Adesso lasciami credere che questo sia reale Che sento l'ansia che sale, bevo le lacrime amare Ti prego lasciami perdere dentro l'acqua del mare Che le parole lontane giuro le voglio urlare
Утром Кассандра проснулась от залетевшей в комнату без всякого предупреждения Сьюзан. Камеристка, захлопнув за собой дверь, тут же выдала причину своего появления, начав тараторить, как не в себя. Кассандра, что еще даже проснуться не успела, едва ли могла понять хоть что-то из ее речи, но слушала с серьезным видом, чтобы под конец, когда тон и скорость голоса Сью снизился, попросить: — А теперь давай сначала. Я ни слова не поняла, — Кассандра сонно сощурилась, потягиваясь. Вчера, а еcли быть точнее, уже сегодня, она вернулась с бала довольно поздно — под самое утро. До появления Сьюзан успела поспать лишь пару часов, так что сейчас соображала слабо. Но пыталась, очень сильно пыталась. Сью, тут же встрепенувшись, села рядом с Кэсс на кровать. Вытянув ноги, она произнесла: — Знаешь, когда я давала тебе жасминовый парфюм, я не думала, что это приведет к таким последствиям. — Каким? — Кэсс нахмурилась, посмотрев на Сью. Она правда сначала не поняла, к чему клонила Сьюзан. — Ну… таким, — протянула Сьюзан, на что Кассандра не выдержала и уже потребовала разъяснить ей ситуацию прямым текстом. Сью, выдохнув, выдала: — Я знаю, что у вас было с Вэрианом! — Почему ты второй человек, который мне говорит, что у меня с ним что-то было? — заторможено отозвалась Кассандра, все еще не слишком хорошо понимая, о чем шла речь. — Да? А кто еще? — Юджин. Невероятно противный тип, бывший вор и вообще сомнительная личность, — с ноткой сарказма произнесла Кассандра, а потом добавила. — А еще король Короны. Он мне как брат. — О как, — пробормотала Сью. — Полезно, однако, иметь связи в королевском дворе. — Да. Но не об этом сейчас, — Кэсс, мотнула головой, после чего вернулась к изначальной теме разговора. — - Так что у меня там с Вэрианом? Просветишь? — Весь замок говорит о том, как вы танцевали! — Сьюзан всплеснула руками. Кэсс, потупив взгляд, задумалась, но после, протяжно вздохнув, закатила глаза и ответила: — Это просто танец, Сью, ничего большего. Ты никогда ни с кем не танцевала? — Танцевала, конечно. Но не так! Да и вообще, мне казалось, что ты не из тех, что танцуют так. — Знала бы, какое дежавю я сейчас испытываю, сжалилась бы и не забивала и себе, и мне голову такими вопросами, — недовольно отозвалась Кассандра, вставая. — Слушай, я понимаю, как заманчиво верить слухам, но это все еще только сплетни. Да и, в конце концов, двор не мог настолько сойти с ума из-за одного лишь танца. — Ты недооцениваешь силу человеческой зависти, — усмехнулась Сью. — И что же говорят? — Много. И ничего приличного, — Сьюзан было осеклась, но Кэсс так и продолжила вопросительно смотреть на нее. Выдохнув, Сью продолжила. — Ну, что у вас, так сказать… — Был секс? — Кассандра, сжалившись над Сью, завершила ее неловкий монолог. — Я хотела сказать, что что вы занимались любовью, но твой вариант звучит более… прямолинейно. Кэсс усмехнулась и, посмотрев на Сью, спокойно произнесла: — Так, разъясняю раз и навсегда: у нас с Вэрианом не было секса, мы не занимались любовью, не спали, у нас не было половых отношений — я не знаю, сколько синонимов ты еще сможешь найти. Это был просто танец. Можешь считать, что мы перебрали или просто увлеклись, — резюмировала Кассандра, не отрывая взгляда от Сьюзан. — Ну может немного? — Сью, нельзя занять сексом немного. Я бы заметила если бы у нас что-то было, поверь. — Ладно-ладно, я поняла! — Сью подняла руки, а после, заговорщически улыбнувшись, спросила. — Может, тогда на тренировку? — Дай мне час, чтобы прийти в себя и одеться, а после я вся твоя. — Хорошо! — Сью тут же просияла. — Встретимся, как и всегда, на полигоне, — Сьюзан, кивнув, быстро ретировалась из комнаты, а Кэсс пробубнила себе под нос: — И откуда только у нее такие мысли? Кассандра отчего-то задумалась, как перед глазами вновь прояснились картины прошедшего танца. Кэсс вспомнила чувственные движение, терпкий химический запах и его нахальную улыбку, и мысли бы окончательно овладели ей, если бы от резкого порыва ветра не открылось окно, ударившись о стену. Вздрогнув от стука, Кассандра раздраженно посмотрела на оконную раму и, мотнув головой, решила побыстрее вернуться к реальности. Не хватало еще подобных мыслей о танце… о Вэриане. Мысли о Вэриане точно не вписывались в это утро — по крайней мере Кассандра так сильно пыталась убедить себя в этом. Через час она действительно пришла на полигон. Чуть более расторопная, но все такая же невыспавшаяся — соображала Кэсс не очень, так что тренировка вышла короткой и легкой. Но несколько упражнений все же заставили мозг работать, а мышцы двигаться, так что с полигона Кассандра ушла будучи чуть более бодрой. С таким состоянием можно было даже вернуться к рутине. Правда и здесь ее отвлек Юджин. — Одно слово про бал и ты покойник, — с ходу предупредила Кассандра, которой уже хватило диалога со Сьюзан. — Да нет-нет, что ты! Я просто неожиданно вспомнил, что обещаю твоему отцу передать тебе письмо. — Письмо? — Кэсс нахмурилась. — Да. Вот, — Юджин протянул ей письмо. — Прости, я правда должен был передать раньше, но вся эта подготовка, потом бал, я совсем забегался. Я еще кинул его на дно сумки, только сейчас неожиданно наткнулся. — Все в порядке. Можешь не оправдываться. В конце концов, раньше у меня было бы слишком мало времени, чтобы ответить. — Ну и хорошо, — Юджин улыбнулся. — В общем, удачи тебе. — Спасибо. Тебе тоже. И, махнув рукой на прощание, Кэсс ушла к себе, сжимая тяжелевшее с каждым шагом письмо. Ее тяготила не столько его прочтение, сколько перспектива написания ответа — общение с отцом Кассандре всегда давалось сложнее всего. А уж после событий шестилетней давности и подавно. Она мотнула головой, прогоняя несвоевременно пришедшие воспоминания и, выдохнув, решила побыстрее с ним закончить. Чем раньше, Кэсс с ним разберется. тем быстрее сможет отпустить эти мысли. Зайдя в комнату она, достав чернила, расположилась