Лисий танец

Однажды, задолго до той, роковой случайности, что привела его к смерти, отец Сичэня и Ванцзи отправился на Ночную охоту, а мать осталась дома — пришёл день, когда ей можно было увидеться с сыновьями, а она никогда не упускала подобной возможности. Они мило проводили время вместе — Сичэнь играл им на сяо, мать же рассказывала истории, которых знала невероятное количество. Утренний солнечный свет расчертил комнату, и даже ветер улёгся, когда мать внезапно побледнела и поднялась: «Сичэнь, — сказала она торопливо, — поспеши к дяде, скажи, что Цинхэн-цзюнь ранен! Нужно выслать ему помощь. — Понятливо кивнув, Сичэнь выскользнул прочь, а мать удержала Ванцзи за плечо: — Останься со мной». «Откуда ты знаешь, мама, что с отцом что-то случилось?» — осмелился спросить её Ванцзи, испугавшись тревоги в её глазах. «Когда сердце лисы открыто другому, Ванцзи, оно чувствует чужую боль как свою, — она мягко погладила его по волосам. — Когда это случится с тобой, ты поймёшь». Лань Чжань почти забыл об этом. *** Из-за случившегося с юными господами Цзинь обучение решили сократить. Но отменять церемонию запуска бумажных фонарей не стали, напротив, главы кланов, что приехали разбираться в виновности Су Шэ, остались как почётные гости, чтобы посмотреть, как белые фонари возносят к небесам мечты и желания юных адептов. Лань Чжань как один из наследников клана участвовал в церемонии всякий раз с десяти лет, и для него в ней не было ничего удивительного. Однако когда утром на него налетел взбудораженный Вэй Ин, невольно проникся ожиданием и предвкушением. — Говорят, по красоте это зрелище ни с чем не сравнится, — торопился Вэй Ин, заглядывая ему в лицо, точно пытался угадать его мысли. — Но ты мне скажи, так ли это? — Вэй Ин, — остановил его Лань Чжань. — Я не видел других церемоний, как мне тебе ответить? — Ложь запрещена в Облачных глубинах, — улыбнулся Вэй Ин беззаботно. — Если ты скажешь, что это — самое красивое, что ты видел когда-либо, то я поверю тебе. — Это… — но Лань Чжань замер и не договорил. Самое красивое ли? Разве красивее, чем свет, что он видел в глазах матери? Разве прекраснее, чем… Он замер, поражённый внезапной мыслью — разве зрелище поднимающихся в небо фонарей прекраснее Вэй Ина, что беззаботно смеётся?.. А Вэй Ин, чутко вглядывавшийся в его черты, улыбнулся, и Лань Чжань порадовался, что он не может заглянуть в окружившие его образы. — Что ж, я понимаю, — кивнул он, отступая. — Но раз для тебя это не удивительно, разве не будет правильно, если ты поможешь мне, если мы запустим бумажный фонарь вместе? Вдруг без тебя я всё испорчу? Он лукавил. Каким бы непоседливым нарушителем правил он ни был, Лань Чжань уже знал, что Вэй Ин умеет сосредоточиться и не делает ошибок в том, что ему искренне важно. Наверняка и с фонарём у него не было бы сложности. Но в то же время отказать ему Лань Чжань не мог. Если бы он не знал доподлинно, что лисьи чары на него самого не действуют, то поверил бы — это всё улыбка Вэй Ина! Вот отчего он не может покачать головой, оставшись, как и всегда, один на один со своими — неизменно правильными и достойными заклинателя — мечтами в день церемонии. — Хорошо, — согласился он, словно не сомневался пару дней назад, словно не заподозрил Вэй Ина в том, что тот соблазнял Мяньмянь, словно… Сколько всего сразу оказалось перечёркнуто, когда Вэй Ин снова светло улыбнулся. — Встретимся на церемонии, — пообещал он и сбежал к Цзян Чэну. Тот после приезда отца помрачнел, в глазах его затаилось что-то недоброе, будто он был обижен или в ярости. Лань Чжань не стал гадать — отчего так, что за ревность гложет названого брата Вэй Ина. В любом случае скоро тот должен был покинуть Облачные глубины. Впрочем, ведь и Вэй Ин тоже! Лань Чжань не понимал своих чувств. То накатывая волной, то уходя в глубину, они волновались, кипели, бурлили, и он никак не мог разобраться, что это, почему, отчего. Кем стал для него Вэй Ин? Другом ли? Подозревает он его в чём-то или снова готов слепо доверять?.. Станет