Прошу тебя только себе не лги Ты пол меня, я пол тебя, но мы не целое И не друзья и не враги Я твой недостаток, ты моя Вселенная
— Тише-тише, я здесь, — бережно шептал Вэриан, поглаживая Кассандру по волосам. Кэсс вновь пришла к нему среди ночи, ведомая кошмаром. Вэриан встретил ее, обнял, укутал в одеяло, но это не помогло. Вновь заснув, Кассандра оказалась охвачена кошмаром. Не счесть тех, кого Кассандра потеряла во снах, не перечесть все смерти, похороны, слезы, крики, проигранные битвы. Кэсс вновь видела бой. Видела, как перевернулась повозка, вновь почувствовала как болью пробило спину. Сон искажал реальность — сектанты казались сильнее, больше, неуязвимее, а лица их осквернились злобой. Собственная беспомощность, болезненный крик Вэриана и пытки Аарона окончательно парализовали ее, заставили раз за разом чувствовать безысходность. И Вэриан всегда вытаскивал ее из этого ужаса. Кэсс не понимала почему, но успокаивалась только в его объятиях. Они уже не в первый раз ночевали друг у друга, что удобнее было переехать окончательно, но оба понимали, что нельзя — достаточно уже существующих слухов. Да и Кассандра, только думая о подобной перспективе, чувствовала, что не может — будто рубильник переключался, отрезая любую возможность. Кэсс пугало уже то, что она чувствовала, как теряет самостоятельность — невозможно было не замечать тот факт, что она совершенно разучилась справляться со своими кошмарами сама. Даже снотворные помогали через раз. Эта потребность в Вэриане одновременно отталкивала и привлекала. Но она любила Вэриана, так что не позволяла тревожным мыслям взять вверх. В конце концов, в объятиях ученого было слишком спокойно, чтобы думать о чем-то другом. — Я, наверное, уже надоела будить тебя среди ночи, — невесело усмехнулась Кассандра. — Что ты такое говоришь? — Вэриан серьезно посмотрел на Кэсс. — Даже не думай так. — Я знаю… я просто, — пробормотала Кассандра. Она выдохнула, мотнув головой. — Забудь. Я говорю ерунду. — Кэсси, запомни пожалуйста, ты никогда мне не надоешь, — он аккуратно погладил ладонями щеки Кассандры. — Я люблю тебя. Откуда у тебя такие мысли в голове, глупая? И вот опять он был слишком милым. Кассандра могла только смотреть на Вэриана, теряя в его глазах свои собственные мысли. Ощущалось это странно. Привязанность пугала Кэсс, она будто теряла в ней себя, но не могла отказаться от возможности чувствовать себя нужной и любимой. — Прости меня, — тихо прошептала она. — За что? — Тебе пришлось пройти через все это из-за меня. Вэриан рассеянно моргнул. Кэсс невесело улыбнулась, отстранившись. — Ради нас, — уверенно поправил ее Вэриан. — Кэсс, ради нас. И это важно. Я прошел через это ради того, чтобы мы могли сейчас сидеть здесь в безопасности, не боясь сектантов, полной Луны или Лунной девы. Я знаю, что с последней еще придется бороться, но мы сделаем это вместе. — Просто каждый раз, когда я вспоминаю, что этот подонок делал с тобой, — Кассандра поджала губы. Аарон… если бы она могла, лично бы предала его смерти от огня. — я теряю самообладание. — Кэсс… Кэсси, пожалуйста, посмотри на меня, — начал Вэриан. Кассандра встретилась взглядом с ним. Что-то внутри рухнуло. — Перестань, пожалуйста, думать, что ты должна защищать меня от всего в этом мире. Аарон, как и сектанты, уже давно перестали угрожать нам. Тебе не нужно быть каменным щитом все время… не со мной, Кэсси. Вэриан вздохнул. Она молчала. — Вот за этим… — Вэриан аккуратно коснулся ее шеи, невесомым движением пошел выше и, заправив выпавшую прядь за ухо, оставил поцелуй на щеке. Прошептал на ухо, улыбаясь. — Скрывается еще и это. Мне не нужен солдат, мне не нужен охранник, рыцарь или принц. Мне нужна ты. И та, что скрывается под непробиваемой броней, в особенности. Слишком много было в этом моменте. Слишком много было того, о чем думала Кэсс — голова взорвется постоянно крутить в ней все переживания. Проще было затолкать мысли подальше, выкинуть, стереть, забыть и просто не думать. Она понимала то, что говорил