за письменным столом. «Любимая дочь,» Кэсс прикусила губу, еще раз перечитав обращение. Слово «дочь» было обведено грубым мужским почерком несколько раз, будто капитан гвардии, совершенно не хотел идти дальше. То ли боялся, то ли не знал, что писать. Но Кассандра, вздохнув, все же взяла себя в руки и продолжила читать. «Я был очень удивлен, получив твое письмо. Удивлен приятно. Я тоже скучаю по тебе и буду рад твоему возвращению, как бы долго не пришлось ждать. Умеешь же ты находить на свою голову неприятности, Кассандра. Но, что в детстве, что, я уверен, и сейчас ты с ними непременно справишься. Ты моя дочь и я верю в тебя и в твои силы. И если твой путь вновь лежит в Темное королевство, то так тому и быть. Мне только жаль, что я не смогу помочь тебе. Я знаю о будущем бое. И находясь здесь, в Короне, могу лишь пожелать удачи и поставить свечку в соборе Солнца.» Кассандра усмехнулась, а после, перечитав последнее предложение, подумала о том, что отец, вероятно, совершенно не знает, куда себя деть. Да, он был верующим, но редко когда обращался к Богу со своими просьбами, тем более за атеистку-дочь, считая, что человек должен сам решать свои мирские проблемы. Кэсс сама не знала, что делала бы в такой ситуации — до разговора с Богом бы не дошла, но лезть на стену от невозможности повлиять на ситуацию и защитить близкого человека определенно начала бы. «Дела у меня идут потихоньку. Хожу, продолжаю иногда обучать новобранцев и отбирать новых. По крайней мере несколько дней назад так и было. Но эта простуда. Такая противная, свалила меня с ног. Как у вас там сейчас? Понимаю, перед скорым боем совсем не до писем, тем более, что у тебя и без него дел много, но, надеюсь, ты найдешь время на ответ. Также, надеюсь, что вернешься домой живой и здоровой. Помни, тебя здесь всегда ждут. Твой нерадивый отец, Герман Уолтер». Кассандра поджала губы и, посмотрев в потолок, часто заморгала. Неожиданно ее взяла тоска по отцу. Она всегда чувствовала к нему больше уважения, как к человеку, чем любви, как к отцу, но сейчас, в разлуке, кажется поняла, что он все это время был чуть ли не единственным ее родным человеком. И что до сих пор им и остался, и любил ее, несмотря ни на что. Кэсс грустно усмехнулась и, мотнув головой, вернула взгляд к письму. Достав бумагу, она промокнула перо в чернилах. «Дорогой отец, Рада была прочитать твое письмо. И, конечно, желаю скорейшего выздоровления. Жду не дождусь нашей встречи». Начало всегда давалось ей труднее всего. Но в написанном был куда более глубокий смысл — Кассандра понимала, что встреча с отцом состоится лишь в тот момент, когда все разрешится. Когда не будет угрозы сектантов, когда они с Вэрианом наконец-то вздохнут свободно и смогут вернуться в Корону. Окажутся в безопасности. Но скорый бой виделся ей не в самых приятных красках — об этом Кэсс она старалась не думать. Впрочем, мысли догоняли ее в самые неожиданные моменты и отыгрывались за все спокойные дни. «Сейчас все хорошо. Пока все спокойно. Только в замке тревожно — все готовятся к бою. Здешние солдаты, конечно, не понимают с чем им придется столкнуться. Они говорят, что мои лекции и лекции Ноэля — бывшего сектанта, оказавшегося в наших рядах — очень информативны и крайне полезны, но никакая теория не сможет заместить практику. И в этом свете, мне очень жаль, что я сама не смогу участвовать в битве. Не могу я представить себя, мирно сидящую на стуле, пока они сражаются на поле боя. Это худшее наказание для меня, как воительницы». Кассандра отняла перо от бумаги и в раздумья посмотрела на протез. Кэсс должна была сказать отцу о нем, просто обязана — он должен был узнать об этом сейчас, а не тогда, встретив ее в Короне спустя долгое путешествие. К тому же Кассандре самой так будет морально проще — изложить все на бумаге и избежать первых сбивающих с ног вопросов. «Я не знаю, сказал ли тебе уже Юджин или Рапунцель, но я потеряла руку. Не буду вдаваться в подробности, но сейчас все уже хорошо… насколько, конечно, может быть хорошо в подобной ситуации. Вэриан создал невероятное — бионический протез. Не скажу, что он способен заменить здоровую руку, едва ли хоть что-то сможет это сделать, но это лучше, чем оставшийся от нее обрубок. Но, знаешь, все было бы куда хуже, если бы я оставила ее, так что, можно сказать, выбора у меня как такого не было — никто же в серьез не стал бы выбирать между жизнью, пусть и без руки ниже локтя, или смертью. А вообще, мне даже немного нравится. Выглядит…прогрессивно.». Кэсс усмехнулась от написанного — обычное самовнушение. Впрочем, факт есть факт — тогда у нее просто не было выбора. «В общем, я, наверное, рассказала все последние новости. Сейчас остается только готовиться к бою и изучать вопросы капель. Там все так запутано, ты бы знал. Но я обязательно расскажу тебе все при встрече. Твоя любимая дочь, Кассандра». Кэсс выдохнула, убрала перо и еще раз перечитала письмо. Задержалась взглядом на нем еще на некоторое время, после чего, подозвав Филина, отправила его в полет до Короны. А после в последний момент передумав, велела птице остаться и подождать, пока она напишет письмо и для Рапунцель. «Дорогая Рапс, Я пишу тебе совершенно спонтанно. Ты вовсе не обязана отвечать мне на это письмо. Просто, наверное, мне надо кому-то выговориться. Это путешествие длится с августа. Подумать только: уже март! Прошло полгода, а мы находимся в такой ситуации, что и не вспомнить похожих трудностей. Хотя, конечно, были всякие проблемы, но сейчас, похоже, настал тот момент, когда я совершенно не могу предугадать исход. Во все другие трудные дни я твердо смотрела в будущее, я знала — оно будет, и будет прекрасным. Иногда ошибалась, иногда все так и случалось, но сейчас… сейчас все стало слишком сложным. Скоро бой, а я чувствую, что я морально к нему не готова. Морально не готова сидеть в своей комнате и смотреть в стену, пока другие люди умирают. Пока Ноэль, по сути, бывший сектант, который мог нас легко предать, рискует своей жизнью. Пока Юджин сражается в авангарде и ведет за собой кавалерию, рискуя