Пока никто не знает

***

Сынмин не мог сосредоточиться всё утро. Ни за завтраком, ни пока мыл посуду. Новость о том, что Чанбину придётся уехать не просто раньше выпускного, а уже завтра, застала врасплох. Он думал, у них будет ещё минимум два месяца, но... — Чёрт бы побрал эти университеты с их завышенными требованиями, — разорялась его мама, бегая по кухне туда-обратно. Потом всё же обратила внимание на Сынмина и подошла, чтоб обнять его со спины. — А может, всё-таки поедем? — спросил Сынмин невзначай, вспомнив, что они готовили эту поездку целую неделю, чуть не переругавшись всей семьёй. — Там уже вся программа подготовлена, отель забронирован… — А Чанбини кто собирать будет? — Сегодня пусть всё собирает до отъезда, а завтра с поезда сразу туда, м? Можем взять его чемоданы с собой. — Хватаешься за последнюю соломинку? — улыбнулась она. — Не знаю, что у вас случилось, но береги его, ладно? Я знаю, что он очень тебе дорог, как и ты ему. Просто не позволяй обстоятельствам брать верх. — Иногда обстоятельства выше нас, — усмехнулся Сынмин. Она заправила прядь длинных волос и покачала головой. — Они всегда выше нас, Сынмини. Вопрос лишь в том, готов ли ты чем-то жертвовать, или цена жертв слишком высока и это того не стоит. Он сделал всё, чтобы вытащить маму на шоппинг перед отъездом. Раз Хёнджина у него не было под рукой, оставалась только мама, вкусу которой он доверял так же, как и своему лучшему другу. Чанбин в этот момент собирал чемоданы, так что они решили выбраться одни. — Ну-ка повернись, — придирчиво осмотрела она чёрную рубашку, что завязывалась на левом боку и в целом смотрелась хорошо из-за шёлка. Ну и из-за многочисленных переливов страз на другом плече. — Красавец. — Может, хёну тоже возьмём? — предложил Сынмин. — А ты знаешь его размер? — Навскидку. Думаю, я угадаю, — пожал плечами Сынмин. Не стал говорить, что носил вещи Чанбина дома часто — она бы не поняла. Поиски рубашки для Чанбина затянулись надолго, пока их не прервал звонок из дома, напомнив, что выезд через час. — Ту белую с вышивкой, да? — после того, как звонок был сброшен, сошлись на мнении они вдвоём, поняв, что времени на выбор больше нет. На скоростном поезде ехали молча. Чанбин даже наушники в уши вставил, чтобы его перестали дёргать всевозможными вопросами про то, не боится ли он. Казалось, он относился к переезду крайне флегматично, по крайней мере, флегматичнее остальных, но Сынмин точно знал, что это не так. — Комнаты на разных этажах? Вы издеваетесь? — возмутилась мама на ресепшне. Сынмин знал, что в любой другой ситуации она бы не стала скандалить, но не тогда, когда все устали с дороги, тащив при этом три чемодана, два из которых составляли исключительно вещи Чанбина. Их с Чанбином комната находилась на седьмом этаже, комната родителей — на пятом. Сынмин едва скрыл ликование в душе, услышав это. — Быстро кидаете багаж, переодеваетесь, если надо в душ, то в душ, и спускаетесь к нам. У вас час на всё про всё, ясно? — выдала инструкции мама в лифте. Они кивнули с Чанбином вместе и поехали дальше вдвоём. И вот теперь ликование сменилось страхом. Номер они нашли быстро, и Чанбин, открыв дверь электронным ключом, зашёл первым, завозя один чемодан, что им оставили. Сынмин зашёл следом, занося две вешалки на плече с уже отглаженными рубашками в чехлах, и закрыл дверь. — Я думаю, у нас будет возможность поговорить, так что сейчас… Сынмин кивнул, прерывая его мысль. Они друг друга поняли, оба не желая излишней неловкости на целый день. — Это твоё, — протянул Сынмин одну из вешалок ему. — Надеюсь, тебе понравится. — Спасибо, — забирая вешалку из рук Сынмина, чуть улыбнулся Чанбин. — Ты выбирал сам? — Мы с мамой вместе остановились на этом варианте. Но я думаю, тебе должно пойти. У неё хороший вкус, — смущённо. Чанбин ничего не ответил на это и пропустил его в душ первым. Сынмин не стал спорить и ушёл, вытащив нужную одежду, чтоб сразу переодеться, из