Пока никто не знает

Сынмин чувствовал себя по-дурацки и неуютно. Хотя бы от того, что в этот раз, в отличие от предыдущих лет, ему запретили остаться у Хёнджина в последнюю ночь перед отъездом в тренировочный лагерь. — Милый, но ведь кроме Хёнджина у тебя ещё есть мы, верно? — мягко попыталась погасить его раздражение за ужином мама. — Но ты ведь мне всегда разрешала. Это наша с ним традиция! Мы не увидимся с ним всё оставшееся лето… — Я понимаю, милый, но ведь теперь у тебя есть не только я… И считаться теперь тебе нужно не только со мной. — Она посмотрела на него с сожалением, тронув подушечками пальцев его руку, но Сынмин практически сразу одёрнул свою, убрав её под стол. — Мне нужно побыть одному, извините, — тихо произнёс Сынмин и встал из-за стола, так и не успев притронуться к еде. Отчим не стал его останавливать, а мама как обычно не спорила, если Сынмин был не в духе. — Как же бесит… — выругался он едва слышно уже на втором этаже, где его не могли слышать. Хёнджину он написал, зайдя в комнату, на что тот сразу же перезвонил ему. Успокаивало хотя бы то, что взбешён этой несправедливостью не один Сынмин. Увалившись на кровать, он ответил на видеозвонок незамедлительно. — Серьёзно? Завтра твой последний день перед отъездом, и они запретили? Даже при том, что ты сдал все экзамены на отлично? Бред какой-то… — Понятия не имею, что на уме у отчима, но мама не стала ему перечить. Сказали, что мне теперь надо считаться со всеми. — Ну в целом, она не так уж неправа, но вся эта ситуация… И что делать? Я уже выбрал фильмы, которые мы завтра должны были смотреть. — Джинни, я не знаю, правда… — пожал плечами Сынмин. — Я напишу тебе, если что-то изменится. Попробую поговорить ещё раз с мамой, может, она передумает. Сынмин отключился и глубоко вздохнул. Последние дни с подготовкой к экзаменам выбили из сил, и, возможно, он не реагировал бы так остро в другой ситуации, не будь он чересчур чувствительным из-за недосыпа и нервов. В углу комнаты пылилась подаренная вчера после сдачи последнего экзамена коробка, которую он так и не раскрыл. Весьма вероятно, это была новая бейсбольная бита, судя по вытянутой и узкой форме, но они вчера все так устали после поездки в барбекю — Чанбин тоже вчера сдал свой последний экзамен на «хорошо», — что Сынмин по приезде домой просто кинул её на пол и, не раздеваясь, уснул. Тихий стук отвлёк его от мыслей. Чёрная макушка Чанбина тут же показалась за дверью, хотя Сынмин не успел ничего ответить и даже разрешить войти. Тот приложил палец к губам, заставляя замолчать и ни о чём не спрашивать, и кивнул в сторону, показывая молча идти за ним. Ещё и на тапки поморщился, мол, оставь здесь и иди в носках. Сынмин пожал плечами, но повиновался. — Ты думаешь? Дорогой, они с Джинни с пелёнок дружат… — услышал Сынмин голос мамы, спускаясь за Чанбином без единого шороха на пол-лестницы вниз. — Я не думаю, что твои опасения могут подтвердиться. Чанбин прижал его к стене рукой, чтобы они оба не попались на подслушивании, и прикоснулся указательным пальцем к своим губам. Сынмин кивнул и приложил ладонь к, как оказалось, пылающей от прилившей крови щеке. Нечасто ему приходилось подслушивать родителей. Да и вообще подслушивать. — Но сейчас они уже не дети. У них у обоих половое созревание, влечение. Что ты будешь делать, если всё-таки то, что я слышал, то детское баловство перерастёт во что-то более серьёзное? Если Сынмин однажды придёт к тебе и скажет, что он по мальчикам? Собственную челюсть пришлось ловить на подлёте к полу. Оказалось, Чанбин держал его довольно крепко, чтобы они оба не вывалились из-за угла в гостиную, и теперь, встряхнув его за плечи, покачал головой и молча приказал смотреть на него. «Не вздумай», — читалось в его взгляде. — Я не думаю, что всё так серьёзно. Большинство мальчиков и девочек практикуются в поцелуях со своим полом, чтобы не выглядеть дураками, когда их это настигнет… — не унималась мама. — Мне кажется, ты слишком абстрактно и со стороны смотришь на ситуацию. Если бы ты была уверена в том, что так и есть, ты бы говорила совершенно иначе. — И как же? — Сынмин