You're still the oxygen I breathe I see your face when I close my eyes It's torturous Tonight is gonna be the loneliest
Вэриана посадили на лошадь Юджина — король сидел чуть впереди, крепко сжимая поводья. Юджин периодически пытался завести диалог — дорога до столицы оказалась мучительно долгой, но ученый на друга даже не смотрел, да и вообще сидел, ни на что не реагируя. Вэриан лишь неприятно поморщился, когда за шиворот упала первая капля дождя. Затем еще одна, и еще, а после чего небо разразилось настоящим ливнем — промозглым, неуютным. Он помог избавиться от дорожной пыли. На дороге появились лужи, больше похожие на грязь, которую копытами месили уставшие лошади. Вэриан поднял голову, заметив вдалеке приближающуюся стену. Он знал, что с севера она была практически разрушена. За стеной столбом стоял дым, клубами поднимающийся вверх. Нахмурившись, Вэриан перевел взгляд в сторону, заметив на рядом идущем коне Сьюзан, сидящую за Адирой. Она периодически вздрагивала от особенно резких порывов ветра. В эти мгновения руки ее, в кольцо скрепленные на талии Адиры, сжимались еще сильнее, отчего опытная воительница болезненно сжимала губы. Сьюзан, откровенно говоря, все еще находилась в странной прострации — она будто до сих пор не могла принять тот факт, что они проиграли все, что могли проиграть — жизни ни в чем неповинных гражданских, других солдат, осколок и саму Кэсс. Но Вэриан не знал одного — для Сью бой был не просто проигранным, а первым и проигранным. Сьюзан вдруг напряглась, будто почувствовала взгляд на себе, обернувшись. Вэриан успел увести взгляд в землю в последний момент, но некоторое время поглядывал на Сью, наблюдая за тем, как та рассеянно оглядываясь. В итоге он отвернулся и, нахмурившись, поджал губы. Вскоре они перебрались через ущелье к крепостной стене. Она оказалась куда более разрушенной, чем ее запомнил алхимик. Все было разбито, разрушено, едва ли не разграблено. Дома, стоящие совсем близко к стене, завалило большими глыбами. У каждого разрушенного строения стояло несколько человек, некоторые, не дождавшись гвардейцев, сами принялись разгребать завалы. Военные сейчас и без того были заняты, их не хватало на всех, так что, в скором времени, в столице стали собираться, так называемые, народные отряды, вызвавшиеся помочь в поиске пропавших, уборке улиц, разгребании завалов и опознании тел. Некоторые из них также присоединялись к лекарям-эпидемиологам — нужно было, как можно скорее, собрать трупы, чтобы в городе не возникло вспышки болезни. Иногда им везло и среди мертвых находились живые — тогда их уносили в оборудованное на скорую руку лекарское крыло в южной части замка. В общем, бой закончился, ознаменовав собой начало другой битвы — битве за жизнь и здоровье раненных. Радовало только одно: пожар в старом лазарете довольно быстро потушили, чего нельзя было сказать о башне. Дождь помогал, но в одиночку он не мог справиться с огнем отравленным черной магией. В башне, в помощь ему, работал целый отряд ликвидации чрезвычайных ситуаций, учрежденный Эдмундом в первые годы возвращения в королевство. Когда путники, наконец, прибыли во внутренний двор замка, братство сразу увело пленника за собой в темницы. Именно они приняли на себя полную ответственность за его жизнь и содержание. Впрочем, едва ли кто-то стремился занять место Адиры и Гектора. И, послав за Бальдром, находящимся где-то в лазарете, члены братства повели Аарона за собой следом. Пленник уже не сопротивлялся, прекрасно понимая, что его ждет. Никому, конечно, не хотелось оказывать ему медицинскую помощь, но враг обладал ценной информацией и нужно было убедиться, что Аарон не откинется прежде, чем передаст эту информацию королю и совету. А благодаря стараниям Гектора и Вэриана такой шанс действительно был. Впрочем, последний и сам догадывался, что не только он один желал смерти жрецу, в то время как остальные понятия не имели, что в мыслях ученый уже придумал с десяток болезненных способов устранить врага. Вэриан спрыгнул с лошади, когда увидел, как Хьюго заметил мнущуюся у соседней лошади Сьюзан. Он, бегло поправив бинт на голове одного из пострадавших, ринулся к девушке, совсем забыв о своих обязанностях, как лекаря. Сьюзан ничего не успела сказать, как оказалась в его объятиях. Пострадавший на соседней кушетке, коим оказался Ноэль, смотрел на них с неприкрытой завистью. Он выглядел, мягко говоря, плохо — под бинтами скрывались тяжелые ожоги и синеющие гематомы. Рубашки на нем не было. Судя по всему, бесформенная куча тряпья, валяющаяся рядом, была когда-то ею. Руки его дрожали, а взгляд рассеянно бегал от одной точки в другой, в попытке не смотреть на Сью, шепчущую что-то на ухо Хьюго. Рядом стоявший Вэриан в тот момент молча смотрел на носки своих ботинок. Конечно, он был рад за них, но не от всего сердца. Пожалуй, в тот момент Вэриан и Ноэль ощущали схожую боль. Не одинаковую, но схожую, как минимум потому, что они все же отвернулись, оба и почти одновременно, не в силах продолжать смотреть на эту сцену. Ноэль, не увидев с ними Кэсс, кажется сам все понял, но подойти так и не решился. Едва ли Ноа, чьи душевные раны были в несколько раз тяжелее телесных, мог чем-то кому-то помочь. Вскоре Вэриана забрали к себе врачи. Он был не особо общителен во время осмотра, хотя лекарь вовсю пытался узнать у него о травмах и самочувствии. Так что, выйдя с перевязанной рукой и с несколькими пузырьками со снадобьями, отправился по медицинскому предписанию к себе в комнату восстанавливать силы. Лекарь толком не объяснил, к чему были эти отвары, впрочем, скорее всего, это Вэриан его не слушал. Вспомнил он о лекарствах, оставленных к тому моменту на прикроватной тумбе, когда уже несколько часов бездумно лежал на постели, смотря в потолок. После же выпил не глядя и вскоре понял, что это то было снотворное, перемешанное с успокоительным. Он отключился где-то на два часа, но это мало помогло. Проснулся с тупой головной болью и скрутившимся в спазме