Лисий танец

Цансэ-саньжэнь много улыбалась и говорила, но каждая её фраза казалась маленькому Вэй Ину отточенной стрелой. Когда же она становилась серьёзной и рассказывала ему о магии, о пути меча, о лисьих заклинаниях, каждое слово обретало величайший вес. Даже совсем малышом Вэй Ин стремился запомнить каждое… Теперь он понимал, что слова матери действительно надолго запали в сердце. Истирались другие воспоминания, блекли самые яркие картины — прогулки, закаты, тепло её рук или красота лица, исчезали звуки смеха, а то, что она говорила, не растворялось, не истончалось, словно было выжжено под веками или отпечаталось прямо в сердце. «Когда-нибудь ты убедишься, что из всех, кто зовёт себя твоим другом, единственный человек с чистым сердцем — Цзян Фэнмянь. Надеюсь, не будет слишком поздно». Это Вэй Ин тоже сохранил, уберёг и взлелеял. И он доверял Цзян Фэнмяню почти всего себя, как доверяла ему когда-то и мать. Но… почти — всё же не до конца. Теперь же он не был уверен, что ему доверяют в той же степени. Или в той же степени не доверяют. *** Оставив Лань Чжаня, Вэй Ин приблизился к Цзян Фэнмяню и невольно вздрогнул, словно от холода. Он понимал, что произошедшие события многое меняют, что он не может поручиться за клан Лань — кроме Лань Чжаня — а значит, нужно опередить возможные слухи или чужие слова. Он должен открыться семье, показаться им в истинном облике. Вэй Ин если чего и боялся — то собак, но теперь он впервые почувствовал, как страшно начинать разговор. — Вот и ты. Значит, и здесь уже взялся за своё, Вэй Ин?.. — Цзян Фэнмянь смотрел на него с затаённой гордостью и теплотой. Вина затопила Вэй Ина с головой, и он сглотнул, опуская глаза. — Я… — Совсем забыл семью, — вмешался Цзян Чэн, и пусть его слова могли задеть и обидеть, Вэй Ин был им рад. — Всё время проводил с Лань Ванцзи. Яньли усмехнулась и тихонько толкнула его в плечо. — Перестань, А-Чэн, А-Сянь был занят важным делом. — Да, и едва не опозорил наш клан, — гнул своё Цзян Чэн. — Все вокруг слышали, что он притаскивал в Облачные Глубины вино. — Я должен объяснить кое-что, — прервал его Вэй Ин слишком серьёзным тоном. — Только нам следует покинуть это место. Цзян Фэнмянь задумчиво посмотрел на него, а затем кивнул. Ему отвели иные покои, не среди учеников, и пока они двигались туда, Вэй Ин смотрел только перед собой, будто его наказали. Он чувствовал, как растёт раздражение Цзян Чэна, каким резким и ярким из-за этого становится его запах, ощущал беспокойство Яньли, словно окутанной ароматом лотосов в грозу… Но Цзян Фэнмянь продолжал пахнуть спокойным морем луговых трав, как будто понимал, о чём хочет рассказать Вэй Ин, или заранее принимал, что бы он ни сказал. Наконец они пришли. У клана Лань было заклинание купола тишины, но и у клана Цзян были свои техники, способные защитить от подслушивания. И когда Цзян Фэнмянь сложил знак и магия развернулась вокруг, Вэй Ин тяжело вздохнул и внезапно опустился на колени перед ним. — Я виноват, — глухо сказал он. — В чём?! — глаза Цзян Чэна расширились, но не от гнева, за яростью он скрывал глубокое волнение. — Только не говори, что это ты… — А-Чэн, — урезонил его Цзян Фэнмянь, — дай ему сказать, не спеши. — Я виноват, — повторил Вэй Ин, — в том, что скрыл от вас… собственную суть, — отчего-то подступили слёзы, и он едва справился с собой, чтобы продолжить: — Моя мать, Цансэ-саньжэнь, была… лисой, — и он выпустил все девять хвостов, сразу поникших позади в