Then I see the colors fading Gentleness of light escaping Shadows of my fear invading, have I seen this all before? I know that there's something residing A terror deep inside me I couldn't understand how you could be so bold Maybe I'll find myself smiling on that distant shore Maybe I'm not alone
Ошарашенный от резкой выходки Тромпус уже было хотел погнаться за Вэрианом, стащившим у него из-под носа Лунную каплю, но вдруг проход завалило. Виной тому был пришедший в себя после удара Ноэль. Голова его раскалывалась, один глаз был подбит, но впервые мысли были ясными, а цель — четкой. Подняв руку, он призвал лианы, окутавшие тело отца. Растения довольно быстро подобрались к горлу мужчины и тут же резко вспыхнули зеленым пламенем. Тромпус закричал, ему было больно. Адски больно. И Ноэль наслаждался его агонией, мысленно подкрепляя огонь собственной ненавистью. Настолько живой и объемной, что он бы сам испугался, увидев себя со стороны. И скорее бренное тело смертного бы не выдержало такой пытки, Ноа уже был у цели, когда неожиданно его ударили чем-то тяжелым. Он упал на пол, не в силах двигаться. — Отнесите этого предателя в темницу. — Прохрипел верховный жрец, упав на пол и потирая шею. — А сбежавшие капли найти! Живо! И Ноэль наконец-то отключился. Его тело окончательно обмякло, а сознание заволок вязкий туман, подавивший мысли.***
Кладбище было залито непривычно ярким солнечным светом. Ноэль обычно приходил сюда под покровом ночи: поначалу скрывал это от отца, потом от Вэриана с Кэсс. В результате это уже стало традицией. В их семье не было принято скорбеть по погибшим. Когда умерла мать, отец и слезинки не проронил, когда умерла Эльза — он молчал. Был предательски равнодушным. Это бесило Ноэля больше всего, гнев выворачивал на изнанку, и самое отвратительное, что Ноэль прекрасно понимал, почему отец поступает так со светлой памятью его жены и дочери. Блондин опустился рядом с крестом и уронил голову на согнутые колени. Ему хотелось умереть здесь же, чтобы тело его стало частью могилы сестры. Только так они могли провести безмятежное посмертие вместе. — Ноэль? Девичий голос выдернул Ноа из раздумий. Он вздрогнул, отнял голову от коленей и посмотрел вперед. Перед ним стоял белокурый подросток: тонкая и невероятно красивая девочка с карими глазами, на солнце отливавшими янтарем. Ее худые руки были заострены у локтей, колени ярко выделялись и вся она казалась слишком живой для той, кто умер. Именно такой он и видел Эльзу. Она была дня него светом во тьме, ярким лучом в этом царстве Тьмы. Ее острый носик всегда смешно дергался, когда Эльза о чем-то увлеченно говорила, тонкие губы изгибались в привычно-острой улыбке, а все движения были гиперэмоциальные и живые. А Ноэль уже и забыл какого это — чувствовать что-то подобное. — Ты как? — Вновь спросила Эльза, присаживаясь напротив. — Ужасно. — Насколько по шкале от одного до десяти? — Эльза склонила глову, вглядываясь в глаза брата. — Тут впору вводить двадцати бальную систему. — Фыркнул Ноэль. — Хорошо. Насколько все ужасно по шкале от одного до двадцати? Ноа задумался и вскоре вынес неутешительный вердикт: — На тридцать два бала. — Не может быть! — Воскликнула Эльза. — Да, ты права. На все сорок. — Ноэль! — Она толкнула брата в бок и присела ближе. — Не говори так. Для моего брата нет ничего невозможного. — Ты не права. — Ноэль увел взгляд, уставившись на крест. — Почему же? — Я не спас тебя. — Голос блондина дрогнул. — И что? Я же всегда буду с тобой, дурачок. — Эльза улыбнулась. Ее голос был мягким, обволакивающим. Она действовала на Ноэля лучше любого антистресса. Один взгляд на нее и парень всегда успокаивался и остывал. — Ну же, давай, расскажи, что случилось. Я попытаюсь помочь. — А толку? Тебя ведь нет здесь, а я не рядом с ними. — Понуро отозвался Ноэль, вновь роняя голову на колени. — Я даже не знаю, удалось ли им сбежать. — Я здесь! Я же могу тебя коснуться, обнять тебя… Защекотать! — Ноа уставился на сестру. Та уже подняла свои руки. Завидев его укоризненный взгляд, Эльза спрятала ладони. — Ладно-ладно, не буду. Но я уверенна, что с ними все хорошо. — Даже