Лисий танец

Лань Цижэнь не раз говорил, что лисье чутьё следует держать в узде, что оно хорошо во время Ночной охоты, но в обычной жизни Лань Чжань и Лань Сичэнь не должны выделяться ничем, кроме прилежания. «Если вы станете пользоваться тем, чем одарены сверх меры, то не сможете показать пример остальным, — назидательно говорил он. — Достойный заклинатель клана Лань не хвастает своими умениями. Он держится скромно и не задаётся». Иногда Лань Чжань украдкой спрашивал мать, отчего так, и она отводила взгляд, вздыхала и объясняла как будто бы меняющимся голосом, что дядя заботится об их безопасности. Что дядя точно знает, как следует идти путём меча, и нельзя ослушаться его даже в мелочах. Лань Чжань не совсем понимал суть, но не стремился расспрашивать дальше, уж слишком печальной выглядела мать в такие моменты. К тому же после она не раз говорила ему, что бывают ситуации, когда от правил требуется отступать! Такое сочетание нередко заставляло Лань Чжаня долгие дни проводить в мучительных раздумьях. …Однажды они тренировались с братом вдвоём на берегу ручья, и в какой-то миг площадку, заросшую невысокой травой, пересёк кролик. Это случилось настолько неожиданно, что Лань Чжань не уследил за собой. Лисье чутьё, ничем не сдерживаемое, донесло до него тысячи звуков, на которые он не обращал прежде внимания. В одно мгновение весь мир стал будто бы ярче и расцветился дополнительными красками ароматов. Всё изменилось, всё стало прекраснее, удивительнее, завлекательнее! И тогда Лань Чжань понял, что лишь брат его — единственный здесь, кто не пахнет ничем! — Брат, — позвал он, — сними ленту? — так хотелось узнать запах, что прятался за хитро вышитыми строками заклинаний. — Зачем, Ванцзи? — удивился тот. И Лань Чжань опустил голову и не сумел объяснить. Много позже они, конечно, познакомились с запахами друг друга, но всё же Лань Чжаню казалось, что Сичэнь так и не научился как следует пользоваться лисьим чутьём… *** Лань Чжань считал, что им нужен отдых, но когда они наговорились и нацеловались вдоволь, и Вэй Ин уснул у него на плече, от него первого сон сбежал полностью. Внутри поднялась волна тревоги, с которой никак не получалось справиться. Он снова и снова вспоминал лицо Сичэня и сходил с ума от беспокойства. Неужели он лишится брата?! Неужели тот решит оборвать собственную жизнь вот так?! Можно ли это позволить? Неужели достаточно смиренно принять его чудовищный выбор? Но даже если нет, то как тогда спасти лиса, которому разбили сердце? Конечно, с такими мыслями было совсем не до сна. Лань Чжань всматривался в темноту, и сердце его билось тяжело и больно. Когда в окно заглянул лунный свет, кто-то постучал к ним. Стук был едва слышным, и Лань Чжань вряд ли бы обратил на него внимание, если бы не лисьи способности, которые теперь он уже не стремился контролировать с тем же тщанием, что прежде. Вряд ли бы в этот час их беспокоили слуги, потому Лань Чжань, тихонько высвободившись из объятий возлюбленного, приблизился к двери и спросил: — Кто здесь? — Ванцзи… — откликнулся из-за створки Сичэнь. Лань Чжань открыл дверь и замер, удивлённый. Его брат был не один, за ним, опустив голову, стоял Мэн Яо. Лань Сичэнь не успел ничего объяснить, потому что его спутник тут же заговорил: — Прошу прощения, что мы врываемся вот так среди ночи, но… нам нужна помощь господина Вэя. Безусловно, он может отказать мне, но я лишь скромно надеюсь, что он не откажет Цзэу-цзюню. Лань Чжань только головой качнул, но