ли легче, когда Вэй Ин исчезнет из его жизни, отправившись обратно в Юньмэн?.. К началу церемонии он извёлся, и когда брат поймал его на тропе, вздрогнул от неожиданности. Ему пора было уже добраться до места, а он всё медлил, топчась в окружении сосен, среди чуткой тишины и запаха хвои. — В этом году ты снова останешься один? — спросил Сичэнь, мягко улыбаясь. — Нет, — ответил Лань Чжань. — Я… на этот раз меня пригласил… — Вэй Усянь? Так я и подумал, — Сичэнь на миг отвёл взгляд и сказал странное, даже голос его изменился: — Жаль, что я уже не могу присоединиться к вам, мне надлежит оставаться среди глав кланов. На этот раз я тоже не остался бы в одиночестве, — и спохватился, снова улыбаясь: — Так ступай скорее, Вэй Ин уже прошёл туда с братом и сестрой. Туда… Всякий раз, выходя на этот луг, скрывавшийся среди горных пиков, Лань Чжань невольно испытывал восхищение. Он напоминал ему о пространствах, что лежали внизу, о долинах, на которые ему не удавалось ещё полюбоваться, где горные кручи не ограничивают горизонт так явно. На зелёной траве белыми цветами расположились воспитанники ордена, раскладывая листы рисовой бумаги, расставляя приборы для туши. Они готовились, разбивались на пары, размышляли о тех словах, что намеревались сказать небу, отправляя к нему белый фонарь. Остановившись, Лань Чжань некоторое время смотрел на это живое действо, поражаясь тому, что снова видит его как впервые — с тем же трепетом, с тем же восхищением. Неужели искреннее приглашение Вэй Ина так переменило его собственные ощущения?.. Это было и странно, и пугающе, и невыразимо приятно. — Лань Чжань! — вдруг раздался знакомый голос. — Скорее, Лань Чжань, а не то Цзян Чэн заставит меня делать для него бумажный фонарь. — Молчал бы лучше! — голос Цзян Чэна был исполнен ярости, несоизмеримой с шутливым высказыванием Вэй Ина. Лань Чжань, отметив это, чуть нахмурился. Что случилось между ними, что тот так зол?.. — Не следует шуметь в Облачных глубинах, — напомнил он обоим братьям о правилах, останавливаясь рядом, но Вэй Ин только улыбнулся шире, а Цзян Чэн тут же отступил, занявшись фонарём в одиночку. Главы кланов следили за ними издали, расположившись в тени, вкушая напитки и сладости, которые здесь позволялись лишь в такие торжественные дни. Лань Чжань всё же бросил взгляд на брата, но понял, что тот пристально наблюдает за кем-то из адептов. К сожалению, сам он так и не смог разобраться, за кем именно. Неужели кто-то из юных заклинательниц запал в сердце Сичэня? Как Лань Чжань упустил что-то подобное? Он замер, поражённый собственной мыслью, и тут Вэй Ин коснулся его руки. — Смотри, — улыбнулся он. — Нарисовал для тебя. На стенке бумажного фонаря вместо высказываний, цитат из правил или иных слов Вэй Ин изобразил кролика с налобной лентой. Лань Чжань удивлённо нахмурился, но затем всё же принял лист и обернул им каркас, чтобы скрепить фонарь. Тогда только он заметил, как Вэй Ин выдохнул, точно прежде он ожидал — Лань Чжань отвергнет его старания. «Как странно, — подумал Лань Чжань. — Отчего же для него это было так важно?» Но вот настал торжественный миг, и фонарь начал величественно подниматься в воздух. Вэй Ин, сложив руки как полагается, произнёс: — Хочу всю жизнь защищать слабых и бороться со злом без сожаления в сердце. И снова он поразил Лань Чжаня до глубин души. Последние сомнения растаяли в нём, точно были всего лишь весенним снегом. Он тоже сложил руки, но свои чаяния не изложил вслух, обращаясь, как и каждый раз, к матери, а не к высоким небесам: «Мама, кажется, я нашёл человека, которому готов довериться». Он ещё не понимал до конца, что вкладывает в эти слова, но верил в них всей душой. Вэй Ин не стал расспрашивать его, хоть Лань Чжань ожидал этого. Он лишь улыбнулся и снова перевёл взгляд на поднимающиеся фонари, точно добавил что-то такое же тайное, не подходящее для разговоров вслух. — Уже завтра мне придётся уехать, — сказал он тихо, когда фонари превратились в белые точки и адепты начали расходиться. — Ты