Академия

— Никуда я не пойду! Малиновая выкрикивает это с каким-то диким отчаянием, пугая и себя, и стоящих рядом с ней. Учитель удивленно вскидывает брови. — Что ты сказала? Малиновая чувствует, как кто-то трогает ее за плечо, видит, как другие мотают головами. — Я не пойду на ваш урок, — упрямо повторяет Малиновая, стараясь смотреть Учителю в глаза. — Почему же? Учитель спокоен, но все понимают — это только хуже. Они пытаются шептать что-то Малиновой, но она их не слышит. Она и сама понимает, в какую ситуацию себя завела. Но пути назад нет. — Потому что это бессмысленно. Вам просто нравится нас унижать, вот вы и придумали эти уроки! Все артисты замирают, ожидая реакции Учителя. Еще никто не перечил ему с уроком, а уж тем более не обвинял в таком. Что он теперь сделает? Начнет кричать? Снимет с роли? Накажет при всех? Учитель кивает, все так же сохраняя спокойствие. — Что же. Твое право. Можешь быть свободна. Учитель отворачивается от студентов, показывая, что репетиция закончена. Они расходятся, не веря в произошедшее. Больше всех растеряна, конечно же, Малиновая. Разумеется, она рада, что урока не будет. Хоть она и не считала их бесполезными на самом деле, унизительными они ей действительно казались. Но ведь не может все быть так просто. Что Учитель сделает теперь? Ответ она получает на следующий день, когда приходит на репетицию. — Малиновая? — Учитель выглядит удивленным. — Зачем пришла? Малиновая замирает. — На репетицию, Учитель. — Я же вчера сказал, ты свободна. Иди. Остальные — разогревайтесь и начинаем. Малиновая не верит своим ушам. Учитель выгоняет ее с репетиции? — Учитель, но… Она не находит, что теперь сказать. Учитель вскидывает брови. — Что? Ты вчера объявила, что мои уроки бесполезны и унизительны, а значит тебе лучше без них. Не смею задерживать. Учитель указывает тростью в сторону двери. Малиновая кивает и уходит. Ну и ладно, подумаешь, одна репетиция. Отдохнет денек, это даже хорошо. Завтра отработает и никаких проблем. На следующий день ситуация повторяется. И через день тоже. Кто-то из парней пытается заступиться за Малиновую, просит Учителя разрешить ей репетировать, но Учитель непреклонен. — Малиновой мои уроки не нужны. Иди, Малиновая. Отдых Малиновую уже не радует. Ей нужны репетиции, она не может сама отрабатывать все! Да, конечно, Учитель не идеальный, и уроки его ужасны, но они нужны Малиновой. А вдруг Учитель вообще больше с ней работать не будет? Да почему «вдруг», так ведь и есть. Нет, нужно что-то делать. Малиновая сидит в раздевалке всю репетицию. Вернее, не сидит, а периодически присаживается, а потом снова соскакивает, начинает кружить по комнате, заламывать себе руки, трепать волосы. А вдруг Учитель снова ее прогонит? Ее же тогда выгонят из Академии! Нет, надо перед ним извиниться, надо помириться. Учитель хоть и суровый, но никого еще, вроде, не отчислял. Да он вообще о студентах заботится, хоть и по-своему. А она его оскорбила, еще и при всех… Репетиция, которая сегодня почему-то тянется бесконечно долго, наконец заканчивается. Малиновая подходит к залу и замирает у дверей, прислушивается. Учитель, кажется, не зол. Только Желтой не повезло сегодня. Малиновая слышит, как она беспрекословно соглашается на урок, и жалеет, что не поступила тогда так же. Сколько проблем теперь из-за одной глупости. Одногруппники выходят из зала, проходят мимо Малиновой, бросая на нее кто удивленные, кто сочувственные взгляды. Малиновая дожидается, когда все уйдут, заходит в зал. Учитель смотрит на нее, не сдерживается, закатывает глаза. — Снова ты? Что тебе надо, Малиновая? Малиновая смотрит в пол. Она слышит какую-то усталость в голосе Учителя, и ей стыдно. — Я… Я хочу извиниться, Учитель. Я не должна была тогда так