больше никогда не увидеть тебя и вашу дочь. Пока Вэриан, стоя среди стрелков, рискует принять на себя какой-нибудь магический залп и сгореть заживо, или умереть в каких-нибудь других страшных муках. Я знаю, прозвучит ужасно эгоистично, но мне будет непременно жаль убитых солдат, но плакать над ними я вряд ли буду, но над другими… над вами, что стали мне, как семья — мне страшно за вас. Я боюсь этого — боюсь потерять всех, боюсь остаться одна. Я знаю, у меня есть ты, есть отец, но я не переживу смертей близких, что косвенно произойдут по моей вине. Я проклинаю тот день, когда взяла тот чертов опал, хотя прекрасно понимаю, что сектанты появились бы тут и без меня. Взяла бы и убежала — пришли бы за тобой, оставила бы в Темном Королевстве — пришли бы за ним опять в это самое Темное королевство. Ужасно осознавать себя лишь пешкой в чьих-то планах. И ужасно понимать, что теми же пешками могут стать дорогие люди. Я не знаю, Рапс, правда не знаю. Мне страшно от того, что я уже не верю, в то, что все окончится хорошо. В то, что все действительно получится. Невероятное количество военных собраний, серьезная подготовка, от которой, мне уже кажется, в сутках появился двадцать пятый час, все это лишь отвлекало меня от мысли о предстоящем. Я могу вечно готовиться к нему, правда, но ждать всю жизнь не получится. Сектанты придут и тогда все ошибки, которые мы проглядели в плане, станут слишком явными. А я уверена, что они есть! Ведь это настоящее безумие, делать одну и ту же вещь, в надежде на совершенно новый результат. Но я продолжаю делать, ведь ошибки эти рискуют стать фатальными. Я боюсь смерти, это глупо отрицать. Но, наверное, выбирая между собой и близкими, я выберу их. Я не буду мешкать, если все будет зависеть от того, останусь ли я жива. Я понимаю, это все звучит, как записки сумасшедшей, но, мне кажется, сейчас я как никогда трезва умом. В общем, я честно не знаю, увидимся ли мы вновь. Но я буду верить и надеяться, чтобы мы встретимся. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вновь обнять тебя и обсудить какую-нибудь дурость, которую сделал Юджин. С любовью, Твоя тревожная сестра». Кассандра перечитала письмо, написанное в порыве, и пока это порыв не перегорел, словно спичка, привязала бумагу к лапке Филина. А после, наконец, позволила себе вернуться к рутине: изучению старой секции библиотеки и переводу легенды. И с последним она точно не прогадала — Кассандра прямо сейчас выискивала значение оставшейся неизвестной ей руны, но уже и без неё был понятен общий смысл. И с этим общим смыслом она и засела на в библиотеки на очень долгое время в окружении словарей. В итоге, после долгой работы, в ходе которой, кажется, успел смениться день, Кассандра наконец-то окончила предварительный перевод. Подобрала все заметки, сам еле-еле державшийся вместе том, и пошла в сторону лаборатории, где уже привычно обитал Вэриан. На удивление, его там не оказалось. Тогда Кассандра свернула в лекарское крыло к Хьюго — уж он-то должен знать, где находился его наставник. Но встретила там еще и Сьюзан. Сью помогала Хью с чем-то, который, впрочем, довольно быстро направил Кассандру в сторону гостиной залы. Кэсс поблагодарила его и быстрым шагом пересекла комнату, выйдя коридор. Уже на подходе, Кассандра услышала тихую, но тревожную клавишную мелодию. Ноты слетали быстро, обволакивая все пространство вокруг и замирали в воздухе, умирая. Кэсс нахмурилась, прошла вперёд насколько тихо, настолько только могла — не хотела тревожить загадочного музыканта. Впрочем, музыкантом этим оказался сам Вэриан. Она замерла у входа, прижав к груди том и кучу заметок и облокотилась на дверной косяк, неотрывно следя за движением его корпуса. Плечи были напряжены, а спина, будто ссутулившись, наклонена вперёд, в сторону самих клавиш. Руки с лёгкостью парили над клавишами, создавая неизвестную ей, но одновременно с тем странно знакомую мелодию — мелодию его накипевших чувств. Она разлеталась по залу, тревогой оседая на её плечах, волнением отражаясь в мыслях и действиях играющего. Словно порывистый ветер, ноты раз за разом прерывали оглушающую тишину зала. Заставляла приковывать взгляд к её создателю, забываясь в звонких нотах. А вслед за нотами до Кэсс начали долететь чувства. Сначала обрывисто, вместе с неосторожно вздрогнувшими плечами или ногой, излишне резко нажавшей на педаль. Кассандра нахмурилась, сделала два шага назад, прорываясь через этот ураган чувств и звуков, в то время как сама мелодия захватывала и её. Она была тревожной, болезненной нервозностью поглощала и Вэриана, и Кассандру в свою пучину, в то время как первый пытался в ней наоборот спастись. Нетрудно было догадаться почему. Увлеченный игрой, Вэриан ускорял темп, ноты громом раскатывались по помещению, когда он с особенной силой нажимал на отдельные клавиши, складывая их в аккорды. Мелодия, скрывавшая в себе все то, что накопилось в его голове, становилась быстрой, все более напряжённой. Кэсс нахмурилась — не нравилось ей это. Не нравилось ей то, как Вэриан, растворяясь в тяжёлых нотах, забывал обо всем другом, погружаюсь в странное болезненное состояние, отражавшееся в натянутом, словно струна теле и напряжённых плечах. Это походило на транс, в котором его уже не было здесь. Кассандра вздохнула и сделала ещё несколько шагов вперёд. Вэриан резко убрал от клавиш руки, охваченные тремором и зажмурил глаза. Поначалу, она подумала, что была замечена, но нет — алхимик продолжал сидеть перед фортепьяно, самозабвенно сверля взглядом какую-то точку в стене. По ушам ударила оглушающая тишина зала. Мелодия будто бы замерла под потолком и, не найдя продолжения, с обломанными крыльями обрушилась на паркет с грохотом. Последние ноты же ещё долго стояли неприятным звоном в ушах — шершавым, с отголоском фальши. Вэриан вдруг весь задрожал, склонившись над инструментом. Так мелко, так больно. Кассандра все ещё не решалась преодолеть последнюю черту — не знала как правильно подступиться, пока, в конце концов, не поняла: не подойдёт сейчас, потом может стать слишком поздно. Учёный приобнял себя за плечи, надеясь, что так сможет защититься от странного холода. И, втянув носом воздух, она немного наклонилась, убрав книгу с заметками на пол и мягкими объятиями притянула Вэриана к себе. Почувствовала, как он вздрогнул, стоило ей только коснуться. — Всё хорошо, — мягкий шепот слетел с её губ, обволакивая эту пугающую тишину. Заполняя собой всю тревогу и тайные страхи, овладевшие ими обоими.* * *