желудком. Ученый только и успел перевернуться на живот и свеситься с кровати, как его вырвало на пол. Видимо, настигло нервное истощение и последствие тех пыток. Оставалось лишь надеяться, что у него не было серьезных травм внутренних органов. Ученый попытался встать. В глазах потемнело от резкого движения, а в нос ударил неприятный запах, вызвавший еще один спазм. Теперь уже голодный. Но Вэриан не хотел признавать его, считая, что еда — это явно не то, о чем он должен сейчас заботиться, но он даже с кровати толком не мог встать — все тело ломило, периодически сводило в судороге. Ему требовалось время. Сейчас, когда его совсем не хватало. Но Вэриан продолжал лежать. Он не злился ни на кого, не жалел ни себя, ни других, а просто лежал, пустым взглядом смотря наверх. Не знал, что ему чувствовать. Все смешалось: быстротечная радость от признания, обернувшаяся открытой раной на сердце от осознания того, что они оба опоздали; ненависть к сектантам обернулась отвращением к себе — к своей слабости, бесполезности и ничтожности, сыгравшую решающую карту в самый ответственный момент. Спустя полчаса Вэриан все же осмелился встать и убрать с пола. После чего, остановившись посреди комнаты, посмотрел в окно. В светлеющем небе все еще проглядывалась Луна. Она не была полной, но все же напоминала о приближающемся полнолунии. Кассандра была еще жива. И будет до полнолуния — эта мысль помогала не сойти с ума окончательно. Он жил этой мыслью и тщетной надеждой на спасение — практически нереальное. Но у него не было варианта отступить или проиграть. Но пока Вэриан даже не мог сложить слова в предложения в собственных мыслях, хотя, в то же время, силился придумать очередной гениальный план. Он ведь гений или как там его называли? Чокнутый? Одна суть. Натянув на себя новую рубашку, алхимик вышел в коридор. Он знал куда пойдет с того самого момента, когда они вернулись в столицу. Нужная дверь находилась как раз напротив, но ученый, сделав шаг вперед, неожиданно свернул в сторону. Решил пройтись по лестнице сначала. Оттуда, поднявшись, он прогулялся по верхнему этажу, нарочно избегая людей, после чего, спустившись, вновь замер перед дверью. Той самой дверью. Черт возьми, он вел себя, как ребенок. Остановившись, он уже по привычке поднял кулак, чтобы постучаться, однако, осознав, нервно улыбнулся и уперся лбом в закрытую дверь. Так он простоял там около трех минут, прежде чем сумел дернуть за ручку и переступить порог. Ледяная холоднокровная маска рассыпалась на мелкие кусочки еще там, в открытом дверном проеме. Вэриан плотно поджал искусанные губы, нахмурившись, и увел взгляд в сторону. Ладони сами сжались в кулаки до побелевших костяшек пальцев. Он вздохнул. В первую очередь в нос ударил запах. Казалось бы, служанки убирали все комнаты одинаково, но видимо Кассандра настолько сильно любила личное пространство, что не давала им этого сделать с должной тщательностью. И Вэриан был благодарен ей за это, хотя, конечно, сначала нужно было открыть окно. Как-то душно в этой комнате. И он уже дернулся в сторону ручки, как вдруг остановился. Одумался. Почувствовал запах хлопка, ваксы для ботинок, шампуня, ему даже показалось, что он почуял те самые жасминовые духи — но скорее всего, то было уже игра его разума. Измученного, уставшего, находящегося на грани нервного срыва. Вэриан зажмурился, простояв некоторое время у окна, после чего, выдохнув, смог отойти от него и оглядеть комнату. Письменный стол стоял к нему ближе всего. На нем были видны следы от протекших чернил, сломанный грифель карандаша. Вэриан поднял лист, распрямив, и убрал в ящик. В ящике оказались письма. Скорее всего, от Рапунцель, может, и от ее отца — Вэриан не был уверен, поддерживала ли с ним связь Кассандра. И он бы просто положил лист сверху, если бы не заметил рисунок. На нем были они с Кассандрой — счастливые, стоявшие близко друг к другу и улыбающиеся, прислонившись лбами также, как он несколько минут назад прислонялся к двери. Уголки губ дрогнули, когда, изучая изображение, он узнал стиль Рапунцель. Конечно, это был ее рисунок — чей еще? Взглянув на нарисованную Кассандру еще раз, Вэриан убрал рисунок в ящик и отошел от стола. На стоящий рядом шкаф с одеждой алхимик даже смотреть не мог. Почему-то ему казалось, что, открой он его, непременно бы обнаружил там висящее изумрудное платье и, конечно, десятки туник. После чего, конечно, получил бы заслуженный подзатыльник от хозяйки комнаты, — Кассандра не любила, когда кто-то вторгался в ее пространство. Типичная Кассандра. Он усмехнулся своим мыслям. После чего, поняв, что, взглядом уже, наверное, просверлил бы дырку там, где была замочная скважина у дверцы шкафа, после чего едва заметно вздрогнул и отвернулся, остановившись взглядом на кровати. Она была идеально убрана. Парой секунд после Вэриан упал на нее, затылком почувствовав под подушкой что-то странное. Запустив руку под мягкую перину, он усмехнулся. Ну конечно — кинжал. Тот самый кинжал, что был подарен им при их первой встрече в Короне. И, погрузившись в воспоминания, он настолько сильно утонул в собственных чувствах и размышлениях, что едва не подпрыгнул, услышав робкий стук в дверь. «Да кто бы сейчас посмел…» — пронеслось в голове, и Вэриан запер бы эту чертову дверь, если бы постучавшаяся не зашла первая. Ею оказалась Сью. Ладно, ей он был готов простить вторжение. Тем более, что Сьюзан выглядела так, будто принесла извещение о смертном приговоре. — В общем, я… я не знаю, как сказать, — она вдруг замолкла, замявшись. Вэриан еще больше напрягся. — Но еще пару дней назад, Кэсс написала тебе письмо и попросила передать. Вэриан нахмурился, поднявшись с кровати, после чего Сью, попятившись, будто бы боясь даже держать письмо в своих руках, резко протянула его алхимику, произнеся: — Вот, — и, дождавшись, пока тот заберет конверт, быстро ретировалась из комнаты. Оставалось лишь слышать как за Сьюзен закрывается дверь, оставляя его один на один с памятью. С болью, с чувствами, с