Пока никто не знает

Сынмин вышел первым на свежий воздух, чувствуя, что ещё немного и его начнёт мутить от духоты. Чан вышел следом и, успев подхватить его до падения, когда одна нога запнулась за другую, тут же отвёл за угол, дома в узкий проулок и прислонил к стене. — Ты как? — Башка кругом. Подышу, и пройдёт. Наверно, — борясь с закрывающимися глазами, произнёс Сынмин. Было слышно, как на улицу, галдя, вывалились остальные, но никто не решился нарушать их идиллию. — Заболеешь, давай я тебя застегну. Сынмин не стал отпираться, хотя наоборот хотелось раздеться, а не закутываться в зимний длинный пуховик. — Джинни был прав: после пива реально хочется целоваться, — улыбнулся Сынмин и, прикрыв один глаз, увидел, что Чан тоже улыбается. — Руки ледяные… Давай сюда — погрею. — Чан без зазрения совести распахнул полы кожаной куртки и положил его руки себе на грудь. Сейчас Сынмин мог наконец оценить, что тот действительно горячий. А ещё, что грудные мышцы у Чана упругие и рельефные, с красивой впадинкой, где натянулась ткань футболки. — Целоваться, говоришь? Могу устроить. Хочешь? Чан смотрел на него проникновенно, будучи так близко, и Сынмин, полностью погрузившись в собственное смущение, затапливающее с головой, почувствовал, как быстро бьётся сердце Чана под его ладонями. Между ними оставалось всего сантиметров десять, и это даже сильно больше прошлого их неудавшегося поцелуя на Намсане, но в этот раз Сынмин подпирал кирпичную стену караоке и был излишне пьян для разумных решений, несмотря на то что целоваться действительно хотелось так, что губы жгло, из-за чего Сынмин кусал их не переставая. — Хочешь? — повторил Чан, когда приблизился настолько, что его горячее дыхание тронуло губы Сынмина. И Сынмин понял, почему Чан положил его руки себе на грудь. Чтобы он мог при случае остановить его. Но он этого не делал. А Чан продолжал приближаться, заставляя Сынмина прикрыть глаза не в силах смотреть так близко перед собой. — Сынмин, поехали, уже поздно, такси приехало, — послышалось сбоку от Чанбина, и Чан усмехнулся, чуть опуская голову, когда Сынмин открыл глаза. — Ревнивец… — тихо выдохнул Чан и взял его руки в свои, убирая с груди. — Пойдём, провожу тебя до машины. Чанбин открыл дверь и ждал, когда залезет Сынмин. Чан довёл его до самой машины и всё же наклонился, делая вид, что целует в щёку, хотя губами он так и не прикоснулся. — Не давай этому чертяке манипулировать собой, — прошептал Чан на ухо, когда остальные завопили, что Сынмин не попрощался ни с кем. — Спасибо всем за вечер и доброй ночи. Феликс, Джинни, напишите, как доберётесь домой, — помахал им Сынмин и, получив от всех жесты в стиле «вали уже», сел на заднее сидение, куда следом завалился и Чанбин. В прямом смысле. Просто свалил на плечо Сынмину свою голову и прикрыл глаза, не давая пошевелиться. До дома они ехали минут десять. Отец всё ещё не вернулся с работы, так что можно было выдохнуть и не придумывать отмазки на ходу, почему они оба пили, хотя им запретили. Чанбин явно выглядел трезвее, поэтому, когда Сынмина повело при раздевании, он подхватил его под руку и помог не упасть, после чего они вместе молча дошли до кровати Сынмина и рухнули, благодаря ему, потому что гравитация оказалась сильнее подкашивающихся ног. Чанбин упал почти прямо на него, и расстояние между ними стремительно сократилось. — Помоги раздеться, а то я сам, кажется, буду заниматься этим до утра, — разбавил неловкость Сынмин, а спустя пару секунд — как ему показалось — до него дошло, что он ляпнул. — Сначала ты весь день меня избегаешь, кроме одного момента перед школой, ходишь за ручку с Чаном и чуть не целуешься с ним на улице, а теперь просишь меня тебя раздеть. Сынмин, что происходит в твоей голове? Ты правда собирался целоваться с ним? Чанбин выглядел серьёзным, и потешаться над его вопросами не было никакого желания. — Я просто сказал, что Джинни прав и после пива хочется целоваться. Я не имел в виду, что… — А он имел, — жёстко перебил его Чанбин и скатился с него на кровать рядом. — Когда ж до тебя дойдёт, что, не давая ему однозначного отказа, ты даёшь ему надежду? — А какое тебе дело, хён? Кого из нас двоих ты ревнуешь? — возмутился Сынмин. — Я просто за тебя волнуюсь. — Хён, я, по-твоему, совсем маленький мальчик, чтобы быть не в состоянии оценить ситуацию самостоятельно и принять взвешенное взрослое решение? — Ты сейчас пьян, и, во-первых, ты чуть не позволил ему себя поцеловать, а во-вторых, ты сейчас попросил меня тебя раздеть. Словами через рот попросил. Взрослые и взвешенные решения, говоришь? — с сарказмом спросил Чанбин, таки стаскивая с Сынмина пиджак и намереваясь продолжать раздевание. — Бесишь, — оскалился Сынмин, но позволил Чанбину заниматься делом. — Взаимно. Твоя любовь ко всяким передрягам меня периодически шокирует, — признался Чанбин, скидывая и свои брюки за пределы кровати. — За пижамой я не дойду, так что спать будем так, — предупредил он Сынмина, скидывая и его джинсы с рубашкой туда же и оставляя его в одних трусах поперёк кровати. — Хён, холодно… Ругаться больше не хотелось, потому что спать хотелось куда сильнее. Но накрытое сверху одеяло к голой коже ощущалось непривычно и всё так же холодно, что пришлось свернуться в калачик. Чанбин, лежавший рядом, просто притянул его к себе и согрел грудью спину, утыкаясь носом в загривок и посылая по телу мурашки. — Хён, а тебе после пива не хочется целоваться? — тихо спросил Сынмин, прикрыв веки, и почувствовал, что в целом дело не только в поцелуях: тело само по себе ярко реагировало на всё, и нарастающий жар внутри грозил перетечь в настоящее возбуждение, чего точно сейчас не нужно. — Хочется, Сынмини. Очень. Давай спать, ладно? — Угу, спокойной ночи, хён. — Спокойной ночи…

