***
Сынмин шёл по коридору и уже слышал из зала музыку, так что решил не стучать — всё равно никто не услышит. Минхо был в зале один, придумывал очередную хореографию. Как всегда. Сынмин скинул рюкзак у небольшого диванчика и примостился на нём, обхватив губами трубочку и сделав глоток айс-американо. Он часто заходил после университета в студию к Хёнджину и Минхо, они болтали о всяком, иногда дурачились, ходили вместе ужинать. Сынмин оттаивал постепенно к странным шуткам Минхо благодаря Хёнджину, по которому он действительно очень сильно скучал всё то время, что считал, что он неправ. Однако Хёнджин оказался прав во всём от начала и до конца, но никогда не давил на Сынмина, чтобы тот сделал так, как надо. — Как твои сеансы? — спросил Минхо, выключая на плеере, подключенном к колонкам, музыку. Сел по-турецки на полу, посвящая всё внимание Сынмину. В этот же момент в зал пришёл и Хёнджин с двумя стаканами кофе, один из которых отдал Минхо. — О, ты уже закончил? Я как раз думал о том, что пора ужинать. — Мне уже легче, но это всё равно ещё далеко не всё, — ответил Сынмин Минхо. — Чан оплатил мне ещё два месяца. — Тебе лично? А он? Он, кстати, всё ещё возит тебя на сеансы? Сынмин помотал головой и пристроился под бок к Хёнджину, что сел рядом. — Уже месяц как нет. И он не продлевал себе курс, только мне. — А это не странно? Вы вроде как уже не встречаетесь, с чего вдруг такие щедрые подарки? Курс психотерапии ведь не самое дешёвое удовольствие, — удивился Хёнджин, беззастенчиво сложив свои ноги на его колени, едва не уронив их обоих в горизонталь. — Сказал, что мне нужно разобраться с Чанбин-хёном и чувствами к нему. Чтоб я больше не сбегал от этого. — Возьму свои слова про «ублюдка» и «мудака» назад. Это очень мудрый и мужественный поступок с его стороны, — восхищённо произнёс Хёнджин. — Это, конечно, не перечёркивает его плохие поступки в прошлом, но говорит о том, что он изменился и не пытается тебя удержать рядом с собой, — кивнул уже Минхо. Сынмин с фразой про изменения был не согласен, почему тут же и возразил. — Он сказал, что предлагал мне это, уже зная, что мы разойдёмся, хоть и высказал надежду на обратное. Он знал, что его я никогда не любил и не полюблю. В зале повисла пауза. — Надеюсь, теперь ты перестанешь делать вид, что забыл ещё что-то в его квартире, чтобы проверить, сколько бутылок из-под пива в этот раз под его кроватью, — с лёгким осуждением произнёс Хёнджин с видом знатока и взъерошил ему волосы. Сынмин бесился от этой его привычки и едва не залепил ему локтем в рёбра в отместку. — Лучше придумай, как тебе подкатить обратно к Чанбину, с которым ты после последнего секса три месяца назад даже сообщением не перебросился. Тут вон Рождество на носу, может, сойдёт за повод хоть для чего-нибудь? — А пока ты думаешь, не хотите ли потанцевать? — предложил Минхо, устав отсиживать на твёрдом полу задницу, и потянулся снова за плеером.***
Чанбин нашёл повод даже быстрее Сынмина. Сынмин повадился приезжать к родителям каждые выходные, будучи свободным и от сеансов, и от учёбы, и совсем не ожидал, что какой-то звонок может застать его врасплох. Особенно без предупреждения. — Ты ведь у родителей? — без приветствия тут же спросил Чанбин, как только Сынмин ответил на звонок. — Мама говорила... На фоне галдели люди, но среди этого гама разобрать что-то было невозможно, только Чанбин говорил чётко. Значит, находился в толпе. На работе? — Да, а что? Что-то срочное, хён? — Сынмин всё ещё нервничал, потому что до этого они не общались, а тут звонок, да ещё и с работы. И настолько будничный тон, как будто они с утра виделись за завтраком. — Можешь покопаться в моём столе и найти тетрадь по биологии? Большая такая должна быть, на кольцах, очень толстая. Мне она очень срочно нужна. Сможешь привезти? Из головы вылетело совсем, а завтра последний день… Вот тебе и повод. Не только для разговора, но и для встречи. Интересное начало… — Ну ладно... — согласился Сынмин, всё ещё пребывая в сомнениях. Над тем, как он будет вести себя при встрече, он подумает потом. — Я сфоткаю, если что, вдруг не то привезу. — Да, конечно. Как там отец? Неожиданно. Чанбин знал, что Сынмин с его отцом практически не разговаривает, да и странно, что Чанбин об этом спрашивал, мог бы и сам позвонить и спросить. — Как всегда — на работе, — усмехнулся Сынмин