любовью, со скорбью и надеждой. Вэриан проводил Сьюзан рассеянным взглядом, после чего, выдохнув, посмотрел на письмо. Глубокий вдох, медленный выдох и пальцы, нервно перебирающие бумагу, так и не решавшиеся распечатать конверт. И пусть Сьюзан практически сразу обозначила адресантку письма, Вэриан все равно до последнего убеждал себя, что оно было отправлено Рапунцель. Да хоть семейством Роуз! Но только не самой Кассандрой. И только пробежавшись взглядом по буквам, выведенным на бумаге, он окончательно осознал произошедшее. Нет…она ведь не может сделать ему больнее, даже не находясь рядом. «Для Вэриана», — красовалось на внешней стороне письма. Насколько же красиво выглядело его имя, написанное ее почерком. Ее рукой. Вэриан еще некоторое время перебирал в пальцах его пока, сев обратно на кровать, не надломил наспех залитую печать. И развернул бумагу. «И снова привет, Фокусник», — Вэриан улыбнулся первым строчкам. Вечно аккуратный, поистине солдатский почерк ровными линиями укрывал поверхность листа, под конец съезжая и прерываясь, но туда пока он старался не смотреть. Одно слово, одно обращение, вечно им нелюбимое, заставило выронить письмо на кровать и скрестить руки в замок. Дыхание перехватило, в горле собрался знакомый ком. — И тебе привет, Кэсси, — он поднял взгляд к потолку и его шепот растворился в холодной комнате, но Вэриан практически верил, что слова его каким-то образом долетели до Кассандры. Странным запутанным сном или дуновением ветра — не важно, он просто хотел облегчить ее страдания. От одной мысли о том, как мог над его любовью издеваться Кэл, взгляд стекленел, а дыхание учащалось. Но ученый раз за разом брал себя в руки, вспоминая, что она сектантам нужна живая. Он пытался игнорировать тот факт, что, при видимом отсутствии шрамов, ментальные травмы заживают куда менее охотно, но зато — более болезненно. Но сейчас, возвращаясь в настоящее, где он разговаривал с письмом, с обычным листком бумаги и чернилами, что хранили в себе еще живую память о руках, плавно выводивших слова, ему хотелось бы верить, что Кассандра сможет его услышать. Он ведь ее слышит, читая слова, которые она, быть может хотела, но не решилась ему сказать лично. Те, которых она боялась больше всего. Вэриан посмотрел наверх, часто заморгав. Вздохнув, он зажмурился и, мотнув головой, неожиданно упал на кровать, сгорбившись.Больше слезам Вэриан не сопротивлялся. Всхлипнув, он бережливо отложил бумагу в сторону. Дрожащими руками вытер слезы с лица, но скорее больше размазывал по щекам и застывшим в шепоте губам. Поднимая глаза, он раз за разом видел Кассандру, сидящую напротив него, спокойную, но грустно улыбающуюся. Как бы Вэриану не возмущался ее закрытости, он не мог отрицать того, что Кэсс могла брать себя в руки в критический момент и умела это делать. Вэриан хотел постичь это мастерство, но вместо этого, содрогаясь от собственных слез, заливал плед, укрывающий ее кровать, слезами. В какой-то момент слезы кончились. Плакать еще хотелось, но уже физически. Кажется, Вэриан выплакал свой годовой резерв за каких-то полчаса, истончая нервы до тончайшей скрипичной струны, оголяя чувства, в то же время отчаянно с ними борясь. Он боролся с мыслью о том, что это письмо могло стать последним шансом прикоснуться к Кассандре. Пусть не физически, но зато так, сквозь строчки и расстояние. Понять, что ее существование ему не приснилось и вот она, в формате письма, сейчас разговаривала с ним, сидя на другом конце кровати и так нежно улыбалась. Почти как раньше. Он должен был быть сильным. Ради нее. Ради их будущего. Выдохнув, Вэриан вновь вернулся к письму: «Я не знаю при каких точно обстоятельствах ты получишь моё письмо, но если ты его читаешь, то все явно закончилось из рук вон плохо. Мне бы, конечно, хотелось верить в обратное, но ты и сам лучше меня знаешь, что не все истории заканчиваются хорошо. И, прежде чем жизнь окончательно нас разлучит, я бы хотела тебе кое-что написать: видишь ли, я до ужаса труслива, чтобы сказать все это вслух». Вэриан нахмурился, вчитываясь в строчки. Он заметил, что Кэсс, вероятно, писала письмо левой рукой — слишком хорошо помнил ее почерк еще с тех писем, которые Кассандра отправляла во время своего путешествия, отчего неровность букв, подпитанная то ли использованием неведущей руки, то ли стрессом, навалившемся на Кассандру, стала отчетлива видна. Тогда, еще год назад, читая ее письма, он и подумать не мог, что когда-то будет держать в своих руках уже другое письмо, написанное на случай ее смерти. А ведь Кэсс всерьез рассчитывала только на два варианта: либо на их безоговорочную победу, либо на ее собственную смерть. Она не думала о своем похищении, не думала о том, что мог умереть он или кто-то другой — просто не могла принять подобный исход. Вэриан много раз слышал при дворе разговоры об эгоизме Кассандры, о ее жестокости и нелюдимости, даже трусости — некоторые считали, что Кэсс сбежала из столицы, боясь наказания. Вэриан, что тогда, что, тем более сейчас, не разделял их мнения. Злые языки всегда находили что сказать, распространяя по двору скорее ничем не подкрепленные сплетни, чем правду, даже приукрашенную сотнями деталей. И уж точно она не казалась ему таковой сейчас, когда Кэсс, в чужих глазах злая и эгоцентричная, недавно просила убить себя, лишь бы только спасти остальных. Вэриан предпочитал думать, что в этом было только желание победы и спасения для всех, но, в то же время, отчаянно пытался отрицать другую сторону данной просьбы — ту, которую боялся больше всего. «Мне понравилось с тобой путешествовать. Эти несколько месяцев, какими бы побегами, какими бы битвами и знакомствами они не были омрачены, были самыми светлыми днями в моей жизни за последние несколько лет. Спасибо, что согласился уехать со мной из Короны почти что в никуда — просто за призрачной надеждой о том, что у того чертового торговца окажется дневник твоей матери. Спасибо, что был со мной все это время и помогал не потерять