если так. Они слишком далеко, а я в плену у собственного отца. Я больше никак не смогу им помочь. — Но это вовсе не означает, что ты должен сдаваться. — Я не смогу, Эльза. Понимаешь, не смогу! Я никто. — Ноа всплеснул руками, Эльза успела уклониться в последний момент. — Ноль без палочки! Жалкий предатель и для Кэсс с Вэрианом, и для отца и его шайки. — Тоже мне беда! Мало ли предателей бродит по свету и многие даже в ус не дуют. — Эльза вздохнула. — Слушай, Ноэль, я не буду лукавить… все это выглядит мягко говоря не очень. Но ты должен хотя бы попытаться, иначе станешь такими же, как они. — А что толку? Я скоро умру. Вот, это даже уже звучит, как выход. Хотя бы окажу… — Ноа не договорил. Эльза влепила ему звонкую пощечину. Вторую за эту ночь. Их частота начала пугать Ноэля, ровно, как и тот факт, что его сестра ударила его. Схватившись за покрасневшую щеку, Ноа уставился на Эльзу. Та замотала ладошками и взвизгнула: — Прости-прости! Просто, ты не должен так говорить. Не смей говорить о смерти! Это самое ужасное, что есть в жизни, понимаешь? Послушай хотя бы меня, я в этом эксперт. — И что с того? В жизни меня уже ничто и никто не ждет. — А ты сделай так, чтобы ждали. — Невозможно. Я разрушил их доверие. — Так сотвори его. — Ноэль порой поражался детской логике сестры. — Умерев, ты не сможешь этого сделать. А я тебя так или иначе дождусь. Поверь, мне спешить некуда, ровно как и тебе со смертью. — Заключила Эльза. — Это очень сложно. — Ноа убрал руку с щеки, та все еще горела, но значительно меньше. — Я вряд ли смогу покинуть храм. Скорее всего мое тело уже сковали наручниками и держат где-то в подземельях. И с минуты на минуту придут, чтобы допрашивать. — Наш отец не стал бы так делать… Ты все же его сын, он любит тебя. Где-то в глубине души так точно! — Ты плохо его знаешь, Эльза. — Ноа отвернулся. — Наш отец стал ужасным человеком. Он предал нас, предал самого себя и…почти умер… — Тогда ты что же, хочешь стать им? — В каком смысле? — Ноэль напрягся, посмотрев на Эльзу. — Ну смотри. Ты говорил, что хочешь умереть. Если умрешь, станешь как наш отец. Ты этого хочешь? — Нет. — Вот и решили. И, теперь когда этот вопрос точно позади, надо заняться продумываем плана! Давай, я тебе помогу. — Как? — Ну… две головы лучше, чем одна. Тебе нужно сбежать, так? — Ну да. Но вряд ли получиться. — Попроси личной встречи с отцом. Усыпи его бдительность и напади в неожиданный момент. — А кандалы? — Ноэль, ну что ты как маленький? — Протянула Эльза, встав. — Ты же маг! К тому же довольно сильный. Так выжми из свой магии всю ее мощь. Уж с кандалами ты в силах справиться. — Ладно, пусть так. Но как же стража? Как же другие жрецы? — Возьми чей-то облик, сотвори иллюзию. — Она начала ходить из стороны в сторону, подкидывая варианты. — Обмани их! Обведи вокруг пальца, как детей! И если надо, избавься. Если хочешь, можешь даже целое представление устроить. Но на это нужно время, так что обойдись статичной иллюзией. Эльза остановилась напротив Ноэля. Тот нерешительно посмотрел на нее, а после опустил взгляд. Все это ему казалось слишком рискованным, слишком нереальным. Слишком сложным. Эльза, будто бы прочитав его мысли, произнесла: — Ну да, куда проще же жалеть себя и плыть по течению! — Эльза села на корточки перед братом. — Вот, кто ты, скажи мне? — Я? — Ноа выгнул бровь. — Да. — Ноэль. Твой брат… — Нет, мой брат не тряпка. Мой брат привык бороться до конца. Мой брат никогда не слушал отца! — Может так, но… — Ноа разочарованно вздохнул. — Я не справлюсь один. — А кто говорил, что ты один? Я с тобой, Ноэль. — Эльза встала и протянула руку брату. Ноа колебался. Приняв ее помощь, он бы принял путь борьбы. Как же приятно было просто плыть по течению, не разбираясь в подводных камнях. А между тем камней стало так много, что он сбил себе все ступни. Прикрыв глаза. Ноэль свел брови к переносице. Вся та обида на отца, затаенная с детства, подогревала кровь. Желание наконец-то избавиться от его влияния стало слишком сильным. Все это было мощным мотиватором, но никак не гарантией хорошего исхода. Но ведь если не сопротивляться, можно просто утонуть. Открыв глаза, он решительно встал, взяв Эльзу за руку. — Ну и отлично. Кладбище пропало. Стала пропадать и Эльза. Ноэль едва подавил порыв забиться обратно в угол, но было уже поздно. Он стал приходить в себя.***
