуло к нему, протягивая вперед руки.
— Не смей трогать Зима! — иркен отшатнулся, он должен был покинуть это место сейчас же. — Уйди с дороги, Киф-мразь! — Зим было ринулся к выходу из переулка, но Киф, чуть качнувшись вбок, перегородил ему дорогу. — Немедленно пропусти Зима!
— Тебе плохо, Зим? Я могу помочь тебе? — мерзость сделала еще один шаг в направлении иркена. — Прости, я не знаю, как так получилось! Я не специально, клянусь!
— Зим не нуждается ни в чьей помощи! Особенно в твоей! Мерзкий лживый кусок человеческой мерзости! — Он вновь и вновь пытался активировать пак, но тот лишь издавал все более зловещие звуки, а потом вообще затих. Сильнее запахло паленым. Как-то странно мутило, а двигаться стало будто бы тяжелее.
Киф замер в паре шагов от него и теперь в ожидании лишь смотрел на Зима щенячьим взглядом, с привычной неловкостью перебирая пальцами. Выглядело все так, будто минуту назад не произошло ровным счетом ничего. Это выражение лица, эти нервные движения руками — все было чертовски знакомо Зиму. Именно эту странную жестикуляцию он изо дня в день наблюдал от Кифа, когда тот в очередной раз под надуманным предлогом пытался начать диалог с ним. Зим в таких ситуациях всегда старался уйти как можно быстрее, и если этого сделать по каким-то причинам не получалось — просто игнорировал его. Но теперь эти, уже ставшие повседневными, вещи выглядели как безмолвная угроза, в данной ситуации, в этом месте, где они оба оказались.
Зим сделал пару шагов к выходу из проулка, но они дались ему необычайно тяжело. Его начинало трясти, ноги плохо слушались, сделавшись неподъемными. Тошнота накатила с новой силой, и он почувствовал как земля будто бы переворачивается прямо у него под ногами. Иркен в панике взмахнул руками, пытаясь зацепиться за пустоту, но его услужливо подхватил вовремя подоспевший Киф. Зим вцепился в его одежду до боли в пальцах, проулок будто бы плавно вращался вокруг него, его тошнило, в голове стоял гул. Что-то было не так. Он отдал паку приказ активировать паучьи ноги, но тот отозвался пронизывающим позвоночник гулом. В воздухе запахло гарью. Зим чертыхнулся про себя и догадался, наконец, запросить отчет об исправности. Ждать его требовалось около минуты, за это время необходимо было убраться из забытого богом закоулка. Зим попытался встать, опираясь на кинувшегося помогать Кифа, но ноги предательски подкашивались. Сам Киф выглядел несколько нервозным и обеспокоенным, но агрессии почему-то больше не проявлял, и Зим решил рискнуть.
— Киф, уведи меня отсюда, — как можно тверже потребовал он. — Это приказ!
Только сейчас он осознал, как плохо стал слушаться и с трудом ворочаться язык, во рту скопилось непривычно много слюны, горло будто свело спазмом, и сглатывать ее получалось с большим трудом.
— Х-хорошо, Зим. Прости, что так получилось. Я правда-правда, не хотел… — голос Кифа постепенно превращался в раздражающий гул, от которого Зима начинало мутить еще больше.
— Заткнись, — выдавил иркен, и это моментально обрубило словесный понос, переполненный бесконечными и бессмысленными извинениями.
Рыжий, придерживая шагающего на негнущихся ногах иркена, неспешно двинулся к выходу. Зим просто про себя искренне надеялся, что Киф не выкинет еще чего-нибудь.
Пак мерно прожужжал, извещая о готовности отчета о состоянии системы. Данные были неутешительными. Первой же строчкой красовалось предупреждение о перегреве систем выдвижного механизма паучьих ног и манипуляторов. Что-то попало внутрь пака и не давало ему исправно работать. Помимо этого, был заблокирован вследствие перегрева модуль видеосвязи, которым он мог бы воспользоваться, чтобы связаться с Гиром. Однако остальные функции хитроумного иркенского устройства исправно работали. Система жизнеобеспечения и фильтрации воздуха не давала сбоев, но, тем не менее, он чувствовал себя все хуже и хуже. Зим отдал приказ паку провести диагностику организма, на что тот отозвался мерным жужжанием, приступив к работе.
Зим вернул ускользающее внимание во внешний мир и понял, что происходит что-то не то. Что-то изменилось. Пока он был занят общением с системой пака, они почти не продвинулись, застывший на полушаге Киф рвано дышал, уставившись в никуда.
— Чего замер, человеческий уродец? — сквозь зубы процедил Зим.
Киф не ответил. Он медленно перевел остекленевший взгляд на Зима и вновь облизнул уголки губ. Ситуация быстро выходила из-под контроля.
— Киф? — осторожно позвал Зим.
Рыжий не ответил, он медленно развернул иркена к себе, придерживая того за плечи. Зим, лишившийся опоры, почти негнущимися пальцами вцепился в плечи одноклассника, боясь окончательно потерять равновесие и упасть. Это было так невыносимо и унизительно — искать поддержку в человеке, но выбора не оставалось. Хорошо, что их никто не видел. Вызвать Гира на подмогу он не мог, как-либо защитить себя тоже, его положение на данный момент было крайне уязвимым.
— Какого хера ты опять делаешь?! Мы должны уйти отсюда немедленно! — речь давалась с трудом, и он чувствовал, как быстро немеют его челюсти.
— Зим, ты такой вкусный… — мечтательно протянул Киф.
