Пока никто не знает

Сынмин понял, что очень пьян, когда первым, что привлекло его внимание, было не резкое движение рядом, а крик Ханны, грохот и звук удара по правую руку. Звук доходил до мозга быстрее, чем картинка. А когда он повернулся, то увидел на светлом паркете кровь. Ещё несколько секунд спустя посмотрел на место, где до этого сидели Чанбин с Бэкхёном, а сейчас сидел только Бэкхён. Снова перевёл взгляд и увидел навалившегося на Чана Чанбина, который, словно в слоумо замахивался снова и снова, сидя на его бёдрах. В глазах всё плыло. Хёнджин отпихнул его в сторону, чтобы подойти ближе. Бэкхён и Феликс тоже ринулись оттаскивать Чанбина. Пару капель капнуло на клетчатую рубашку. Три, четыре… Когда капнула пятая, Сынмин догадался поднести руку к носу. Оказалось, что это уже его кровь. — Успокоились оба! — рявкнул на них Бэкхён, стаскивая наконец Чанбина с бёдер Чана. Руки последнего упали на пол. Тоже в крови, значит, Чанбин бил не один. — Иди на кухню, умойся, — со вздохом обратился он к Чанбину, а потом перевёл взгляд на лежавшего на полу Чана, за которого только нога, согнутая в колене, говорила, что он в сознании. По крайней мере, с ракурса Сынмина. Которому ещё и Феликс обзор закрывал, склонившись над Чаном. — Встать можешь? — Да, секунду… — Давай руку, пойдём в ванную осмотрим, не сломано ли чего… Так они втроём и ушли, оставив Ханну, Хёнджина и Сынмина в комнате. В кухне затихла вода, после чего оттуда вернулся Чанбин. — Дай сигарету, пожалуйста, и зажигалку, — попросил он у Ханны, мельком пересекаясь взглядом с Сынмином, который продолжал сидеть в углу комнаты, обнимая свои колени одной рукой и вытирая кровь из носа рукавом рубашки. Получив нужное, Чанбин ушёл на балкон, плотно прикрыв за собой дверь. Ханна осмотрела свою рубашку и, увидев на ней, видимо, тоже пятна крови, сняла, оставшись в одной футболке. Подошла к Сынмину и села напротив на колени, тронула руку, привлекая внимание. Протянула мокрый платок, что он тут же прижал к носу. Теперь Сынмин мог увидеть её руки расписанные полностью татуировками, нанесёнными поверх длинных ровных шрамов, которые наверняка были когда-то глубокими страшными порезами. — Прости, я не знала, — тихо произнесла она. — Всё уже в прошлом, — соврал Сынмин. Но несмотря на это, сердце всё ещё болело, когда он вспоминал об этом вечере. Когда просыпался в слезах и в поту после того, как сны повторялись. — Если то, что я сейчас поняла, — правда, беги от него. Сынмин наконец-то поднял на неё удивлённый взгляд, а потом посмотрел на безмолвно сидевшего рядом, но такого же удивлённого Хёнджина. В голове не укладывалось. — Он вытащил меня с того света, когда всё это случилось, и я безмерно ему благодарна, хотя в тот момент ненавидела его всем сердцем, что не позволил мне умереть. Но если ты пережил подобное с ним, беги. Я тебя умоляю. У вас ничего не получится, поверь мне на слово, ты никогда не сможешь переступить через себя, — произнесла она ровно в тот момент, когда в дверях гостиной себя обнаружили Чан и те, кто с ним уходил. — Перелома нет, — неловко улыбнулся он, встретившись с ним взглядом. Сынмин поднялся с пола, не без помощи Ханны и стены, и тихо произнёс: — Я хочу домой. Хватит на сегодня празднований.

