Отпуск превратился в рабство

Я села на край кровати сбоку от него и разрыдалась, опуская голову в руки, прикрывая пальцами глаза, и смахивая горячие слезы, что лились из глаз. Не знаю, что на меня нашло. Шок это или просто переутомление. Я не считала и не считаю себя истеричкой, которая чуть-что в слезы. Но сегодня я превзошла саму себя с этими истериками. За последние несколько часов произошло слишком много всего, чтобы мой мозг мог нормально все переварить и я была спокойной. — Детка… — хрипло прошептал Егор. — Эмиллия, я не могу смотреть как ты плачешь.. Его голос вывел меня из шока и жалости к себе. Как сказал доктор, я должна быть сильной и позаботиться о Егоре. А не он после операции и под обезболивающими делать попытки меня успокоить. Мое сердце сжималось в тиски, я проглотила слезы, поворачиваясь к нему, и смахивая те, что все же покатились по щекам. Понимая, что ему плохо я пыталась успокоиться. И с улыбкой смотрела на него. Я должна! Обязана, если не я, то он умрет.. Эти мысли привели меня в чувства. — Все-все я успокоилась. Все хорошо, правда. Молчи.. А я не буду плакать и устраивать истерики. Все будет хорошо, — как мантру шептала я. Мы смотрели друг-другу в глаза. За окном барабанил дождь, врываясь в комнату прохладными порывами ветра. Но нам было все равно. Только наши взгляды в темноте, переплетенные пальцы рук. В очередной раз время остановилось для нас. Позволяя нам насладиться теплом тел друг-друга. Тем что мы вместе и все будет хорошо, Егор справиться с этой пулей. — Я хочу, чтобы ты поцеловала меня, — хрипло попросил Егор. Я была удивлена, зачем, и почему сейчас. Это бессмысленно, но разве я смогу ему отказать в этом? — Ты мне еще секс предложи! — рассмеялась я, а Егор ухмыльнулся. — Сейчас я не способен даже потянуться к тебе, не думаю, что у меня даже с виагрой встанет, — я закатила глаза. — Пожалуйста..

Егор

Я не знал, как еще отблагодарить ее за то, что она сейчас тут. Когда Хьюго заставил ее быть с нами, я чуть не прикончил его. Операция по вытаскиванию пуль не для глаз двадцатитрехлетней девушки, которая вряд ли видела сильное кровотечение за всю свою жизнь. Я хотел орать благим матом на него, но сил не было от слова совсем. Я не мог даже пискнуть спокойно, так как видел бы ее глаза наполненные слезами и жалости ко мне. А еще очень не хотел ее пугать, не потому что я боюсь, что она уйдет, а потому, что волнуюсь за нее. Главное, чтобы в этой пуле она не винила себя. Но вроде она плохо помнит, как я толкнул ее на пол и выстрелил. Раз она не плакала что это все ее вина. И пусть и дальше не помнит. Наверное, я люблю ее… Хотя уж точно без, наверное, раз я схватил пулю чтобы уберечь мою маленькую девочку от этой боли. И я не жалею о том, что сделал. Пусть лучше она сидит рядом и волнуется за меня, чем на ее месте был бы я, и проклинал всех вокруг за то, что одна сволочь нажала на курок. Глаза красные от слез, губы дрожат. — Мне так жаль, что тебе пришлось пережить подобное, — не смог удержать язык за зубами я. Как бы то не было, это все сложно пережить психологически, я уже ловил пули, для меня не в первый раз пережить нечто подобное. Но для нее, малышки которая понятия не имеет что тут происходит.. Хьюго правильно назвал ее - принцесса, маленькая, милая, добрая, и явно верит в чудеса. Милли стерла поток слез с щек, и ее соленые губы опустились на мои. Эти поцелуи быль горькими на вкус, кровь, соль, виски. Многие люди за всю жизнь не переживают того, что пережили наши хрупкие отношения за эту неделю, да к черту неделю, эти сутки. Еще вечером мы сладко целовались и занимались сексом, а сейчас я лежу и думаю только о том, что жалею, что не сдох с одной стороны, а с другой благодарю удачу что все закончилось так, а не повреждением костей. Эмиллия целовала меня с нежностью, словно боялась причинить мне еще больше боли, ее холодная рука гладила мою щеку. Наши чувства, которые только появились уже прошли огонь, кровь, воду и медные трубы. Она отстранилась, стирая слезы с своих щек, натягивая улыбку на губы. Я не могу сказать ей что эта улыбка через силы, доставляет лишь больше боли, ведь она старается ради меня. — Ложись, тебе нужно отдохнуть, — голос был как у трупа, и я очень пугал ее. — Нет, спи, я не хочу, — она опустилась рядом и гладила меня по волосам. Я тоже запутал руку в ее волосах, успокаиваясь с помощью накручивания локона на палец. Мы молчали, каждый думая о своем. Слишком иронично сказать ей, что я ее люблю или нет? Время было больше похоже на вечность. С каждой секундой дышать было сложнее, грудь и живот обжигало от боли, я кусал губы и щеки, стараясь скрывать свои эмоции, ведь Милли не спала. Она наблюдала за мной, гладила, ее прохладные губы целовали мое плечо. — Ты не замерзла? — уточнил я, волнуясь от того, что она холодная. Милли подняла на меня большие глаза и ее губы опустились на мой лоб. Руки поскользили по телу. Я напугал ее и похоже очень сильно. — Егор.. Ты горишь! — в ужасе проговорила Эми, хватаясь за телефон, и перебирая записи. Что было потом я помню, как в тумане. Горький и противный на вкус морфин. Во рту пересохло, но даже когда Милли поила меня водой легче мне не становилось. Тело подрагивало мелкой дрожью, а она шептала мне что-то на ушко. Гладила и успокаивала. Сна толком не было, я терял сознание, просыпался, минут на пять, может даже меньше. Холодные пальцы Милли почти не покидали моего запястья, она держала меня за руку, боясь отпустить хоть на мгновение. Я понимал, что должен открыть глаза и пободрствовать хоть пару секунд чтобы ей стало легче. Но моей организм жил своей жизнь. Пальцы немели и тогда я сжимал и пытался поймать ее руку. Даже в бессознательном состоянии хватаясь за нее. Я бредил, говорил бессмыслицу. Виной была боль, шок и наркотики в крови. Каждый вздох отдавался жаром в груди.