От этих слов брыжейка скрутилась в тугой узел. Что, черт подери, вообще творится? Что несет эта сумасшедшая тварь? Еще секунду назад бившаяся внутри слабая надежда, что весь этот бред — лишь ошибка и дурацкое стечение обстоятельств, начала стремительно таять. Сейчас бы только добраться до базы, распилить мерзкого выродка на куски, починить пак и немного прийти в себя. Но то, как Киф на него смотрел, этот голодный безумный взгляд, безумный от голода, безумный от безумия — нет, тут что-то не так. Так не должно быть. И то, как он облизывался, как этот странный пугающий язык мелькал между подрагивающими губами, Зима от этого зрелища мутило еще сильнее. Это какой-то абсурд. Почему ему так плохо? Почему он не может идти? Надо добраться до базы, надо заставить довести его туда. Но что за херня творится? Друзья не должны пытаться друг друга сожрать. Этот поехавший же несерьезно, он не может говорить это серьезно, но нет, он был чертовски серьезен, и все доводы рассудка разбивались о то зрелище, которое Зим видел перед собой.
— Намного вкуснее, чем я думал… — повторил Киф, наклоняясь к нему.
Щеку обдало горячим дыханием, а руки с плеч переместились на спину Зима, прижимая его к грудной клетке. Зим в панике рванулся прочь, но его тело отказалось подчиняться, будто бы оно более ему не принадлежало. Он вновь попытался заорать, надеясь, что это произведет такой же эффект, как и в прошлый раз, но голос предательски сел, и все на что Зим был способен сейчас — это хриплое неразборчивое бормотание.
— Ты так вкусно пахнешь… — Киф шумно втянул воздух, едва касаясь носом шеи Зима.
Следующее, что иркен почувствовал — это как куртка спадает с его плеч и повисает на локтях и паке, зацепившись где-то под одной из круглых розовых пластин. Теперь-то он понял, что произошло. Похоже, что гуляющая по спине подкладка попала в отсек манипулятора и оказалась зажевана выдвижным механизмом. И, пока Зим безуспешно пытался заставить пак работать, злосчастную тряпку все глубже затягивало в привод. Кто знает, на что она там успела намотаться, если заблокировала уже все что можно. Чертова человеческая одежда! Зим ненавидел себя за то, что решился на этот маскарад. Меньше всего хотелось после сегодняшнего разбирать пак и по нитке вытаскивать эту дрянь из контактов. Но в любом случае, сейчас, в своем беспомощном положении, он не мог вообще ничего. Только покорно ждать своей участи.
Киф опустил голову ниже, а затем наступила боль. Зим почувствовал, как зубы твари, в чьей человеческой природе он сомневался давно, прокусывают его униформу и с противным чавканьем вонзаются в плечо. Киф рванул зубами на себя, и Зим краем глаза увидел, как куски окровавленной ткани исчезают во рту чудовища. Рыжий по-звериному облизнулся и вгрызся в плечо с новой силой. Зим вздрогнул, когда зубы коснулись обнаженных мышц, и, к своему огромному стыду, осознал, что на глаза бесконтрольно наворачиваются слезы. Киф неспешно и с наслаждением пережевывал его плечо, а Зим дрожал от страха и боли, не в силах ничего с этим сделать. На какой-то момент подрагивающее плечо оставили в покое, а зубы сомкнулись на повисшем лафтаке кожи, медленно оттягивая его в сторону, отрывая, сдирая заживо. Зим смотрел на это ужасающее, противоестественное зрелище, не в силах отвести взгляда, и не до конца осознавая, что это сейчас его собственная шкурка с мерзким звуком отделяется от плоти и исчезает в пасти чудовища, перемалывающего, перетирающего своими зубищами то, что секунду назад было непосредственной частью величайшего захватчика галактики. Лицо Кифа находилось в каких-то сантиметрах от Зима, и все это время они неотрывно смотрели друг другу в глаза, словно бы ничего особенного не происходило. Реальность подрагивала, как в кошмаре. Рыжий медленно и с наслаждением зажевывал содранный с плеча шмат. Пустой желудок скрутило в новом рвотном позыве, а колени предательски задрожали. Киф коснулся языком открывшейся раны, слизывая выступившую кровь, которой уже пропиталась униформа, и теперь вязкие капли бежали по спине, принося за собой холод. Это было больно. Чертовски погано и отвратительно больно. Гораздо больнее, чем когда зубы с противным звуком мусолили его плечо.
Пак пискнул, уведомляя о готовности отчета. Зим понятия не имел о значении заумных терминов и множества таблиц, что теперь нескончаемой простыней повисли перед его внутренним взором. Обычно все расшифровки ему предоставлял компьютер, а сам иркен предпочитал не забивать себе голову всяким шлаком, как он считал. Однако то, что большинство строк светилось красным, не могло не настораживать. В норме значения в табличке должны были подсвечиваться зеленым, но сейчас большинство показателей жизнеобеспечения светились угрожающе кровавым или желтым цветом. Картину проясняло лишь предупреждение в самом низу отчета — Отравление неизвестными нейротоксинами белкового происхождения. Поражение центральной нервной системы 86%. Уровень угрозы отказа внутренних органов — 34%. Легкие функционируют на 78%. Угроза отказа сквидлиспутча — 56%. Аварийное жизнеобеспечение автоматически переведено в полную готовность.
Смерть была рядом. Она буквально дышала холодом и страхом Зиму в затылок, замерев в ожидании, чтобы затем утянуть его разум в темную бездну. Он впервые в жизни чувствовал всепоглощающий ужас такой силы. Его пак сломан. Его робот-помощник обжирается в очередной закусочной. А его самого медленно поедает то, что ранее звало себя лучшим человеческим другом. Может, так и должна рано или поздно заканчиваться человеческая дружба, когда один друг заживо съедает другого друга, впрыскивая в кровь яд? Нет, что за бред!
Зим ощутил, как медленно сползает вниз на отказывающих ногах. Еще немного — и он бы упал, если бы Киф не подхватил его.
— Тише, Зим, тише… Мы же друзья, верно? Все хорошо, — Киф начал медленно спускать на землю висящего на нем Зима. — Тебе, должно быть, тяжело вот так стоять, верно? Прости, Зим, я не подумал об этом. К-какой же я глупый, п-правда?