отступил, пропуская их в комнаты. — Помощь Вэй Ина? Вот как? — не сдержался он. — Моя помощь? — Вэй Ин, оказалось, проснулся, и теперь выглянул из-за ширмы, почёсывая нос. — Неужели о моей помощи пришёл просить сам Мэн Яо?.. — он поправил волосы и вышел, остановившись рядом с Лань Чжанем. — И что же тебе нужно?.. — Ты — лис, — сказал Мэн Яо, глядя прямо Вэй Ину в глаза. — И я — тоже лис, — и в этот момент он выпустил уши и хвосты, золотистые, они взволнованно всколыхнулись сзади. — И тебе прекрасно известна моя природа, как мне — известна твоя. Уважаемый Цзэу-цзюнь хочет задать мне вопрос, важный вопрос, как он сказал. И чтобы он поверил мне, я призову тебя в свидетели. Ведь ты — лис, а значит… — Распознаю твою ложь, великий лжец? — сложил руки на груди Вэй Ин. Лань Чжань ещё помнил, как Вэй Ин защищал Мэн Яо перед ним, и всё же прямо сейчас не было похоже, что он к нему снисходителен. — Как же я смогу это сделать, если ты прятал не только свою природу, но и собственный запах?.. Мэн Яо опустил голову и вздохнул. — Конечно, я подумал и об этом, — и внезапно он вытащил из волос заколку, позволив им рассыпаться, бросил ту прямо под ноги Вэй Ину. Лань Чжань увидел, как изящно она сделана — нисколько не похожа на мужские. — Эта заколка принадлежала моей матери и помогала ей скрывать свою природу от собак и специальных чар и талисманов. К сожалению, она не защитила её… И меня, похоже, тоже не сумела спасти. Посмотри теперь, я весь перед тобой! Вэй Ин покачал головой. — Одной лишь заколки будет мало, — серьёзно сказал он. — Совершённые тобой преступления уже завтра станут известны многим. Не Минцзюэ откажется от тебя, клан Цзинь и, думаю, клан Вэнь захотят твоей крови. Я должен быть уверен, что сейчас ты будешь говорить нам правду. — Могу поклясться душой своей матери… — начал Мэн Яо, хвосты его взволнованно взбили воздух, а уши прижались к голове, выдавая настроение. Лань Чжань втянул носом воздух, чтобы почувствовать малейшие нотки лжи, но их не было. — Нет, — остановил Вэй Ин. Лань Чжань заметил, как он побледнел, будто от ярости, эмоции в его запахе смешались так, что он не мог разделить их и разобраться в них. — Не трогай её. Душа и сердце твоей матери разбились на осколки, там нечем клясться. Мне понятны и твой гнев, и твоя ненависть. Но и они не могут свидетельствовать за тебя, — он помедлил лишь миг. — Раздевайся. — Мэн Яо вздрогнул всем телом. Лань Чжань удивлённо распахнул глаза и безмолвно обменялся взглядом с Лань Сичэнем, но Вэй Ин был непреклонен. — Раздевайся, чтобы каждый из нас видел, что ни верхнее, ни нижнее ханьфу не скрывают тайных строчек заклинаний, талисманов и амулетов. Останешься в нательной рубашке, и тогда я поверю тебе. Мэн Яо без всякого стыда и промедления развязал пояс и бросил его на пол. Его движения были не лишены изящества, за ними чувствовалась выучка, и Лань Чжань вдруг понял, что горло перехватывает от понимания: Мэн Яо слишком привык, что его телом распоряжаются другие. Сколько раз так случалось? Как далеко заходило?.. Его запах, между тем, раскрылся полностью, и Лань Чжань удивлялся ему. Не было больше той сладости, что ощущалась прежде. На самом деле Мэн Яо пах резко и освежающе, будто лесной цветок. И ещё в его запах примешивалась сталь — он злился на Вэй Ина, а может, и на целый мир, на всё то прошлое, что ему выпало. Верхнее ханьфу, потом и нижнее ханьфу с шорохом упали на пол. За ними отправился тонкий шнурок браслета. И вот Мэн Яо замер с неубранными волосами, в