Пока никто не знает

Сынмин поддался панике в голове и, осев на пол, зачем-то начал в темноте подбирать осколки стекла, не замечая вокруг шевеления и криков. Зато когда увидел знакомую фигуру, подобравшуюся слишком близко к нему, Сынмин отшатнулся в попытке увернуться от протянутой к нему руки и, потеряв равновесие, грохнулся со всем собранным в руки стеклом на пол. И всё это богатство вонзилось в ладони. В заднице тоже почувствовалась неоднозначная режущая боль. Из глаз брызнули слёзы, несмотря на то что он не издал ни звука. — Сынмин! — Отойдите все, тут полно стекла! — рыкнул Чанбин, легко, словно пушинку, поднимая его на ноги. — Брось на пол всё. Идти сможешь сам или…? Сынмин кивнул, не желая даже слышать вариант про то, что Чанбин его понесёт. На глазах у Чани-хёна, которого тот отпихнул первым же делом. — Хорошо. Тогда пошли. — Куда? — одними слипшимися губами произнёс Сынмин, не имея желания снова перекрикивать музыку. Голова кружилась, и руки тряслись от напряжения и боли так, что Сынмин продолжал время от времени сжимать ладони, чувствуя, как по ним течёт тёплое и вязкое. Он догадывался, что это кровь, но смотреть на руки опасался. — На улицу. Там скорая стоит, надо осмотреть твои раны. Сынмин кивнул ещё раз, мутным взглядом обвёл всех присутствовавших, остановившись на секунду на Хёнджине, которого он точно убьёт при следующей встрече, и, обернувшись, пошёл на выход, позволив Чанбину надеть на его плечи, обтянутые полупрозрачной водолазкой, свою широкую джинсовку. Спорить не хотелось. К тому же, ночной мартовский воздух пробрал до костей, как только они вышли. — Сюда, — направил его за плечи Чанбин за поворот от входа, где действительно стояла скорая с погашенным светом и выключенным двигателем. С пассажирского сидения, завидев их, тут же выскочил парень в медформе на вид даже младше Чанбина с шапкой пепельных волос и яркой улыбкой, которая слезла с его лица быстрее, чем он вылез из машины. — Я думал, ты пошёл на праздник, а не работать… Смена только через десять минут, — буркнул он, без слов открывая дверь кабины для пациентов и пуская их внутрь. — Предлагаешь вызвать другую бригаду, даже учитывая, что мы здесь? — Господи, — завидев руки Сынмина, поморщился тот. — И судя по хромоте, где-то в мягком месте те же сокровища Амазонии, — сделал он вывод, освобождая сложенную каталку. — Ложись сюда, хотя нет, лучше повернись сначала, надо расстегнуть твои брюки. — Зачем? — впервые подал голос Сынмин. Одновременно вместе с Чанбином. Парень недовольно повернулся к Чанбину и нахмурился. — Ладно он задаёт такие вопросы, но ты-то? — и потом обернулся к Сынмину. — Я думаю, их лучше снять, раз уж ты в сознании и мы можем это сделать, потому что иначе мне придётся сделать из твоих брюк вермишель или забавные летние шортики, чтобы добраться до осколков в твоей очаровательной заднице. — Я подожду пока здесь. Чанбин прокашлялся и отвернулся, бросив искоса последний взгляд на Сынмина, прежде чем закрыть дверь кабины. Снова замутило, когда парень полез снимать с него брюки, сначала закатав водолазку выше локтей и наложив на оба плеча жгуты. — Судя по всему, вы друзья, раз он притащил тебя сам. — Мы братья, — нехотя ответил Сынмин, стаскивая кроссовки с ног за пятники, чтобы избавиться от свалившихся вниз брюк. После чего повернулся к нему спиной и стал чувствовать себя немного лучше без возможности смотреть на этого любопытного фельдшера. — Оу, тогда хорошо, что Чанбини вышел. Не знал, что у него есть брат. Он не рассказывал. — Он много чего не рассказывает, — упрекнул косвенно Чанбина за старое Сынмин и лёг на каталку, застеленную одеялом. За дверью кабины послышался голос Чана, хоть и неразборчиво. Пока парень колдовал над его задницей, Сынмин наконец случайно наткнулся на свои руки, с которых до сих пор густыми каплями медленно капала на пол кровь. И несмотря на то, что по полу уже было размазано несколько капель крутившимся туда-сюда парнем, под его руками он молча подложил две прокладки из бинтов. — Ну хорошо хоть тут в мягкие ткани неглубоко вошло, зашивать не придётся, — произнёс парень и постучал по стеклу, соединяющему с кабиной водителя. — Заводи, сейчас поедем. Заклеив его многострадальный зад, парень помог ему не без труда натянуть обратно брюки и открыл кабину, тут же обращая