себя окончательно. Это правда очень многого стоит. И я бы хотела извиниться за всю ложь, все недомолвки и неудобства, что принесла тебе. Я бы хотела, конечно, извиниться лично, но, знаешь… я все еще до ужаса труслива. Хотя до этого думала, что я невероятно сильная, стойкая и все остальное. Знаешь, сильная и независимая, способная постоять за себя и за других, но, оказалось, что жизнь тоже умеет бить. И делает она это с завидной регулярностью и очень больно. И спасибо тебе, что смог помочь мне понять, что я за человек. Точнее то, что я все еще человек, несмотря на то, что в моей голове уживается еще одна личность. Если так вообще можно назвать Лунную деву. Я правда не знаю, что бы делала без тебя: и дело даже в найденном тобой заклинании или фантастическом умении усмирять Лунную деву в полнолуние — просто за присутствие каждое утро после самого полнолуния. Знаешь, оно ведь всегда было гораздо сложнее, чем сама ночь». Вэриан выдохнул, прикусив губу, вновь возвращаясь к прочитанным строчкам. После чего, качая головой, выпрямился, посмотрев в сторону. Он не мог поверить. Кассандра сейчас в серьез благодарила его за все то, что Вэриан делал просто потому, что любил. Просто потому, что так полагалось делать друзьям, да и просто близким людям. Да Вэриан бы сделал так еще раз, даже не зная, что, в конце концов, добьется взаимности. Он практически видел то, как она говорила все эти абсурдные в своей искренности слова, сидя на другом конце кровати. Вэриану хотелось смеяться. Это было так нелепо, но в то же время невероятно логично. Знал ведь, что Кассандра путешествовала до этого одна, но не подозревал, что ей было настолько одиноко, что обычное человеческое отношение окажется настолько значимым. Вэриан не знал и, кажется, не хотел знать, что она пережила за те шесть лет, находясь в далеких странах, что сейчас говорила о всем том ужасе, который им довелось увидеть, как о поводе для благодарности. Хотя, быть может, все дело было в том, что он был рядом. Будь сейчас рядом и сама Кэсс, Вэриан бы тоже плакал. Не так, как сейчас, но плакал бы. Это были бы уже иные слезы. Очищающие. Он бы знал, что за ними следовало новое начало, тогда как сейчас все казалось одной сплошной непроглядной тьмой. Кассандра по их уже маленькой традиции могла бы обнять его, так приятно зарыться пальцами в волосы и поцеловать в лоб. Или в губы. Куда угодно, лишь бы только он сейчас смог услышать все строчки вживую. Лишь бы смог увидеть ее хоть одним глазком, невредимую и дышащую — живую. Лишь бы только не ощущать эту бесконечную и тяжелую пустоту внутри, будто бы из него вырвали все человеческое. Лишь бы… «Я все думаю, что бы могло быть, если бы не это все. Возможно, я бы действительно вернулась в Корону и осталась там. Не поехала бы на край света в последней попытке избавиться от осколка в своем сердце. Хотя, кажется, я и без этого знаю. Ты сейчас удивишься, но стараниями Тромпуса. Помнишь, когда мы бежали из храма.? Ну, фактически бежал ты, а я — у тебя на руках. И тогда меня погрузили в Идеальный мир, но ты это верно уже знаешь. Но я не рассказывала, что я видела. Точнее, кого. Я видела тебя, Вэриан. Видела себя рядом с тобой твоей женой». Вэриан замер. Глаза его неожиданно расширились. Ладонями закрыв рот, он неожиданно отпрянул от письма, откинул его в сторону и шумно вдыхая воздух, зажмурив глаза, не в силах поверить написанному. Снова и снова ученый возвращался к письму, взглядом цеплялся за последнее слово, моргал, после чего перечитывал. Он чувствовал, как слова расплылись в отдельные буквы и в погоне за ними уже подумал, что окончательно сошел с ума. Или сошла с ума Кассандра, решившая написать ему подобное в своем посмертном письме. Аккуратно отложив бумагу в сторону, он, взяв в подушку, согнулся над ней и закричал. После чего, отстранившись, весь красный, ударил по ней один раз, второй, потом третий, пока в воздухе не показались перья. — Кассандра… Кассандра! Да ты хоть думала, когда писала это? — резко распрямившись, он растерянно посмотрел на сидящую перед ним Кэсс. Она все также молчала, сидя на той стороне кровати, только теперь выглядела виноватой. По крайней мере такой он ее представлял. — Скажи мне, ты хоть о чем-то думала, когда писала это? Она ведь не понимала, насколько сильную боль принесла бы ему одной фразой. Какую надежду возродила в нем, одновременно с тем столкнув с реальностью и необратимым прошлым. Обрывисто содрогаясь, Вэриан раз за разом, будто в безумном припадке, повторял в голове одну и ту же фразу, наслаждаясь вкусом ее сладкого яда на кончике языка, отравляющего и заседающего в голове. Ему потребовалось около двадцати минут, чтобы просто осознать написанное, затем еще десять, чтобы понять, что это означало для него. Для них. И, в конце концов, еще пять, чтобы собраться с мыслями и вернуться к письму. «Знаешь, проснувшись с тобой в одной кровати в этом сне и «прожив» пару часов, я поняла, насколько мне действительно было хорошо, спокойно. Я была счастлива и свободна. И без этих постоянных дорог, без приключений и риска. Конечно, потом я поняла, что все это слишком приторно и нереалистично, твоя мама помогла мне это осознать и я вернулась к тебе в реальность. И, будь я тогда смелее, возможно, у нас было бы чуточку больше времени, чтобы самостоятельно прочувствовать все это, но я же до ужаса труслива, да? Сколько раз за это письмо я говорю это?». Вэриан усмехнулся крайним строчкам: — Мы оба чудовищно трусливые, Кэсси… оба, — его голос неожиданно сорвался. Вэриан всхлипнул, порывистым движением смахнув слезы, после чего прошептал. — Если бы ты сказала мне раньше, если бы я что-то сделал, а не просто смотрел на тебя, как на недостижимую мечту. Это «если бы», тем временем, вмещало в себя слишком много. Вмещало в себя их каждое утро, поцелуи перед сном и просто так, настоящие свидания, подаренные цветы, шутливые бои подушками и долгие разговоры. Это «если бы» было бы тем «долго и счастливо» тем, чем всегда заканчиваются