тонкой нательной рубашке, которая почти ничего не скрывала, и штанах. Лань Сичэнь рвано вздохнул и отвёл взгляд, Лань Чжань опустил голову, не желая смотреть, и только Вэй Ин шагнул ближе, обошёл по кругу, вглядываясь пристально, пока наконец не сказал: — Что ж, теперь тебе негде спрятать что-либо, что помогло бы солгать. Мэн Яо разозлился ещё сильнее, но губы его тронула улыбка. — На такую тщательность я и рассчитывал, — выдохнул он. — Не хочу знать, подмешал ли ты яд наследнику клана Цзинь, не желаю слышать о том, зачем ты хотел привести к смерти или опорочить господина Вэя, — начал вдруг Сичэнь. — И даже твоя ли вина в смерти невинных людей… Есть лишь один вопрос, что я хочу задать тебе, А-Яо. Сердце лиса способно полюбить лишь однажды, кому ты отдал своё?.. — Откуда ты… — Мэн Яо нахмурился, и аромат его стал насыщеннее. — Неужели… — прошептал он, и снова уши прижались к голове, а хвосты затанцевали. — Не может быть, эр-гэ, ты… И Ванцзи… И Вэй Усянь… — он резко повернулся, рассматривая каждого из них по очереди. — Вы все! Он узнал в них лисов, понял Лань Чжань. — Кому, А-Яо? — совсем тихо повторил вопрос Лань Сичэнь. Мэн Яо замер перед ним, а затем плавно опустился на пол, вставая на колени. Вся его злость и ярость словно исчезли, и на смену им пришли искренняя печаль, тоска и горечь. — Мою глупую мать сразила болезнь разбитого сердца, — заговорил он, ни на кого не глядя. — Она каждый день до смерти повторяла мне: «Береги себя, забудь о любви. Едва ты полюбишь, твоя жизнь кончится». И мне казалось — это легко. Это легко — забыть о любви, беречь своё сердце, разбивать чужие! Я научился её искусству в совершенстве, мог очаровать любого, если бы только хотел, но глава клана Цзинь, мой отвратительный отец, не пожелал принять меня, — на краткий миг в запахе Мэн Яо снова проявилась сталь — и внезапно кровь, густой аромат. Лань Чжань вдруг осознал, что так пахнет жажда убийства. — Он выбросил меня прочь, едва услышав, кто моя мать, и я не сумел показаться ему на глаза, околдовать его сердце улыбкой. Гнева во мне было с избытком! Мать не раз говорила, что умом и красотой я не обделён, что моё место среди заклинателей. Что я должен подняться… И я верил ей, сам хотел этого! Так моя месть за неё свершилась бы, разве нет? — он наконец посмотрел на Лань Сичэня. — Я пришёл в клан Не, посчитав, что там, где ненавидят лисиц, не станут искать лиса. Не Минцзюэ слишком полагается на самого себя, потому я… — он качнул головой. — Неважно… Я стал его правой рукой, опекал его брата, выпросил отправиться с ним в Облачные глубины, чтобы там осуществить первый шаг своего плана! — он судорожно вздохнул. — Но встретил… тебя, эр-гэ. Лань Чжань видел, чувствовал, слышал — Мэн Яо говорит правду. Ни слова лжи, ни капли приторной сладости. Вся его жизнь в нескольких словах представляла сплетение ненависти, гнева и жажды поквитаться с обидчиками. И обид накопилось так много! — Меня, — повторил Лань Сичэнь. — И что же случилось с тобой?.. — С того мгновения сердце моё разбито, — пожал плечами Мэн Яо, снова опустив голову. — Я не сумел совершить того, что задумал, так, как задумал, и был обречён задолго до того, как Цзинь Цзысюнь пришёл в себя и указал на меня, — он, сощурившись, посмотрел на Вэй Ина. — Узнав в тебе лису, я хотел, действительно хотел перевести все пышущие гневом взгляды на тебя, да! Я жаждал спастись и добиться своих целей. Жалкий и ничтожный, всё так! Отвратительный лжец, так и есть! — и он снова перевёл взгляд