Иркен сам не понял, как оказался сидящим на коленях Кифа, все так же вцепившись ему в плечи онемевшими пальцами. Его трясло то ли от боли, то ли от действия яда, то ли от нахлынувшего страха, но сдвинуться он не мог. Он хотел орать, материться, разбить в кашу лицо Кифа, выцарапать ему глаза, откусить уши, запинать до потери пульса, но не мог даже пискнуть. Мысли путались, происходящее время от времени начинало напоминать абсурдный сон, в котором воспоминания мешались с реальностью в странные гротескные видения. В какой-то момент пришло осознание, что границы между происходящим у него в голове и реальностью слились воедино.
Вот он пинает со всей дури тяжелыми сапогами в живот харкающего кровью Кифа, а потом начинает препарировать его в своей лаборатории, но тот каким-то образом оказывается Великим Высочайшим Красным! Зим в ужасе отшатывается, но вот к нему уже со школьной парты тянется вывернутый наизнанку, испачканный кусками пережеванного тако Гир. Он чувствует, как чей-то теплый язык слизывает кровь с его плеча, а в следующий момент Всемогущая Высочайшая Миюки награждает его орденом за захват Блорча. Но ведь он никогда не был на Блорче! Он пытается рассмотреть орден, но тот оказывается одной из тех отвратительных круглых конфет, что так нахваливал Киф, а потом он все же понимает, что все это время держал в руках орущую отвратительно-большую голову Диба.
— Тише, Зим, тише… Все будет х-хорошо, верно? — Сквозь морок иркен чувствует осторожные успокаивающие поглаживания по спине. — Вот видишь? Все хорошо… — слова воспринимаются как грязная издевка над его беспомощностью. — Зим… Можно спросить, а как выглядят твои руки без перчаток? Ты стесняешься своих рук, раз постоянно носишь это, я прав? Можно я взгляну на них?
Зим предпочел бы прикончить Кифа этими руками, придушить на месте, но не мог ничего сделать. Хотел послать его к чертям, так далеко, чтобы мерзкий уродец никогда уже не вернулся, но язык не слушался, а разум словно бы расслаивался под действием проклятого яда. Рыжий каким-то образом все же прочел его мысли, и в следующую секунду немного ошарашенный Зим наблюдал, как Киф не спеша уходит по кривой бетонной лестнице куда-то под землю, навстречу красному свечению. Из прохода дышит жаром, и Зим, сам не понимая зачем, идет вслед за Кифом. Лестница выводит его прямо на середину зала собраний на Судментии. Он уже был здесь. Почему это повторяется снова? Затем он видит Всемогущего Высочайшего Красного. Тот разочарованно качает головой.
— Ты разрушил все, Зим. Ты предал нас, — его голос будто бы дублируется, звучит как нестройный хор. Меняет тембр, высоту и интонацию до неузнаваемости. Да и сам Всемогущий Высочайший будто бы деформируется. Вспучивается, прорастает в разные стороны безобразными пузырями, зеленые нити тянутся от него с трибуны по полу, обвивают Мозг Контроля и экраны. На Зима сыплются искры. — Из тебя получилась отвратительная колбаса, Зим. Прямо как из той уродливой злой обезьяны. Хочешь стать пиццей?
Зим пытается что-то сказать, но его внезапно скручивает в рвотном позыве. Он падает прямо посреди сцены на колени. Его тошнит. Тошнит собственными внутренностями, обрывками спутча и кишками. Его кожа плавится, тянется вниз, словно блядский сыр. Капает зелеными и розовыми каплями на металлический пол. Он тает. Он пытается встать, отползти, бороться с этим. Трясущимися руками он пытается утрамбовать выпавшие кишки обратно в рот. А затем обнаруживает себя в школьной столовой. На голове воркует намертво прилипший к нему голубь. Кишки больше не его. Зим выплевывает их с отвращением. Это уже случалось раньше. Он уверен в этом. Он пытается вспомнить, когда и где с ним могло происходить подобное. Затем слышит треск, переводит взгляд вниз. Керамическая плитка на полу щкольной столовой трескается. Пол под ним рушится, и Зим летит куда-то вниз, в темноту.
— Так ты не против, Зим? — руки Кифа медленно стягивают с него перчатку, и он ощущает кожей непривычный холод.
Мрак вокруг рассеивается, и первое, что он видит — это склонившегося над его рукой Кифа, задумчиво ее рассматривающего.
— Всего три пальца… Знаешь, а это забавно, что у нас их одинаковое количество! — непринужденно подытоживает мерзость, пока Зим силится понять, что же этот урод такое несет.
Нет. Он лжет! Это определенно самая грязная ложь, что Зим слышал! Он ведь отлично помнил, что руки Кифа никогда и ничем не отличались от рук всех людей, что он видел! Все та же уродливая пятипалая культяпка с этими… ногтями! У этой мерзости не могло быть три пальца! Он уверен в этом!
— Может, поэтому мы и подружились? Потому что были похожи, Зим? — чужие пальцы переплетаются с его собственными, и иркен неожиданно про себя отмечает, что их все же три. Длинные, костлявые, больше похожие на птичьи лапы кисти рук с кривыми пальцами, увенчанными длинными не то когтями, не то странно деформированными ногтями.
Внутренности неприятно обдает холодком. Как он мог этого не заметить? Эти руки всё время находились на виду, протягивали забытые учебники, подносили тарелки с проклятой яичницей и вафлями. Но Зим никогда ничего не видел. Где были его глаза?
А Киф продолжал своими отвратительными новыми пальцами прикасаться к пальцам Зима, ставшим словно беззащитнее без перчаток. Скользил подушечками этих противоестественностей по всей длине, будто исследуя, ощупывал каждый сустав. Это было омерзительно, вот только Зим не мог ни вырваться, ни даже пошевелиться, ему оставалось только смотреть, как невыносимое чудовище трогает его своими когтями и наслаждается, лыбится, полуприкрыв глаза.
— Зим, у тебя такие красивые руки, тебе не надо их стесняться. И такая необычная кожа, приятная на ощупь, — Киф провел кончиком пальца по ладони Зима, — и такая нежная здесь.
