Пока никто не знает

Сынмин проснулся первым в лучах утреннего солнца, чувствуя, как Чанбин прижимается к нему со спины. Одна рука обнимала Сынмина, а утренний стояк ощутимо упирался в его крестец под простынёй. Они спали голыми, оставив нижнее бельё сушиться в ванной, так что можно было немного пошалить, если Чанбин быстро не проснётся. В голове всплыла та ночь в Пусане, когда Сынмин в первый и единственный раз делал Чанбину минет. Раскрыть их обоих он смог, не потревожив его сон, без проблем, только не рассчитал, что Чанбин может захотеть выставить вперёд колено, закрыв им себя, и почти распластаться на животе. Пришлось придумывать, как перевернуть на спину. Сынмин провёл легонько пальцами по боку, спустившись к бедру. Чанбин инстинктивно во сне закинул руку и почесал место, где было щекотно, после чего смял подушку под собой сильнее и продолжил спать как ни в чём не бывало, не развернувшись ни на миллиметр. Сынмин тихо усмехнулся и попробовал провести ладонью вдоль его позвоночника, надеясь, что когда Чанбин потянется рукой назад, то точно захочет перевернуться. В следующую секунду Сынмин хлопнулся о матрас с точного рывка на себя. Чанбин не просто хватанул его за запястье и рванул, но и следом тут же подмял, навалившись сверху и зафиксировав его обе руки на груди крест-накрест. С любопытством ребёнка посмотрел на него, заторможенно моргая после сна, после чего наклонился и мягко поцеловал в губы. — И тебе доброе утро… — Зачем ты меня щекотал? — Я хотел, чтобы ты перевернулся. — Зачем? — ещё более удивлённо. — Хотел сделать тебе приятно… — Значит, я всё испортил, — сделал вывод Чанбин. — Ну-ка перевернись. — Зачем? — задал тот же вопрос теперь Сынмин, но всё равно перевернулся и положил голову на руки. Чанбин снова лёг на него сверху. Поцеловал в шею и просунул ладонь под его грудь, находя сосок и слегка сминая его пальцами. Сынмин вытянулся и подогнул пальцы на ногах от лёгкого возбуждения, электризующего всё тело. Следующий поцелуй пришёлся на плечо. Сынмин прикрыл веки и неровно выдохнул. Лопатка, под ней рёбра, ещё ниже. Лёгкие поцелуи буквально порхали на его коже, и он покрывался вслед за ними мурашками в тех местах, не замечая, что Чанбин спускается всё ниже и ниже. Бедро, крестец, одна ягодица, вторая… Сынмин напрягся, когда почувствовал, как Чанбин раздвинул его ягодицы, но не успел его остановить, когда язык плашмя коснулся нежной чувствительной кожи входа. — Хён… — вцепившись в одну его руку, застонал Сынмин и выгнулся ещё сильнее, вопреки собственному желанию остановить происходящее, потому что терпеть это было невозможно. Чувствовать горячее дыхание, губы и влажные лёгкие движения языка вокруг такого интимного и сверхчувствительного места. Сынмин сгорал дотла целиком, чувствуя, что Чанбин очень зря потянул его наверх, поставив на колени, потому что те грозили не выдержать ни секунды, когда бёдер коснулись мягкие волосы, мошонки — язык и губы, которые точной линией вернулись наверх, а Чанбин обнял его бёдра. Сынмин уткнулся носом в матрас и предпочёл думать об интегралах вместо того, чтобы помогать мозгу подкидывать красочные картинки того безобразия, что сейчас происходило сзади. Ощущения были нереальными. Чем больше он зажимался, тем больше накатывало возбуждение. Чанбин не забывал уделять внимание мошонке и изредка ласкать влажную от семени головку, но вот приближение оргазма всё равно стало для Сынмина внезапным. Чанбину даже пришлось придержать его за пояс, когда его колени разъехались в стороны от того, как сильно его накрыло. Чанбин упал рядом на кровати и притянул к себе. Запыхавшегося, взъерошенного и дрожавшего от остаточных волн оргазма в теле. Поцеловал в переносицу, потом в губы, после чего Сынмин понял, что они у него тоже замёрзли в сравнении с теплом Чанбина. — Всё хорошо? — обеспокоенно спросил Чанбин и коснулся ладонью его лица, провёл большим пальцем по щеке. — Да, кроме того, что ты сейчас находился лицом к… возможно, самому уязвимому месту, — едва смог подобрать слова Сынмин, всё ещё пребывая словно в прострации. — Я скажу тебе сейчас одну вещь, которая, возможно, повергнет тебя в шок, но, — будничным тоном заявил Чанбин, — я тебя люблю. И это не просто слова. Я тебя люблю всего и целиком. Без каких-нибудь там исключений. — Уговорил, но мне всё равно неловко… — Хорошо, чем минет отличается от этого? Сынмин едва не закашлялся от такого прямого вопроса и отпихнул от себя Чанбина. Умник нашёлся. — Сынмин, это то же самое. Я хотел сделать тебе приятное, и я сделал. И от того, что тебе неловко, твои рецепторы срабатывают только сильнее. Это нормально. То, что ты считал запретом, работает против тебя на усиление возбуждения. — Ты прав. Я зажимался, а оно накатывало, — прильнул к нему Сынмин, обхватив руками, и оставил поцелуй на груди возле соска. — Не злишься, что я без предупреждения? — Предупреди ты, это было бы не то. Я не злюсь, мне было очень хорошо, — улыбнулся он, целуя Чанбина. — И мне скоро нужно будет идти, поэтому дай мне тебя отблагодарить, моя очередь.