сказки. В конце концов, это «если бы» было так близко и так далеко одновременно, что Вэриан в один момент был готов заплакать и рассмеяться одновременно. Он обвел пальцами переносицу, помассировав — начинала болеть голова. Вздохнув, ученый прислонил кулак к кончику носа и прикрыл ненадолго глаза. Понимал, что дочитать нужно, но никак не мог найти в себе моральные силы, чтобы сделать это. Впрочем, он знал: ничего больнее строчек про Идеальный мир быть не может. Они до сих пор отзывались в его сердце томящей тяжестью. В конце концов, открыв глаза, алхимик выпрямился и снова вернулся к письму: «Я действительно не знаю как, но ты вернул мне чувства. И даже не на том чертовом балу, где я точно и бесповоротно потерялась в тебе, а еще раньше — во все те разы, когда ты вытаскивал меня из собственных мыслей. Когда я думала, что все — это конец, абсолютно и бесповоротно, ты как-то смог разогнать всю тьму вокруг и показать, что надежда еще есть, что еще не все потеряно, и я способна встать на ноги и бороться с собственными страхами. Но думать об этом уже слишком поздно, не находишь? Сколько слов не было сказано… Прошу, не зацикливайся на своей любви ко мне. В мире много красивых девушек, не менее достойных, а, может, и более. По крайней мере, они не потянут тебя за собой в смертельно опасное путешествие, в котором ты, как минимум, один раз чуть не умрешь». Вэриан качнул головой. Посмотрев на сидящую напротив Кэсс, он подметил: — Не неси бред, дурочка. В чем тогда смысл этих «более достойных», если они даже на край света поехать не готовы? — он поднял руку, поднеся ее к щеке Кассандры и аккуратно провел по скуле большим пальцем. Кэсс прильнула к его ладони, точно настоящая. Дернув краешком губ, Вэриан, вдруг вздрогнув, отстранился, осознав происходящее, и продолжил читать. А Кассандра вновь брала с него обещание: «И, прошу, пожалуйста, не умирай. Во всех смыслах, не только физически. Если меня уже нет на свете, то лучшее, что ты можешь делать — это продолжить жить. Я действительно хочу, чтобы ты жил, чувствовал, смеялся, плакал и без меня и, поверь, так тоже можно. И я бы хотела вновь тебя увидеть больше всего на свете и поцеловать так, как не поцелую, наверное, никогда, но… не всегда выходит так, как мы того хотим». И Вэриан знал, что обещание это он не в силах будет выполнить, если не спасет ее. Он не собирался заканчивать жизнь самоубийством, вот только прекрасно понимал — то будет уже не жизнь. Одна череда серых и тусклых будней — еще более тяжелых и непроглядных, когда она была просто в тысячах километрах от него. «Но, знаешь, я ни о чем не жалею. Хотя… все же есть кое-что. Я люблю тебя. Хотя, судя по моему письму, это настолько очевидно, что даже глупо, но мне все же захотелось сказать тебе это хоть так. Жаль, что я стала еще одним близким тебе человеком, объясняющимся через бумагу». Разговор явно подходил к концу. Настолько быстро и бескомпромиссно, что не помогало даже перечитывание строчек и нарочное оттягивание момента прощания. Слова таяли на языке неожиданно быстро, да так, что Вэриан даже не успевал понимать, что они означают. И вот, прощание: «Прости меня, моя любовь. Прости за то, что я не смогла подарить тебе то счастье и спокойствие, которое я видела первоначально в Идеальном мире, хотя, я уверенна, у нас в реальности все было бы в тысячу раз лучше. Прости меня за мою трусость. Твоя, Кассандра». — И я люблю тебя, пугливый котенок, — дрожащим голосом произнес Вэриан, смотря на Кассандру. Он видел, как растворялся ее образ. Видел, как она исчезала и знал, что единственное, что ему остается — это спасти ее.Других вариантов попросту не существовало. — Ты подарила мне куда больше, чем думаешь. Намного больше. И я обещаю, у нас будет свой мир, пусть и не Идеальный. Хотя, оно и к лучшему. Вэриан подогнул ноги под себя, проводя кончиками пальцев по письму, точно по ее щеке. Ученый прикрыл глаза, постепенно успокаиваясь и погружаясь в воспоминания, отчего резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть.***
You have to understand That the one I killed is me Changing what I was For what you wanted me to be I followed your direction, Did everything you asked I hope it makes you happy, 'Cause there's just no turning back
Сидя на кровати, Ноа смотрел в пол. Он пытался абстрагироваться от боли — ожог поразил практически всю правую сторону лица, задел плечо и руку, большую часть которой, от отеков и покраснений, скрывали чистые бинты. Сильно кружилась голова — и то были либо последствия его собственного проклятия, либо битвы. Вероятно, всего вместе. Было странно думать о проигрыше — он искренне верил в победу, но, в итоге, сидел в выделенной ему небольшой комнате, пытаясь понять, как это могло произойти. Ему не довелось видеть похищение Кэсс, так что никак не мог на это повлиять. Он мог лишь только содрогаться над телом убитого Бьорна, а после раз за разом вспоминать как тот падал на колени — будто в замедленной съемке, закатывая глаза назад. Наравне с этими воспоминаниями, Ноэль довольно продолжительное время думал о том, как подойти и к Вэриану. Ведь как компаньон, бывший враг и нынешний друг, он должен был хотя бы попытаться поговорить. Возможно, подсознательно Ноа также понимал, что шел к ученому не только потому, что желал поддержать. Оставался шанс, что Вэриан сможет его понять — они оба отдали за этот бой слишком высокую цену, проиграв. Да, Кассандра не была мертва, но это совершенно не умаляло горя безнадежно влюбленного ученого. Но до комнаты Ноэль так и не дошел — встретил Сьюзан, которая мягко намекнула на то, что к Вэриану сейчас лучше не ходить. Было видно, что Сью едва держалась на ногах — в большей степени из-за нервного истощения. Ей бы лежать в лазарете. Ноэль был практически уверен в том, что она ушла из него с криками и спорами с Хьюго, ради того, чтобы помочь остальным разобраться с последствиями. Краем глаза он заметил витиеватые следы на ее шее — последствие одного из заклятий, которые, как