Healing and destruction

      

The dog you really got to dread Is the one that howls inside your head It's him whose howling drives men mad And a mind to its undoing

      Вэриан не помнил, когда и при каких обстоятельствах он заснул той ночью. Точнее как не помнил… Алхимик прекрасно знал чем он занимался с момента своего прихода в комнату: расшифровкой дневника. Это было слишком очевидно, если подумать больше, чем пять минут, он мог даже поклясться, что Кассандра и сама понимала, что так и случится, и Вэриан ожидал, что проснется за столом в привычном уже сгорбленном положении с отекшей и покрасневшей щекой, затекшей и больной спиной. Но вместо собственного рукава бежевой рубашки, раскрытого блокнота или холодного, потрескавшегося дерева он почувствовал мягкий материал, напоминающий подушку.       "Стоп… Подушка?" - Пронеслось в голове у Вэриана.       Он недовольно поморщился, отвернулся от света, что так бессовестно прокрался в комнату через полупрозрачные шторы, не спросив разрешения. Окончательно разлепив глаза, юноша увидел перед собой деревянный потолок, а потом, привстав, и изножье кровати. Память вернулась сразу же: Вэриан вспомнил последние минуты перед сном. Как он, перелистывая очередную страницу в дневнике матери наткнулся на текст, ничем не зашифрованный и написанный, будто бы лично для него. В голове всплыли те строчки:       «Если к тебе каким-то чудом попал мой дневник, Вэриан… Знай, что я обязательно отыщу ответ. Безумно по тебе скучаю, Мама.»       Они резали больнее, чем все ножи мира вместе взятые. Мама отправилась в это чертово путешествие ради него, ради того, чтобы разгадать эту несчастную тайну, которая в последствии стоила жизни ей самой, ментального здоровья отцу и его спокойной жизни. Но хуже всего было то, что Вэриан вроде бы помнил мать: ее теплые касания к его темной макушке, сладкий, тягучий голос, что по вечерам пел старые колыбельные, ласковые, любимые глаза, — но с другой стороны он не знал о ней ничего. Алхимику вдруг стало противно от осознания того, что он так нормально и не поговорил с отцом после смерти матери. Квирин замкнулся в себе, не желал никого видеть, хорошо хоть не начал пить, иначе добил бы ситуацию окончательно. Хотя, кто знает, может пьяным он был бы поразговорчивее, во всяком случае трезвым он никогда не произносил имя жены. Отец будто бы боялся это имени, но в тоже время лелеял и оберегал, хранил, словно зеницу ока далеко-далеко, не трогал, боялся замарать и осквернить. Хотя на самом деле мужчина боялся услышать его, потому что знал, что одно имя сможет всколыхнуть табун воспоминаний, который он предпочел бы забыть. Но Квирин не осознавал, что игнорируя проблему, он делает больнее не только себе, но и сыну. И сейчас алхимик уже точно не сможет завести эту тему с отцом. От этого на душе становилось еще паршивее.       От части именно из-за этого Вэриан не мог остановиться читать этот проклятый блокнот, ведь он мог многое рассказать о своей хозяйке. По фразам, вырванным из контекста (периодически алхимик перелистывал страницы, ухватывался взглядом за какие-то строчки и переводил их), юноша цеплял много разрозненной информации, повествующий о приключениях его матери. Но все они неизменно говорили о добром и чутком сердце женщины. Она не скупилась на помощь, могла откликнуться на самую сложную просьбу, если знала, что человеку действительно плохо. Несколько раз Маргарет упоминала, что лечила людей, один раз чудом спасла маленького мальчика, которого так несвоевременно взяла лихорадка. Помогая другим и заводя новые знакомства, Маргарет объехала все королевство вдоль и поперек в поисках ответа на вопросы, прежде чем выехать за его пределы. Уже на этом этапе Вэриан догадывался, что особых результатов странствие внутри Короны не даст, а значит полезной информации было крайне мало. В самом начале дневника ясно прослеживалась нить, ведущая туда же, куда теперь держат путь и они — В Темное Королевство.       