Академия

Желтая заходит в зал и не верит в то, что видит. Что здесь делает Малиновая? Учитель же выгнал ее, объявил, что подумает над заменой, а теперь они стоят и что-то обсуждают. И Учитель даже не выглядит злым. А ведь у Желтой только-только появился шанс оказаться в основном составе! Наконец Учитель отпускает Малиновую, та идет к выходу и, как-то слишком радостно для человека, у которого был урок, сообщает Желтой: — Я возвращаюсь! Мило улыбается и выскальзывает из зала. Желтая так и стоит у стены, глядя перед собой. Нет, так же нельзя! — Желтая, чего замерла? Учитель спокоен, расслаблен. Даже спросил это скорее дружески, чем с упреком. — Что она тут делала? — вместо ответа спрашивает Желтая. По взгляду Учителя понимает, что вопрос следовало сформулировать иначе, добавляет: — Вы же выгнали ее, Учитель. — Я не выгнал Малиновую, а освободил, поскольку мои репетиции она считала бесполезными. Сегодня она подошла, признала свою неправоту, попросила возможность все отработать, и я согласился. Учитель смотрит на Желтую, ждет, что та сейчас обрадуется за подругу или хотя бы просто кивнет и начнет работать, но она все так же стоит и ничего не делает. — Вставай на исходную, будем работать над руками, — сдается он, так ничего и не дождавшись. Желтая команду не выполняет. — Так нечестно! — выкрикивает она вместо этого. Учитель теряется. — Что именно нечестно? — Вы не должны были ее возвращать! — как-то слишком самоуверенно выдает Желтая, будто отчитывает его. — Это еще почему? — Она же… Она самоуверенная, и вас оскорбила, и репетиции прогуливала, и… Желтая готовится рассказать еще кучу всяких «и», но останавливается, заметив, как мрачнеет Учитель. Сейчас он поймет, что был неправ. Малиновая же наверняка льстила ему, вот он и подобрел. — Это наше с Малиновой дело, Желтая, — говорит он вместо этого, чеканя каждое слово. — Хватит. Пора начинать урок. Желтая будто не слышит. — Но вы же все равно замените ее на роли? — А должен? Учитель и видом, и тоном показывает, что продолжать разговор не стоит. Желтая продолжает: — Конечно! Она же оскорбила вас при всех, наговорила гадостей. Да ее вообще нельзя допускать, а то… — Довольно! Желтая хочет сказать что-то еще, но Учитель останавливает. — Малиновой хватило смелости сказать то, что думала, мне в лицо. Разумеется, это разозлило и обидело меня, но это достойно и уважения тоже. Ты же поливаешь ее грязью за глаза. Надеешься, что я поставлю тебя вместо нее? Желтая молчит. Конечно, надеется, но понимает, что признавать это вслух не стоит. Учитель надеется, что это стыд. — Малиновая вернется к репетициям и своей роли. Разговор окончен. Начинаем урок. — До следующего скандала, — слишком ехидно произносит Желтая, вставая на исходную. Учитель багровеет. — Так, все! Я вижу, что работать ты не готова? Ладно. Он отходит, ставит перед Желтой стул, командует: — Ноги к задним ножкам, ладони на сидушку. Желтая захлебывается возмущением. Значит хамит Учителю Малиновая, а пороть он будет ее? Но ведь и перечить теперь тоже нельзя, приходится подчиниться. Желтая заставляет себя стоять смирно и не дергаться, когда Учитель приносит скакалку. Сейчас он поймет, что она готова слушаться, поймет, что она лучше Малиновой. Учитель оборачивает скакалку вокруг руки, оставляя свободной не слишком длинную петлю. — Чтобы быть в основном составе, Желтая, — начинает он, примериваясь, — нужно работать. Свист, удар, крик. — А ты надеешься на чужие ошибки, пытаешься вытравить тех, кто лучше. Еще удары. Желтая визжит. Поднимает глаза, смотрит в зеркало, как набухают три петли. Ей хочется встать, растереть их, увернуться от следующего удара, но она заставляет себя стоять ровно. Она будет слушаться Учителя, и тогда все будет хорошо. — Думаешь, если ты скажешь мне убрать Малиновую, я послушаюсь? Учитель бьет ниже. А затем еще и еще. Желтая пугается звука — не может же она так кричать? Снова оборачивается в зеркало, пытается рассмотреть следы. Не успевает, тонет в новой вспышке боли. — Думаешь, если я сниму Малиновую, роль сразу достанется тебе? Учитель выдыхает, старается справиться с приступом гнева. Оглядывает Желтую — колени подгибаются, пальцы побелели, с таким усилием она вцепилась в край стула. Пересчитал следы — семь.  — Балет — это конкуренция. Но это не значит, что нужно идти по головам. Замах, восьмая петля — еще ниже, уже на ногах. — Малиновая останется на своем месте, потому что она заслужила это. Заслужила долгим и упорным трудом. Свист, удар, визг. Девятая петля. Желтая рыдает вовсю. Надо заканчивать. — Не хочешь быть дублершей — работай, а не строй козни. Поняла? Ответа нет. Учитель всматривается в лицо Желтой, видит, как та плотно сжала губы. — Я спросил, ты все поняла? — повторяет он, рисуя на ее ногах десятую петлю. Желтая дергается, кричит: — Да, Учитель! Простите. Черт! Она же обещала себе его слушаться, значит надо было сразу отвечать. И надо уже перестать рыдать. Ну и что, что больно. Иначе Учитель никогда не поймет, что она лучше Малиновой. Учитель кивает, еще раз осматривает ее. Кожа цела — это главное. — Поднимайся. Желтая, кажется, оказывается на ногах быстрее, чем он договаривает. — Успокаивайся и на исходную. — Как скажете, Учитель. Учитель закатывает глаза. Видимо, не поняла. Значит позже поймет. — А скакалку я пока убирать не буду, — замечает он. — Мы ведь еще с твоим уроком не разобрались.