Я научусь тебя любить. Мне без тебя не жить. Твой голос — мой ориентир, Я сам себя казнил.
Вэриан сидел, замерев. Сидел так долгое время. не в силах ни двинуться, ни ответить что-либо. Его будто парализовало — и собственными мыслями, картинами, казалось бы, неизбежной трагедии, которую они с Кэсс так пытались избежать. Но он больше не мог думать, не мог чувствовать, не мог бояться — всего было слишком много — он хотел оказаться в безопасности, в ее мягких, трепетных касаниях, в крепких объятиях без многочисленных угроз, то со стороны сектантов, то со стороны каких-то разбойников или пожара, без вечных побегов от себя и от противника, превосходящего в силе. Ему хотелось жить без прошлого, что только душило и лишало будущего, стоит лишь на нем зациклиться. Но его внутренний голос все продолжал шептать и шептать без остановки:«Одна ошибка. Одна ошибка, Вэриан…»
Вэриан боялся, он чертовски боялся приближающейся битвы. Как ребенок, которого загнала в тупик стая разъярённых собак, что скалились, угрожая разорвать беззащитное тело на части без всяких мук совести. Но то — животные, двигаемые инстинктами, а вести бой им придется со жрецами, что в своей изощренности будут куда более страшнее обычной стаи. И если Вэриан вновь допустит где-то ошибку, если вновь не справится с эмоциями и подвергнет опасности чью-то невинную жизнь… Если по его вине погибнет Юджин, или Сьюзен… или Кэсс. Что если, он и правда станет причиной ее смерти? Что если из-за какой-то своей невнимательности, совершенно нелепой, но от того более непростительной, погибнет Кассандра? Все эти мысли слились в сокрушительный ураган из нот и октав, Вэриан абсолютно в этом потерялся — сидел в своей голове, зажав уши руками и что-то бормотал, пока чьи-то руки внезапно не утихомирили голоса. Вэриан знал, кто его обнимает и это осознание заставило учёного распахнуть глаза, покрасневшие от слез и напряжения, и поднять взгляд на Кассандру, тихо шептавшую ему на ухо до боли знакомую в этом путешествии фразу. Она всегда появлялся в моменты, когда была нужнее воздуха, земли под ногами, пищи. Возможно, даже слишком часто. Кэсс несколько лет боролась с олицетворением своих страхов. Боролась так ожесточенно, что в итоге сама загнала себя в тупик из которого, казалось, не было выхода. Но Вэриан смог убедить её в обратном. Смог вывести из лабиринта собственных убивающих мыслей, стал тем проводником, тем знающим из древних сказок, который был способен вывести из бурелома. И Кассандра всей душой хотела отплатить тем же. Она перебралась на край пуфика, за которым сидел сам алхимик, продолжая шептать что-то успокаивающее ему на ухо, плавно покачивая. Немного отстранившись, Кэсс обнадеживающе сжала его плечи, пытаясь вернуть в реальность. Была той самой путеводной звездой, которую в море искали капитаны, в надежде вывести корабль из бескрайнего и непроглядного океана. Была тихим голосом в темноте, ведущим к спасительному свету. Смыслом, ради которого стоило раз за разом бороться с удушающими мыслями в голове и странными картинами, пришедшими прямо из кошмаров. Нитью Ариадны, отданной влюблённой девой Тесею, ушедшему сражаться с Минотавром. А ведь Вэриан вел борьбу едва ли не более важную, что и Тесей тогда — борьбу с собственными мыслями, демонами внутри головы, которым, казалось, уже было тесно в черепной коробке, ведь им слишком долго не давали выхода и власти. Кассандра слышала, как дыхание Вэриана постепенно успокаивалось, как размеренно начинало биться его сердце, стук которого отчего-то успокаивает и её. Не было смысла врать — сейчас они были единственными друг у друга, кто был способен успокоить и привести в чувства. Стоило только принять это и поддаться правилам игры, какой бы опасной она не была. Но ему было так важно сейчас физически почувствовать, что она здесь, рядом, прикоснуться к ней, понять, что она ещё жива, здорова и ему не за что себя винить. Совершенно не за что, ведь ещё ничего не произошло и она сейчас здесь, обнимает его так честно и без страха. Он весь нуждался в этом осознании, возможно, как никогда до этого. — Пожалуйста…не уходи… пожалуйста. — дрожаще прошептал алхимик, так и не оторвав головы от родного плеча. Самое худшее, что Кэсс может сделать сейчас — это уйти. Оставить его одного со всеми мыслями, в которых Вэриан бы начал тонуть вновь, непременно, не имея ни одной опоры под собой. — Пожалуйста… Вэриан нуждался в ней, в ее заботе, в ее тепле как никогда. Кассандра это понимала, отчего сама боялась оступиться, сделать еще хуже. Она не умела успокаивать людей, никогда не видела себя нежной, любимой и любящей, наоборот, ей казалось, что все слова о за спиной, отрицающие ее женскую, чувственную сторону, стали реальностью. Да и в принципе, Кэсс никогда не была мастером воодушевляющих речей. Ее стезя — действия, отнюдь не слова, и Кассандре всегда было проще показать на деле свою верность, преданность, любовь и поддержку, чем несколько часов рассказывать о том, что она всегда будет рядом. Кассандра услышала его тихий шепот, дрожащий голос, почти умоляющий о том, чтобы она не уходила. Не покидала его. Помогла бороться с этим и дальше. Вэриан так отчаянно хватался за нее, так так сильно нуждался в ее объятиях, в ее защите. И Кэсс осталась, еще сильнее прижала его к себе и, прикрыв глаза, ответила: — Ну куда я уйду, глупый? — Кэсс отчего-то усмехнулась, неожиданно осознав, что всегда, сколько бы раз она не отдалялась, их рано или поздно притягивало друг к другу. В попытке поддержать или же опалить друг друга жаром чувств. Она легко покачивалась. Оторвав здоровую руку от его плеча, Кассандра положила ее ему на голову, аккуратно зарывшись в