С этими словами Киф поднес ладонь Зима к своей щеке и прижался к ней, зажмурившись от наслаждения. Зима внутренне передернуло, но отвратительная тварь на этом не остановилась, зарываясь в ладонь лицом и снова принюхиваясь, с шумом втягивая в себя воздух. И в следующее мгновение кончик длинного жуткого языка вырвался изо рта и лизнул зеленую кожу. Прохныкав что-то чуть слышно, Киф осмелел и лизнул еще раз, медленно и обстоятельно, по кругу, изучая рельеф мышц на ладони. После чего язык скользнул выше, по всей длине пальца, оставляя за собой холодящую дорожку слюны.
— Зим, ты везде так хорош на вкус. Ты идеален…
Язык скользил по пальцам, извиваясь между ними подобно отвратительному розовому щупальцу, склизкому и горячему. Зим чувствовал, как горло стискивает спазмом омерзения, не давая даже пискнуть, когда его пальцы, сначала один, а затем и другой, целиком оказались в пасти чудовища. Теперь вся ладонь Зима была покрыта вонючими слюнями, но это оказалось еще не самым ужасным. Несколько секунд Киф, постанывая от удовольствия, обсасывал пальцы Зима, а потом резко сомкнул зубы, ломая кости, как тонкое сахарное стекло.
Хруст собственных костей мерзким тревожным звуком застыл в голове, отвращение вновь сменилось на было начавшую отступать панику. Руку свело болезненной судорогой, и Зим ощутил, как его пальцы непроизвольно дрогнули во рту отвратительной твари. Он хотел заорать. Заорать от боли так громко, насколько был способен, но вместо этого из напряженных легких вырвался лишь сдавленный сип.
Киф и не думал останавливаться. Человеческий выблядок разжал челюсти, но лишь для того, чтобы затем вновь сомкнуть их чуть выше. Хруст. Отвратительная болезненная судорога. Неразборчивое бормотание Кифа. Зим чувствовал непривычно сильное сердцебиение, разгонявшее по телу кровь, заставлявшее ее глухими ударами пульсировать в висках. Голова кружилась, воздуха катастрофически перестало хватать. Он явственно ощущал, как отвратительный уродец ворочает челюстями, перемалывая и дробя его кости. Какими чертовски хрупкими и непрочными они казались иркену в данный момент. Он ощущал себя жалким, невероятно жалким и беспомощным, словно… обычный земной червь.
Зим внутренне содрогнулся от такого сходства. Нет, он не должен уподобляться этой мерзости. Не должен. Нужно было что-то делать с попавшим в кровь ядом. Необходимо было срочно вывести его, насколько это возможно. Попытаться нейтрализовать его действие. Он обратился к системам пака, переводя их в режим постоянной диагностики и запуская программу очистки организма от посторонних химических соединений.
«Уровень нейротоксинов — высокий. Общее поражение центральной нервной системы — 86%. Поражены моторная, речевая и когнитивные функции. Программа нейтрализации действия токсинов активирована. Ведется расчет времени, необходимого для полной очистки организма.»
Хруст стих. Наконец человеческий выблядок разжал челюсти, выпуская пальцы изо рта. Перед иркеном предстали изломанные, до неузнаваемости искореженные конечности. Пальцы теперь являли собой один сплошной сгусток невыносимой пульсирующей боли. Под окровавленной, покрытой слюнями кожей вздулись отвратительные бугры, и Зим боялся даже предположить, что происходило там, внутри, с его костями. Холодный ночной воздух приятно холодил горящую кожу, принося небольшое облегчение, но иркен прекрасно понимал, что это лишь небольшая передышка. Мерзкое уебище было настроено слишком решительно, чтобы просто так остановиться на этом. Зим со страхом ждал его дальнейших действий, со страхом ждал еще большей боли, которую это безумное чудовище способно причинить ему.
Твою ж мать, почему Минилось отказался идти с ними?! Возможно, этого бы не произошло, будь он тут.
Киф осторожно коснулся одного из переломов губами, и новая порция боли буквально прострелила руку. Пальцы, конвульсионно дернувшись, рефлекторно сжались, выталкивая обломки костей наружу и делая их еще более заметными под тонкой зеленой кожей. Человеческая мерзость расплылась в поганой мечтательной улыбке, будто бы любуясь результатом своей деятельности. Отвратительный язык вновь вырвался изо рта, с гадким чавкающим звуком обвиваясь вокруг пальцев и слизывая выступившую кровь. Смотреть на это было просто невыносимо, столь омерзительным было это зрелище.
— Ты очень вкусный, Зим… Чертовски вкусный… Я никогда не пробовал ничего вкуснее… — сбивчиво шепчет Киф, касаясь губами тыльной стороны ладони.
Хруст. Зубы впиваются в ладонь, дробят кости, рвут кожу. Зим чувствует, как медленно ворочаются челюсти на его руке, видит, как розовая кровь, перемешанная со слюной, растекается по зеленой коже, стекает по подбородку Кифа, шее, прямо на ворот голубой футболки, оставляя на ней фиолетовые разводы, падает вязкими каплями на колени. Мерзкая тварь лыбится, наслаждается процессом, медленно ворочает челюстями, с отвратительным хрустом превращая его кости в труху. Наконец, он разжимает челюсти, вновь что-то невнятно бормоча, утыкается носом в окровавленную ладонь, полуприкрыв глаза.
Зим судорожно хватает воздух ртом. Ему будто бы нечем дышать. Сердце колотится как бешеное, а в висках давно стоит невыносимый шум. В какой-то момент он ловит взгляд Кифа на своем лице, и это вновь заставляет его внутренне содрогнуться от отвращения, от того, как эта образина на него смотрит. Иркен судорожно сглотнул, силясь подавить новый рвотный позыв, и зажмурился, чтобы не видеть ебаного Кифа, не видеть этого отвратительного выражения лица, чтобы хотя бы постараться уйти от этого прожигающего насквозь взгляда.