выучил эти нотки в голосе матери — помимо интереса они означали ещё и вызов. Она словно говорила «ну давай, расскажи мне, что ты знаешь меня лучше, чем я сама себя». Сынмину передалось это качество, кажется, по наследству, и он едва не усмехнулся, поняв, что его мама доверяет ему всецело. Хотя на самом деле, в этом аспекте своей сущности он не был бы так уверен, как она. — Если бы это коснулось моего сына, я бы не стал с этим мириться. Это ненормально и против природы. — Дорогой, они всего лишь ещё подростки старшей школы. Оба. К тому же, Сынмини сейчас очень переживает из-за смены обстановки. Новые члены семьи, новые люди, новый дом, район, школа, дети, учителя — можно продолжать бесконечно… Ты, возможно, не задумываешься, но у него не было выбора, когда ему сказали, что мы переезжаем сюда. И его ночёвки у Джинни — это самое малое, что я могу дать ему сейчас. Это его лучший друг, и никого ближе, кроме него и меня, у него сейчас нет. Не отбирай у него ещё и это — он тебе спасибо за это не скажет. Они с Чанбини пока ещё очень редко ладят, и мне не хотелось бы, чтобы Сынмин совсем отгородился от всех нас. Сынмин услышал тяжёлый вздох и прокашливание, после чего услышал заветное: — Ладно. Если он спросит ещё раз, я разрешу. Но пусть Хёнджин приезжает к нам в этот раз. Я съезжу за ним. Мне будет так спокойнее. К тому же, Чанбин… — Не навязывай его общество Сынмину тоже. И Сынмина Чанбину не навязывай. Они достаточно взрослые — пускай сами разбираются между собой. По крайней мере, они не дерутся, что, я считаю, огромный плюс. — Да уж, с характером Чанбина… В рёбра кольнуло. Сынмин едва сделал над собой усилие не издать ни звука, когда понял, что это ему прилетело от Чанбина при последних словах его отца. А потом просто схватил брата за руку и потащил наверх, в свою спальню, чтобы уже спокойно посмеяться, прикрыв за ними дверь. — Смешно ему, — огрызнулся Чанбин, пихая в плечо. — Хоть бы спасибо сказал… — Спасибо, — усмехнулся Сынмин, пихая его в ответ. — Но про твой характер это он в точку… Так твой отец, оказывается, гомофоб? И давно ты знаешь? Значит, он слышал, как мы с Джинни вспоминали про… — Сынмин коснулся своих губ, замолчав, и увидел кивок. — Когда он однажды забирал меня домой, а мы болтали без умолку и не могли закончить. Чёрт… — Будь осторожнее с этим. И Хёнджину скажи, чтобы фильтровал, чё несёт при родителях. Особенно при наших. Поверь, тебе не понравится, если на тебя падут его подозрения, — серьёзно предупредил Чанбин и, отодвинув его от двери, решил выйти. — Не понаслышке знаешь, что ли? — вздёрнув бровь в удивлении, решил поддеть Сынмин, но мрачно застыл от небрежно брошенного Чанбином: — Ага, именно. Той ночью Сынмин уже во второй раз пробрался в спальню Чанбина и уже сам нагло потеснил его на узком диване в свете всё той же гирлянды, занимая собой половину. — В каком смысле, хён? Ну… не понаслышке. Чанбин заворочался, пытаясь лечь удобнее на и без того узком пространстве, из-за чего пришлось переплести ноги, чтобы не биться друг о друга коленками. Было непривычно, но в прошлый раз Сынмин почти так и проснулся, закинув на Чанбина одну ногу и буквально обняв его собой, как плюшевую игрушку. Большую плюшевую игрушку. Правда, слишком костлявую. Он казался таким крохотным и узкоплечим, что Сынмин даже удивился, откуда силы на тхэквондо, если даже сам Сынмин выглядит уже слегка крупнее щуплого хёна. Особенно в плечах. Регулярные занятия бейсболом, по крайней мере, делали своё дело. — Просто однажды у него были такие подозрения на мой счёт, — с закрытыми глазами тихо произнёс Чанбин. — Не бери в голову, — закусил нижнюю губу Чанбин и немного погодя добавил: — И не целуйся больше с Хёнджином. — Ревнуешь? — пошутил Сынмин, но никакой реакции не последовало, и тогда он решил проверить, не уснул ли Чанбин. — Может, выключим свет? Если ты боишься спать один, то я… — Нет, — безапелляционно. — Спи. Спокойной ночи. Мило. Но Сынмин всё же решил обдумать такое поведение позже, позволив Чанбину уткнуться носом в своё плечо и засопеть. В конце концов, у них остался всего один вечер вместе до неизбежного отъезда.