Ноэль очнулся на холодном полу лежа на правом боку. Все его тело продрогло от холода, а скованная нога значительно затекла и покраснела в районе кандалов. Голова раскалывалась на части, гудела, в ушах шумело. Ноэль чувствовал, как горел глаз, наверное, удар на него пришелся неслабый. Рассеченная губа болела, а ушибленная рука то и дело ныла. В целом, все было довольно скверно, но все же терпимо. Встав, Ноа подогнул под себя ноги и осмотрелся: вокруг не было даже мебели. Его кинули на холодный пол, словно крысу в мышеловку и прямо сейчас скорее всего в общем зале праздновали поимку предателя. Вэриан и Кэсс сбежали, так что все собаки будут спущены на него. Ноэль прекрасно понимал, что сам сказал Вэриану бежать, как можно быстрее. Но часть его предательски шептала на ухо о том, что ученый мог бы и помочь ему. Ноа пытался заглушить ее, прекрасно понимая, что сам дал такое указание алхимику. Да и без него Вэриан бы убежал, ведь жизнь Кэсс для него… для них обоих, важнее, чем судьба какого-то предателя. Ноэль бы и дальше продолжил тонуть в этой отравленной мысли, если бы по помещению не разлетелся стук каблуков. Уже по походке Ноа понял, кто это был. — Я уж думал, ты не снизойдешь до меня. — Ноэль посмотрел на отца исподлобья. — А я не думал, что ты предашь меня, сын мой. — Верховный жрец остановился напротив решетки и, заложив руки за спину, выпрямился, посмотрев свысока на сына. Его голос был низок, груб и шершав, как необработанное дерево, оставляющее после каждого прикосновение уйму заноз. Болезненных и мелких. От одного взгляда Тромпуса Ноа стало воротить. — Я тебе уже говорил, не называл меня так. — Какая разница? — Верховных жрец повел плечами. Так брезгливо и одновременно с этим легко, что Ноэля захотелось вывернуть эти руки в максимально неестественную позу. Он каждым своим движением, словом или взглядом вызывал у Ноа рвотный рефлекс и желание забыть его образ как можно скорее. — Говори, не говори — все одно. Все знают, что ты — моя кровь. Моя порода. — Нет. Я никогда бы не стал, таким как ты. — Выплюнул Ноэль, подавшись вперед. Цепи отозвались шумом. — И я не пёс. — Да, ты прав. Я бы не предал своего отца. — Верховный жрец отошел от решетки. — Тем более ради какой-то девчонки. Ноэль, твоя жизнь была у тебя в кармане! Твоя свобода и твое здоровье, а ты… — Я все слышал. — Отец вскинул бровь за заявление Ноэля, тот поспешно добавил. — Ты тогда говорил Кэлу о том, что даже не думал разрывать контракт с Тромпусом. — Даже так. Ты променял родной дом, отца и семью на какую-то… дрянь. — Верховный жрец брезгливо сморщился, даже как-то театрально. — Не смей так назвать ее. — Огрызнулся Ноа. — Ты не знаешь меня и уж тем более не знаешь ее. — Не смеши, Ноэль. Я уже встречался с ней. — Когда? — Ну, не в этом теле. — Пояснил мужчина, разводя руками. — Когда еще был призраком. У нас случилась… размолвка. Но в целом, я убежден, что ничего отличительного в этой особе нет. Ты, мой дорогой, мог найти себе увлечение куда более красивое и умное. Ноэль замолчал. Опустившись на пол, он согнул ноги в коленях и опустил на них скрещенные руки. Подняв враждебный взгляд на отца, он процедил: — Какой же ты мудак. — Ты такой же. — Ничуть! В отличие от тебя у меня еще остались моральные принципы. — Моральные принципы? — Тромпус рассмеялся. — Не смеши. Подружившись с Кассандрой и Вэрианом, ты их предал. Потом ты предал свою семью, свой дом. Ты поднял руку на отца. А кто из нас после этого «мудак»? — Замолчав ненадолго, жрец добавил. — И все же, какой же ты жалкий… Да все, что ты можешь, так это скулить ночами на ее могиле и плакаться. — По крайней мере я не забыл Эльзу, как ты. — Эльза уже давно умерла. — Отсек мужчина. — Когда ты стал таким сентиментальным? — Тогда же, когда стал предателем. Верховный жрец вздохнул. — Значит, говорить ты не станешь? — Говорить что? — Ноэль нахмурился, а после, рассмеявшись, добавил. — Ты