ожидании приговора, потому что так не потребовалось бы подыскивать слова. — Лисой? — повторили Яньли и Цзян Чэн хором, но очень по-разному. Казалось, шицзе удивилась и пришла в восторг, а Цзян Чэна это ударило прямо в сердце. — А-Сянь, — негромко позвал Цзян Фэнмянь, и его тёплая ладонь опустилась ему на голову, улеглась прямо между опущенных ушей. — И я, и госпожа Юй знали, кого взяли на воспитание. — Что? — Вэй Ин удивлённо распахнул глаза и неверяще уставился ему в лицо. — Откуда? — Цансэ открылась мне, ещё когда сердце её покорил мой близкий друг, — усмехнулся Цзян Фэнмянь, подавая ему руку и поднимая с пола. — Я обещал, что никогда не расскажу её тайну кому бы то ни было. И когда услышал, что они погибли, отправился на поиски её ребёнка, потому что понимал — если кто-то увидит в нём… — он качнул головой. — Не стоит вспоминать прошлое. Вот почему я приказал отослать твоих собак, А-Чэн. Собаки-оборотни ни за что не примирились бы с лисом, но я должен был сберечь дитя друзей. — Отчего ты не сказал мне? — Цзян Чэн был обижен, по-настоящему обижен, и Вэй Ин мог только снова вздохнуть. — Думаешь, я бы не смог сохранить эту тайну? За кого ты меня принимаешь? — Я виноват, — снова сказал Вэй Ин, но иных слов у него не было. Он не мог объяснить, отчего не получалось довериться, почему он так долго тянул. На самом деле он не сомневался, что не поделился бы и сейчас, если обстоятельства не сложились бы так, как сложились. Он чуял опасность, и этот голос невозможно было заглушить. — Отчего ты решил открыться теперь? — примиряюще опустил ладонь на плечо сына Цзян Фэнмянь, и, видя спокойствие отца, А-Чэн сложил руки на груди. — Тому есть причина, ведь так? — Есть, — Вэй Ин огляделся, словно подозревал, что заклинание истончилось и вот-вот рухнет. — В Облачных Глубинах, кроме меня, есть ещё три лиса, — продолжил он. — Один из них — Мэн Яо. У меня нет доказательств, но я убеждён — это он собирался погубить наследников Цзинь. — Мы не можем голословно указать на него, — задумчиво проговорил Цзян Фэнмянь, словно иных подтверждений, кроме слов воспитанника, ему и не требовалось, — особенно теперь, когда уже назван виновник, когда он уже понёс наказание. Отчего ты так убеждён? — Лисье чутьё никогда не подводило меня, — Вэй Ин снова коротко оглянулся и всё же понизил голос: — Мэн Яо хитёр, он сумел обвести вокруг пальца даже Цзэу-цзюня и Не Минцзюэ. И, не знаю зачем, он спас того, кого сам же и подставил. — Что ж, теперь нам нужно не упускать его из виду, — заключил Цзян Фэнмянь. — А ещё двое — это?.. — он испытующе смотрел на него. Вэй Ину легко далось бы признание, но он вспомнил лицо Лань Чжаня. Там, в библиотеке, когда тот не сдержал хвостов, в его глазах мелькнуло такое отчаяние. И внезапно он понял — если сейчас откроется, не только предаст нового друга, но и разочарует опекуна. — Прошу прощения, — глубоко поклонился он. — Это — не моя тайна, я не имею права открыть их имена, потому что обещал. — Тогда я понимаю, о ком ты, — усмехнулся Цзян Фэнмянь, и снова взгляд его потеплел. — Никто больше не узнает, А-Сянь. — Отец… — раздосадовано выдохнул Цзян Чэн, от любопытства у него побледнели скулы. — Всему своё время, — утешил его Цзян Фэнмянь, и снова Вэй Ин заметил в этом намёк. — Придёт день, когда ты узнаешь, если не догадаешься раньше. — Тут же Яньли задумчиво кивнула, будто бы уже догадалась, и А-Чэн вспыхнул, но больше ничего не сказал, только развернул плечи и устремил