неловко. — А мама привет передаёт. — Ей тоже. Береги себя, ладно? И позвони завтра, когда будешь в городе — скажу, куда подъехать. — Договорились. Закончив разговор, Сынмин утонул в сомнениях совсем. Он ценил не только своё личное пространство, поэтому просьба казалась постыдной со всех сторон, даже если у Чанбина в этом столе, кроме тетрадей с лекциями, ничего и не валялось. Но раз срочно… Ностальгией его накрыло с самого порога комнаты, когда он едва не запнулся за увесистые гантели, что стояли рядком вдоль стены. Качался ли сейчас Чанбин так усердно, как тогда в школе? Судя по развороту плеч, он стал завсегдатаем качалки и в универе. На стене над диваном всё ещё висела его гирлянда. Сынмин включил её неосознанно, свалившись на диван и вспомнив, как они засыпали здесь вдвоём, едва помещавшись вместе. Ему этого не хватало. Он слегка поёжился, вспомнив, что комната не отапливалась в отсутствие Чанбина, и включил термостат, чтобы не замёрзнуть совсем в одних шортах и футболке. Все три ящика стола ломились от макулатуры. Пришлось выгребать всё из недр, потому что на точный ящик Чанбин ему не указал. А могло бы быть всё куда проще. Но когда он выгреб всё, на его колени упала маленькая коробочка, украшенная лентой с бантом. Бант был примят лежавшими сверху бумагами, так что складывалось впечатление, что коробка пролежала там долгое время. И по её виду — она была очень похожа на те, в которых Чанбин подарил ему брошь и купоны раньше в школе — Сынмин понял, что это, скорее всего, тоже подарок ему. Он попытался себя отговорить открывать, потому что это некрасиво, плохо и вообще… Если Чанбин не подарил, значит, передумал. Не смог. Любопытство перевесило. В конце концов, Чанбин знал, что эта коробка вместе с тетрадями, а значит, либо забыл, либо хотел, чтобы Сынмин нашёл и увидел. На смену сомнениям пришло сожаление, когда открыл коробку и увидел содержимое. Он не должен был это видеть, сейчас это было слишком обременительно. Внутри связанные тонкой атласной лентой лежали два кольца. Сами по себе простенькие тонкие серебряные кольца с внутренней гравировкой. «Я всегда рядом, Сынмин-а». «Я всегда рядом, Чанбин-хён». Эта коробка лежала там уже с самого поступления Чанбина. И это было ясно как день.***
Сынмин впервые посещал подобные места. Чанбин безвылазно торчал вторые сутки в волонтёрском центре и слёзно попросил привезти ему тетрадь туда, потому что отлучиться он никак не мог. Несмотря на открытое пространство, в нос ударило затхлостью, потом и перегаром так сильно, что Сынмин с непривычки закрыл нос пальцами и попытался осмотреться среди ряда палаток, где раздавали тёплые вещи и еду. Простоял так с пару минут, пока не зацепился взглядом за знакомую фигуру в дутой куртке, надетой на медформу мятного цвета. Бён Бэкхён. Тот шустро таскал туда-сюда провиант и воду, то появляясь, то пропадая из виду, поэтому, когда он вылез с очередной упаковкой воды в руках из укрытой сзади целиком тентовой палатки, тут же едва не врезался в Сынмина. — О, Бини предупреждал тебя ловить, а ты и сам себя поймал, пошли, — засиял он яркой улыбкой, тут же протискиваясь между ним и столом, и юркнул в толпу. — Не отставай, а то потеряешься! В такой толпе бездомных и медработников действительно можно было запросто потеряться. Сынмин старался держаться в полушаге от него и не касаться окружающих. Он хоть и не был особенно брезглив, запах всё ещё был столь сильным, что, казалось, въедался в кожу. Бэкхён кинул упаковку с водой где-то на полпути, после чего прибавил шагу, и Сынмин еле поспевал за ним, продолжая зевать по сторонам. Чанбин находился почти в самом конце очереди палаток. Раздавал тёплые вещи из больших груд, наваленных на столы. На вид он был очень усталым, словно ночью вовсе и не спал. Хотя это, возможно, не так далеко от правды. — Хён! — окликнул его Сынмин, помахав тетрадью, которую нёс в руках, не взяв с собой даже рюкзак. Всё равно не собирался надолго из дома выходить. Бэкхён убедился, что они нашли друг друга, и так же быстро ретировался, как появился. Видимо, прохлаждаться времени у них совсем нет. — Спасибо огромное, — забрав из его рук тетрадь, слегка повысил голос Чанбин, стараясь перекричать окружающий галдёж. — Не знаю, что бы я без тебя делал. Наверное, проиграл бы Уёну сотку. — Сынмин удивился, не понимая, к чему это было сказано, и Чанбин