волосы и начав поглаживать. Как маленького ребенка, нуждавшегося в защите и поддержке от всего этого ужасно враждебного и недружелюбного мира. Кэсс была готова стать его рыцаркой. Его щитом и мечом, даже если Вэриан будет против. — Я буду тут, не волнуйся, — Кассандра продолжала шептать ему на ухо, говорила это уверенно, но в то же время мягко, будто бы боясь напугать громким голосом. — Что бы там не происходило, слышишь? Что бы там дальше ни было, я всегда буду с тобой. Можешь считать это даром или проклятием, но я уже убедилась в этом. Кэсс и сама не знала, как к этому относиться. Да, конечно, они и так были самостоятельными, полноценными личностями, но вместе становились чем-то большим. Помогали открывать новые грани друг друга, исследовали так самозабвенно, не замечая никого вокруг. Успокаивали, будоражили, увлекали, интересовали и, наконец, спасали. Так было за все это путешествие и, похоже, будет уже всегда. Кэсс решила сама для себя — она не даст произойти иному. Она сделает это для него, выживет, обязательно выживет, спасет Вэриана сначала от самого себя, а после и от всех сектантов мира, чтобы только встретить вместе жизнь после войны. Вместе разделить ее. И Кэсс все еще пыталась убедить его в том, что все будет хорошо, успокаивая и мягко обнимая. А Вэриан все также не знал, что ответить, разве что неосознанно подался вперед и, сомкнув руки за ее спиной, обнял, чтобы убедиться в том, что Кассандра более чем реальна, что она не собирается покидать его, оставляя одного разбираться с овладевшим им страхом. Ему так хотелось сказать что-то на это, поблагодарить, пояснить как ему не хватало этого чуть ли не всю жизнь, не хватало ее, но вместо этого на языке вертелось одно лишь: «Я люблю тебя». У этой фразы было и продолжение, звучавшее также лишь в ученой голове: » — Всеми возможными видами любви и ты просто не представляешь как сильно. За заботу, за силу, за мягкость, за трезвость ума, за эти объятья, за то, что ты просто рядом, просто существуешь, обнимая меня так бережно и долго, как, наверно, не смогла бы обнять никого другого». Но слов было непозволительно много для такого интимного, невероятно трепетного и нежного момента, что Вэриан не смог позволить себе разрушить его своим глупым признанием. Впрочем, виноват был и страх. Он и потерять ее боялся. Вэриан бы не смог жить без нее. Не важно жила бы она с ним или без, один факт ее существования придавал ему смысл. Да — это ужасно эгоистично, да по-собственнически, но абсолютно правдиво и… взаимно? Вэриан позволил себе подумать о взаимности в тот момент и действительно поверить в то, что Кэсс думала также. В конце концов. они были здесь лишь только потому, что долгие месяца были смыслом друг для друга. Потому, что Вэриан согласился на это путешествие, почти не раздумывая. Потому, что Кэсс пришлось вытаскивать стрелу и перевязывать ему раны. Потому, что она помогла ему дышать после панической атаки там, в гостиничном номере, а он вытянул ее из ночного кошмара, просидев в каюте с открытой душой до самого рассвета. Потому, что Вэриан не подпускал ее к разбитому зеркалу, после доставая из ран осколки, а Кассандра дважды спасла его объятьями, не задавая лишних вопросов. И все это лишь благодаря друг другу. Они, конечно, смогут жить по-отдельности, но вероятно, потеряются где-то в пути, сбившись с дороги, оступятся, провалившись в бездонную пропасть или утонут в пучине холодного океана. И Вэриан, едва не расплакавшись вновь от ее слов, плавно отстранившись, прошептав лишь одно: — Спасибо, — потому что нельзя было вместить всю ту глубину любви, которую он испытывал к ней все это время. И, обведя взглядом комнату, он наткнулся на оставленный ею на полу том с заметками. — Ты нашла что-то? О каплях? — Тсс. — прошептала она и в ответ услышала шумный выдох. — Это ждет. Некоторое время так точно. Ты как? — Кэсс встала со стула, убрала руки и наклонилась, чтобы взять книгу, на ходу едва не выронив один из исписанных листочков. Встав, она осмотрелась в поисках места, куда можно было убрать том и наткнулась на близстоящий кофейный столик. Кассандра, конечно, не дала ему перевести тему, и прямо сейчас смотрела на ученого, ожидая ответа. И если полгода назад ему приходилось пробивать каменную стену защиты Кэсс, то теперь, видимо, очередь Вэриана откровенно признать свою слабость, отбросив страх быть раненым при малейшей неосторожности. — Мне уже лучше, правда. — начал было он, после чего, осекшись, увел взгляд в сторону и продолжил, уже чуть тише. — То есть… мне ведь не приходилось участвовать в бесчисленном количестве битв раннее, как тебе. Их было всего две и… одна из них по моей вине. И знаешь, теперь, мне страшно — тогда ведь не было. Очень страшно, оказывается, я совершенно не готов терять последнее, что у меня осталось. — Вэриан попытался улыбнуться, но вышло как-то криво и дёргано. — Я не понимаю как ты можешь жить с подобными мыслями всю свою жизнь! Ведь у тебя одних-то шрамов на целый батальон хватит! — А кто сказал, что я не боюсь? — Кэсс усмехнулась. То ли своим мыслям, то ли его логике и сделала шаг назад, в то время как Вэриан остался сидеть на пуфике и смотреть на нее снизу вверх, качая головой. — Тогда зачем продолжаешь лезть на рожон, если боишься? Это того стоит? Кассандра некоторое время вглядывалась в глубину его глаз, да так долго, что Вэриан был готов поклясться в том, что нашел в ее радужке все возможные оттенки зеленого. В итоге Кэсс, выдохнув, выпрямилась и дала ответ: — Большинство шрамов я заработала, когда сражалась одна. Да, любая моя ошибка могла стоить здоровья или жизни, но моей. Только моей. А через несколько дней все будет иначе. К тому же, я вроде как не буду участвовать в самой битве, я не буду контролировать её никоим образом, понимаешь? А если исход битвы действительно будет зависеть от меня, то это, по сути, будет уже очень-очень плохо. Это страшнее всего для меня. Вэриан вновь усмехнулся, уведя взгляд. Он не знал что ответить, а Кассандра, видимо, решила подбросить ему тем для размышлений. — Но хватит обо мне. Я уж как-нибудь