Пока никто не знает

Сынмин открыл глаза рано утром. Настолько рано, что ещё даже солнце только-только вылезло из-за горизонта первыми лучами, хотя было уже достаточно светло, чтобы разглядеть мягкие черты лица Чанбина, мирно спавшего рядом, подложив под голову руку, и увидеть, что Джерри, которого Чанбин всё же забрал после прогулки домой, потому что Сынмин соскучился по своему ребёнку, преспокойно дрыхнет в своей лежанке в гостиной. Он заворочался на постели, и Чанбин тут же приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на него, и сгрёб в охапку, уткнувшись носом в шею сзади и шумно выдохнув. Сынмин переплёл с ним пальцы на своём животе и почувствовал движение сзади. А потом и поцелуй. В шею, в плечо, в лопатку… Сынмин молча посмотрел на Чанбина, который определённо уже решил больше не спать, и увидел, что тот тоже смотрит на спящего Джерри, прикидывая, насколько тихими им придётся быть, чтобы его не разбудить. Потому что это стопроцентно означало, что им придётся прерваться. Но, по всей видимости, Чанбину расклад не понравился сразу, поэтому он тихо скользнул с кровати, прикрыл дверь, босиком бесшумно пробравшись к ней и постаравшись не шуметь даже щелчком дверной ручки, и, вернувшись обратно, наклонился к Сынмину, чтобы поцеловать, пока забирался обратно и выуживал из-под подушки смазку. Они оба привыкли спать голыми, потому что предугадать, когда кому-то из них приспичит снова полезть с очевидными намерениями, было бесполезно. А раздеваться долго. И иногда даже очень лень. Особенно в сравнении с тем, что иногда достаточно было всего немного поиграться и пошалить, не доводя до секса, но делать это в одежде было проблематично. Сынмин выгнулся, широко разведя ноги, и принял Чанбина легко, выдыхая ему в губы от приятной тяжести и наполненности внутри. Улыбнулся и мягко поцеловал, обняв его и лаская ладонями спину. Чанбин так же наблюдал за каждым его движением, медленно выходя из него и заполняя снова, поэтому достаточно было просто реагировать вместо слов, чтобы не шуметь сверх меры. Сынмин спустился ладонями ниже и притянул его к себе, сжимая ягодицы, получая в поцелуй рваный выдох, а заодно и резкий толчок. Так было хорошо, наконец спокойно и безумно хорошо. Чанбин, выйдя в очередной раз, не особо осторожно перевалился через него и повернул Сынмина к себе спиной, оглаживая бедро и приподнимая ягодицу, чтобы легче войти. Переплёл с ним пальцы, обняв, и поцеловал в плечо, продолжив неспешно двигаться. Прервал их звонкий и внезапный лай за дверью, после чего они услышали, как Джерри, стуча когтями по паркету, унёсся куда-то в сторону коридора, продолжая при этом лаять на всю квартиру. — И что это было? — уже не шёпотом спросил Сынмин, потому что, по-видимому, в этом не было никакой нужды. — Это были двадцать тысяч на тток для соседей снизу, которые вряд ли планировали проснуться в шесть утра от топота и лая Джерри. И может ещё для соседей сверху… Хорошо, что за стенами никого и квартира угловая, — снова поцеловав Сынмина в плечо, пробурчал Чанбин раздосадовано. — Мы его разбудили? — Понятия не име… — Погоди, — приложил Сынмин палец к его губам и прислушался к звукам за дверью, которые не просто не стихли, а даже наоборот. — Я один это слышу, или… Судя по расширившимся глазам и нахмуренным бровям Чанбина, не один. — Мама… Сынмин не успел осознать, как его будто неведомая сила подкинула и вытолкнула из кровати к шкафу с одеждой. — Закрой дверь на щеколду, — тихо скомандовал он, вытаскивая из шкафа первые попавшиеся вещи и натягивая на себя шорты и футболку чуть ли не по колено. Чанбин последовал его совету и поймал кинутые уже ему шорты и майку, прислушиваясь к шагам за дверью. Сынмин ощутил какое-то дежавю со школьных времён, когда их родители могли преспокойно заходить к ним в комнаты и видеть, что там происходит, могли застать их за чем-нибудь непристойным и узнать то, что им знать не полагалось. Сынмин с ужасом представил, что было бы, приедь они на полмесяца раньше, когда у них ещё не была обжита спальня и они спали на диване. — Она не одна, там ещё отец, — предупредил Чанбин, видимо, уже и сам забеспокоившийся