он знал, с особой любовью практиковал Аарон. Ноэль сжал зубы, посмотрев мимо Сьюзан и увидел за ней Юджина. Сью тоже заметила короля и, поздоровавшись с ним, присела в неглубоком книксене. — Простите, — только проговорила она, так и не поднимая взгляда. — Тебе не за что извиняться, — сразу же ответил Юджин. Сьюзан же спросила: — Что мы теперь будем делать? — Верно, ты хотела сказать «вы», не так ли? — Юджин строго на нее посмотрел. Сью поджала губы. Она не стала спорить — то ли постеснялась короля, то ли просто не нашла сил. Но Ноа знал, что Сью будет пытаться и будет искать лазейки, лишь бы только быть причастной к следующей атаке. Вэриан, возможно, считал, что она была похожа на Кэсс, но Ноэль, в общем-то думая также, подмечал сходства и с собственной сестрой. Быть может, в этом играла немаловажная роль и внешность Сьюзан — длинные, светлые волосы, чуть вздернутый нос. Сью была подвижна, любознательна, но отчасти наивна в силу возраста. Кэсс была старше, наивностью не страдала, да и подвижность ее местами была окрашена осторожностью. Эльза же, светлая, непоседливая и везде сующая свой нос, приносила ему столько же боли, сколько порой было в неосторожном взгляде на Сьюзан. — Мне надо идти. — Отдыхай, — бросил коротко Юджин, смотря удаляющейся вслед. — Упрямая, прям как она. — Я совсем не удивлен, — Ноэль покачал головой. — Но Сьюзан в чем-то права: что делать будем? — Сначала надо прийти в себя. Собрание будет через сорок минут. В любом случае, никто без Вэриана не начнет. А если он у Кэсс, то это надолго, — Юджин коротко посмотрев в сторону двери, ведущей в комнату Кассандры. Выдохнув, он направился в противоположную сторону. Ноа пошел за ним. — Можно с вами? — Ну попробуй, — бросил Юджин, продолжая сосредоточенно смотреть вперед. Ноа до сих пор не знал, как король относился к нему. Если от Эдмунда он до сих пор чувствовал некоторую враждебность, то от Юджина исходил лишь строгий нейтралитет. Он не обвинял его ни в чем и не старался обличить, просто держал расстояние, как то положено королю, но уважал, как сильного союзника. В конце концов, Ноэль действительно был единственным магом, находящимся на стороне Темного королевства. Они пришли в гостиную, в центре которой одиноко стояло фортепьяно. Заняли места на диванах рядом с кофейным столиком. Ноа некоторое время молча смотрел куда-то в сторону, после чего, выдохнув, наконец-то спросил: — Как это случилось? Юджин грустно усмехнулся: — Ты точно хочешь знать? — Да, — Ноа решительно кивнул. — Я должен понять, что пошло не так. В конце концов, я был тем, на чьи знания рассчитывали при составлении стратегии. Я виноват в этом. — Мы все виноваты. Но больше всего отец этой долбанной секты, — процедил Юджин. Осознав, он поспешно добавил. — Прости… — Не извиняйтесь, Ваше Величество. Вы правы, — Ноэль кивнул, меланхолично улыбнувшись. — Так что произошло? Юджин нехотя начал рассказ: — Когда культисты подожгли лазарет, мы поняли, что так больше продолжаться не может — они сожгут хоть всю столицу до тла, но доберутся до Кэсс. Мы решили отправить ее в крепость, находящуюся неподалеку в лесах. Как я понял, сектанты быстро перехватили повозку. Мы с отцом и братством успели в последний момент, но не смогли отбить Кассандру… было слишком поздно, — Юджин замолк. Некоторое время он размышлял, после чего скупо добавил: — Мне надо было отправиться с ними. — При всем уважении, это вряд ли бы что-то изменило, — Ноэль нахмурился — Насколько я знаю Аарона, он бы сразу устранил бойцов… всех, как Сью. Для него это несложно. Так что, если бы вы поехали с ними, скорее всего, вы бы сейчас лежали в лазарете. — Вэриана он не устранил. — Он садист, каких поискать. Хотел поиздеваться над ним, потому что прекрасно знал о его чувствах. К тому же, Вэриан тоже связан со всей этой историей с каплями… вот уж не повезло, — Ноа качнул головой, после чего увел тему немного в сторону. — Хуже Аарона только Лот, она — сумасшедшая фанатка. Впрочем, поклонение Тромпусу и есть симптом больного рассудка. Они с Лот, Кэл и сам Тромпус, как четыре чертовых всадника апокалипсиса. — Намекаешь на то, что у нас нет шансов? — Нет, просто предостерегаю. Если вы не заметили, я здесь ровно для этого, но, как видите, ничерта это не помогло, — Ноэль нервно рассмеялся. — Отчего же? Без тебя и стараний Кэсс, армия бы совсем ничего не знала о сектантах. Вы действительно сильно помогли. Не вини себя в случившемся. — Постараюсь, — уголки губ Ноа дрогнули. — Так, главный информатор, что ты знаешь про Аарона? Ноэль нахмурился, размышляя: — Аарон вместе с Лот и Кэлом составляют что-то вроде вашего братства, но только в храме. Называют себя Орденом Зан Тири. Кэла вы тоже, скорее всего, видели — тучный такой, со светлыми волосами. А вот Лот — нет: она редко когда покидает храм. Фактически, она является самой приближенной к Тромпусу, но Аарон и Кэл также имеют высокое положение в храме. — Понятно. Выходит, Аарон действительно небесполезен. — Да. С сывороткой правды Вэриана, он может рассказать довольно ценную информа-, — Ноэль не договорил. Он согнулся в противном кашле, закрывая рот рукой. Юджин невольно подорвался с места, но тот, дернув свободной рукой, попросил его не приближаться. Отняв правую руку от рта, Ноа заметил капли крови. — Ты как? — Как видите, — Ноэль достал платок, вытерев кровь, скопившуюся в уголках губ. Он не видел смысл пояснять — небезосновательно полагал, что Юджин и без того знал о его незавидном положении. Юджин нахмурился: — Я могу задать вопрос? — Разве королю нужно на это разрешение? — Твоя правда, — Юджин кивнул. — Откуда ты? — Неужели, многоуважаемый король Короны, вы не в курсе? — Ноэль театрально изогнул бровь. — В курсе, но хотелось бы услышать твою версию, — признал Юджин. Ноа усмехнулся: — Не боитесь, что я буду нагло врать? — Если будешь врать, то это будет измена королю. А я также наследный принц Темного королевства, а тебя, вроде как, неофициально изгоняли. — А я вам и не присягал. Но излагаете