Он чувствует, как теплый язык движется по его ладони, слизывает кровь, скользит по запястью, как Киф касается губами запястья, затем еще раз, чуть выше, и еще раз, а затем наступает боль. Кисть руки сводит неприятной судорогой, по коже бегут мурашки. И в этот момент Зим осознал одну страшную вещь. Он почти перестал чувствовать боль в изжеванной и искореженной кисти руки. Она притупилась, будто бы ушла на второй план. Теперь вместо пульсирующей боли он чувствовал странное онемение, та часть руки будто бы перестала существовать. Страшная догадка пронзила мозг — Киф повредил нерв…
***
С Кифом всегда было что-то не так, и Зим это прекрасно понимал, но, тем не менее, продолжал игнорировать очевидное. Он не заметил потенциальную опасность, хотя та была значительно ближе, чем тот же самый Диб, сыплющий угрозами вскрыть иркена при первой же возможности. Прокручивая в голове воспоминания, Зим понял одну страшную вещь — где бы он ни находился, что бы он ни делал, на периферии зрения всегда маячил Киф. Он все это время прикармливал его робота, следовал по пятам, куда бы Зим ни пошел, и наверняка он знал, кем был Зим на самом деле. Как можно было так просчитаться?!
Зим прекрасно помнил, как впервые обнаружил труп Кифа рядом со своим домом. Бедолага лежал на асфальте лицом вниз, от головы в разные стороны расходились брызги крови и мозгового вещества. Один механический глаз выпал от удара и теперь бесхозно валялся неподалеку. Завершала гротескность всей картины белка, мирно грызущая орех на ближайшем заборе. Зим потыкал тело палочкой, дабы удостовериться в том, что Киф действительно мертв, а затем удалился в дом. Весь вечер они с Гиром смотрели мультики.
Однако на следующий день Зим был неприятно удивлен, когда по приходу в школу обнаружил вертящегося возле своей парты Кифа. Мерзавец что-то умиротворенно напевал, раскладывая по столу какие-то бумажки… Оба нормальных человеческих глаза были на месте.
Второй раз Киф взорвался от радости прямо на глазах Зима, эпично разбрызгивая во всех направлениях ошметки своих внутренностей. Обрывок кишки приземлился тогда прямо на уродливую голову Диба. Зима позабавило то, с каким паническим ужасом тот пытался отлепить это от своих волос. Останки Кифа иркен тогда заботливо собрал в пакетик и зарыл на заднем дворе. Но на следующий день Киф вернулся в школу и, будто бы издеваясь, поинтересовался, как себя Зим чувствует.
В этот же день иркен отвел Кифа за угол школы к мусорным бакам под очень срочного разговора и проломил ему череп одной из металлических ног, когда тот отвернулся. Тело он спрятал там же, в одном из мусорных контейнеров. Но Киф вернулся в щколу снова, прямо в этот же день.
Сколько бы Зим ни пытался от него избавиться, рыжеволосая дрянь возвращалась всегда.
Зим топил его, расчленял, выпускал кишки, один раз даже поджег на уроке химии, облив перед этим спиртом. Киф полыхал аки факел, с истошным криком царапая себе лицо и сдирая обуглившуюся кожу, пока, наконец, не упал замертво.
Киф возвращался всегда и был все таким же нестерпимо дружелюбным, лез обниматься, постоянно проникал в его дом, чтобы начать на пару с Гиром готовить еду, пытался втюхать Зиму сладости под подозрительный радостный писк со стороны парты Зиты. А Зим злился и все больше и больше ненавидел этого парня. Пропорционально с ненавистью, однако, росло и количество холмиков на его заднем дворе. Пару раз у Зима возникала мысль разрыть одну из таких могилок и посмотреть, гниют ли там останки его лучшего друга или он все же выкапывается оттуда каждый раз, чтобы вернуться в щколу, но между тем эта же мысль пугала Зима до усрачки. Именно по этой причине холмики оставались нетронутыми и зарастали травой. Однако, что он будет делать, когда место на заднем дворе закончится? Об этом Зим предпочитал не задумываться.
***
«Уровень нейротоксинов — высокий. Общее поражение центральной нервной системы — 73%. Поражены моторная, речевая и когнитивные функции. Время на полное восстановление при текущей мощности четыре часа девять минут.»
Четыре часа? Четыре часа?! Нет, он не мог ждать так долго, не мог. За это время Киф не оставит от него ничего! Нужно было что-то предпринять. Каким-то образом ускорить выведение яда из организма. Единственное решение, которое пришло Зиму в голову — максимально сократить количество задач, выполняемых паком, перенаправив все его мощности на очистку организма. Для этого необходимо было отключить безопасный режим, защищающий пак от перегрева, оставить только функции жизнеобеспечения, повысить энергопотребление за счет ресурсов своего организма. Сколько времени в таком случае займет очистка организма хотя бы до того уровня, чтобы он смог нормально соображать?
— Зим, разрешишь ли ты мне больше? Мне интересно, каковы на вкус твои внутренности. Можно я вспорю тебе живот? — Зим мысленно протестующе орал, грыз руки Кифа, рвал зубами его горло, выцарапывал глаза, но ничего из этого он не мог осуществить по-настоящему. — Правда можно? Боже, Зим, как хорошо, что мы друзья!
Зим ненавидел его. Ненавидел больше вечно мешающегося под ногами Диба, больше всей этой чертовой планетки. Чертов кусок космической грязи следовало бы предать огню. Разрушить до основания, не оставить от него ничего! Зим обязательно займется этим, когда выберется отсюда…
Киф задумчиво провел пальцами от солнечного сплетения вниз по его животу.
— Должно быть, это будет немного больно… — словно издеваясь, констатирует он очевидный факт. — Но ведь ты все еще не можешь двигаться, верно? Значит, и боль ты, вероятнее всего, не почувствуешь!
Так этот отморозок обездвижил его сознательно? Он все это время знал, что делает? Зим готов был убить его.
— Ты… хочешь посмотреть на них? На свои внутренности? Обещаю, я буду аккуратен.
Это иркен хотел бы увидеть в последнюю очередь, но разве Киф оставлял ему право выбора?