о происходящем. — Как я выгляжу? — одними губами спросил Сынмин и оказался притянутым Чанбином за пояс. Тот дерзко куснул его за мочку уха и едва слышно прошептал с нескрываемой ухмылкой: — Как тот, кто только что занимался сексом и не кончил. Зацелованный до смерти и неудовлетворённый. — Чанбин даже нагло заполз под футболку и резинку шорт, чтобы прижать к себе его и тронуть пальцами раздразнённый вход, при этом целуя в губы нежно и тягуче. — Всё будет хорошо, слышишь? Не нервничай. Никто ничего не видел, не знает и не подозревает. Веди себя как обычно. Захочешь что-то рассказать сам, расскажешь. Не захочешь — никто тебя не съест, понял? Можешь валить всё на меня и отмазываться как угодно, если тебе будет некомфортно. — Я слишком мало говорил вслух, что люблю тебя, — чуть улыбнулся Сынмин и чмокнул его в губы. — Можно я пойду первым? А то, боюсь, если буду вторым, то не выйду вовсе… Чанбин с улыбкой кивнул, шутливо шлёпнув его по ляжке, и открыл щеколду, когда лай за дверью наконец прекратился. Сынмин вышел из спальни босиком, нарочито потягиваясь, зевая и всячески делая вид, что проснулся от лая Джерри, и нашёл родителей за кухонным столом, решивших по-тихому сделать себе кофе. — Доброе утро, родной, мы тебя разбудили? — спросила мама, когда он подошёл к ней, чтобы обнять, и тут же прикоснулась ко лбу ладонью. — Как ты себя чувствуешь? Сынмин повёл рукой, мол, так себе, и обратил вместе со всеми внимание на вышедшего из спальни Чанбина. — Мы не хотели никого будить, думали, заедем тихо до работы и уедем. — Джерри реагирует на незнакомцев одинаково бурно, — усмехнулся Сынмин. — Но раз уж вы встали, у меня к вам обоим важный вопрос, — она достала из пакета две медкарты и, пока Чанбин сонно взбирался на высокий табурет, широко зевая, положила перед ними рентгеновские снимки грудной клетки. Их обоих. — Потрудитесь объяснить, что это такое и почему я была не в курсе этого несколько лет. Сынмин, словно пойманный за руку за чем-то непристойным, закусил губу и посмотрел сначала на Чанбина, а затем на отчима. Последний был спокоен как удав. Видимо, его пытались трясти ещё на подъезде, но он спихнул объяснение на них самих. Ловко. Хотя Сынмин, наверное, на его месте сделал бы так же. Он всё равно ничего не знал и не пытался даже вдаваться в подробности. А вот его мама не отстанет, пока не узнает вообще всё. — Это снимки… — попытался включить дурака Чанбин, но по суровому взгляду матери понял, что не прокатило, и заткнулся. — Ты была в командировке, когда мы оба попали в больницу, — сглотнув ком, застрявший в горле, виновато произнёс Сынмин, раздумывая, как сказать ей правду, но не всю. Да ещё чтобы вопросов не было лишних и ненужных. — И кто кого? — всё так же сурово. — Они нас. — То есть не вы друг друга? — с недоверием выгнула она бровь, переводя взгляд с одного на другого. — Нет, что ты! — Мам, как ты могла вообще такое подумать? — вместе с Чанбином возмутился Сынмин. — Он меня защищал. За последнюю фразу тут же мысленно дал себе оплеуху, поняв, что можно было и промолчать, не давая возможности к новым расспросам. Чанбин в это время встал и обошёл стол, услышав дребезжание кофемашины, которое означало, что она зависла и снова придётся химичить. — От чего? — Уже неважно, — ушёл от ответа Сынмин. — Прости, что мы не сказали. Не хотели тебя волновать… — Ладно, что уж… Прервало её речь оповещение кодового замка, которое вот теперь уже точно не ожидал никто. Все обернулись в сторону коридора, и Сынмин отчаянно посылал Джерри мысленные сигналы залаять и побежать к входной двери, но тот, видимо, как и они с Чанбином, прекрасно знал, кто мог прийти в такое время, поэтому преспокойно лежал себе на диване, флегматично подняв ухо, когда тишина вокруг стала практически осязаемой, а в проходе появилась Субин в домашнем махровом халате и тапках. «Надо было отдать ей сковородку ещё вчера», — мысленно передал Сынмин Чанбину послание, понимая, что сейчас будет. В голове тут же прилетела мысль сменить код на двери, а то ходят тут всякие как к себе домой. Чанбин молча попятился назад, пока его отец смотрел на Субин — а она на него — так, словно