***

Чанбин не хотел говорить ни о чём по приезде домой, но Бэкхён всю дорогу намекал, что всё же есть предмет для разговора. — Вы с ним спали, — прилетело в спину. Чанбин даже не успел уйти в спальню, а Бэкхён — разуться. — И ты всё ещё его любишь. Отпираться не входило в его планы, да и он не особо хотел. Просто остановился, опустив голову и не подобрав ни одного слова для оправданий. К чёрту всё. — Если ты всё это понял, то почему я здесь? — спросил Чанбин, не понимая. Они ещё до вечеринки договаривались поехать потом к Бэкхёну и провести эту ночь вместе. Никто только не ожидал, что вечер выльется в то, что они имели сейчас. Бэкхён обнял его со спины, но Чанбин тут же вывернулся, уходя от прикосновений. Бэкхён в отместку перехватил руки, развернув к себе и всё же не дав ускользнуть, и переплёл с ним пальцы. — Потому что мы не клялись друг другу в любви до гроба? Потому что это изначально были моя блажь и твоё отчаяние? — поднял брови Бэкхён и вместе с тем пожал плечами. Чанбин не знал, как к этому относиться. Ему, что, в лицо говорили, что всё это время была игра? — Я никогда не относился к тебе несерьёзно. — Я знаю, иначе бы мы столько не продержались. Чанбин усмехнулся, опустив взгляд на их руки и сжал их крепче. — Говоришь так, словно собираешься предложить разойтись как в море корабли. — Не думаю, что от моего знания вашего с братом секрета сейчас что-то изменится. Да, я пытался вас помирить как братьев, не зная, что вы, ко всему прочему, ещё и бывшие, — усмехнулся Бэкхён. — Так бывает. Но кто я, чтобы тебя судить? Ты отличный парень. И это твоя жизнь. — Я виноват, что не сказал вовремя. Бэкхён сделал ещё полшага вперёд, чтобы обвить руками за шею и тронуть ладонью лицо в желании, чтобы Чанбин посмотрел на него. — Не бывает «вовремя» или нет. Просто ты сам хотел помириться и хочешь до сих пор, но тебе было удобно знать, что не ты заправляешь ситуацией и если что, то можно спихнуть всё на меня. И я тебя не упрекаю, так что не оправдывайся. — Но это подло… — нахмурился Чанбин. — Если бы ты клялся мне в любви — возможно. Но мы ничего друг другу не обещали, — улыбнулся Бэкхён. — То есть ты хочешь сказать, что это ты относился к нашим отношениям несерьёзно? — Если я скажу тебе, что, когда мы начинали, я вообще не рассматривал эти отношения как жизнеспособные, ты обидишься? — Ты буквально трахал овощ в подсобке между сменами, о какой обиде речь? — с усмешкой. — Тогда про что ты мне сейчас рассказываешь, если я говорю тебе прямым текстом, что я всё знаю, но никуда не собираюсь тебя выгонять? Тогда в чём вообще смысл этого разговора? — Тогда к чему всё это? — К тому, чтобы ты не надумывал себе, когда я внезапно исчезну. Мы договаривались не влезать в отношения. И их нет и не будет. Нам хорошо так и только так. Я не буду ревновать тебя или прогонять. — Сейчас? — Ты совсем дурак? Сейчас у меня пробка в заднице и три презерватива в заднем кармане, куда я уйду? Делай давай что-нибудь с этим, — выдохнул ему Бэкхён в губы. — Надо же исправлять твой день рождения хотя бы так…

***

Сынмин знал, что вопросы будут, поэтому решил подождать до утра, снова тревожно проспав в отдельной спальне. Они ни слова друг другу не сказали до утра, а потом Сынмин начал собирать вещи, пока Чан ещё спал. — Ничего не хочешь объяснить? — спросил заспанным голосом Чан, стоя в дверях уже минуту и наблюдая, как он складывает футболки и рубашки отдельной стопкой. — Я хочу немного отдохнуть. Поеду домой к родителям до окончания каникул, — не оборачиваясь. Встречаться сейчас с Чаном взглядами не хотелось. — А со мной это обсудить не надо? — А ты против? — всё же обернулся Сынмин, и зря — увидел в его глазах осуждение. А под ними тёмные расплывшиеся синяки. — Вообще-то да, — уперев руки в бёдра, произнёс он. — Что ты имеешь против моих родителей? — Против них — ничего, — потерев лоб ладонью, произнёс он. Голос дрожал, говоря о том, что он боится. — Разве ты не видишь, что они все пытаются нас развести? И ты ведёшься! Сынмин даже вздрогнул от такой резкой смены громкости. Это пугало. Чан от страха потерять начинал давить на него. — Не ори на меня, — осадил его Сынмин. — Я поэтому и уезжаю. Потому что хочу подумать. В тишине, в одиночестве и когда никто не лезет и не сбивает с толку. Хён, мне тоже сложно! — слегка повысил голос Сынмин в отчаянии, чтобы достучаться. — Я хочу сам для себя решить, что мне нужно. Но сейчас мне нужен перерыв. Потому что я взорвусь, если мы продолжим в том же духе. — Хорошо, — сдался Чан. — Делай как считаешь нужным. Я тоже не буду лезть, раз я лишний в твоей голове. — Он всплеснул руками и вышел из комнаты. Даже не предложил довезти. Значит, точно обиделся. Тогда Сынмин сделал всё правильно. Им нужно друг от друга отдохнуть. И нужно решить, что делать с этими отношениями.