Киф надавил пальцами чуть ниже солнечного сплетения. Это ощущение терялось на фоне агонии в изжеванной руке и плече. Некоторое время не происходило ровным счетом ничего, а затем Зим ощутил, как пальцы рыжего будто удлиняются и становятся острее на конце. Иркену стоило больших усилий скосить глаза вниз, чтобы понять, что творится.
Пальцы, теперь более походившие на когти, медленно погружались в его тело. Вокруг них по иркенской униформе расплывалось кровавое пятно. Новая травма отдавалась все нарастающей болью. Зима била крупная дрожь, из глаз неконтролируемо лились слезы. Он не мог поверить, что это происходит с ним, здесь и сейчас. Сознание грозилось вновь провалиться в спасительный бред, но иркен не мог этого допустить. Он должен был хоть как-то контролировать ситуацию! Видеть хотя бы, что происходит!
— Тише, Зим, Тише… — Теплый язык коснулся его щеки, слизывая слезы, и желудок иркена вновь скрутило от отвращения в рвотном позыве.
Киф остановился, лишь когда внутри Зима оказалось две фаланги его не то пальцев, не то когтей.
— Ну вот… осталось совсем немного, Зим, — пальцы начали спускаться ниже, вспарывая за собой кожу и иркенскую униформу.
Боль была ужасающей. Зим часто дышал, силясь хоть немного подавить неприятные ощущения. В висках пульсировало. Он видел, как кровавое пятно все росло и росло на его животе, а пальцы издевательски медленно вспарывали его кожу, спускаясь все ниже и ниже. Если бы он знал, как закончится этот отвратительный день, то разнес бы пустую черепушку Кифа еще утром, когда тот беспредельничал на его кухне. Он даже бы не поленился потратить добрую половину дня, отшкрябывая ошметки мозгового вещества со стен. Если бы он знал…
Пак выдал предупреждение о быстрой потери крови, и Зим мысленно отдал приказ ввести кровоостанавливающее из резервных ампул с медикаментами, что были встроены в пак на случай чрезвычайных ситуаций. А ведь он так надеялся, что эта предосторожность ему никогда не пригодится.
Киф некоторое время задумчиво смотрел на расплывающееся по животу Зима кровавое пятно. Затем он осторожно приподнял ткань униформы и, доведя идущий вертикально по ней разрыв до конца, отвел два лоскута в стороны, оставляя живот полностью открытым.
— Я и не думал, что ты действительно такой худой, Зим. Скажи, твои родители тебя совсем не кормят? — пальцы медленно скользнули по краям раны.
Неважно, о чем там балаболит эта мерзость! Неважно! Главное, сейчас Зим в сознании, и никто не отрывает от него зубами куски плоти! Это шанс, который нельзя упускать ни в коем случае! Безопасный режим — отключен. Уровень энергопотребления — Максимальный. Придется пожертвовать биологическими ресурсами организма? — Да! Конечно! Сократить подачу питательных веществ в кровь до минимума? — Да! Отключить модуль связи и навигации? — Да, они сейчас ни к чему! Уровень мощности биологической системы фильтрации — Максимальный. Запрос времени на полную очистку крови от нейротоксинов — один час и пятьдесят три минуты. Это уже намного лучше, это значительно лучше!
Сколько инфекции это мерзкое уебище уже смогло занести в организм Зима?! Даже если Зим выживет после такого, его шанс откинуться от заражения крови при таких обстоятельствах был необычайно высок. Чертов Киф, чертов Гир, чертов Хэллоуин!
— Тише, Зим, тише. Не волнуйся. Я буду очень аккуратен. Ты ведь мой лучший друг, верно?
Одна рука Кифа переместилась к лопаткам иркена, осторожно, будто бы обнимая, прижимая его к груди рыжеволосого паренька. Некоторое время они так и сидели, изображая жуткую и гротескную пародию на обнимашки, и Зим было уже начал вновь проваливаться в бредовые галлюцинации, где он ругался со Скуджем из-за маффина, но новые болезненные прикосновения вновь вернули его к реальности.
Киф медленно, с противным чавкающим звуком запустил руку в разрез. Зим с ужасом чувствовал, как тот ощупывает его внутренности.
— Странно… Они очень необычные на ощупь. Непохожие на все то, что я ел до этого. Могу ли я достать их, Зим?
Зим с внутренне взвыл. Нет! Он не был согласен на такое! Он не был согласен ни на что из того, что происходило с ним сегодня в течении дня! Как он мог допустить, чтобы все закончилось вот так?!
— Правда можно? Как хорошо, что ты мой лучший друг, Зим!
Нет! Они не друзья! И никогда ими не были! С чего это уебище вообще решило, что они могут быть друзьями?! Вся их дружба была не более чем странным спектаклем, разыгранным на публику, неужели этот идиот так и не смог этого понять?!
Зим чувствует, как пальцы Кифа, изогнувшись внутри его тела крючком, подцепляют что-то и начинают медленно, будто издеваясь, тянуть это наружу. Иркен вздрагивает, когда рука покидает его тело, а вслед за ней на колени иркена выплескивается что-то мокрое и горячее. Рыжая мразь отстраняется, держа иркена перед собой за плечи, и очень заинтересованно смотрит вниз.
— Вау, Зим, я и не думал, что эта болезнь настолько изменила твое тело. Твои внутренности такие… такие странные… и очень красивые!
Зим не хотел этого делать. Нет, он дал себе обещание, что ни при каких обстоятельствах не посмотрит туда! Тем не менее, сам не понимая зачем, он все-таки перевел свой взгляд вниз. Его сквидлиспутч был бесцеремонно вынут и теперь слабо пульсировал, лежа на его коленях. Следом за ним из вспоротого живота свисали гирлянды кишок и сопутствующих органов.
— Так странно… это твои внутренности срослись? Или… или это паразитический близнец? Я смотрел фильм о таких по телевизору. Это тебя раньше не беспокоило? Ты как-нибудь ощущал его? — Киф задумчиво потыкал сквидлиспутч пальцем.