на Лань Сичэня. — Но я никогда не лгал тебе, эр-гэ, когда говорил, что люблю. Лань Чжань и Вэй Ин переглянулись. Они оба видели, что Мэн Яо сейчас искренен. Но понял ли это и Сичэнь? Лань Чжань собирался сказать ему… и не успел. Брат медленно опустился перед Мэн Яо на пол, поймал его ладони и прижал к своим губам. — Лисы могут полюбить лишь раз, — сказал он, и голос его был тих, но наполнен мягкой радостью. — И все твои прегрешенья я прощу и забуду, если ты разделишь со мной путь, если примешь мою любовь. — Сумасшедший Цзэу-цзюнь, — с неожиданной мягкостью и нежностью ответил Мэн Яо на это. — Как же я могу разделить с тобой путь? Скоро рассвет, и с ним вместе весь Таньчжоу содрогнётся от известий. От моей жизни ничего не осталось, эр-гэ, мне больше нечего делить… — Твоя мать научила тебя отводить людям глаза? — внезапно спросил Вэй Ин. Голос его был резким, отрезвляющим. — Что? — посмотрел на него Мэн Яо, сбившись. — Отчего ты спрашиваешь?.. — Ты столько лет провёл с ней, научила она тебя или нет?! — Лань Чжань снова не сдержал удивления. Вэй Ин потирал кончик носа и выглядел так, точно ему пришло какое-то удивительное решение. Мэн Яо сощурил глаза, рассматривая его, но всё же сдался и ответил: — Да, мать научила меня всему, а по части лисьих талантов соблазнения и обмана ей не было равных, — и будто бы сжался, ожидая, что после этих слов Вэй Ин обвинит его в чём-то. — Сможешь ли ты прикинуться девушкой? — следующий вопрос Вэй Ина показался всем ещё удивительнее. Мэн Яо широко распахнул глаза. — И чем же мне поможет это?.. — дрогнувшим голосом переспросил он. — Уважаемый Цзэу-цзюнь может вернуться в Облачные глубины с невестой-заклинательницей, — продолжал Вэй Ин, и чем больше он рассказывал, тем удивлённее становились лица и Мэн Яо, и Сичэня. Лань Чжань был уверен — и сам он выглядел столь же ошеломлённым. — Дядя знает — сердце лисы любит лишь раз. Он не захочет терять наследника и согласится на его скоропостижный брак с сиротой. А после Цзэу-цзюнь будет оберегать свою прекрасную супругу и не позволит никому её обидеть. Да, желанный титул так не получить, Цзинь Гуаншаня не привлечь к ответу, но сейчас речь о сохранении ваших жизней. — Это… Я… — и внезапно скулы Мэн Яо заалели. — Разве… я могу… И в этот момент Лань Чжань усмехнулся, осознав ещё кое-что. — Брат, — позвал он, — уходите из Таньчжоу. Мы позаботимся о том, чтобы никто не пошёл по вашему следу. Пока все будут тщетно искать Мэн Яо, мы отправимся в Пристань Лотоса. Я обращусь к Цзян Фэнмяню за благословением. После нам придётся предстать перед дядей, и ты знаешь, как сильно он будет мной недоволен. Если после этого ты приведёшь в дом прекрасную девушку, скромную и талантливую заклинательницу, что в фехтовании не уступит мужчинам, он согласится на ваш союз. Хоть один из нас будет радовать его сердце. Мэн Яо рассмеялся, и в смехе этом звучало и облегчение, и боль разом. — А если ваш дядя узнает, что я такое? — всплеснул он руками. — Сумасшедшие! Если он поймёт? Первый убьёт меня?.. — Никто не коснётся моей супруги со злыми намереньями, — тихо пообещал Сичэнь. Мэн Яо опустил голову и поник. Он молчал очень и очень долго, и тогда Сичэнь запустил ладонь в его волосы, провёл кончиками пальцев по его щеке и мягко поцеловал в губы. Лань Чжань отвернулся от них, Вэй Ин же пожал плечами и добавил: — Оставайтесь здесь, я пока раздобуду для красавицы-заклинательницы подходящее платье, — и исчез за дверью. Лань Чжань не успел отправиться следом.