Вэриан, но не могла иначе: слишком боялась потерять. И одновременно с этим пугалась близости. Кассандра рвалась сбежать от этих мыслей, как когда-то сбежала из Короны, но понимала, что это не принесет счастья ни ей, ни Вэриану. Оставалось сидеть и любить, слушая как взволнованно бьется сердце, как голову вновь заполняют тревожные мысли. Она будто ждала какого-то подвоха, действия или слова, которое разрушит все. Вэриан становился частью ее жизни, проникал в личное пространство, вторгался в переживания, становясь их главным объектом. Рапунцель бы сказала, что все нормально, что это всего лишь любовь, но Кэсс чувствовала, как медленно, но верно она теряет свободу, самостоятельность и контроль. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — Вэриан улыбнулся и накрыл ее губы трепетным, нежным поцелуем.***
Вэриан выслушивал результаты взятых у него анализов. Анемия не подтвердилась, но ему все равно выписали список лекарств, преимущественно трав. Кассандра в этот момент была занята в медицинском крыле. Они решили взять пятиминутный перерыв прежде чем вести осмотр тяжелобольных пациентов. Хью во всю рассказывал про свою новую разработку: — Ну в общем, я думал доработать это оружие перед боем, — он мотнул рукой. — Но оно оказалось слишком сырым. Сейчас я, конечно, думаю, что мне тогда стоило посидеть подольше над ним… но время. Его так мало! — Понимаю, — Кэсс усмехнулась. — Порой, так жаль, что в сутках лишь двадцать четыре часа. — Вот и я о чем! — Хьюго охотно качнул головой. Они определенно нашли общий язык. — Ну и у меня, кажется, все начинает получаться с этим оружием. — Так что за оружие? Какая-нибудь пушка? — Не, лучше, — юный гений растянул на лице загадочную улыбку. — Пушка слишком громоздкая, пехоте или кавалерии ее с собой не протащить. — Понятно, подробностей от тебя не ждать пока, да? — Да. Могу сказать, что это будет революция в военном деле. Вот увидишь! — а после, немного понизив голос, Хью добавил. — Возможно, мне даже повезёт и это станет началом моей карьеры военного инженера. Кэсс усмехнулась. Глаза Хьюго буквально горели от этой идеи нового оружия. Кого-то могло бы это напугать или даже оттолкнуть, но не Кассандру, слишком часто видевшую подобное в глазах другого такого же немного безумного ученого. Но все же ее волновал другой вопрос: — Так не нравится медицина? — Да, но и не в этом только дело. Я читал, Тёмное королевство всегда славилось своим военным потенциалом, но все эти события с опалом подарили ему двадцать пять лет простоя. Я могу до скончания своих лет лечить людей, но это не сможет защитить их от атак и новых травм. Зачем разбираться с последствиями, если все это можно предотвратить? — Тёмное королевство не живет в вакууме. Рано или поздно это оружие попадёт в руки к противнику и тогда, как ты выразился, снова придётся разбираться с последствиями, — Кэсс пожала плечами. Нет, она, конечно, была за военно-технический прогресс, но, как человек, знакомый с военным делом ближе Хьюго, не могла не видеть другую сторону вопроса. — Тогда я придумаю новое оружие! — И так по кругу, — Кэсс усмехнулась. Хьюго же задумался, уведя взгляд в сторону. Кассандра, отстранившись от стены, произнесла: — Так, пойдём? А то пациенты уже заждались. — Да, конечно, — Хью кивнул и даже направился вперёд, как вдруг, хлопнув себя по лбу, добавил: — Черт, я шприцы забыл взять. Сбегаешь за ними? — Да, конечно, — и Кассандра быстрым шагом направилась в противоположную сторону. Хью крикнул в след, чтобы она взяла и спирт. Шприцы и спирт были обнаружены, и уже скоро Кэсс уже занималась заполнением медицинской карты. Остальной рабочий день прошел довольно быстро — к трем часам Кассандра, распрощавшись с Хью, шла в библиотеку. Среди пыльных книг и старых архивов стояла тишина, нарушаемая лишь Вэрианом: ученый рассказывал о дальнейший планах на счет строительства школы. — Осталось получить разрешение насчет Северной башни, — Кэсс призадумалась, облокотившись щекой о руку. — Не думаю, что это будет так сложно. В