бокового кармана чемодана. Даже в комнату не заглянул. Только свою рубашку тоже отдал Чанбину, чтобы не смялась раньше времени. Сынмин не жалел, что настоял на поездке. Даже при том, что всё вокруг было чужим, было спокойно. Даже не так — было намного спокойнее. Их никто не знал и к ним никто не мог зайти без спроса. Сынмин даже по привычке оставил ванную незапертой на щеколду, но Чанбин так и не пришёл. И, наверное, слава богу, потому что, оказалось, Сынмин не готов был даже столкнуться с полуголым Чанбином на выходе из ванной, хотя уже не раз видел его торс за последний год. — Так ты меня пропустишь? — спросил Чанбин, хитро ухмыляясь с полотенцем наперевес. — А… Да, — неловко отодвинулся с прохода Сынмин и резво ретировался в комнату, тут же напоровшись взглядом на двуспальную кровать. — Интересное у них понимание двухместного номера для двух парней… — Я подумал о том же самом! — крикнул из ванной Чанбин, заржав и заставив его уши моментально покраснеть, прежде чем всё же закрыл дверь и включил воду. Словно поджидал. Высушив волосы и распихав стратегические покупки из аптеки туда, где их точно никто не найдёт, если полезет куда не просят — а именно между матрасом и бортом кровати, — Сынмин успел надеть рубашку и воспользоваться приобретёнными от Хёнджина навыками скоростного нанесения макияжа глаз и его же подарком на последний день рождения — косметичкой с целым набором различных теней, подводкой и тушью. Чанбину в прошлый раз очень понравился его дымчатый почти чёрный макияж с блёстками, так что не было никаких сомнений, что и в этот раз он тоже будет к месту. — А мама не заставит тебя смыть всё это, если увидит при свете дня? — поинтересовался между делом Чанбин, застав его за нанесением блеска на губы. Лишь бы отчим не заставил, честное слово. Хотя мама уже не раз показывала несостоятельность его решений в отношении Сынмина. Как бы они ни пытались вместе создавать семью, воспитанием Сынмина занималась только его мама. Про воспитание Чанбина в целом и речи не шло — он был сам по себе. Отчим, по сути, лишь присутствовал в его жизни как опекун. Давал деньги на расходы, разрешал или не разрешал что-то делать. На этом всё его воспитание заканчивалось. Он редко интересовался, как у Чанбина успехи — только после важных экзаменов. Даже мама справлялась об этом чаще и куда регулярнее. К Сынмину он приставал ещё реже. Вероятно, сказывалась огромная пропасть между ними. — Нравится? — спросил Сынмин, увидев в зеркале, что Чанбин распаковал свою рубашку и смотрел на неё уже секунд десять. — Очень. Спасибо, — кивнул Чанбин и надел её, столкнувшись с кучей мелких жемчужных пуговиц. Сынмин помнил, что у него с мелкой моторикой довольно большие проблемы, поэтому тут же подлетел помочь. — Давай я, — отобрав у него полы рубашки. — Об этом я явно не подумал… — Ну, если у меня будет помощник, то я смогу её носить, — почти шёпотом отшутился Чанбин и заставил Сынмина вытянуться по струнке прикосновением ладоней к бокам. Лёгкая скользящая ткань защекотала кожу, когда руки перешли на спину и спустились к пояснице, цепляясь подушечками пальцев за ремень. Оставался один шаг и всего одна пуговица, после чего Сынмин послал бы всех к чёрту и начал бы расстёгивать рубашку назад. Всего несколько сантиметров между их лицами. Глаза в глаза. Чувствуя чужое дыхание, скрытое желание и ритм сердца. Стук в дверь заставил их отскочить друг от друга буквально на метр. Сердце подлетело к глотке, и Сынмин уставился на Чанбина со страхом в глазах, словно их застукали на чём-то. В принципе, это было недалеко от истины, только что воочию никто этого не видел. — Это, наверно, родители, — прочистив горло, нервно произнёс Сынмин. — Я открою. Чанбин тоже отвернулся, запустив ладонь в волосы. На пороге действительно стояли родители. И весь вечер Сынмин отчётливо пытался избавиться от липкого ощущения того, что они знают. Они, чёрт возьми, знают, что между ними. Но почему молчат?