действительно считаешь, что Вэриан после моего предательства, хотя бы намекнул на то, куда он сбежит? — Значит не станешь. — Жрец, развернувшись, молча ушел. Ноа не стал провожать его взглядом. Каменный пол в камере был куда интереснее. Ноэль потерял счет времени. Он не мог ориентироваться в нем, находясь в кромешной темноте в подземелье. То ли прошла уже неделя. то ли пару часов. Но вскоре эту тьму разогнал зеленый свет. И лучше бы он этого не делал. Пришли сектанты, люди Тромпуса. Его правая рука — Кэл. Это был увесистый мужчина, который, для своей комплекции, было подозрительной мобильным и спортивным. Но даже так его магия считалась второй после магии Тромпуса. Следом шел Ноэль. С самого образования храма в Ноа видели преемника. Видели светлое будущее. А, когда его отец заключил сделку с Тромпусом и великодушно поделился знаниями с остальными, и подавно: Ноа стал лучшим из учеников Тромпуса. Он постригал искусство владение магии быстрее всех, знал многие тонкости и был лучшим. Он был золотым ребенком, заботливым братом и ответственным жрецом. До смерти сестры. После этого Ноэль все еще успешно практиковал магию, но заметно просел в умении, пусть и все еще оставался довольно успешным магом. Кэл прошел в центр темницы. Следом за ним за решетку просочились и другие жрецы. Мужчины, облаченные в темные рясы, чьи лица были скрыты под капюшонами, отражали движения своего предводителя. Ноэль прекрасно знал зачем их сюда прислали. Дальше была боль. Много боли. Пытки, которые применяли к нему, чтобы выведать информацию, были изощренными. Но при этом ни для одной из них не потребовалось больше, чем одна пара рук. Ноа даже не знал, зачем здесь был кто-то еще. Хватило бы только его и Кэла. Остальные были просто молчаливыми зрителями. Они стояли неподвижно, опоясывая Ноэля в круг, были бесшумными надзирателями. И Кэл мастерски справлялся со своим заданием. От одного его заклинания внутренности Ноэля болезненно сжимались в тугой узел, от другого он блевал, от третьего ему было нечем дышать. При этом на теле не появлялось ни одного синяка, лишь иногда из носа шла кровь, а один раз в глазу от напряжения лопнул сосуд. В один момент Ноэлю показалось, что он схватил приступ эпилепсии. Конечности то и дело дергались, мышцы сокращались, а в припадке он бился о стены. Именно так Ноа и заработал свои первые синяки. И, убедившись, что он не будет говорить, Кэл завершил все это угарным газом и вышел из камеры, оставив Ноэля отплевываться, лежа на животе на холодном полу. Он мог бы ответить. Мог бы послать в Кэл магический разряд, мог бы наложить щит, но не стал. Ноэль копил магию для отца, чтобы сделать свой побег как можно более легким. Да и к тому же эти молчаливые надзиратели были там не просто так. Ноа видел, как у них чесались руки вступить в эти пытки, лично приложить руку к ним, но они также копили магию и злость, чтобы в нужный момент как можно жестче задержать его. — Эльза… почему я не могу быть таким же сильным, как ты? — Ноа хотел плакать, но никак не мог найти в себе слез. Ужасное состояние. Ему хотелось кричать, но голос сорвался еще на второй пытке. Это было еще ужаснее. Кэл пришел к Ноа еще несколько раз с перерывом около пяти часов. При этом этот виртуоз почти не повторял пыток. Каждая была изощренной, одна — больнее другой. Но он ни разу не применял физической силы, для них — магов — это было негласным табу, чуть ли не единственным моральным устоем. Нарушал его только Ноэль и некоторые наемники, одаренные силой специально по заданию. Как правильно сила потом у них «отнималась», никто не знал как, но больше пользоваться они ей не могли. Умирали они быстро. Даже в таких условиях Ноа ни разу не молил о пощаде, ни разу не говорил. Только кричал. Часто. Пока окончательно не сорвал голос. Пока в один момент не понял, что вот оно. Сейчас надо действовать. — Все-все! — Прохрипел Ноа, повалившись на спину. — Прошу, перестаньте. — Ты знаешь условия, Ноэль. — Ответил ему стальной мужской голос. Все тот же Кэл. Кажется, это был чуть ли не единственный раз, когда он с ним заговорил. Первый был во время самой первой