конце концов, нам уже одобрили проект школы. — Нам одобрили школу вне замка, а не в нем, — поправила его Кассандра. — Но я что-нибудь придумаю. Вэриан кивнул, согласившись. По-видимому, он настолько не хотел лезть в какие-то нибыло переговоры, что даже не стал расспрашивать о подробностях. Вместо этого он произнес: — А знаешь, мы еще кое-о чем забыли, — Кассандра вопросительно на него посмотрела. — У нас осталось чуть больше двух недель до полнолуния, нам бы разобраться с найденной тобой легендой. Кэсс усмехнулась своим мыслям — с этой школой она совсем забыла о проблемах, связанных с Луной и опалом. Рутина и новые обязанности медицинской сестры настолько затянули ее, что не оставили времени, чтобы думать о чем-либо другом. — Нам бы собраться вместе с Ноэлем, — протянула Кассандра. — Он еще перед битвой обещал пролистать книгу и со своей… профессиональной точки зрения посмотреть на описанный там ритуал. — Нет смысла встречаться с ним, пока у нас на руках не будет переведенного заклинания. — Проблема в том, что руны немного стерлись. Это значительно осложнит перевод. — Ну, я уверен, что для нас двоих это не станет большой проблемой, — Вэриан улыбнулся. — Или ты думала, что я оставлю тебя одну разбираться со свитком? — В таком случае, можно встретиться ближе к вечеру. Обложиться словарями и заняться переводом.***
Солнце заходило. Кэсс возвращалась с тренировки. Мышцы приятно тянули — у нее давно не было столь продуктивного вечера. Что б там Вэриан не говорил, но Кассандра считала, что физическая нагрузка — неотъемлемая часть процесса восстановления. Да и неотъемлемая часть ее жизни, если уж говорит на чистоту. Если бы не фехтование и силовые тренировки, Кассандра бы не была собой. Она быстро поднялась в спальню, привела себя в порядок и, захватив стопку словарей, направилась к Вэриану. Он обещал очистить страницу с легендой от грязи и пятен, чтобы перевод шел быстрее. И застала его за работой. — Вспоминая последние шесть месяцев, я — кто угодно, только не инженер. Реставратор, преподаватель, …маг. Целый послужной список, если так подумать. Может пора задуматься над тем, чтобы сменить профессию? — ученый усмехнулся, поворачиваясь с Кассандре. — Интересная тенденция, — Кэсс улыбнулась, опуская словари на стол. Она окинула взглядом старый лист, над которым корпел Вэриан — судя по его виду, работа была почти закончена. — Кстати, я договорилась насчёт Северной башни. — Верю, — он улыбнулся. — Это должно быть легче, когда говоришь только с самим королем, а не с кучкой заносчивых аристократов. — Огонь по своим, граф Вернер, — Кассандра посмеялась, опускаясь рядом. — Не называй меня так, — тут же отозвался Вэриан. — Ну ладно-ладно, туше, — Кэсс в шутливой манере подняла ладони вверх, сдаваясь. И они обратились к работе. Впереди ждала целая ночь, и Кассандра надеялась, что ее хватит на перевод одной страницы книги. Во всяком случае, в компании с Вэрианом дело шло легче и быстрее. В конце концов, она и не заметила как прошел один час, потом другой, а они все сидели за словарями, перелистывая страницу за страницей в поисках нужного трактата. Даже как-то не верилось, что они вышли на финишную прямую после стольких месяцев поисков. Превозмогли власть Лунной девы, жрецов, даже собственных страхов и близились к финальной точке в этой истории с магией и каплями. За переводом, как и ожидалось, они засиделись до поздней ночи. В тот момент, когда Кэсс поставила точку после последней расшифрованной руны, стрелка на часах перевалила за четыре часа утра. К тому моменту на столе лежала целая стопка исписанных черновиков, пустая чернильница и несколько поломанных перьев. И среди этого мусора лежал один единственный правильный вариант. Все было бы куда проще, не окажись язык сложным: каждой руне соответствовало несколько букв, некоторые буквы складывались в слова, зависящие от контекста, а некоторые отличались малыми завитками или наклоном самого письма. Ну либо же у Кассандры на шестом часу устали глаза. Но, во всяком