переживу будущую битву, — Кэсс также дергано усмехнулась и, приблизившись, спросила. — Я могу как-то помочь тебе? И, на удивление, Вэриан нашел ответ довольно быстро: — Просто, побудь рядом, хорошо? — Кассандра, удивленно моргнув, видимо, совершенно не ожидая такой просьбы, вскоре отмерла и кивнула. Вэриан расплылся в благодарной улыбке, а после, переведя взгляд на фортепьяно, спросил. — Тебе сыграть что-нибудь? — Давай. И Вэриан, легонько кивнув, развернулся к инструменту. Ладони опустились на клавиши и сыграли несколько отдельных аккордов, будто пытаясь вспомнить правильный порядок. Он мог выбрать любую песню, а, может, и вовсе мелодию без текста, но отчего-то решил остановиться на одной конкретной. Когда же еще, кроме как под угрозой смерти, вспоминать некогда беззаботные времена и случайные воспоминания. Прочистив горло и убедившись в правильности аккордовой последовательности, Вэриан заиграл вступление и чуть наклонился вперед. Плавное перетекание нот, которое когда-то так подходило общему шуму толпы, сейчас разлеталось по комнате, эхом отражаясь от стен. Спокойная, звонкая мелодия, без лишних низких нот, подобно сладко растягиваемому послевкусию эля на губах, была полной противоположностью той импровизации, которую Вэриан играл до прихода Кассандры. И сейчас вместо картин его самых тайных страхов, перед глазами моментально всплыл вечерний Вардарос, отрезвляющий своей осенней прохладой, его отданный шарф, только что выторгованный у продавщицы дневник, в котором и слова было не разобрать, и самое начало их путешествия. Еще до стрелы, до отчаянного порывистого поцелуя Лунной девы, до кораблекрушения — песня, с которой все началось на другом конце земли, могла стать последней в их путешествии. Тогда у них даже плана не было как такового, но была повозка и полные головы последствий бегства от прошлого. Тогда они ещё не начали ходить по тонкому льду, поддразнивая друг друга. Не было этих сложных и запутанных чувств, скрытых за простыми словами, признаний и завуалированных вопросах о поцелуях. Не было того сексуального зелёного платья с соблазнительным высоким скрытым вырезом и танца, сводящего с ума и заставляющего раз за разом возвращаться к неправильным мыслям. Не было дрожащих рук и бегающих по чужому телу глаз, разыскивающих малейшие намёки на ответное желание. Тогда они просто бежали вперёд, не оглядываясь. Бежали от прошлого, от убивающей рутины, от неизвестности, порой даже от себя самих. Кто знал, что это заведёт их сюда? В Тёмное королевство в этот замок. Проиграв ноты еще один раз, Вэриан сделал глубокий вдох и пропел уже ожидаемую первую строчку их, как оказалось, весьма пророческой песни: — Путь пальцем проложи средь шрамов, ран суровых, Чтоб наши слить пути, судьбе наперекор, — голос, не перебиваемый ни чьими пьяными выкриками или перешептывания звучал иначе, сливался с мелодией. Краем уха, за мелодией, за собственным голосом, Вэриан услышал шаги. Кэсс, размеренно, даже немного с осторожностью, шла ему навстречу. Почти как тогда, шагая на сцене, то и дело бросая взгляд на аккомпаниатора. — Открой те раны Вылечи их снова. Пусть сложатся они в судьбы узор. Вот только сейчас, под простые строки, алхимик с абсолютной уверенностью мог наложить на них совместные воспоминания. Под любую из строк. Судьба — игра без правил, имеющая десятки развилок. Возможно, на одной из них, им было суждено не убегать из снов друг друга, не прятаться, а целовать в краешек губ, обретя в любви далеко не проклятие? Далее мелодия чуть замедлилась и будто бы затихла, а все потому, что Вэриан отвлекся. Отвлёкся на пробравшиеся в голову фантазии о том, какая бы красивая была Кассандра, лежащая слева от него каждое утро. Со своими вечно непослушными кудрявыми волосами, которые могли бы темными волнами лежать на белой постели… обворожительно красивая. К тому моменту, как Вэриан потерялся в своей фантазии, блуждая где-то между его губ и упавшей на нос угольной пряди, мелодия окончательно потерялась. Но ученый, все же взяв себя в руки, вновь развернулся к инструменту, а Кассандра продолжила: — По следу волка я пойду в метели. И сердце дерзкое настигну по утру. Сквозь гнев и грусть, что камнем затвердели Я разожгу уста, что мерзнут на ветру. Волком никто из них не был, но Кэсс, казалось, что она и без того пойдёт за ним даже сквозь непроглядную метель. Куда бы она только не пошла, чтобы разбить затвердевшие камнем гнев и грусть, согреть теплом и, наконец, преодолев себя, поговорить. Кассандра опустилась на стул, стоящий рядом, внимательно наблюдая за движением его рук. Они почти инстинктивно притягивали её взгляд, заставляя раз за разом прослеживать движение, запоминая любой мельчайший момент. Далее следовал припев, Вэриан же пропел следующий куплет: — Не знаю — ты ль мое предназначение. Иль страстью я обязан лишь судьбе. Когда в желанье я облек влечение, Не полюбила ль ты во вред себе? На мгновение он ошибся, сыграв не тот аккорд, задумавшись о том, а полюбила ли его Кассандра вообще. И нашел ответ в том, как Кэсс, оперев лицо на сложенную в локте ладонь, скользила взглядом по его лицу, волосам, губам, и напряжённым рукам, бегающим по клавишам. Вэриан казался ей слепленной античной статуей: невероятно красивой, идеальной во всех формах и притягивающей взгляд так, что она просто не могла остановиться, почти неприкрыто рассматривая его. И сейчас, следя взглядом за руками Вэриана, она ненароком поднимала его выше. Сначала на плечи, потом, огибая ключицы, смотрела на губы, изучала взглядом каждую веснушку, всматривалась, не в силах оторваться. Кассандра слушала, медленно утопая в льющейся мелодии. Ноты казались едва различимыми в их голосах — робких, завуалировано говорящих о собственных желаниях. Мелодия, тянущаяся так мягко, так неспешно, томила обоих, заставляя раз за разом делать над собой усилие, чтобы сосредотачиваться на словах, а не на друг друге. Но раз за разом Кассандра совершала одну и ту же ошибку, наверное единственную, которую она была готова простить себе. Раз за разом она утопала в собственных чувствах. Чувства, с