***
Кончик ручки словно приклеился к бумаге. Чанбин залип на середине подписи и проморгался. Жутко болели глаза от яркого больничного света. Он довёл до конца линию и сдал планшет с бумагами Чанми, что тоже почти засыпала за стойкой регистратуры под конец ночной смены. — Осторожно, горячо, — предупредил Бэкхён, впихивая ему стакан с животворящим кофе из ближайшей кофейни, где варили куда лучше, чем в их больничном автомате. — Пошли в курилку, — устало бросил Чанбин, вытащив из общей пачки «для некурящих неотложников» на регистратуре сигарету с зажигалкой, и направился в конец коридора к лестнице. Уже на улице он залез с ногами на скамейку, скинув кроссовки, и, сев по-турецки, закурил. Бэкхён молча присел рядом, придержав его стакан с кофе. — Самое херовое в этом всём — это то, что я не могу работать вечно и не думать, — выдохнул Чанбин в сторону, стараясь не курить на Бэкхёна. И не смотреть тоже. Тяжесть на плечи навалилась моментально, как он сдал смену. — Ты ведь знаешь, что я не осужу тебя, если ты дашь слабину? Ты видел меня в таком же состоянии. — Хён, у тебя на руках умер одноклассник. Это не совсем одно и то же состояние. Я тогда впервые услышал, как ты материшься, — невесело усмехнулся Чанбин, продолжая избегать зрительного контакта. — Потому что мы никогда не будем готовы видеть родных и близких в состоянии опасности или близкими к смерти. Ты не соображаешь, что ты делаешь. И знаешь, я, возможно, неправ с медицинской точки зрения, но то, что ты остался на улице, спихнув на меня своего младшего брата, меня выбило из колеи. Я не думал, что ты… — Ему ничего не угрожало, и я знал, что ты справишься. А ещё… у меня просто дрожали руки. Чанбин снова усмехнулся, поднимая стакан с кофе и делая глоток обжигающего напитка. Бэкхён коснулся его плеча и слегка потрепал по шуршащей форме, поддерживая. — Я знаю, я заметил. И ты молодец, что был с ним на операции. — Чанбин обернулся и посмотрел на него вопросительно. Не он ли бузил про то, что Чанбин тратит весь перерыв на смену перед ней? — Что? Не смотри на меня так. Ты бы всю смену думал, как он там, вместо того чтобы заниматься делом. И пару человек можно было не спасти, замешкайся ты на лишнюю секунду. Чанбин смотрел на него лохматого и щурящегося против солнца и пропустил, как на макушку легла тёплая ладонь, чтобы взъерошить его волосы. — Отдохни сегодня. И не оставайся в ординаторской спать. Вали домой, ладно? Хотя бы в воскресенье. Бэкхён спрыгнул со скамейки, словно она была высотой в метр и пошёл обратно в здание, не оглядываясь. — А к тебе? — крикнул Чанбин в спину. — Прости, котик, не сегодня — у меня свидание с подушкой, — запустив стаканчиком в урну с расстояния в пару метров, словно он баскетболист, крикнул в ответ Бэкхён, так и не обернувшись. Чанбин улыбнулся, словно его ориентир встал на место. Стал солнечным и светлым, как и до этого. «И ещё одно: независимо от ваших отношений с братом, узнай, как его состояние», — пришло следом на телефон. Чанбин усмехнулся, убирая телефон в карман и выкидывая даже наполовину невыкуренную сигарету. Всё-таки прочитал записку, которую он попросил его подложить Сынмину в рецепт.***
Ничего не могло предвещать беды и не предвещало бы, если бы не традиционный утренний стояк. Сынмин сел на постели, посмотрел на свои руки, замотанные напрочь в бинты, потом на призывную стойку в трусах, не сильно прикрытую пижамными шортами и футболкой, и отчаянно взвыл. Либо лезть под ледяной душ, чтоб сбить градус, либо прямо сейчас сесть за решение задач по вышке. Ни то, ни другое не прельщало. Хоть перчатки резиновые надевай и полезай в душ, чтобы поссать нормально. Повыв ещё немного сидя на кровати, Сынмин всё же выполз в коридор. В квартире стояла полная тишина, но всё же дрочить прямо в спальне он не решился, даже если и был в квартире один. А вот в ванной пришлось искать способ, как сделать это без рук. — Твою мать, на такие головоломки я вообще не рассчитывал во взрослой жизни, — попеременно с ругательствами разорялся Сынмин, пытаясь найти хоть