объяснил: — У нас был спор по поводу школьной программы по биологии, он сказал, что мне нужно уложиться с доказательствами в неделю, иначе я проиграл. А я так замотался на учёбе, что забыл. — Значит, ты выиграл сотку? — усмехнулся Сынмин. — Тогда с тебя кофе. — Договорились, даже с твоими любимыми пирожными, — пообещал Чанбин. — А, кстати… Я нашёл ещё кое-что в столе... — неловко произнёс Сынмин и, достав из кармана джинсов кольца, раскрыл ладонь. Чанбин замер, кусая нижнюю губу и не зная, что сказать. — Оу, я... Толчок в спину в следующую секунду заставил Сынмина потерять равновесие. Сжав в кулак кольца, чтобы не потерять, он слегка завалился на стоявший впереди пластиковый стол. Чанбин резко протянул к нему руку, схватил за плечо и удержал, чтобы Сынмин не упал. Инстинктивно оба повернулись на источник движения, слушая из-за спины Сынмина извинения какого-то мужчины. В глазах плыло как будто от едкого запаха перегара, что ударил в нос с новой силой, и Сынмин не сразу увидел чёткую картинку перед собой, продолжая вынужденно часто моргать. А потом его глаза расширились от ужаса, когда в бездомном подпитом бродяге перед собой стал узнаваем его отец. — Сынмини... Сынок… Сынмин отшатнулся от протянутой к нему руки как от проказы, снова врезаясь в стол, и Чанбин, быстро сообразив, что к чему и крепко сжав его плечи, повёл его прочь, к закрытым палаткам. Он продолжал оглядываться назад, словно пытаясь понять, сон это или реальность. Игры воображения или явь. Пока Чанбин не сунул ему под нос кусок ваты с чем-то очень ядрёным, от чего Сынмин тут же закашлялся и отвернулся, закрывая нос и рот руками, картинки перед его глазами не закончили появляться. Чанбин, усадив его на пластиковый стул, сел перед ним на корточках в пустой закрытой палатке, где даже не слышно было того шума, что наполнял общую зону. На его лице было безмерное беспокойство. Он продолжал держать Сынмина за руку, после чего подвинул к себе ближе такой же стул и сел напротив, не говоря ни слова. — Это мой отец, как ты наверняка уже понял... — не желая особо распространяться, произнёс Сынмин. Не самые волшебные воспоминания из детства были связаны с его отцом и теперь, словно играя в чехарду, те со скоростью света сменяли друг друга в его голове. В нос как будто снова остаточным воспоминанием принесло запах алкоголя. — Я не знаю, что сказать. — Ничего и не надо, — пожал плечами Сынмин. — Он сам это с собой сделал, это его выбор. Это не тот человек, которого я любил в раннем детстве, чужой. Чанбин вздохнул и, расслабив его вторую руку, подцепил оба кольца, так и оставшихся связанными лентой. — Как интересно оказывается, что мы, находясь в совершенно разных ситуациях, имеем одинаковый результат. Сынмин нахмурился и вспомнил, как Чанбин общался со своим отцом. Как продолжал держать дистанцию, что бы ни происходило. Значит, он ошибался, когда думал, что Чанбина заботит мнение отца. Всё это время это была чистая вежливость. И иногда благодарность. За те блага, которые он всё же получил, будучи примерным сыном, который практически не доставлял хлопот. Будучи сыном, который всё держал в себе ради того, чтобы ему не перекрыли кислород так же, как его сестре. Это была не любовь к родителю. Это была вынужденная покорность и видимая покладистость. Чанбину было плевать, и только зависимое от отца положение делало из него «любящего» сына. Дышать стало легче. То ли от этого осознания, которое маячило в его голове всегда, но только сейчас сформировалось в чёткую мысль, которую он не улавливал всё это время, то ли от того, что здесь они находились только вдвоём и Чанбин действительно был рядом. И Сынмин, выдохнув, перелез со своего стула Чанбину на колени и, позволив себя обнять, уткнулся лбом ему в шею, скомочившись и перекинув ноги через подлокотник. Забрал из его рук кольца и, развязав тонкую ленту, оставил своё, второе отдав обратно. Он знал, что Чанбин поймёт правильно и не станет додумывать. В конце концов, он дал Сынмину понять, что он его ждёт, и нужно было что-то ответить. Хотя бы сейчас. Головная боль, долбившая по вискам от страха, пошла на спад. Внутренняя паника тоже отступала. — В следующий раз, когда поедешь к маме... к своей маме... — тихо произнёс Сынмин, зная, что Чанбин внимательно его слушает, и почувствовал нервное движение кадыка вверх-вниз. — Можно я поеду с тобой?