которыми она уже успела попрощаться. Они казались настолько нереальными, почти несуществующими, впрочем, до того момента, пока Вэриан вновь не посмотрел на нее. Кэсс тогда поняла — она долго, преступно долго обманывала прежде всего саму себя. Кэсс никогда особенно не думала о них. Все бежала вперёд, сломя голову, уворачиваясь, бросаясь в странное небытие, лишь бы лишний раз не задуматься о чем-то таком. Ей и так всегда хватало забот — от Лунной девы до вопроса о том, где она будет ночевать завтра. Когда живёшь в постоянном риске, ведомый опасностью, на иное времени не остаётся. От чего сейчас она особенно чётко ощутила собственное желание — абсолютно мягкое и тёплое — докоснуться, обнять, притянуть. Поцеловать. Она нуждалась в нем. Не как в друге, не как в верном товарище или компаньоне. А как в возлюбленном, с кем можно разделить оставшийся век. С кем можно просыпаться хоть каждое утро в полном нежелании вставать, лишь только нежно и аккуратно касаться. С кем можно смеяться до потери пульса и плакать так, как ни с кем никогда не плакала — до боли в сердце, крика, истощающего. С кем можно не бояться быть слабой, не бояться бить кулаками стены в попытке выйти из безвыходной ситуации или признавать собственное поражение в одиночной борьбе с страхами. С кем можно проводить долгие вечера за чашкой чая или вина, когда за окном — ужасающая буря, рвущая кроны деревьев и беспокоящая вечно спокойную гладь воды. Хотелось просто быть рядом и не отпускать. Никогда. И Кассандра, в конце концов, вернула взгляд к его глазам с неосознанным немым вопросом, увидев в них четкий ответ. Впрочем, возможно, они оба не отдавали себе отчета в том, что действительно делали. Кэсс потянула руку вперёд и аккуратно поправила воротник его рубашки. Мягко провела пальцами, завороженно, будто в каком-то странном трансе, ощущая как сильно бьётся её сердце в предвкушении чего-то. Как резко обрывается дыхание, стоило ей только вновь посмотреть ему в глаза. Как образуется в горле нервозный комок, от того что она просто боится сделать лишнее движение. Им явно не суждено было допеть эту песню. Строчки стихли, как и сама мелодия. И, наконец, подавшись вперёд Кэсс неосторожным движением положила ладонь на колено Вэриана, почувствовав под пальцами пробежавшие по его ноге мурашки. Оторвав одну ладонь от клавиш, Вэриан, поначалу робко прикоснулся к виску Кассандры, лёгким движением заправив одинокую прядку ей за ухо. Мягкий жест, после которого он, скользнув пальцами чуть ниже, оставил ладонь на щеке Кэсс. Кончиками пальцев он ощущал мелкие, давно затянувшиеся шрамы прошедших стычек с разбойниками или ещё кем-то. Надо же, он собирается поцеловать девушку, сразившую по меньшей мере треть преступного мира, но так нуждающуюся в простой заботе и искренней любви, будто в стальных доспехах перед боем. Нуждающуюся в нем, как ни в ком другом никогда не нуждалась. Кажется, они становились зависимыми друг от друга. Ему в очередной раз вспомнился разговор на балконе. Этот поцелуй, от которого они были всего в одном шаге, требующим смелости, нельзя было назвать тем последним желанием, ошибкой или последствием накопившегося возбуждения. Его можно было бы считать полноценным признанием, объяснением их долгих взглядов, необходимости касаний, множества ночей, которые они могли бы и не вынести друг без друга. Всего один поцелуй. Комната погрузилась в тишину, прерываемую разве что дыханием, которое он ощущал на своих губах: горячее, прерывистое, такое желанное для обоих. Мимолётно улыбнувшись краешком губ, Вэриан наклонился ещё ближе и готов был поклясться, что мимолетно почувствовал вкус ее губ. И вот, мгновение, что тянулось, словно мед, неожиданно прервалось резко открывшейся дверью. Вэриан поначалу не понял, что произошло, только почувствовал, как замерев, отстранилась Кассандра. А после и до него донёсся знакомый голос с дверного проема. Это был Ноэль — он стоял в дверном проеме, совершенно не замечая ситуации, которую он беспардонно прервал и болтал что-то о найденном катализаторе. Алхимику было глубоко наплевать, что он там нёс, и будь это возможно, кинул бы это фортепиано прямо на него, чтобы только заткнулся и ушел с глаз долой. Впрочем, Ноа осознал произошедшее: — Я помешал? — Да, — весьма четко ответила Кассандра. — — Я… я зайду позже? — и Ноа, паническим взглядом посмотрев сначала на Вэриана, а после на Кэсс, даже шаг назад ступил, будто подумал, что в него сейчас что-то прилетит. И вот они смотрели друг на друга — Ноэль растерянно и удивленно, Кассандра с плохо прикрытым раздражением в глазах и улыбкой, отнюдь не дружелюбной, и Вэриан с явным желанием прибить вошедшего на месте. Алхимик все пытался понять, сколько ему может дать суд за убийство в состоянии аффекта? — Просто… выйди. — гневно, сквозь зубы, прошипел Вэриан, взглядом указывая уже на дверь. И Ноа, заторможено кивнув, тут же ретировался из комнаты. Впрочем, тут бы любой вышел — тон голоса Вэриана и без контекста был весьма красноречив. Ноэль уже, наверное, стал продумывать сотни вариантов уклонений от летящего в его сторону фортепьяно. — Этот парень не даст покоя до самой смерти. Сколько там ему осталось? — шутка ужасная абсолютно, но в тот момент это действительно то, что он чувствовал по отношению к вечно не вовремя появлявшемуся Ноэлю. В мыслях же вертелся только один вопрос: «Неужели так сложно было прийти на пять минут позже?» — По твоему лицу видно, что ты сам был готов отсчитать его последние дни, — уголки ее губ дрогнули в странной усмешке. Что ж, видимо, прерванные Ноэлем, они негласно сошлись на игнорировании всего, что только что произошло. Или, вернее сказать, могло произойти. Правильно ли это? Конечно нет. Легче ли это, чем разбираться в том, кто что чувствует? Определенно. Впрочем, Вэриан уже давно понял, что он чувствует к девушке, что сейчас сидела рядом с ним, немного нервно улыбаясь. Кэсс, выдохнув, встала: — Раз уж так… Может выслушаем человека в его последние дни? Он явно пришел не от безделья. Вэриан компромиссно покачал головой. Возможно, выгонять Ноэля все