случае, работа была сделана. Прокрутив затекшими плечами, Вэриан устало потер лицо ладонями и поднял взгляд на часы. — Да уж., — протянул он и принялся прибирать на столе обломки перьев и сминать листы, чтобы после выкинуть их в урну. — Засиделись же мы, но за то с одной проблемой разобрались. И Вэриан принялся убираться. Кэсс, встав, разминала руку — плечо и шея следом за ним затекли, а спина и вовсе начала неприятно ныть. Вэриан вернулся довольно быстро. Закрыв за собой дверь, он подошел к Кассандре: — Если хочешь, можешь снова остаться у меня. Все равно через раз мы ночуем вместе, да и сейчас я не вижу смысла расходиться. Кэсс слишком устала, чтобы как-то сопротивляться этому предложению. К тому же Вэриан был прав, да и, честно говоря, Кассандра и сама хотела остаться. Но она снова ощутила тревожность — проводить ночи вместе становилось традицией, по ощущение такой, будто они уже жили вместе. Противоречивое чувство, раздирающее изнутри, мешало расслабиться и заснуть. Она просто лежала рядом с Вэрианом. Кэсс не могла не отметить: ей нравилось его присутствие, нравилось слушать мирное дыхание, когда он спал совсем рядом, но ощущение того, что что-то идет не так вновь донимало. Кэсс лишилась руки, едва не лишилась самой себя, так что что-то хорошее, что-то из-за чего она чувствовала себя наполненной, а не пустой, как раньше, вызывало спутанные мысли — одна краше другой. Впрочем, она ведь так и не смирилась с потерей руки — все также сложно было смотреть на обрубок, но это все же лучше, чем лишиться рассудка, ведь так? Кассандра повернула голову. Вэриан спал, повернувшись на бок. Прядь его упала на глаза. Кэсс улыбнулась, задумавшись. Она должна быть счастлива. И ведь все так. Но ночная паранойя становилось чем-то до боли естественным. Кассандра все никак не могла заснуть — она оставила снотворное у себя, а вставать не было ни сил ни желания. Ее тянуло с Вэриану, немыслимо тянуло, хотелось заключить его в объятия и не отпускать, и понимание этой мысли ошпарило, словно кипяток. Еще никогда Кэсс не хотелось быть с кем-то так близко. Навсегда. Всецело. И думая об этом «всецело», Кассандра боялась навсегда потерять себя. Свою свободу, свои стремления. Но ведь любить не значит поглощать и быть поглощенной? Но кто учил ее любить? Мать, которая продала Кэсс на красоту, отец — отстраненный и неоправданно строгий? Кассандра вздрогнула — на ум пришли далекие воспоминания о давно забытой любви, отозвавшейся скорбью на чьей-то могиле. Десять лет прошло. Она не вспоминала об этом так давно. Кассандра прикусила губу, вновь посмотрев на Вэриана. А если и он умрет или уйдет. Будет также больно. Нет — больнее. Будет так больно, что проще вскрыть грудную клетку и вынуть сердце, чтобы прекратить страдания. Кассандра перевернулась на бок. Она вновь посмотрела на Вэриана прежде чем прикрыть глаза. Сонливость окутала ее, позволила погрузиться в неглубокую дрему. Кэсс все равно проснулась спустя час — как раз вовремя. Надо было выходить в лекарское крыло. — Может, ты все же возьмешь выходной? — спросил Вэриан, проснувшись и сидя на кровати. — Не думаю. Хьюго нужна моя помощь, иначе у него совершенно не хватит время на собственные исследования. Вэриан дернул уголками губ. На его лице отразилось понимание. — И чем он сейчас занимается? — Кажется, каким-то оружием, — Кассандра повела рукой. — Сказал, что хочет предотвращать, а не разбираться с последствиями. Вэриан замер. Он подвинулся к краю кровати, встал и спросил: — Что? Оружие? — Да. Оружие, — Кэсс не понимала причину нарастающей паники. Вэриан и сам создавал пушку, должен понимать, что не он первый в этом, не он — последний. — Вэриан, военная инженерия — древнее дело. Если Хью нравится и у него все получается… Кассандра подобрала со стула жилетку, надела ее, застегнув на груди. — Да он сам подорвется быстрее, чем закончит свое оружие, — отозвался Вэриан. И вышел, хлопнув дверью. — Стой, ты куда? — Кассандра поспешила за ним. Вэриан решительно направлялся в лекарское крыло. Кэсс