говорить, простите. — Прощаю, — кивает Учитель без особого энтузиазма, будто просто хочет поскорее избавиться от Малиновой. — Если это все, можешь быть свободна. Малиновая чувствует, как подступают к глазам слезы. Не получается, он снова выгоняет ее! — Нет, Учитель, пожалуйста! Мне нужны ваши уроки и репетиции. Я была неправа, я понимаю. Пожалуйста, разрешите мне работать со всеми! — Малиновая, ты была вполне уверена в том, что говорила. За свои слова надо уметь отвечать — вот и отвечай. Ты назвала уроки бесполезными, я отменил их для тебя. Все. Учитель отворачивается. Малиновая понимает, что готова на все, лишь бы он передумал. — Учитель, пожалуйста, оставьте меня на урок! Я понимаю, что заслужила наказание, но я хочу работать. Пожалуйста… Учитель едва заметно кивает, снова смотрит на нее. — Что ты имеешь в виду? — Я… Я понимаю, что вы наказываете нас не для того, чтобы унизить, — почти неслышно признает Малиновая. — Пожалуйста, выпорите меня, если считаете нужным, только разрешите работать со всеми, и проведите урок. Малиновая плачет, не веря, что попросила этого. Сейчас Учитель выгонит ее, и тогда точно все. Учитель протягивает ей платок, ждет, когда она утрет слезы, кивает. — У меня есть час до прихода Желтой. Иди, готовься. Малиновая чувствует облегчение. Конечно, ей страшно, и она понимает, что сейчас ей будет тяжело и больно, но главное — Учитель ее не прогнал. И из Академии ее не выгонят. Готовится Малиновая быстро, будто боясь, что Учитель передумает. Да и время терять не хочется, его и так мало. В зал она почти забегает и… Малиновая встает как вкопанная, видя, что у Учителя в руках какой-то предмет. Что-то вроде ремня, вернее, двух ремней, только с ручкой. Учитель замечает ее испуг, поясняет: — Это тоуз, Малиновая. Вещь хорошая, но использую я его редко — поводов никто не дает. А вот сегодня, думаю, как раз подходящий случай. Малиновая молчит, испуганно разглядывая незнакомую вещь. Вспоминает, как ей раньше, до Академии, доставалось ремнем, ежится. Учитель замечает это и как-то почти заботливо уверяет: — Тоуз сильно мягче трости. Нам ведь с тобой теперь надо три репетиции отработать, и один урок, так? Значит, всего четыре дополнительных урока. Четыре дня тоуза ты вполне выдержишь. Малиновая кивает. Встряла, конечно, сильно — четыре дня порки, но что же, ничего не поделаешь. Сама виновата. Надо было раньше думать. — Как скажете, Учитель. Учитель кивает. — Вставай к станку, локти на него, ноги вместе. Малиновая старается не думать про стыд. Потерпит, зато потом все будет хорошо. Она встает, как просил Учитель, сама задирает юбку. Тоуз действительно оказывается мягче трости, сильно мягче, но Малиновой все равно больно. Да и Учитель не особо ее жалеет, кажется. Малиновая видит в зеркало, с каким серьезным лицом он замахивается, как резко опускает этот ремень на ее попу. Малиновая пытается считать удары, просто чтобы хоть чем-то себя занять, отвлечь от боли и унижения. На тринадцатом ударе она понимает, что больше не может сдерживать вскрики. На девятнадцатом начинает стучать руками о станок — так легче терпеть. На двадцать четвертом боль неожиданно начинает затихать. Малиновая снова смотрит на Учителя и понимает, что замах стал слабее. На тридцатом ударе все заканчивается. Малиновая видит, как Учитель уходит, унося с собой этот проклятый тоуз, как возвращается уже без него. Чувствует, как опускается на ее поясницу рука. — Ты в порядке? Голос Учителя звучит немного обеспокоено, и Малиновая понимает, что все еще ревет. Делает глубокий вдох, старается взять себя в руки. Наконец говорит: — Да, Учитель. Чувствует, что этого мало, добавляет. — Простите меня. За все. — Простил. Вставай, успокаивайся, и давай работать. Времени осталось мало.