***

— Хён, ну куда? Ты издеваешься? Там снег на улице, какой бейсбол, ты дурак?! Это плохая идея... — За дурака получишь. Ну-ка давай быстро влезай в ботинки и пошли. Сынмин вздохнул. Стоило ему спалить Чанбина за хардовыми тренировками, так тот быстренько перевёл тему на то, что они оба не тренируются и уже миллион раз потеряли форму. Ну да, учитывая, что Сынмин, кажется, слышал число «сто двадцать шесть», когда зашёл к Чанбину в комнату, пока тот отжимался, форму тот уже нагнал и перегнал с лихвой за каких-то пару недель от каникул. — Откуда у тебя вообще мяч с перчаткой? — спросил Сынмин уже на крыльце. Двор полностью запорошило снегом, так что придётся постараться, чтобы расчистить поле для игры. — С отцом как-то играли в детстве. Как насчёт снеговика? Так можно будет быстро и весело убрать снег. Сынмин кивнул и, бросив биту на крыльце тут же принялся катать большой шар. — Кстати, мама сегодня приезжает, она вчера звонила, — поделился информацией Сынмин. — Соскучился? — катая параллельно с ним второй шар, спросил Чанбин. — Очень. Сказала, кстати, что подарки привезёт на Рождество. — Чёрт, точно, мы же даже Рождество пропустили… Не болят рёбра-то? — Не-а, а твои? — Всё в порядке, — покачал он головой и покатил свой огромный шар в обратную сторону по другой полосе. Сынмин сделал так же. — Похоже, у нас будет снеговик-мутант, — оценил Сынмин ровность шара — а скорее эллипсоида — Чанбина. — Не нравится — сам делай. Ворчит тут под руку, понимаешь ли… Двор расчистили они достаточно быстро, оставив лишь тонкий слой затоптанного наста и установив мутанта-снеговика в углу двора. — Готов? — спросил Чанбин, подкидывая мяч в руке. Сынмин покрутил биту в руке и максимально честно помотал головой. Ни хрена он не готов. В голове к тому же мгновенно начали всплывать картинки того самого дня. Ту-дум. Секунда, вторая, третья… Сынмин прикрыл глаза, вспоминая пацана, подсёкшего его и крутившего биту в руках за рукоять. Ту-дум. «Твоё? Думал, напугать нас всех этим? А как насчёт того, что я опробую это на тебе?» Вдох-выдох. Ту-дум. — Сынмин? — позвал сквозь толщу воспоминаний Чанбин, заставляя открыть глаза. Замах. Бросок. Ту-дум. Сынмин отбил на автомате, выпустив биту из рук в тот момент, когда мяч соприкоснулся с металлом. Ту-дум. Словно что-то остро кольнуло под дых, в районе нижних рёбер. Это снова оно? Снова та же самая боль, огнём продирающаяся сквозь лёгкие к глотке, чтобы найти выход? Чанбин, кажется, бежал к нему словно в слоумо, однако успел подхватить до того, как подкосились ноги и Сынмин сложился пополам. Руки сами схватились за куртку. Точнее, попытались, соскочив по скользкой ткани. И только оказавшись в крепких объятиях, Сынмин осознал, насколько тяжело и часто он дышит. Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум… Чанбин пытался привлечь его внимание к себе, и Сынмин даже видел, что его губы шевелились, но звук не доходил, словно его отключили, отфильтровали. Паника затапливала с головой так, что сердце стучало набатом в голове, а взгляд без конца бегал. Сынмин задыхался. — Прости… — первое, что услышал Сынмин, наконец находя в себе силы, чтобы зацепиться за куртку Чанбина. — Прости, я не знал… Прости, Сынмин-а, мне так жаль…