что-то подходящее, уперевшись в стиральную машину, на которой в основном стояло всё, что было у них в ванной и не помещалось в шкафчик за зеркалом. Напряжение возросло крайне неожиданно, когда он навалился телом на стиралку, отчего тут же неосторожно задел рукой какие-то тюбики. Те упали на пол, грохнув явно не слишком тихо. В голову пришла мысль попробовать со стороны угла, где поверхность соприкосновения была шире. В такой позе его и застал Чан, распахнувший слишком внезапно дверь. Он был босым, так что Сынмин даже не услышал шаги из коридора. Захотелось провалиться сквозь землю именно в этот момент, когда на лице Чана сменялись эмоции со скоростью света. Страх, непонимание, удивление, облегчение, беспокойство. — Я услышал грохот, и… — Чан запустил руку в волосы на затылке, продолжая смотреть на то, как Сынмин застыл в очень интересном положении. Уши вспыхнули. И что теперь? Выгнать и мучиться дальше? Потому что наверняка этот способ не сильно хорош, как могла бы быть та же подушка, но он поздно об этом подумал. Или как могли бы быть руки Чана… Но готов ли он довериться ему снова? Могут ли они попытаться? Хёнджин прав, Сынмин испытывал возбуждение и хотел ласки, но не подпускал. Он всё ещё боялся, что Чан зайдёт слишком далеко, дальше того, к чему готов Сынмин. И это снова станет преградой между ними. И не факт, что в этот раз Сынмин сможет простить. Потому что, кажется… Кажется, он всё ещё не простил и за первый. — Помоги мне, пожалуйста… — опустив голову, прошептал Сынмин, смирившись с ситуацией. Нужно хотя бы попробовать. Иначе какие это отношения?.. Чан продолжал стоять истуканом в проходе, сжимая и разжимая ладони. Сглотнул. Забегали глаза. Облизал губы. — Хён, ну… — выдохнул с напряжением Сынмин, всё же посмотрев в его сторону. Чан всё ещё с осторожностью сделал шаг в ванную, Сынмину пришлось сделать шаг навстречу, чтобы пересечь эту осязаемую неловкость, повисшую в воздухе. Обнял и подался вперёд, чтобы поцеловать сразу глубоко, жадно. Чан тут же оттеснил его назад к стиралке и одним движением приподнял, чтобы посадить сверху. — Ты точно…? — Точно, — прервал его метания между поцелуями Сынмин и приподнялся, чтобы Чану было легче снять с него шорты с бельём. — Но давай обойдёмся сегодня самым малым. Чан кивнул и, смазав слюной руку, обхватил ствол, тут же приникая к его губам снова. Так Сынмину действительно было проще справляться с нахлынувшими эмоциями от этой близости, пока он тонул в очередном поцелуе, стараясь не думать ни о чём. Разрядка не заставила себя долго ждать — Чану потребовалась всего пара минут на это, но они оба продолжали дышать загнанно и не хотели заканчивать поцелуй. Оба предвосхищали возвращение неловкости, и так и произошло. — Я буду на кухне, — оставив последний поцелуй на виске, тихо произнёс Чан и, получив в ответ кивок, покинул ванную. Сынмин тут же выдохнул и надавил на закрытые глаза запястьями, пытаясь прийти в себя. Не такой он представлял их первую близость. Хотя… представлял ли он вообще? Сложно сказать. Чан действительно оказался на кухне, и Сынмин даже удивился, словно не ожидал. Или надеялся, что он всё-таки каким-то чудом испарится. Но Чан сидел на узкой табуретке по-турецки, умудрившись запихать под себя стопы, и что-то мудрил в программе для создания музыки. На углу стола Сынмина ожидал ещё горячий кофе и сэндвичи с сыром и кимчи. — Ты быстро, — отметил Чан, услышав его приближение. Сынмин встал за его спиной и сконцентрировался на плечевом шве майки, сминая его кончиками пальцев, которые не были забинтованы. — Я нашёл в ванной целлофановые перчатки, так что смог помыться. Спасибо. — Было бы за что. Садись завтракать. Сынмин посмотрел на часы и нахмурился. — Тебе разве не надо на работу? — Я поеду вечером, сейчас там и без меня разберутся. — Снова на ночь? — спросил Сынмин, уже зная ответ и не понимая свои чувства. Рад он был этому сейчас или наоборот — разочарован. — Скорее всего, а что? — Тогда я останусь сегодня у Хёнджина, ты не против? Им определённо надо кое-что выяснить.