«Не трогай его! Заткнись, заткнись, заткнись! Убери свои ебаные руки!» — Зим мысленно орал, прекрасно понимая, что Киф его не услышит.
Киф заинтересованно ощупывал спутч, и иркен с ужасом наблюдал, как под его руками спутч покрывается трещинами, из которых сочилась тьма. В один момент спутч треснул, как яичная скорлупа, и тьма потоками вылилась наружу, поглощая пространство вокруг себя. Зим отшатнулся назад, боясь захлебнуться в вязком, как деготь, мраке, и, абсолютно неожиданно для себя, плюхнулся рядом с Гиром на диван. По телеку крутили Злую Обезьяну. Такая привычная и домашняя обстановка. Возле дивана мирно сопит Минилось, пол усеян пустыми коробками из-под пиццы и фантиками. Надо бы отправить Гира прибраться — решает Зим и зачем-то смотрит на свои ноги. Вместо привычных ступней на него взирает сердитое лицо мисс Биттерс.
— В каком году началась и закончилась вторая глобальная зомби-эпидемия? — угрожающе шипит старуха, и Зим нервно скребет непонятно откуда взявшуюся школьную парту, оставляя на ней глубокие борозды от когтей.
Старуха скалится. Её пасть, усеянная гнилыми зубами, разрастается ввысь и вширь. Кажется, еще немного — и она проглотит Зима живьем. Он отшатывается назад и, натыкаясь на кого-то, оборачивается.
— Где твои пчёлки, Зим?! — Всемогущий Высочайший Фиолетовый склоняется над ним. — Они ведь пожирают твой мозг изнутри?! — Его голова странно деформируется и меняет цвет, превращаясь в бесформенное месиво. Это месиво заполнило все пространство вокруг, обзавелось множеством голосов и продолжило кричать ему с разных сторон какие-то бессвязные вещи, отдаленно напоминающими ругань. В один момент все стихло, и Зим, часто дыша, принялся озираться по сторонам. Вокруг не было ничего и никого, лишь Гир что-то рисовал неподалеку, повернувшись к Зиму спиной. Иркен осторожно приблизился к нему и протянул руку, собираясь окликнуть. Робот же резко распрямился и так же резко повернул голову к Зиму. Из раззявленной дыры вместо рта вырвалось оглушительное жужжание бензопилы, запахло кровью. Иркен физически ощущал, как он сходит с ума, он пытался проснуться, но все его попытки не приводили ровным счетом ни к чему. Рев бензопилы все усиливался, и когда Зим уже решил, что сейчас умрет от этого шума, в сознание его вернула резкая боль.
В висках запульсировало. Взгляд медленно сфокусировался на склонившимся над его внутренностями Кифе, что с мерзким хрустом вгрызался в сквидлиспутч. Иркен, кажется, более не чувствовал ног, боль отдавалась в спину, заставляя тело дрожать в агонии. Кажется, на какой-то миг он даже перестал дышать. В довершении всего, он ощутил нарастающее тепло чуть ниже лопаток — пак постепенно нагревался.
«Текущее состояние организма — критическое. Рекомендуется ввести обезболивающее в объеме…»
Черт возьми, Зим был согласен на любую дозу, лишь бы не чувствовать всего этого!
«Вы подтверждаете, что вы уведомлены о 113 пунктах возможных побочных эффектов?» — Какая к черту разница?! Ему плевать на побочку, ему нужно обезболивающее, сейчас же! — «Вы подтверждаете, что уведомлены о том, что препарат вызывает привыкание и…» — Да! — «Вы подтверждаете, что…» — Зим подтверждал все, что высвечивалось перед его внутренним взором. Какая к черту разница?! Кто напихал в систему экстренного реагирования кучу ненужных подтверждений и соглашений! Какому идиоту это могло прийти в голову?! О, когда это закончится, Зим выкачает прошивку данного модуля на свой компьютер. Взломает защиту и препарирует, выкинув все ненужное, прежде чем перезаписать ее на пак. Да, это было запрещено, да, это каралось, но ведь если никто не узнает…
— Знаешь, по вкусу это чем-то напоминает печень, но я точно уверен, что это не она, — Киф отстраняется, разглядывая пожеваный спутч. — Похоже, это действительно сросшиеся воедино внутренности. Боже, Зим, я даже не представляю, как ты жил с этим все это время!
Зима трясло. Когда боль от разрываемого на куски спутча сменилась тупой ноющей болью нанесенных повреждений, он ощутил, как на него накатывает усталость и слабость. Глаза непроизвольно закрывались. Нет, спать было нельзя, ни при каких обстоятельствах, он должен бороться! Должен выжить!
Киф вновь запускает руку внутрь вспоротого живота, склонившись над извлеченными наружу внутренностями, слизывая выступившую из спутча кровь. Пальцы ощупывают брыжейку, дыхательные трубки, внутреннюю сторону рёбер, заставляя иркена содрогаться от боли и ужаса. Зим живо представляет, как кисть цепкой хваткой смыкается на судорожно сокращающемся трехкамерном сердце, сжимает его, грозясь раздавить, а затем медленно вытягивает наружу, заставляя иркена агонизировать в предсмертных конвульсиях. Но, к его облегчению, ничего не происходит. Покрытая розовой кровью рука покидает тело и возвращается к лежащим на коленях внутренностям.
Холодные пальцы Кифа неспешно перебирают гирлянды кишок. Почему раньше он не ощущал, насколько они холодные и склизкие? Настолько холодные, что Зиму начинает казаться, что это рыбки. Да, верно. Внутри него, слегка задевая плавниками внутренности, снуют побелевшие со временем и замершие на поверхности воды аквариумные рыбки. От них веет гнилью и тухлой водой, а затем Зим осознает, что и его внутренности стремительно белеют, вспучиваются, прорастают к ночному небу ростками разложившейся плоти. Спутч странно деформируется, разрастаясь ввысь и вширь, все так же продолжая пульсировать и буквально через пару секунд становится ясно, что это и не спутч вовсе, а гигантских размеров индейка. Индейка лопается, и оттуда с радостным визгом выбирается Гир, весело помахивая иркену лапкой. Робот и индейка стремительно отдаляются, превращаясь в крохотную точку на земле, будто бы Зим растет. Так и есть. Он внезапно вымахал выше зданий, стал круглее, неуклюжее и… пушистее? Он хочет есть. Есть все что видит. Дома, коммуникации, людей. Все для того, чтобы стать еще больше. Зим понимает, что это очередное видение, он пытается вырваться из него, но вязкое, словно мед, небытие не отпускает.