взгляд вдаль. — Этот… Мэн Яо, — Цзян Фэнмянь снова обратился к Вэй Ину, — зачем ему смерть наследников Цзинь? — Он — сын Цзинь Гуаншаня, — Вэй Ин покачал головой, показывая, что знает немного. — И у него есть повод сердиться на отца и братьев. Но только ли это — не могу сказать. — Вот оно что, — Цзян Фэнмянь коснулся подбородка в раздумьях. — Но сейчас он — первый помощник главы Не, что за месть он задумал?.. На этот вопрос Вэй Ину было не по силам ответить. *** Когда они остались с Цзян Чэном наедине, уже подступало время сна. Вэй Ин попытался сделать вид, что ничего не случилось, но, конечно, был заранее обречён — не в характере его названого брата было так просто забыть о признаниях. — И когда же ты планировал рассказать мне? — напустился он сразу. — Ты звал меня братом, нет? Отчего же молчал о подобном? — И сейчас так считаю, — устало улыбнулся Вэй Ин, но не выпустил ни капли чар. — Но… всё не просто. Я не мог… — Не просто?! — вспылил Цзян Чэн. — Это почему же не мог? — Мать моя умерла у меня на руках, А-Чэн, умерла потому, что кто-то из близких знакомых указал на неё, понимаешь? — ответив слишком резко, Вэй Ин отвернулся. — Одно неосторожное слово способно убить — вот что я запомнил из своего детства. Как будто мне легко было хранить эту тайну от того, с кем хотелось учиться, сражаться и безобразничать бок о бок!.. — он почувствовал, как между ними возникает ледяная стена. — Хотелось, — подметил Цзян Чэн, и лёд только стал прочнее. — А больше не хочется? Теперь тебе по душе Второй Нефрит? — А-Чэн… — Вэй Ин вздрогнул, как от удара, — потому что Цзян Чэн смотрел в корень. Ему действительно хотелось проводить с Лань Чжанем всё своё время, будто он совсем помешался на нём. Только это чувство было совсем вовсе не таким, как понимание, что он не один на свете, что у него есть — пусть не родная — но семья. Он не мог разобраться в природе этого чувства! — Молчи, я вижу, — Цзян Чэн отошёл к своей постели. — Понимаю, лисы способнее человека, конечно, когда я стал отставать от тебя, ты потерял интерес. Но теперь я хотя бы знаю, отчего это случилось. — Ты не… — Вэй Ин вздохнул, отталкивая несвоевременные мысли о Лань Чжане. — Ты всё неверно понимаешь, — нашёл он другие слова. — Неужели? — Цзян Чэн горько усмехнулся, и Вэй Ин поспешил приблизиться и опустить ладонь ему на плечо, заглядывая в глаза. Удастся ли теперь растопить лёд? — Открою тебе тайну, — сказал он, потому что отчаянно не хотел потерять брата, — открою, хоть обещал, приносил клятву, что сберегу её. Пусть теперь это свяжет нас крепче прочего. А-Чэн, я… — он глубоко вдохнул, — Второй Нефрит — лис. И я хотел узнать его, потому что с момента гибели матери не видел других. Он… мы с ним похожи, только поэтому… — Лис… — перебил его Цзян Чэн и качнул головой. — Ну ладно ты… — он нахмурился в замешательстве, — но разве такими бывают лисы? — А какими, по-твоему, они бывают? — с подозрением в голосе уточнил Вэй Ин, и Цзян Чэн отчаянно покраснел, отпихнул его в ярости и тут же улёгся на постель, отворачиваясь к стене. — Оставь меня, я тебя не простил. — Доброй ночи, — пожелал Вэй Ин. Он тоже устроился на кровати, но сон не шёл, а мысли теснились в голове и галдели, словно торговцы на рынке. Он солгал Цзян Чэну, хоть и сказал ему чистую правду. Но почему тогда эти слова не подходили, нисколько не описывали того, что есть на самом деле, понять никак не мог. Он боялся узнать, какими, по мнению Цзян Чэна, должны быть лисы.