***

Сынмин больше не откладывал в долгий ящик то, что всегда хотел сделать, живя с Чаном. И после жаркого расставания с Чанбином, растянувшегося ещё на пару раундов в мотеле, рождественский завтрак в соседней кофейне и поездку в полупустом метро плечо к плечу, Сынмин поспешил в центр, который долго присматривал. А потом с кучей пересадок ехал обратно домой с мохнатой и глазастой ношей в руках в бирюзовом ошейнике с бабочкой. — Ну и как тебя назвать? — посадив щенка золотистого ретривера на пол, Сынмин сел рядом, чтобы расшнуровать кеды. Залюбовался и погладил того по макушке. — Теперь мы будем жить вместе, и надо тебя как-то назвать… Ладно, можно пока отложить это важное дело. Ты голоден? Пить хочешь? Сынмин не задумался над тем, чтобы сразу купить миски, поэтому пришлось искать что-то похожее на них. Откопал два небольших контейнера и, насыпав корм, початую пачку с которым ему вручили в центре, чтобы Сынмин знал, что покупать, и налив воды, поставил их в уголок на кухне, где точно не будет запинаться. Потом Сынмин мыл полы полвечера с таскавшимся за ним щенком, потому что не догадался после пробной прогулки вытереть ему сразу лапы, и остаток вечера провёл на матрасе на полу за сериалом, пока щенок мирно дрых прямо на нём. Новая жизнь началась с раннего утра, когда он проснулся и вступил в лужу, оставленную новым домочадцем, хотя не было ещё и девяти. — И во сколько же тебя припёрло? — тихо сокрушался Сынмин, замывая лужу химикатами. Он был готов, что просто не будет. Особенно когда на тебя смотрит пушистое чудо, не понимая, в чём вообще дело. Не знал только, что так скоро. Процесс притирки проходил постепенно. Сынмин приучал щенка гулять и ждать прогулки, учил его командам и спать в своей лежанке, хотя последнее тот отказывался делать наотрез. Днём он лежал в своей корзинке с мягкой подушкой, но стоило Сынмину лечь самому, и тот мчался спать к нему, либо прибиваясь под бок, либо и вовсе залезая на Сынмина. Так и повелось. По выходным щенка тискали Хёнджин с Минхо, когда Сынмин не ездил к родителям, а когда ездил — они. — Ты к сестре, кстати, давно заезжал? — как-то спросил Хёнджин, застав Сынмина врасплох. — А что? На самом деле, Сынмин даже не мог вспомнить, насколько давно. Около полугода назад, когда они ещё встречались с Чаном? — Да так, раньше вы довольно тесно общались, когда познакомились, — пожал плечами Хёнджин. Сынмин задумался. А ведь и правда. Субин всегда была на его стороне и говорила, что, если ему нужна будет помощь, он может к ней обращаться. В итоге, когда ему помощь требовалась, он к ней не пришёл. Он вообще ни к кому не пришёл, забившись в одиночестве в свой укромный угол, где можно было жалеть себя бесконечно, делая вид, что всё прекрасно. — Прости, — с порога произнёс Сынмин, протягивая пачку пива и бумажный пакет с доставкой бургеров — забежал по дороге. Субин улыбнулась, забирая из его рук всё, и пропустила в дом. — Я не один, ничего? Мы обошли все кусты на подходе, так что он не должен больше хотеть в туалет. — Какая прелесть, — увидев щенка, расплылась она в улыбке. — Проходите, пойду разберу еду. Сынмин отстегнул поводок от ошейника, и щенок тут же угнал вслед за Субин, даже не дождавшись, пока Сынмин разуется. — Я был неправ, что ни разу к тебе не пришёл, — сев на высокий табурет, виновато произнёс Сынмин. — Забей. Этот крендель, который Чанбин, вообще молчал обо всём как рыба об лёд. Я только от Чани узнала, что вы с Чанбини