хотела сначала переодеться, чтобы не появляться на рабочем вместе в мятой рубашке, но ученый спутал все ее карты. Кассандра ускорилась, поймала Вэриана за руку и с силой одернула назад, надеясь вразумить. Во взгляде ученого исчезло все понимание. — Не тебе его судить. Ты ли не чем-то похожим занимался? Все те нестабильные машины, эксперименты. — Вот именно, Кэсс, вот именно! Я прекрасно знаю, что сейчас твориться в его азартной голове и если за ним не присмотреть… Я напоминаю — я в тюрьму сел после подобных затей и, знаешь, то была не самая приятная часть моей жизни. — Ты пытаешься его контролировать. Ни чем хорошим это не закончится, — настояла Кэсс. — Я его не контролирую, — Вэриан выдернул руку. Он размял запястье, за которое так усердно тянула Кэсс. — Если хочет изобретать оружие — пожалуйста, но под моим контролем. Кассандра выразительно посмотрела на Вэриана. — Брось, ты знаешь о чем я! Если он будет заниматься подобным самостоятельно, то проблем не оберется, да еще и ожоги лечить будет, если дело касается пороха. — Значит, будет, — твердо произнесла Кэсс. — И до тебя он их лечил, и после тебя будет. Вэриан, ты стал ему наставником, но не родителем. Помоги, а не запрещай. Вэриан не ответил. Кассандра поняла, что в разговоре толка не было в тот момент, когда ученый, развернувшись, толкнул дверь в кабинет Хьюго. Юный лекарь, еще не зная, о чем пойдет речь, встретил и Вэриана и Кэсс с улыбкой. — Доброе утро, — он явно был в хорошем расположении духа. — Что-то беспокоит? Набор трав, который я подобрал не помогает? Вэриан, очевидно, даже не думал отвечать на вопрос Хью. Кэсс легким движением коснулась его ладони, но ученый дернул ее и вышел вперед, отстранившись от Кассандры. Он начал: — Хью, что за оружие? Хьюго рассеянно моргнул. Он не спешил отнекиваться, хотя явно быстро понял ситуацию. Переглянулся с Кассандрой, нахмурился, а после того, как Вэриан вновь повторил свой вопрос, возмущенно спросил у нее: — Ты обо всем ему рассказываешь? Это был… как бы, ну, секрет! Вэриан ответил за Кэсс, отчеканив: — Секрет остается секретом, пока ты не берешься за что-то, что потенциально может кого-то убить! — Надо же, из твоих уст это звучит слишком правильно, как для того, кто последние месяцы работал над пушкой, пробившей чертов магический портал, и мне ни слова не сказал! Или ты думаешь, я поверю в то, что ты за день ее сконструировал? — Нет, не за день. Я начал работу над ним когда мы прибыли в Темное Королевство, — честно ответил Вэриан. — Ну вот! Ты не думал об этом, когда работал над пушкой. Вот этот секрет тебя ни капли не смутил. И вообще, мы можем отложить этот разговор на потом, у меня еще куча дел… — тут же парировал Хью. Вэриан выпрямился. сделал два строгих шага в направлении к Хьюго. Кассандра осталась на месте. Она впервые за долгое видела Вэриана таким… рассерженным, как ей казалось необоснованно. Он был словно гиперопекающий строгий родитель, отчитывающий ребенка. Но только вот беда — Хью в их взаимоотношениях не мыслил себя как провинившегося в чем-то сын. — Потому что я знаю, что я делаю, — с нажимом указал Вэриан. — И я сам себе наставник и могу контролировать последствия. В твоем возрасте я бы в жизни не замахнулся на подобное! А вот ты мог бы, как минимум, посоветоваться, и… Во имя Деманитуса, я даже не знаю, мне благодарить тебя за то, что у тебя все еще на месте две руки и голова? Я спрашиваю, что за оружие, Хьюго, и никакого «потом»! — Ружьё. Гладкоствольное… — ответил лекарь почти шепотом и в комнате повисла пауза. — Вэриан, ты сам создал автоматонов, когда тебе было четырнадцать, — напоминал Кэсс в воцарившейся тишине. Ученый повернул голову, посмотрел на Кассундра и твердо произнес: — Кэсс, выйди пожалуйста. Конечно, Кассандра даже не думала уходить. Тогда Вэриан повторил свою просьбу, на что встретился с упертым солдатским взглядом Кэсс, после чего, раздраженно вздохнув, вернулся к Хьюго. — Какого черта тебя понесло в огнестрельное оружие? — Я все лишь нашел чьи-то старые