гладко, Ваше Величество, — Ноа дернул уголками губ. — Ну, судя по всему то, что я родом из Темного королевства вы знаете. Но само королевство я почти не помню: был слишком мал для этого. Отец был одним из первых, кто покинул королевство в период его гибели. Потом стал основателем небольшой общины, которая после и стала основой для секты. А дальше закрутилось-завертелось: возрождение Тромпуса, мания величия моего отца, капли Солнца и Луны и все дела. — И давно ты путешествуешь с Кэсс и Вэрианом? — Следил за ними по приказу отца. Лично встретился на второй-третий месяц путешествия, наверное. — Понятно, — Юджин кивнул, довольный ответом, а после спросил. — И что теперь? Как дальше будешь жить? — Жить? — Да. Жить. Или ты всерьез собираешься сдаваться? — Для меня есть один шанс выжить — убить отца, — начал Ноэль. — Не думай, что я питаю к нему крепкую привязанность, как сын к отцу — он принес мне слишком много боли. Но он все еще мой отец. Однако другого выхода нет, так что… придется, — Ноа нахмурился, после чего, усмехнувшись, весело добавил. — Знаешь, звучит как неплохие планы на выходные. — Думаю, мы в них пересечемся. — Но перед отцеубийством я бы все же зашел к Вэриану. Я понимаю, ему нужно время, но это совершенно не значит, что он должен проходить через все это в одиночку. — Вряд ли он будет с тобой согласен, — Юджин покачал головой. - Насколько я его знаю, сейчас ему не нужно лишнее внимание. Я не уверен, что он был бы рад одному мне, так что… — Но мы можем зайти к нему и узнать. По крайней мере, позвать на собрание. Оно будет совсем скоро, — подметил Ноэль, вставая. — Ну давай попробуем, — Юджин встал следом и, поравнявшись с Ноа, направился по коридору. Ноэль поспешил за ним. Они дошли до комнаты, после чего Юджин, выйдя вперед, постучался. Ответом послужила тишина. Выдохнув, Юджин произнес: — Вэриан, это мы… с Ноэлем. Вскоре дверь открылась, но Вэриан так и не впустил их внутрь — сам вышел в коридор, закрыв за собой дверь спальни. Хлопок запер не столько саму комнату, сколько воспоминания о ее хозяйке да так, что даже служанки, что завтра придут ее убирать, встретятся лишь с дверью, закрытой на несколько оборотов ключа. — Что-то случилось? — спросил ученый, взглянув на Юджина и Ноэля. Ноа заметил его покрасневшие не то от усталости, не то от слез глаза и потяжелевшие веки. Но прежде чем кто-то из них что-то сказал, Вэриан добавил: — Если вы пришли напомнить мне о собрании, то не стоило — я помню. Можете идти. Ноэль, пришедший поговорить, неожиданно не мог найти слов. Совершенно. Отзывающаяся болью на каждый лишний звук голова оказалась пуста. Юджин также молча стоял рядом, в то время, как Вэриан, кажется, терял терпение: — Итак.? Юджин выдохнул. — Ты как? Ноэль практически рассмеялся на его вопрос. Все же идея идти к Вэриану была провальной с самого начала. Юджин, будучи ему близким другом, боялся поговорить по-душам, когда рядом находился Ноэль, в то время как Ноа, не боявшийся лишних ушей, не знал, что сказать и как вообще поддержать. Вэриан же в ответ удивленно приподнял брови. Уголок его губ дрогнул в усмешке: — Рифмы складываете? Излишне очевидный вопрос, Ваше Величество. Как я по вашему могу быть? Наверняка также, как вы, если бы потеряли Рапунцель, — Вэриан неожиданно осекся. Ноэль же заметил, как потяжелели взгляды обоих друзей. Он все больше чувствовал себя здесь лишним. Вэриан же продолжил с напускным спокойствием: — Впрочем, выдохните. Я верну ее, не сомневайтесь. Пережить бы только сегодняшний день… — Я просто надеюсь… — начал Юджин. Вэриан его грубо перебил: — Зачем? Юджин поджал губы. Ноэль начал чувствовать себя еще более неловко. Вэриан продолжил: — Это все, зачем вы пришли? — он не ожидая ответа на свой вопрос, сразу продолжил: — Юджин, побереги нервы для дочери и жены, а еще лучше отправь им очередное письмо о том, что с тобой все в порядке и две руки и ноги у тебя на месте. Я в норме, слышишь? Избавь свою королевскую лакированную голову от тревог хотя бы обо мне, и, если уж вы пришли по поводу собрания, то нам пора. Обойдя их двоих, Вэриан молча направился вдоль по коридору, до этого резко провернув ключ в замочной скважине. Юджин коротко посмотрел на Ноэля, после чего, качнув головой, признавая поражение, поспешил следом. Ноэль уже хотел провалиться под землю. Но времени на это не было. Их сразу закрутил водоворот дел, начавшийся с собрания. И, стоило дверям зала отвориться, все взгляды были тут же направлены на вошедших — их уже ожидали. Хотя, стоит сказать, смотрели все именно на Вэриана. Вскоре ученый не выдержал и четко обозначил свою позицию: —Так, я в порядке, ясно всем? Не нужно так на меня смотреть, нас ждёт много работы и среди нее не останется времени на сантименты, — с этими словами он опустился на свое место. Стул рядом с ним пустовал — никто так и не решился его убрать. И собрание началось. По меньшей мере, оно длилось несколько часов. Первые выступили главы внутренней и внешних армий с докладами о потерях, после и сам Юджин. Говорил он, в сущности, о том же самом, только другими словами, после чего завершил выступление их главной ошибкой — последними минутами боя. Во время конца доклада Юджина, в зале царила почти гробовая тишина, прерываемая только поставленной речью короля Короны и тяжелым дыханием его отца. Затем Бальдр рассказал об успехах в лекарском деле: о том скольких им удалось спасти, вовремя вытащить из завалов, а также о том, что плененный культист прямо сейчас находился в безопасности под присмотром стражи. На предыдущих собраниях также присутствовал и Хьюго, но сейчас, в виду переполненного лекарского крыла, он был нужен там, как врач. Так круг докладов замкнулся, вынуждая всех присутствующих думать о том, что делать дальше. Это оказалось сложнее всего. Еще не отошедшие от оглушительного поражения, они пытались вернуться в реальность, но неизменно возвращались к прошлому — пытались понять, что пошло не так и что они могли бы изменить. Это могло стать еще