что-то там… — Она говорила, параллельно раскладывая еду на тарелки. — Сейчас-то всё хорошо? — Ну если комплект из новой квартиры, щенка, психотерапевта и попыток вернуть давно ушедшее прошлое — это хорошо, то, в целом, да, — неоднозначно произнёс Сынмин, пожав плечами. — И куда ты переехал? — Подальше от Чана. Хотя это не особо помогло… — В каком плане? — она поставила перед ним тарелку с бургером и протянула банку с пивом, после чего открыла и себе. — Я не могу избавиться от привычки к нему ездить, — едва слышно произнёс он. Для Сынмина самого стало откровением то, что он вообще смог это сказать, потому как своему психотерапевту он в этом до сих пор не признался. Было стыдно за то, что он продолжал делать то, что обрубить стоило ещё три месяца назад. — Ты до сих пор с ним видишься? Зачем? — нахмурилась она. — Не совсем, — покачал он головой и опустил взгляд. Было тяжело смотреть ей в глаза и признаваться в том, что он и сам считает безумством. — Я гуляю на детской площадке под его окнами с щенком почти каждый вечер. Смотрю, всё ли в порядке, приходит ли он вообще домой, не пьёт ли… — То есть ты сталкеришь? — в недоумении переспросила Субин, всё же сев за стол напротив него, и открыла свою банку с пивом. — Вроде того. Я и сам знаю, как тупо это звучит и выглядит, но мне легче, когда я знаю, что с ним всё хорошо. — Благими намерениями, знаешь… — Знаю, — перебил её Сынмин, не желая слушать прописные истины. — Поэтому я и сказал, что это тупо, с каких сторон ни посмотри. Если Бини-хён узнает, ему это не понравится. Щенок, лежавший под ногами Сынмина, сорвался и угнал из кухни, всего на мгновение привлекая его внимание. — Никому бы это не понравилось. — Не говори ему об этом, ладно? — О чём не говорить? — раздался из-за спины громкий голос Чанбина, на которого, оказалось, и среагировал щенок, подорвавшись со своего места, и теперь заливисто лаял. Сынмин развернулся и увидел Чанбина в спортивках и футболке, как будто он пришёл только что не из подъезда, а из соседней комнаты. — Нуна, у вас оповещение не работает в замке. — Да, я знаю, я уже вызвала утром мастера. Пока Сынмин пытался сопоставить то, что никак не желало сходиться в голове, Чанбин подошёл к нему, и обняв, чмокнув в висок. Так естественно, словно они уже сегодня виделись. Провёл ладонью по шее и по спине вниз и с любопытством посмотрел на Сынмина. — Так что мне не говорить? — Есть кое-какой сюрприз, — отшутился неловко Сынмин, чувствуя, как от вранья краснеют уши. Но не говорить же прямо сейчас об этом, как будто это тема для светского разговора? Определённо не лучший момент. — Ты же не будешь его портить? — Не буду, — пообещал Чанбин, слегка улыбнувшись. — Я вообще зашёл одолжить кастрюлю. Небольшую. Хочу спагетти сварить. Сынмина сломало от этой просьбы ещё сильнее. Ходит тут так, как будто за окном плюс тридцать, да ещё и пришёл одолжить посуду, как будто жил за стеной. — В смысле? — больше не в силах молчать выдал Сынмин. — Он снял квартиру напротив, — объяснила Субин, пока доставала из шкафа кастрюлю. — На днях переехал. — О… Это действительно многое объясняет, — согласился Сынмин. — Не хочешь зайти потом? — смущённо предложил Чанбин, сложив руки на груди и смяв пальцами кожу на локте. — Мы сейчас посекретничаем, и он зайдёт, да ведь, Сынмини? — решила разбавить между ними неловкость Субин. Сынмин кивнул и положил ладонь ему на плечо, слегка оглаживая. — Хорошо, тогда не буду мешать, развлекайтесь.