разработки. Решил навести в них порядок. — Руки, — потребовал Вэриан. Кажется, он совсем не слышал Хьюго. — Что? — оторопело отозвался Хью. — Покажи руки. Хьюго довольно резко задрал рукава. Кожа его была покрыта ожогами, мелкими порезами, перчатки скрывали другие мелкие травмы. Вэриан некоторое время сверлил их взглядом, после чего, откашлявшись, уточнил: — Почему ты не пришел ко мне? — Потому что знал, что ты отреагируешь так! — Хьюго также резко опустил рукава. — Как «так»? — Вэриан развел руками. — Я реагирую на твою безответственность, самонадеянность и тупость, в конце концов. Нельзя браться за подобное в одиночку и без опыта. Одно дело та пушка с натяжением и веревками, а другое — аркебуза! Ты сдурел лезть туда, никого не спросив? Меня не спросив! Подобный тон Хьюго лишь распалил и он больше не пытался сгладить возможные углы и увести тему. Он покрасен от гнева, заклокотавшего в нем и затараторил: — Ты был занят, ясно? Ты постоянно чем-то занят! Я подумал, что если смогу сделать что-то новое в преддверие битвы, то ты, ну не знаю, может быть, начнешь относиться ко мне не как к пятилетнему ребенку, который даже карандаш заточить не может? — Я доверил тебе усовершенствование стрел и мечей перед битвой, о чем ты вообще? — Вэриан, очевидно, не видел проблемы. Кэсс увела взгляд — она прекрасно понимала чувства Хьюго. Слишком хорошо. Похожим тоном и отношением с ней долгое время обходился отец. — Ага, доверил! — Хью взглянул на Вэриан исподлобья. Внутри него горел уже не гнев, а самый настоящий жар и он стремился выйти наружу со всеми обвинениями и скрытыми обидами. — Под твоим присмотром, под твою ответственность, по преимущественно твоим чертежам и под твоим согласованием. Ты, ты, ты и еще раз ты! Хоть бы раз дал мне шанс сделать что-то самостоятельно, хотя бы один раз дал бы мне проявить себя перед тобой! И хуже всего было то, что Вэриан, кажется, не мог или не хотел понимать Хьюго. Кэсс чувствовала, что, если она сейчас вмешается — может сделать только хуже. В конце концов, перепасть могло и ей, так что она продолжала стоять, подгадывая удобный момент, но что-то ей подсказывало, что такого не предвидится. — В таком случае ты наделал бы глупостей! Сам знаешь, я не мог допустить ошибки, ни малейшей, даже ее вероятности. Преддверие битвы — не сцена славы. Там не блистают, там пашут до головной боли и стертых грифелей в попытке не стать залогом проигрыша, от которого пострадаешь далеко не ты сам. И ты должен был, обязан был, это понимать, Хьюго! Я был уверен, что ты понимаешь! — Боишься ошибок? Поражений? О-о, да что ты говоришь! Сам ведь твердил, что без этого никуда, сам ведь не раз ошибался и ничего! С руками, ногами, головой и, дай-ка напомню, с должностью и признанием! Граф Вэриан Вернер, вам хорошо говорить с королем за твоей спиной и золотой ложкой во рту. Со всеми возможностями что у тебя сейчас есть! Ты был свободен и волен экспериментировать и изобретать все, что тебе было угодно. Не нужно стоять у меня за спиной и вздрагивать от каждого пореза, будто бы сам никогда не резал пальцы и не обжигался. Хватит опекать меня так сильно. Ты не знаешь через что мне пришлось пройти. Не знаешь, как я потерял мать и отца. Мне незачем винить себя в их смертях. Прекрати уже видеть во мне себя! Последние фразы оглушили всех присутствующих. Крик Хьюго, судя по всему, еще долгое время стоял в ушах Вэриана — он застыл неподвижно, тяжелым взглядом сверля пол. Хью вдруг распахнул глаза и, медленно попятившись, со страхом поднял их на Вэриана, выставляя ладони вперед и тревожно ими махая. — Я…я не это хотел сказать! То есть. да, я имел в виду, что после нашего последнего диалога я наткнулся на Короля Короны в лазарете и вопрос задался как-то сам собой, я не хотел обвинять тебя в этом или… — лекарь вдруг сжался и осекся. Вжимая голову в плечи, он осторожно позвал наставника. — Вэриан? Вэриан даже не подял на Хьюго глаз. Напротив, он закрыл ладонями лицо, вздрогнул отчего-то и, шумно выдохнув, опустил руки. Они