одной ошибкой, если бы инициативу в свои руки не взял Юджин: — Сектанты просто исчезли, ведь так? — Да. Скорее всего они переместились в храм, — дополнил слова короля Ноэль. — Пешком нам их не догнать к полнолунию. — А зачем пешком? — спросила Адира. — Есть же прекрасные воздушные шары. — Мы не сможем увести на воздушных шарах всю армию, — Гектор качнул головой, посмотрев в сторону. Кажется, его волновало не количество человек, которые пойдут отбивать Кэсс, а то, что он сам в это количество может не влезть. — Так нам и не нужна вся, — парировала Адира. — На мой взгляд, в храм надо будет проникать секретно, так, чтобы нас не заметили раньше времени. Так мы избежим лишних потерь, да и эффект неожиданности может сыграть в нашу пользу. Остановимся где-то недалеко от храма, а дальше пешком. Разделимся — часть пойдёт искать Кассандру, другая часть — прикрывать их спины и разбираться с врагами. — Думаешь, сектанты настолько идиоты, что не подумают о том, что мы решим пойти в контратаку? К тому же, их все равно слишком много, — Гектор скрестил руки на груди. — Воздушный шар поднимет в воздух не больше пяти человек — это все ещё с доспехами, мечами и всем прочим. Сколько воздушных шаров мы возьмём? Два? Три? Больше брать нет смысла, потому что весь твой план держится на конспирации, я замечу — бессмысленной. Да и нет у нас больше. Итого, скольких мы сможем взять? Максимум, человек двенадцать-пятнадцать. Это самоубийство идти к врагу таким маленьким составом. Все замолчали в раздумии. Гектор был прав, высказав собственные опасения на счёт предложения Адиры, но и предложенный ей план имел неоспоримое преимущество. А порой эффект неожиданности мог сыграть решающую роль не только в бою, но и во всей войне. Но Ноэлю отчего-то казалось, что сектанты не просто знали о их намерениях, а охотно ждали. Правда была в другом — у них просто не было иного выбора, кроме как использовать воздушные шары. Иначе, добираясь верхом на лошадях, они непременно опоздают. Первым заговорил Вэриан: — Гектор прав. Культисты превзойдут нас числом и силой. Мы не можем идти в открытую, но и наивно полагать, что нас там ждать не будут, тоже мысль идиотская. Именно поэтому надо, в первую очередь, понять, с кем мы имеем дело. Единственное, чем нам помогла эта битва — мы все наконец-то поняли, каковы они в бою. Жрецы владеют магией, да, но по-прежнему остаются людьми. Их вполне можно обезоружить, особенно тех, кто не владеет заклинаниями, можно убить. К тому же, людям нужен кислород, который мы им и перекроем, — на этом моменте алхимик излишне довольно улыбнулся, наклонился корпусом вперёд и продолжил, разъясняя затею: — Не забывайте, на нашей стороне Ноэль, а он, как бывший приближенный жрец, составил нам планировку храма. Встав из-за стола, Вэриан подошел к стеллажам и достал исчерченный свиток. Развернув его, он представил всем схему всей монастырской постройки, включающей в себя жилой корпус, настоятельный дом, храм и даже маленькую часовню. Но, что самое главное — скрытые ходы. Все, о которых Ноэль мог знать. — Жилой корпус и настоятельный храм — многоэтажные, имеют множество коридоров, а значит не могут существовать без вентиляции. Я там был — потайных ходов множество, а значит нужно их заблокировать. На крышу ведутся три трубы: одна — для угарного дыма, и две другие для вентиляции. Правда они обычно закрыты, особенно сейчас, ранней весной, — параллельно с повествованием алхимик указывал пальцем на нужные элементы: трубы, вентиляцию, ее выход к комнатам, соединённые коридоры. Все следили за движением его руки, примерно понимая, к чему вел сам ученый. — Пробъем взрывчаткой затвор и пустим усыпляющий газ. Не отравляющий, потому что в этом помещении нам ещё находиться, но пока мы прибудем — доза выветрится, а химикаты успеют подействовать. Правда, вопрос в том, где будет Кэсс… — Вэриан нахмурился, переведя взгляд на Ноэля. Ноа, опомнившись, предположил: — Вероятнее всего, в храме. Сразу на алтаре. Полнолуние скоро, тем более, там сосредоточение силы. — Ну, значит, пустим везде, кроме храма — нельзя рисковать Кэсс, — рассудил Вэриан. — Так или иначе большинство будет ждать приказа в жилом корпусе. Таким образом, к нашему приходу большая часть культистов окажется без сознания. Ясное дело не все: многие успеют среагировать — кто-то сбежит, кто-то, может, раньше очнется, так что действовать придется быстро. Забираем Кэсс, убиваем всех кто мешается, а после моя любимая часть: «Бум!» — улыбка на губах стала шире. — По пути продвижения, минируем здание и, уходя, взрываем его к чертям. С выжившими, чертежами, книгами, зельями — всем! Каждый будет иметь при себе достаточно взрывчатки, чуть позже я и Ноэль составим план, где их нужно будет разместить. И не забудьте взять с собой пару тканевых повязок на лицо — пригодятся. Зал погрузился в тишину, а все присутствующие — в раздумья. Вэриан же, обведя всех членов совета, удовлетворённо облокотился на спинку стула. Но тишина начала затягиваться настолько, что он вновь начал говорить: — Да, план рискованный, спорить не буду. Но совершенно не сложный, если собрать все воедино. Да и другого у нас нет и вряд ли уже будет. — В таком случае, нам придется разделиться на две группы, — начал Юджин. — А кто бросит колбы? — Филин и почтовые голуби. — Допустим, — Юджин нахмурился. — Нужно создать отряд, который пойдет сразу в храм. Прикрытием его будет другая, большая группа, которая уже будет в открытую нападать. Так мы обеспечим хоть какой-то эффект неожиданности. Назначим точку возврата и время и унесем ноги. Только без опозданий — опоздавших ждать может не быть возможности. И все, получается. — Ты забыл самое главное, — Вэриан растянул уголки губ в улыбке. — Что же? — Бу-ум! — ответил за ученого Гектор, вскинув ладони вверх. — Именно! — воодушевленно подхватил алхимик, смотря на члена братства горящими в предвкушении глазами. В своей манере неоправданно резких методов эти двое, кажется, начинали находить точки соприкосновения.