внимание Чана и Чанбина, стоявших снаружи, на себя. — Ты как? — спросил Чан, держа в руках его жакет. — Я сказал Хёнджину, что мы сейчас вернёмся… — Мы едем в больницу, парень, — обратился к нему фельдшер. — Ему в любом случае накладывать швы на руки, так что обратно он точно не вернётся. Решай, едешь ты с ним или нет. Бини, запрыгивай давай. Было бы неплохо вытащить крупные стёкла из ладоней до больницы, так что ты мне поможешь. Чан долго не думал. Залез в кабину перед Чанбином, который закрыл дверь и разрешил ехать. — Бини, а ты не говорил, что… — Бэкхён, не сейчас, — резко оборвал его Чанбин, не дав договорить. Сынмин внутренне вздрогнул и прикрыл глаза. До самой больницы больше никто не проронил ни слова. Перед больницей же Чанбин с Бэкхёном заботливо усадили его на кресло-каталку и повезли в отделение всё так же молча. — Хён, отдохни пока в ординаторской, ладно? Как всё кончится, я тебя найду, — услышал Сынмин, когда они стояли у регистратуры, заполняя бумаги. Заполняли в основном Чан с Чанбином, Бэкхён старательно избегал бумажной работы, что-то там решая за стойкой. Но не отреагировать на это он не мог. — Ты собрался тратить единственный перерыв за ночь на его операцию? — Всё в порядке, Бини, ты можешь идти работать, — встрял Чан. Воздух вокруг них накалялся. Мутить начало ещё сильнее. — Тебя не пустят внутрь, — возразил Чанбин. — Ты не родственник. — А тебя, значит… — Хватит! — рявкнул неожиданно громко даже для себя Сынмин, смотря на окровавленные бинты под своими руками. — Мне нужна помощь, а вы собачитесь… Просто отвезите меня к врачу и оставьте в покое. Все. И наконец все друг друга поняли без слов, хотя Сынмин всё же надеялся, что к врачу его повезёт не Чанбин. Он был согласен даже на любопытствующего Бэкхёна, лишь бы… — Можешь бить меня потом сколько влезет, когда руки заживут, но я буду сидеть рядом, хочешь ты того или нет, — предупредил Чанбин, ввозя его кресло в лифт и нажимая нужный этаж. — Ради собственного успокоения? — И его тоже. Кабинет, в который он его привёз, был просторным и светлым. Возле широкого стола стояла кушетка, на которую Чанбин помог ему перелечь, когда как раз зашли врач с медсестрой и помыли руки в раковине у входа. Та о чём-то пошепталась с Чанбином и последовала за врачом как тень. — Ого, ничего себе, — надев перчатки и осмотрев его ладони в крови и мелких осколках, произнёс мужчина. — Как вы так умудрились? — По глупости, — выдохнул Сынмин, заметив, как Чанбин полез в шкаф и начал доставать что-то оттуда. От смеси медикаментов в воздухе стало только хуже. — Ну ладно, всякое бывает. Приступим. Кстати, Чанбини, ты сегодня не на смене? Я видел фельдшера Бёна на первом этаже в форме. — Да, я… — замялся Чанбин, разложив перед мужчиной какие-то инструменты, бутыльки, вату, бинты и шприцы, помогая медсестре. — Я отправил его на перерыв, чтобы посмотреть за операцией. Мне же можно? Мужчина посмеялся и одобрительно кивнул, взяв шприц с уже набранным Чанбином раствором, после чего примерился. Сынмин тут же зажмурился, не желая видеть момент укола, но тот всё равно был столь болезненным, что рука сама снова едва произвольно не сжалась. — Так, давайте теперь посмотрим, ничего ли у нас там не осталось. Будет дурно — говорите сразу, понятно? Сынмин кивнул и увидел, как Чанбин сел на его кушетку в ноги и обеспокоенно погладил по колену. — Значит, дело не в операции, молодой человек, — не отвлекаясь от руки Сынмина, произнёс мужчина, от взгляда которого этот жест не ускользнул, по всей видимости. — Это мой младший брат, господин Пак, — не стал отпираться Чанбин. — Что ж вы не уследили за своим младшим братом-то? — Возможно, не следи он за мной, не попал бы я сюда, — неожиданно для самого себя встрял в разговор Сынмин. — Да, хён? Вечно я из-за тебя по больницам катаюсь… Чанбин вздохнул и, прикрыв глаза, запрокинул голову наверх. Всё так изменилось. Чанбин так изменился. В темноте клуба не представлялось возможным отметить, как сильно раскачался Чанбин с их последней встречи. Плечи стали мощнее и шире, даже его угловатое лицо слегка приобрело мягкость. Чанбин и в выпускном классе уже не был субтильным, как когда они впервые встретились, но сейчас Сынмин не мог сказать, что перед ним был парень. Перед ним был молодой мужчина. Одно осталось прежним: Сынмин продолжал