Вэриан прекрасно помнил, как, только прочтя те злополучные строчки, резко откинул дневник от себя. Он физически не мог к нему прикоснуться: руки стала бить мелкая, неприятная дрожь при одной мысли о том, что ему надо продолжить работу, да и, будем честны, в тот момент брала еще и банальная человеческая усталость. Именно она и склонила чашу весов окончательно и юноша, уронив тяжелую голову на руки, заснул, в ожидании следующего дня, который, скорее всего, будет таким Же, как этот: наполненным напряжением и тайнами.       Но новый день встретил его сюрпризом. Он неожиданно понял, как ощущала себя Кассандра, встретив то утро в повозке, а не под деревом. Да и не трудно было догадаться, кто его перенес в постель. Это сравнение заставило Вэриана улыбнуться, улыбка вышла странной: нервной и немного дерганной, но она в последствии переросла в негромкий смех. Утренний, слегка хриплый смех прекрасно дополнял растрепанные волосы и смятую рубашку — прекрасное утро, если так подумать. И, каким бы ни был этот день, его начало алхимику нравилось, ведь он уже успел позабыть, как звучит его собственный смех.       -Проснулась, спящая красавица? — Раздался женский голос неподалеку. Алхимик немного лениво повернулся на бок и увидел сидевшую на подоконнике Кассандру, что держала в руках кружку с чаем — еще один повод считать это утро добрым. Видимо, Кэсс уже давно встала, раз успела переодеться, привести себя в порядок и даже приготовить какой-никакой, но завтрак: рядом с кроватью Вэриан увидел еще одну тарелку с бутербродом и кружку, наполненную соком, видимо, с того раза девушка запомнила, что он не пьет чай. Прямо-таки завтрак в постель. Эта мысль заставила юношу усмехнуться. Он бы засмеялся вновь, но смех приносил боль: рана еще не зажила и такие резкие порывы показать миру свое хорошее настроение заканчивались слабыми болевыми толчками в районе груди, так что пришлось делиться своей радостью с окружающими чуть скромнее. Искренней улыбки должно было хватить.       -Неужто тебе еще не надоело ждать, когда я проснусь? Мое заспанное лицо заменяет тебе доброе утро? — В голосе алхимика проскользнула нотка иронии и он, встав с кровати, вернулся к письменному столу, захватив при этом с собой еду. Задержавшись теплым взглядом на Кассандре, Вэриан откусил бутерброд.       -То есть в следующий раз мне будить тебя, как встану. Хорошо… я запомнила.       -Не надорвалась? — Неожиданно спросил алхимик, явно намекая на прошедшую ночь.       -Если бы надорвалась, то ты бы проснулся от удара об пол. Так что нет, все хорошо. — Она отпила чай. — У кого-то хорошее настроение?       -После чудесного воскрешения, любое утро покажется хорошим, поверь мне… я знаю о чем говорю! — Заявил Вэриан, увидев, как от его слов Кассандра усмехнулась, будто бы примерно представляла его ощущения. — А уж когда просыпаешься в кровати, а не на жестком столе, любое утро может заиграть яркими красками.       -Может для того, чтобы и дальше просыпаться в кровати, стоит засыпать на этой кровати? — Кассандра выгнула бровь. — Понимаю, твоему ученому мозгу это очень сложно понять, но, может, стоит хотя бы попробовать? Так… для разнообразия.       -Ждешь, когда я признаю твою правоту? — Взгляд упал на блокнот. Утром, на удивление, открыть его было гораздо легче. Видимо, время, действительно, лечит. — Ладно, туше. Я попробую.       -А вот это уже другой разговор. — Кассандра спрыгнула с подоконника и поставила на комод кружку. — Ладно, давай обработаем твою рану, а потом, так уж и быть, оставлю тебя наедине с твоим блокнотом, фокусник.       Вэриан вздохнул. Он мог бы и сам справиться с перевязкой, но Кэсс ведь такая упрямая. На самом деле алхимик примерно понимал, чем могло быть вызвано ее упрямство: как бы не пыталась девушка скрыть этот факт, но она чувствовала вину из-за случившегося на той тропе, Вэриан видел это во всем. В том, с какой осторожностью Кассандра снимала бинт, как смотрела на рану, как обрабатывала ее, прикусывая губу. Юноша хотел убедить ее в том, что в случившемся нет ничьей вины, кроме тех разбойников, но он был более чем уверен в том, что девушка ему не поверит.       