сейчас наступит третья мировая. Сынмин схватил его дрожащей рукой под столом и потянул на себя, инстинктивно опасаясь бури точно так же, как и он. Но вдвоём было не так страшно, хотя, в сущности, буря коснулась бы только Чанбина, но не Сынмина. Так, по крайней мере, казалось. — Оу, — осеклась она на полушаге, увидев отца, и ткнула пальцем в сторону двери. — Я попозже зайду, пожалуй. И через несколько секунд за ней хлопнула входная дверь, оставляя всех в напряжении и тишине. Сынмин вздрогнул даже от звука поставленной отчимом на стол чашки с кофе и сжал пальцы Чанбина в ответ. Непонятно, кто кого пытался сильнее успокоить, но все присутствующие — и даже мама — точно ожидали конца света, поглядывая на отчима, который, казалось, смаковал каждую секунду, продумывая в голове слова посильнее. — Значит, вы общаетесь, — тихо произнёс он. — И не просто общаетесь, а ещё и живёте бок о бок… — И что? — с вызовом посмотрел на него Чанбин. По его взгляду было понятно, что он готов идти в атаку, если потребуется. Но Чанбин ждал, потребуется ли. — Кажется, я не просто так запретил ей… — Может, ещё и мне запретишь? Это моя сестра, и я хочу с ней общаться, — стоял на своём Чанбин, чуть разжав пальцы, и Сынмин слегка расслабился. — Общайся сколько влезет, Сынмина в это зачем тянуть? Это не его проблемы. — Если для тебя так легко твоя собственная дочь стала проблемой, Сынмин тут совершенно не при чём. Ты просто пытаешься сейчас выместить на ней свои взгляды и обиды. Оставь её в покое. Если она тебе не нужна, не надо портить ей жизнь, она и так не в восторге от того, что ты её выгнал, как только она стала совершеннолетней. Меня не выгонишь, с этим ты уже опоздал. — Но вот финансовой поддержки могу лишить. Чанбин усмехнулся, показывая, что ни во что не ставит слова отца, и посмотрел на Сынмина с грустной улыбкой. Сынмин снова сжал его пальцы в своих, говоря, что он рядом. Он мог только догадываться, как Чанбину сейчас тяжело. Но когда Сынмин увидел своего отца, тот был рядом с ним, и сейчас его черёд быть поддержкой и опорой. — Я не взял ни копейки с той карты, что ты мне сделал, можешь проверить. Так что у тебя нет надо мной абсолютно никакой власти. Я не твоя марионетка и под твою дудку плясать не собираюсь. Спасибо, что вырастил меня и дал шанс на хорошее образование. Но дальше я как-нибудь сам. Раз ты столь категоричен, нам не о чем разговаривать. Секунда, вторая, третья… Если бы сейчас в кране капала вода, её было бы слышно так, словно гром среди ясного неба. Сынмин продолжал держать Чанбина за руку, даже когда отчим обошёл стол и увидел их сцепленные ладони, задержавшись на них взглядом. Остановился. Развернулся вполоборота, нахмурившись, и перевёл взгляд на маму, которая весь этот разговор молча пила кофе, не отрываясь от этого занятия. Словно её это всё вообще не волновало. И только когда на неё посмотрели все, она подняла взгляд от медкарты Сынмина, которую листала. Сынмину, внутренне сжавшемуся до размеров атома, захотелось вырвать руку из пальцев Чанбина, когда отчим снова посмотрел на них. Потом на дверь. Сынмин, казалось, слышал приближающуюся катастрофу. То, как шевелились мысли в его голове. Как составлялись различные варианты развития событий. И когда он направился к их спальне, они оба почему-то остались стоять на месте, молча наблюдая за тем, как он лез в их личную жизнь и личное пространство, чтобы убедиться в своей правоте. И, что самое шокирующее, Сынмин тоже не хотел его останавливать. Пусть увидит сам. Анальную пробку на тумбе с влажными салфетками и открытый тюбик с анальной смазкой, что они не успели убрать, на смятой постели. Пусть увидит своими глазами. И когда он вышел из спальни, Сынмин приготовился к худшему, полагая, что сейчас вскроется вообще всё, чего он боялся. Тугой узел страха и напряжения скрутился внизу живота так сильно, что даже показалось, слух отказал на секунду, потому что то, что он услышал, не вязалось ни с логикой, ни с происходящим. — Ты гей? — выйдя из спальни, произнёс тихо отчим, смотря исключительно на Чанбина, который уже отпустил руку Сынмина к тому моменту. Почему на него подозрения не пали?..