обвинять во всём Чанбина. Потому что это было удобно. По крайней мере, когда они не виделись. — Это моя вина, да, — согласился Чанбин едва слышным голосом спустя долгое молчание и забрал из рук медсестры полный контейнер использованных ватных тампонов, унёс его к раковине и вывернул в небольшую урну, после чего вернул обратно. — Если бы я знал… — Только не говори, что Хёнджин не сказал, что мы там будем. — Но я действительно не знал. Он настаивал, даже несмотря на то, что у меня была смена по графику. Сказал зайти хоть на десять минут. Получается, тебе он тоже не сказал… Начинала болеть и гудеть голова. Зачем Хёнджину это было нужно? Сначала толкать к Чану, но при этом сталкивать лбами с Чанбином. С какой целью он раскачивал лодку? — Не знаю, что у вас произошло, молодые люди, — нарушил их не особо желанный диалог мужчина, продолжая шить, — но родственные связи — это на всю жизнь. К тому же, Бини, жить в больнице — не лучшая стратегия стать хорошим врачом, помяни моё слово. Друзья в больнице — это, конечно, хорошо, но… — Я понял, к чему вы клоните, — кивнул Чанбин. — Я клоню к тому, что твои мозги должны отдыхать от медицины. И у тебя должен быть дом и личная жизнь. Если так продолжишь, как ты сейчас вкалываешь, выгорание придёт через год-полтора, максимум. Переворачивайтесь в другую сторону. Сынмина повело, когда пришлось сесть, но Чанбин заметил это быстро и, подхватив, уложил головой в другую сторону. — Дай руку, я перевяжу, — попросил Чанбин как раз в тот момент, когда ему сделали укол анестезии в другую руку и Сынмин зажмурился от боли. Теперь он сидел у самой его головы. Сынмин не противился. Не хотел дальше разговаривать при посторонних, хоть врач особо и не встревал в их диалог, а медсестры как будто и не было. Тем не менее, думал он точно не о них и даже не о Чанбине. Знал, что Чан сидит где-то там в коридоре, волнуется и точно так же материт Хёнджина про себя. Как пить дать. На правой руке, что ему уже зашили, было всего четыре шва: один длинный через пол-ладони, два на мышце под большим пальцем и один на фаланге среднего пальца. Помимо прочего ещё несколько неглубоких порезов. Рассмотрев всё, всё-таки отдал руку Чанбину. И едва не взвыл от того, что анестезия всё ещё действовала, смазывая прикосновения его рук. Пришлось прикусить с внутренней стороны щёки, чтобы не замычать от того, как хотелось сейчас почувствовать теплоту его ладони. — Вы легко отделались, молодой человек. Когда медсестра стала собирать всё с портативного стола, а Чанбин не сдвинулся с места, жестом попросив и вторую руку для перевязки. Врач же дошёл до стола и что-то куда-то начал записывать. По ощущениям прошла целая вечность, и присутствие Чанбина только тормозило время в несколько раз. — На регистратуре вам отдадут лекарства и расскажут рекомендации по уходу, а также что делать в крайний ситуациях. Если вдруг шов разошёлся, дискомфорт, задели случайно и опять пошла кровь… Понятно? Листок он отдал медсестре с напутствием передать в регистратуру. А Сынмин наконец почувствовал в себе способность встать, но максимально переоценил свои силы, только сев. Схватился за голову и прикрыл глаза. — Может, тебе здесь остаться на ночь? Выглядишь неважно… — со слишком ощутимым беспокойством произнёс Чанбин, как раз когда раздался настойчивый и громкий стук в уже открытую дверь, в которую тут же просунулась голова Бэкхёна. — Бини, бегом, у тебя две минуты, я жду в машине. — Что ж, студент Со, не заставляйте работу ждать вас, — обратился к Чанбину перед выходом из кабинета мужчина и покинул его, попрощавшись. — А вы выздоравливайте, всего хорошего. Чанбин посмотрел на него в последний раз долго, ожидая, что Сынмин хотя бы поднимет взгляд, но он продолжал пялиться на свои руки, пересев с кушетки в кресло-каталку, поэтому, так и не дождавшись, молча ушёл, оставляя его одного в накинутой на плечи джинсовке. Когда они с Чаном уезжали из больницы на такси, уже начало светать. Сынмин молча смотрел перед собой и прижимал к груди рецепт, пакет с лекарствами и записку, которую вложил в согнутый рецепт Чанбин перед самым уходом. «Я безумно по тебе скучаю, чертёнок». Оставалось только надеяться, что Чан не заметил в полутьме, как по его щеке скатилась слеза, впитавшись в грубую ткань пропитанной Чанбином насквозь джинсовки.