И в дождавшись пока Кассандра закончит с бинтом, Вэриан проводил ее взглядом и вернулся к дневнику, чтобы, как он и планировал, заняться его расшифровкой. Некоторые строчки были смешанные: Маргарет сочетала два языка сразу, чем только подогревала в нем ученый интерес. Да, на такие строчки уходило в два раза больше времени, но кого это волновало? Алхимик любил головоломки, она были для него самой настоящей тренировкой. Только если Кэсс упражнялась, развивая тело, он развивал мозги. Параллельно Вэриан переписывал все в чистый, совершенно новый блокнот, на родном языке, разумеется. Глупо было надеяться на память, особенно в таком важном деле.       Чем-то эта работа напоминала Вэриану расшифровку свитка Деманитуса. Только великий инженер пользовался шифрами, основанными на древних, давно уже умерших языках. Изучая работу великого мастера, алхимик чувствовал, будто прикасается к священному Граалю, так по сути и было: эти знания были не то, что давно утеряны, они не были известны никому, кроме самого Деманитуса, его учеников и на тот момент Вэриана. Эта причастность к тайным знаниям воодушевляла юного ученого, он чувствовал себя в какой-то мере избранным даже без мощного дара, способного вершить судьбы людей.       Вэриан и не заметил, как расшифровка дневника съела довольно много времени. В какой-то момент от напряженной работы у него даже заболела голова и юноша принял решение прогуляться. С трудом оторвавшись от очередной страницы, алхимик, накинув верхнюю одежду, вышел из номера и, быстро спустившись на первый этаж, вышел из гостиницы. По пути он пересекся с Элинор, официантка посмотрела на него. На секунду алхимику даже показалось, что она сейчас скажет что-то, но нет. Молчание. Она определенно хотела что-то сказать, но Вэриан не понимал что, хотя очень хотел.       Немного прогулявшись, алхимик вернулся обратно в комнату, а через некоторые время подошла и Кассандра.       Так проходили дни для них обоих. Кассандра вставала с Вэрианом, перевязывала его рану, уходила на утреннюю тренировку, оставляя того наедине с дневником. Возвращаясь, она присоединялась к нему. В основном помогала с переводом и распознанием языка, на котором написаны строчки, но со временем потребность в последнем начала постепенно отпадать: юноша научился неплохо ориентироваться в системе. Да, в блокноте матери Вэриан отыскал целую систему, хотя Кэсс, хоть убей, не понимала ее. Под вечер Кассандра вновь пропадала из гостиницы: все на ту же тренировку. А возвращаясь, стабильно заставала спящего Вэриана и переносила его со стола на кровать. А ведь ему уже пора бы и ложиться спать лежа в кровати, а не сидя на стуле, не маленький уже! Да и на третий раз Кэсс начала думать, что он уже так специально делает.       Застав Вэриана спящим на стуле и плавно скатывающимся корпусом с него вправо, девушка, шумно вздохнув, поворчала, но в кровать все же перенесла. Пообещав себе, что в следующий раз Вэриан будет спать на стуле, Кассандра и сама легла кровать, только вот сон никак не приходил. Только под утро девушка смогла сомкнуть глаза. Но и тут неудача. Ей снова приснился кошмар.       На этот раз это была не пустота, а старая башня Кассандры. Судя по многочисленным отражениям на камнях, девушка оказалась здесь в сегодняшней одежде. Подойдя к одному из черных пиков, она провела по его острию рукой, как вдруг камень засветился и если бы не молниеносная реакция воительницы, то рука бы сейчас была проткнута.       -Хорошая реакция. — Холодный голос Лунной дева раздался откуда-то сзади. Кэсс и не надо было поворачиваться. чтобы увидеть свой кошмар, он спокойно отражался в соседнем пике. — Так куда же она подевалась, когда его ранило стрелой?       -Я не виновата! — Горячо отрезала воительница, обнимая себя за плечи. — Я. Не. Виновата…       -Ты в этом так уверена? — Лунная дева подошла к Кассандре и положила каменную руку ей на плечо. Когда же воительница дернула плечом, чтобы скинуть ладонь, то та лишь сильнее сжала ее. В какой-то момент Кэсс вскрикнула от боли и зло посмотрев на себя же прошипела:       -Уйди прочь.       -Я то уйду, вот только ты и дальше будешь вредить людям. — Лунная дева толкнула девушку вперед и та упала прямо на камень. Черный пик проткнул ее в районе груди, пробив так и не заживший шрам. Когда же Кассандра болезненно зашипела, Лунная дева одернула ее обратно, да так резко, что камень отломился и его кусочек остался в груди девушки, загоревшись ярким синим пламенем. — Ты навсегда останешься монстром. Даже в его глазах ты до сих пор злодейка. Монстр! Он ненавидит тебя, понимаешь? Боится. Они все боятся.       -Прекрати! — Закричала Кассандра, а в реальности она резко развернулась на другой бок, став оттягиваться рубашку с горла, от чего шрам от опала стал явно виден.       Оставшийся кусок камня принял более округлую форму и стал походить на опал, а от него стала разрастаться по телу Кассандры старая каменная броня.       -Убери это!       -От себя не убежишь. — Дева пожала плечами.       -Я сказала убери! — Кассандра повела руками и довольно резко, от чего вокруг стали хаотичным полукругом расти камни. Лунная дева восхищенно проводила их взглядом, а потом посмотрела на испуганную воительницу.       -Я же сказала. — Она подошла к Кассандре и прошептала на ухо. Ледяной голос резонировал с тишиной каменной башни. — Ты не уйдешь от себя.       Кассандра попыталась ударить Лунную деву, но та просто растаяла, будто испарилась сотней мерцающих точек на ветру. Осмотревшись, девушка резкими движениями направилась к выходу. По башне разошелся знакомый звук — будто камень о камень бился.       Кассандра ускорилась и быстро пробежала по лестнице, а в голове вновь клубились воспоминания про то, как она привела сюда Вэриана, по сути дела похитив его из лаборатории, как угрожала Рапс жизнью Юджина, как чуть не убила саму Рапунцель. И как освободила могущественного тысячелетнего демона. В итоге, споткнувшись о порожек, девушка кубарем покатилась вниз, разбив себе нос и расчесав в конце еще и бровь.       Не в силах подняться, она так и осталась лежать на полу, маленькая и жалкая. Ничего не осталось от той Лунной девы с безумной улыбкой величия, которой она была прошлом. Кассандра презирала это прошлое, а когда ненавидишь собственное прошлое — это значит что ненавидишь и себя.       Девушка резко встала, взгляд ее зацепился за мерцающий опал. Толком не обдумав свои действия, она с силой вырвала его из груди: волосы и броня тут же почернели. Опал, покоящийся в руке горел, обжигал руку Кассандры даже через потемневший камень. До какого-то момента она терпела эту боль, пока та не стала просто невыносимой. Кассандра с силой откинула опал от себя, тот ударился о стену, а после загорелся еще сильнее, ослепив свою недавнюю хозяйку.       Кэсс проснулась. Дыхание было сбито в край, легкие бешено сокращались, тем самым выталкивая воздух обратно, сердце громко стучало, билось о ребра так, что казалось, скоро их сломает. Не в силах понять, что происходит она резко вскочила и вновь стала оттягивать ворот рубашки, раздирая шрам почти что до крови. Кассандра не осознавала, что уже проснулась, ей казалось, что она до сих пор находиться в там, своем личном кошмаре, длящимся целую вечность. Девушка некоторое время продолжала царапать тот шрам, пока Вэриан, сидящий рядом, не перехватил ее руку. Он взволнованными глазами посмотрел на подругу, в то время как Кэсс не знала, куда себя деть. Она вновь показала ему свою слабость. Привычная маска холода и спокойствия треснула. Кассандра ненавидела такие моменты, хотела провалиться под землю. Но тут ее плечи предательски дрогнули.       -Кэсс…? — Тихо позвал Вэриан, заглядывая в ее болотные глаза. — Кэсси… все хорошо. Это всего лишь сон.       Вэриан подался вперед и обнял Кассандру. Он прекрасно понимал, что та вряд ли бы решилась на это сама, даже в какой-то момент подумал, что вечно сильная и гордая воительница его сейчас оттолкнет, но… Кэсс просто сникла в его руках. Она просто взяла и сникла в его руках, позволяя обнимать себя и аккуратно гладить по спине.       Подступавшая истерика начала проходить.       -Кэсси, все хорошо. Я здесь… тссс. — Продолжал бормотать Вэриан, сжимая ее в крепких спасительных объятиях.