пытки. — Информация и ты свободен. — Я готов сказать. — Мы слушаем. — Не вам… Отцу. — Ноэль поднял взгляд на Кэла. Тот скривился. — Исключено. «Он все еще меня боится…» — Пронеслось в помутненной от боли голове у Ноэля. — «Поразительно. Он пытал меня все это время, но при этом все еще боится». — Что я могу сделать, Кэл? Подумай сам. — Ноэль сплюнул кровь на пол. — Вся моя магия уходит только на поддержание жизни. К тому же Тромпус сильный, а рядом есть стража. Вы же сами ее выставили в начале коридора. Ты думал, я не заметил? Я беспомощен. Кэл нахмурился еще сильнее. Поразмышляв что-то около трех минут, он все же кивнул: — Ладно. Я уточню у нашего Отца. Он развернулся и ушел. Ноэль впервые за это время заплакал. Тишину вновь прорезал знакомый стук каблуков. Ноа лежал на боку отвернутым от выхода и дрожал. Не то от холода, не то от общей слабости, не то от пролитых слез. Он копил магию, все это время он копил силы для одного. Для своего плана. И впервые, находясь на самом дне, ощущал себя сверхсильным. Он чувствовал, что Эльза где-то рядом. Что она следит за ним и готова помочь в любой момент. Осознание этого грело душу и придавало сил. — Ну, что ты хотел мне сказать? Ноа что-то прохрипел. Еле слышно. — Я ничего не слышу, Ноэль! — Ноа слова что-то прохрипел. Жрец раздраженно выдал. — Говори громче. — Твой дорогой Кэл пытал меня несколько ночей. — Всего две. — Поправил его отец. — Пусть так. — Хрипло отрезал Ноа. Все также тихо. Верховный жрец опять приблизился. — Но твой дорогой Кэл пытал меня, так что, будь добр, подойди ближе. Громче я не смогу говорить чисто физически. Ноэль закашлялся для достоверности. Жрец, скривившись, отворил одним взмахом руки решетку и прошел внутрь комнаты, остановившись рядом с сыном. — Говори. Куда сбежал Вэриан с каплей? — Ты про Кэсс? — Ноэль вновь закашлялся, закрыв рот рукой. — Не тяни время, Ноэль. Ты прекрасно понял о ком я. — Тромпус прищурился, подойдя ближе. Ноа все еще говорил слишком тихо. Ноэль понял, что отец ближе не подойдет. Это был его шанс. Единственный шанс начать плыть против течения. Резко развернувшись, он кинул в отца одурманивающим заклятием. Тромпус ничего сделать не смог, не успел даже подумать, как вдруг мощное снотворное заклинание окутало его разум и повалило в сон. Это стоило Ноа половины накопленных сил, другая ушла на временную иллюзию в камере. Поднявшись на локтях, он встал и подошел к отцу. Порывшись на его поясе, он нашел связку ключей. Довольно скоро он нашел нужные и снял с ноги кандалы, мигом заковав в них отца. Встав, Ноэль оперся на стену, следом изменив свой облик и облик отца. Теперь они поменялись местами: черная ряса жреца исчезла, оставив за собой походную одежду Ноа, а сам Ноэль облачился в черные одежды отца. «Ужасно… Никогда не любил эти рясы». — Ноэль поправил балахон и, хромая, поплёлся к выходу, в последний момент вспомнив про оставленные на полу ключи. Осталось пройти стражу и не вызвать подозрений. К счастью, они оказались слишком тупыми, чтобы даже подумать о том, что Ноа мог сбежать. Они слишком надеялись на мастерство Тромпуса, на свою дальновидность и это стало самой главной ошибкой. И, когда обманутый отец поднимет шум, их первой реакций будет успокоить его. Ноэль был убежден в том, что Тромпус быстро снимет с ноги кандалы, вернет себе свой облик, но к этому времени он уже покинет храм. Ноа не мог поверить, что он уже так близко к свободе. Что больше не придется выполнять указания отца, служить церкви и притворяться примерным служителем храма. Можно будет наконец-то стать самим собой: свободным и по-настоящему деятельным. Ноэлю казалось, что он способен свернуть горы один заклинанием, обойти все пустыни мира на одном дыхании, переплыть океан за одну ночь. Но холодный ночной ветер быстро опустил его с небес на землю. Он остался один. Даже мнимые друзья из храма не стояли за его спиной, даже обманутые Кассандры и Вэриан не могли ему помочь. Хотя ни те и не другие вряд ли когда-то захотят это сделать. Но так ощущалось лишь физически. Ноа чувствовал тень своей сестры, идущую вслед за ним. Ее присутствие все еще грело душу.