ведь придёшь попрощаться со мной? — Приду, — кивнул Лань Чжань и тут же отвёл взгляд. Они ещё не ощутили дыхания расстояний, а стало уже слишком больно. Почему? — Вэй Усянь! — одёрнул их Цзян Чэн. — Или ты решил тут остаться? Скажи моему отцу, что отрекаешься от клана, и оставайся хоть на вечность! — Уже иду, — улыбка Вэй Ина померкла, и он догнал разгневанного названого брата. Эта жестокость была непонятна Лань Чжаню. Он снова задержался, стараясь собраться с мыслями, уловить что-то, что, кажется, ускользало из виду. Так вышло, что и на тропе, ведущей к основным постройкам Облачных глубин, он оказался намного позже остальных. Он не должен был слышать то, что услышал. — Дагэ… — раздался из тени сбивчивый голос, и Лань Чжань замер за поворотом тропы, чтобы не выдать себя. — Дагэ, я скучал по тебе… — Скучал?.. Лань Чжань узнал голоса. Не Минцзюэ и Мэн Яо. Казалось бы, Мэн Яо всего лишь помощник главы Не, отчего же их интонации выдавали, что связь между ними куда прочнее?.. И… куда причудливее? — Хочешь, приду к тебе этой ночью? Или мы будем ждать до возвращения в Цинхэ Не? — Мэн Яо то сбивался на шёпот, то как будто стонал, и Лань Чжаня бросило в жар, хоть он не видел того, что происходило за поворотом тропы. — Нет, в Облачных глубинах строгие правила, нарушать их мы не станем, — ответил, помедлив, Не Минцзюэ. — Но в Цинхэ я покажу тебе, что тоже скучал. — О, дагэ… И дальше Лань Чжань услышал звук поцелуя. Даже кровь бросилась к лицу! Он торопливо отступил назад, вернулся на затянувшийся сумерками луг и избрал другую тропу, оставив Мэн Яо и Не Минцзюэ в уединении. *** Как и обещал, на следующий день Лань Чжань пришёл проститься с Вэй Ином. Он надеялся увидеть ободряющую улыбку, которая волшебным образом помогла бы ему рассказать о том, что случилось на тропе, — отчего-то Лань Чжаню казалось, что это было важно, очень важно. Однако Вэй Ин был совсем не весел. — Жаль, что приходится прощаться так скоро, — сказал он, пряча глаза. — Прости, что докучал тебе. — Но… — Лань Чжань смешался, не зная, что на это ответить. — Приезжай в Юньмэн? — предложил Вэй Ин тут же. — Покажу тебе, где вырос. В пору цветения лотосов всё вокруг преображается, кому как не тебе оценить красоту? — Не могу обещать, — ответил Лань Чжань, а горло сжало, как удавкой. — Не можешь, — кивнул Вэй Ин. — Знаю. Но я всё же стану ждать… — и отступил. — Прости, Лань Чжань, не то говорю, — и отвернулся. — До встречи. Он словно собирался сказать что-то ещё, собирался, но не добавил больше ни слова. И Лань Чжань тоже не нашёл в себе ни единой фразы, лишь постоял недолго и отправился прочь. *** Сичэнь нашёл его в сумерках на крыше цзинши, когда все уже разъехались и в Облачных глубинах воцарился покой. — Не увёз ли с собой Вэй Ин твоё сердце, Ванцзи? — усмехнулся он, но Лань Чжаню шутка не показалась смешной. Сичэнь же, прочитав это по его лицу, покачал головой. — Не хотел задеть тебя, просто моё как раз отправилось прочь отсюда. — Такие, как мы, могут полюбить лишь раз… — вспомнил наставления матери Лань Чжань. — Помню, — чуть помрачнел Сичэнь. — Помню. — И кто же твоя избранница? — уточнил Лань Чжань, а тревога захлестнула его целиком. — О… — Сичэнь опустил голову, ответил не сразу, и, услышав имя, Лань Чжань едва поверил своим ушам. — Мэн Яо, — раздалось в подступающем сумраке. — Вряд ли дядя когда-нибудь одобрит мой выбор… И Лань Чжань вдруг осознал, что не сумеет рассказать брату, что слышал на тропе вчерашним вечером. Свежий ветер принёс запах сандала и хвои, и прежде его успокоило бы это дуновение, но теперь он вспомнил слова Вэй Ина: «Думаю, он лис. Ты же видел его, Лань Чжань. Эта улыбка… на тебя и меня она не действует!» И осознал до конца, что не Вэй Ину следовало просить прощения. Его брат был очарован Мэн Яо, и влюблённость не дала ему увидеть того, что рассмотрел Вэй Ин. «Я сомневался в нём, а нужно было прислушаться, — укорил себя Лань Чжань. — Как узнать, что на уме у Мэн Яо?» Но он остался один, и некому было помочь в поисках ответа.