повисли, пальцы сами сжались в кулаки. Он и не думал смотреть на Хью. Развернулся и бросил через плечо: — Следи за языком, Хьюго. И не смей больше никогда говорить что-либо подобное, ты понял? Никогда. Забыли. Хью пролепетал что-то в ответ — не разобрала даже Кассандра. Вэриан, проходя мимо нее, тихо бросил: — Я ведь просил тебя уйти, — и ушел сам. Громко хлопнула дверь. — Видишь к чему это привело? — Хьюго вскинул руку в сторону двери. — Так сложно было не говорить? — Я не знала, что он поведет себя так. — Все равно. Это был секрет, Кэсс, понимаешь. Сек-рет. А ты взяла и рассказала об этом Вэриану — последнему человеку, которому бы я сам рассказал. — Почему? — Кассандра сделала шаг вперед. Хотя, конечно, едва ли после этого разговора должны были остаться подобные вопросы. — А непонятно? — Нет. И я говорила вовсе не о таком разговоре. Я о другом, Хью. Вы оба сейчас совершенно не слышали и не слушали друг друга. Отнесись с пониманием, — она не договорила. Хьюго перебил: — Почему это я должен относиться к нему с пониманием?! — Хьюго, иногда близкие люди говорят и делают что-то плохое из хороших побуждений, — Кассандра развернулась и, подойдя к юному лекарю, продолжила. — Я понимаю, это звучит странно, но это так. Он боится, перекладывает свой собственный опыт на твой и да — это не очень хорошо. Но ты должен понять, Вэриан пытается так тебя защитить. — Я все еще не понимаю, почему отнестись с пониманием должен именно я?! — вспылил Хьюго, раскинув руки. Кэсс же продолжала пытаться не повышать тон, понимая, что других кричащих людей этот разговор не перенесет. — Почему вечно я что-то должен? Да, я моложе, но это не дает ему право относиться ко мне, как пятилетнему ребенку, который вот-вот да поднимет весь замок на воздух! Это нечестно. — Жизнь в принципе нечестная штука. — Я заметил, — буркнул Хьюго. — Хью? — Ладно, я попробую. Но только если он сам решит сделать что-то со своими бедами с головой. Кассандра кивнула. Весь оставшийся рабочий день она никак не могла отделаться мыслями от прошедшего скандала. Вроде как кричали не на нее, но странный осадок остался. Отчитывая Хью, Вэриан больше походил на авторитарного родителя. Она не хотела занимать ни чью сторону, но невольно сопереживала Хьюго. Возможно, немаловажную роль в этом играли ее собственные вечные ссоры с отцом, когда тот, будучи капитаном гвардии, запрещал ей интересоваться военным делом, да так, что в итоге запихнул в школу для благородных девиц, которую Кассандра восприняла не иначе, как издевательство над собой и своими навыками. А уже тогда у будущей воительницы были неплохие данные. Герман Уолтер по привычке говорил, что он — взрослый мужчина, способный за себя постоять, а она — лишь взбалмошная девица, решившая взять в руки меч. И только с криками, природным упрямством и бойкотами Кэсс удалось переломить эту его установку. Причем, что иронично, подобные гонения с его стороны начались только в подростковом возрасте. Смотря на маленькую Кэсси с мечом, который она стащила у каких-то мальчишек, отец лишь улыбался, считая увлечение дочери несерьезным. В последствии Герман Уолтер также часто обыскивал ее комнату, пытаясь найти там оружие, внимательно смотрел за дочерью, высматривая любые намеки на полученные в ходе тренировок травмы или усталость. И, как находил, вновь устраивал скандалы, иногда ставил новые синяки, отбирал меч и запирал Кассандру в комнате. Герман Уолтер любил называть дочь безответственной, потому как в его глазах, Кэсс совершенно не думала о будущем — о том, как выйдет замуж, о том, как заведет детей. И долгое время вовсе считал глупостью ее попытки научиться фехтованию, пока, конечно, это не начало приносить плоды. И только тогда, когда Кэсс, придя на тренировку гвардейцев, вызвала одного из новобранцев на дуэль и победила, приставив к горло самонадеянного парня меч, отец впервые посмотрел на нее не просто как на будущую женщину, а как на воительницу. Но даже тогда Герман Уолтер не стал обучать ее также, как обучал других солдат — отец вечно делал скидку на ее пол, периодически продолжал причитать на тему того, что вот другие девки замуж выскакивают в ее-то восемнадцатилетнем возрасте, а его нерадивая дочь так и продолжает с мечом обниматься. Он так и продолжал видеть в ней обычную женщину, способную лишь на замужество и деторождение. И первый человек, которого Кассандра полюбила сделал хуже — случившееся совершенно не походило на шаблон в голове отца. Но Кассандра никогда не думала, что отец видел в ней себя. Кэсс всегда думала, что он считал ее недостойной, тогда как Вэриан, она точно знала, видел в Хьюго способного и умного молодого ученого. В этом и было различие столь пугающего сходства.***
Вэриан мерил шагами собственную комнату, не помня самого себя, только и витая в захлестнувших его эмоциях. Он был ведом гневом, печалью, раздражением и странной, зияющей пустотой, которая пожирала его изнутри. Пока он шел по коридорам, среди чужих людей, то думал, что ему станет лучше в одиночестве, но нет — шум стих, а голову наполнили мысли. Вэриан был зол на Хьюго, за то, что тот скрыл от него угрозу собственной жизни, скрыл эксперименты и обвинил в этом его же. Был зол за развязанный лекарский язык, за обвинения, что казались алхимику абсолютно необоснованными. Но опечален Вэриан был самим собой — будучи опытнее и старше, позволил себе в открытую накричать и упрекнуть своего же единственного ученика. И пусть Хьюго действительно вел себя неоправданно, и Вэриан считал своим долгом указать на его ошибки, но делать это таким резким и оскорбительным образом не имел никакого права. Но ведь…он был прав, так? Игры с огнестрельным оружием никогда до добра не доводили! И Хьюго не мог просто скрыть это, а потом выдать в качестве сюрприза. Ошибки не должны быть безрассудными, неужели этому ребенку не хватает мозгов, чтобы понять это? Почему нельзя было просто подойти и посоветоваться — неужели он думал, что статус графа и королевского инженера помешает ему чисто по-человечески помочь? О чем вообще Хьюго думал? О признании? Да какое дело до славы, если бы что-то пошло не так? Если бы уже Хью искали лекаря — порох опасен, особенно в юных и неопытных руках. Вэриан вел себя осуждающе и за это ненавидел собственные мысли. Ненавидел быть похожим на отца, который даже не пытался ему помочь, не пытался понять и принять увлечение сына наукой. А все из-за каких-то предрассудков и собственной слабости. Теперь Вэриан видел всю картину, он знал, что повлияло на решение отца, но ученый не был намерен заниматься пустыми оправданиями. Он был зол. Вэриан остановился. Взглянул в зеркало. Юноша дотронулся до щек, скул, носа, подбородка. В каждом очертании, в каждом чертовом мгновении, что он смотрел на свое отражение, он видел своего отца. Вэриан был его ребенком, он впитал его воспитание и суждения — от этого тошнило. Как и от того, что он посмел назвать Хьюго безответственным и глупым. Так когда-то вел себя Квирин, и Вэриан клялся себе, что не станет таким же. Отказывался верить в то, что он становился похожим. Отказывался видеть в себе его — деспотичного, непонимающего, отвергающего. Умение строить доверительные отношения исчезло с уходом матери, хотя в детстве ученый еще не до конца понимал этого. Воспоминания смешались с отражением в зеркале, и Вэриану показалось, что он бредит. Он знал о своих веснушках, о форме носа, о плечах и шее, но сейчас будто увидел в первый раз. Это то, что их различало внешнею Наконец-то ему удалось вдохнуть, пусть и не так глубоко, как хотелось бы. Ноги подкосились и пришлось удержаться за край комода, чтобы не упасть. — Я не он….не он…. — продолжал твердить себе Вэриан, отрывая руки и зарываясь пальцами в волосы, одновременно с этим медленно садясь на пол. — Не могу быть. Никогда. Надо было на что-то отвлечься. Иначе он точно сойдет с ума и не выберется из этого бреда. Взгляд скользнул к наработкам учебного плана. Вэриан не долго думал — скрылся от собственных мыслей за работой. Не то, чтобы это было правильно, скорее проще.