же не было лучшей идеей. Закрыв крышку фортепьяно, он направился к двери. Ноа все еще торчал за ней, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Ну? — Вэриан вышел в коридор, облокотившись на стену. — Вэриан, вы… — начал Ноэль, ну тут же был перебит: — Мы не и никаких вопросов о том, что ты видел, просто скажи, зачем пришел. К этому времени к ним все же вышла и Кассандра. Вэриан все не мог понять — она решила убедиться в безопасности Ноа или просто узнать причину его появления из первых рук? Ноэль же, откашлявшись, постарался вернуться в прежний вдохновленный кураж, рассказывая об внезапно всплывших иных способах избавления от остаточной силы капель. Ладно, информация действительно была важна, может быть, даже стоила прерванного поцелуя, впрочем, в этом Вэриан пока еще не до конца убедился. — В общем, я все к чему, — Ноа, видимо, наконец-то стал подходить к главному. — Вы сами являетесь противоположностями! Точнее, ваши силы. Скорее всего, во время ритуала, это подстегнет магию и сработает в качестве катализатора. Правда, даже так нужно будет ждать полнолуние и чертить специальный круг. Да и все ещё нужно будет как-то это все организовать, ритуал надо будет подгонять под более безопасный, но с одной проблемой мы разобрались. Надо сказать, выглядел Ноэль довольным. Даже слишком. Впрочем, оно и понятно — он действительно принёс возможное решение проблемы. По крайне мере одной из всех тех, что до сих пор шлейфом тянулись за всей этой историей с каплями. Но даже так, оставалась огромная проблема, связанная с безопасностью, которая, по мнению Вэриана, была чуть ли не самым главным камнем преткновения. Но тут ученого уже удивила Кассандра: — На счет безопасности. Тут есть, что сказать уже мне, — а после завела обоих обратно в комнату. Похоже, дело было в томе, с которым Кэсс пришла полчаса тому назад. И, подойдя к кофейному столу, Кассандра разложила на нем исписанную различными вариантами перевода тетрадь, какие-то вырванные из контекста цитаты и отдельные листки с особо важными моментами. А в центре всего этого лингвистического исследования находилась сама книга — старая, пожелтевшая, написанная рунами старой эры. В общем, было видно, что работа была проделана весомая. — В общем, я сразу скажу, что эта легенда. Я спрашивала у Адиры и Гектора насчёт того, слышали ли они где-то про неё, они сказали, что да. К тому же, я порылась в древних летописях и обнаружила, что ключевые даты, события и даже некоторые конкретные персонажи очень даже реальны! Ну в общем, — она прочистила горло и, перелистнув страницу, начала рассказывать. — Если вкратце, жила была девушка, Имир, она не выделялась ничем и, может быть, и продолжила бы не выделяться, если бы она не обнаружила упавшую с небес Лунную каплю. На месте падения образовалось королевство, а Имир благодаря этой случайности стала приближенной короля, потом его женой. По сути, они держали власть магическими силами, которыми она овладела. Король уже планировал, как будет передавать силу их только что родившейся дочери, как вдруг Имир начала сходить с ума — в своих собственных мемуарах она описывала страшного, шипастого монстра. Король до последнего намеревался держать подле себя жену, хотел владеть силой её руками до самого конца. Но Имир не хотела такой судьбы ни для себя, ни для своих детей — на тот момент у неё была дочь и сын. Она убила себя, полагая, что сила умрёт вместе с ней, но нет. И король заставил дочь выпить кровь матери, чтобы обрести силы Лунной девы. В этом была логика — как и Солнечная капля, Лунная изначальной была жидкостью и через жидкость передавалась другим. Так бы и передавалась сила от дочери к дочери, но сын Имир, увидевший своими глазами последние секунды жизни матери, решил во чтобы-то ни стало спасти сестру. Тогда он начал изучать природу силы и наткнулся на общество, которое, в последствии и стало прообразом братства. Они разделяли мнение принца о том, что подобное владение силой губительно для хранителя и решили составить ритуал избавления. У них получилось. Они извлекли силу из принцессы и заключили ее в опал. После осуществили переворот: короля свергли и на его место вошёл тот принц. Знающие образовали общество, призванные охранять опал. Но, к сожалению, они не учли одного — опал, обретя постоянную материю, стал разрастаться, постепенно возводя вокруг себя чёрные пики. Вэриан задумчиво вздохнул: История Имир действительно была во многом схожая с воздействием, которое оказывал опал и на Кэсс. Чего только стоил шипастый монстр, по описанию до боли напоминающий Лунную деву. Вэриан не мог поверить собственным ушам: спустя столько месяцев и усердных поисков они наконец приблизились к разгадке. К их потенциальной победе. А Кассандра, тем временем, продолжила: — Насчёт самого ритуала, а точнее заклятия. Тут вот сложности. Пожалуй, лучше просто показать, — Кэсс пролистала книгу и раскрыла её на месте, где некогда было записано самое заклинание. Вэриан взглянул на страницу — она, в целом, была читаема, если не считать слоя грязи, грибок и так далее. Самое главное, что чернила не потекли. — Я ее еще не переводила — руны более древние, чем те, которыми был написан текст самой легенды. Но, думаю, нет ничего невозможного. — Думаю, я смогу это отреставрировать… в целом, мы же уже занимались переводами, так что невозможного здесь ничего быть не должно, — Вэриан улыбнулся. Кэсс, посмотрев на него, улыбнулась в ответ. На этом и разошлись. Упоминание битвы ударило по всем троим, будто бы излишне напоминая о том, что времени осталось совсем мало. Ноэль попросил на время одолжить ему книгу с легендой, дабы вернуться к ней позже. Возможно, надеялся вспомнить какие-то параллели с древними заклятьями жрецов или же просто убедиться, что безопасный ритуал действительно существует, а сама сила капель далеко не так покорна и блаженна, как ее описывал Тромпус. Вэриан и Кэсс решили дать себе время для отдыха. Как перед битвой, так и от друг друга… Все же слишком много произошло за последние дни, чтобы списать все на простое совпадение или неверную трактовку.