Мед. Забавное слово. Про мед иркен помнит лишь то, что Гир любил топить в нем щенят, уверяя, что таким образом они делаются невидимыми.
— Зим, Зим, а твоя кровь… Она же розовая. Это как-то связано с твоей болезнью?
Разум вновь начинает плыть. Зиму стоит больших усилий держать фокус на происходящем, чтобы вновь не провалиться в пучину бредовых видений. Он чувствует, как губы Кифа касаются его щеки, шеи, изжеванной раны на плече, что отдается дикой болью, заставляя кровь неприятно пульсировать в висках. Нет, Зим не может умереть столь отвратительной смертью! Его миссия, его долг, его Высочайшие! Он не может закончить так жалко! Зим обязательно убьет его, когда это закончится.
— Ты мне нравишься Зим. Всегда нравился. — Киф отстраняется и замирает.
Зиму начинает казаться, что все наконец закончилось. Сейчас его «друг» одумается, завернет Зима в эту треклятую куртку и отнесет домой. А потом Зим оклемается и убьет его максимально изощренным образом, который способно изобрести его величайшее иркенское воображение. Киф будет дохнуть. Зим будет закапывать его очередной трупик у себя на заднем дворе. На следующий день Киф как ни в чем не бывало вновь придет в щколу и снова сдохнет! И так раз за разом, снова и снова, пока мерзкому человекоподобному отбросу не надоест воскресать!
Однако, Зим снова прогадал. Киф приближает к себе его лицо, осторожно вытирая сбегающую по подбородку иркена струйку слюны, некоторое время смотрит на него немигающим взглядом, а затем прижимается своим ртом к его. Зим чувствует вкус собственной крови, он чувствует чужой язык у себя во рту, нестерпимую человеческую вонь и в этом момент в его голову приходит лишь одна мысль — «Он хочет откусить мне язык».
Паника накрыла Зима с новой силой, на какое-то время упорядочив ход его мыслей. Нет, он не мог допустить такого! Не мог! Какого черта он вообще так спокойно сидит, не смея шелохнуться?! Он должен отбиваться, кусаться, сделать хоть что-нибудь!
Попытка активировать пак вновь не принесла никакого результата. Кусок материи, попавший в механизмы, засел там намертво и не позволял тому раскрыться. Запрос о уровне нейротоксинов в крови выдал более радостную, но тем не менее неутешительную картину.
«Уровень нейротоксинов — высокий. Общее поражение центральной нервной системы — 61%. Поражены моторная, речевая и когнитивные функции. Время на восстановление при текущей мощности — один час и шестнадцать минут.»
Длинный нечеловеческий язык скользит по его деснам, очерчивает клыки, касается неба, обвивается вокруг его собственного языка, переплетаясь с ним. Пальцы вновь ощупывают его внутренности, перебирают кишки, скользят по извлеченному наружу спутчу, вновь погружаются в его выпотрошенное тело.
Отвратительно! Слишком отвратительно, чтобы быть правдой! Сколькими бактериями они уже обменялись?! Сколько земной заразы Зим мог подхватить?!
Иркен представил, как сейчас зубы Кифа смыкаются на его языке, как он резким движением вырывает его изо рта и сжирает, оставляя Зима захлебываться кровью. Его ужас рос с каждой секундой, но ничего не происходило, и это ощущение грядущего кошмара заставляло иркена еще больше внутренне сжиматься.
— Зим, а тебе когда-нибудь нравился кто-нибудь? — Киф отстраняется, медленно поглаживая иркена по щеке.
Пальцы с мерзким чавканьем покидают его тело, и только сейчас Зим осознал, что все это время судорожно сжимал в пальцах ткань футболки на плечах Кифа. Он отчетливо помнил, как до этого его пальцы, замерев в цепкой хватке, просто смыкались на плечах Кифа. Данная небольшая перемена могла означать лишь одно — способность двигаться постепенно возвращается к нему.
Внезапно для себя иркен отмечает, что пальцев у Кифа все же пять. Зим с трудом переводит взгляд на его руки, и перед взором вновь предстают похожие на птичьи лапы. Да что же это такое? Что за необъяснимый бред здесь вообще происходит? Почему эти руки то выглядят, как обычные человеческие, то превращаются в какой-то сраный пиздец, словно бы тварь эта и не человек вовсе? И, если уж на то пошло, разве стал бы человек вести себя подобным образом, жрать своего друга? Люди не жрут людей, люди жрут мерзотный корм для людей. Люди… жрут…
Только сейчас Зим осознал одну страшную вещь — он никогда не видел, чтобы Киф что-то ел. Да, он приходил в школьную столовую, но или набирал полный поднос и оставался сидеть с ним где-нибудь в углу, выбрасывая всю еду после обеденного перерыва, или подсаживался к Зиму, пытаясь накормить его той фигней, которую приносил из дома.
Почему Зим задумался над всеми этими мелкими деталями только сейчас, когда что-либо предпринимать было уже поздно?! Как он мог так оплошать?! Что подумают о нем его Высочайшие?! Как он мог так долго игнорировать странные события, закручивающиеся вокруг Кифа?! Все это время, происходящее будто бы кричало ему — Беги! Почему он был столь глух?!
— Зим, ты никогда не ешь в столовой. Ты точно не голоден? У тебя аллергия, Зим?
Просто забираем поднос и уходим за другой стол. Игнорировать. Игнорировать. Игнорировать.
— Зим, ты совершенно не вырос с прошлого года. Ты уверен, что все в порядке?
Игнорировать. Игнорировать. Игнорировать.
