168 °С

      Просыпаться вдвоём привычно и правильно. Вернее, первым поднимается, как правило, Сонхва, и этим утром он чувствует себя слишком хорошо. Наконец за последние три недели начало дня под одним одеялом с тем, с кем и должно быть. Так тепло. Не только физически, но и морально.       Сонно зевнув, Пак осторожно, без лишний движений потягивается и переводит взгляд на своего мальчика. Ёсан — восьмое чудо света, а спящий Ёсан и вовсе то, что может разбить сердце. Сонхва всматривается в лицо Кана и чуть ли не задыхается от нежности и любви. Когда они познакомились, Пак насмерть влюбился в каштановые волосы и тонкие черты лица. Нет, вернее, влюбился он с первого взгляда во всего Ёсана. Но сейчас по подушке были раскиданы белые, местами уходящие в сиреневый, пряди, что так контрастируют с чёрным постельным бельём и карамельной кожей. Сонхва обожает каждый цвет волос Кана, но этот превращает его в бриллиант, сияющий разными переливами даже в самом тёмном месте вселенной.       А острые скулы, нос и подбородок? Его лицо — произведение искусства, созданное ювелирами или скульпторами древности, не меньше. Для Пака это личико идеально и не имеет изъянов. Разве что он изредка позволяет себе добавлять внешности Ёсана особенные черты в виде искусанных до крови губ, следов от зубов и засосов на шее, синяков от пальцев на бёдрах и ягодицах. И очень редко — на шее. По праздникам и выходным. Но чаще всего утром Кан ругается на следы, так что Сонхва действительно старается не оставлять их на видном месте. Правда, этой ночью слишком накипело, и Пак со слабой улыбкой рассматривает местами довольно тёмную шею, кровоподтёки и синяки на ней. И истерзанные губы.       Можно ли удержаться от желания притронуться к прекрасному? Сонхва вот не может. Он кончиками пальцев касается скулы Ёсана и мягко ведёт выше, почти укладывая ладонь на щеку. Кан вздрагивает и фыркает, чем вызывает ещё большую улыбку у Пака. Он сонно разлепляет один глаз и вопросительно смотрит на Сонхва.       — Какого чёрта? — Ёсан хмурится ровно до тех пор, пока его не целуют в переносицу и не зарываются слишком ласково пальцами в волосы.       — Ты так красив.       — А ещё мы легли несколько часов назад, — кто бы знал, как Кану на самом деле нравятся все эти прикосновения и как приятно просыпаться в родных объятиях, пусть он и выглядит с утра слишком ворчливым.       Немного поёрзав, Ёсан льнёт ближе, крепче прижимаясь, и обнимает поперёк груди. Он закидывает ногу на Пака и тычется носом тому в шею, удобнее укладываясь. Кан скучал. Кан так сильно скучал по их спокойному, размеренному утру. Но сейчас ощущение, будто что-то не то. Словно Ёсан упускает какую-то важную вещь или деталь. Пока что непонятно, какую.       — Я что-то забыл? — тихо спрашивает Кан, пока медленно втягивает носом запах шеи Сонхва. Такой вкусный, что он прижимается ещё крепче и с удовлетворением ощущает, как на закинутое бедро укладывается чужая рука.       — Что? Откуда я знаю? — снова прикрывает глаза Пак, проводя ладонью выше и укладывая её на ягодицу. — О чём ты вообще?       — О чём я? — Ёсан вздыхает и начинает перебирать в памяти всё, что должно было там держаться, пытаясь понять, с чем связано лёгкое чувство волнения и тревоги.       — Я не понимаю тебя, — Сонхва сжимает ладонь и поднимается ещё выше, оглаживая всё, что только можно. Останавливается он только когда под пальцами кожа на спине начинает ощущаться странным рельефом. Пак хмурится, а после его осеняет. — Боже, малыш!       — Что?       — Ты же татуировку набил, а я всё ещё не видел, — осторожно отстранив Кана, Сонхва довольно резко поднимается и стягивает одеяло. Он укладывает Ёсана на живот, пока тот сонный и ничему не сопротивляется, и усаживается на бёдра.       Вообще, когда Пак увидел истории, где его мальчику бьют татуировку, он только забеспокоился о том, насколько это безопасно и безболезненно. Сонхва слышал, что это больно, а когда пошёл смотреть в интернет, как это делается, то ещё сильнее распереживался, потому что вгонять иглу в кожу на протяжении нескольких часов кажется кошмаром. А здесь ещё и такой большой рисунок.       Собственно, безопасность Кана — это единственное, что действительно волновало в его новой татуировке. Нет, интересно, конечно, почему Ёсан решил так резко что-то набить и что именно он вообще набил. Но Сонхва про себя подумал, что узнает об этом лично. И то, что он видит перед собой, так тонко и удивительно: дракон с длиннющим хвостом, что тянется через весь позвоночник, словно уже совершил взмах крыльями и стремительно взлетает вверх, к полумесяцу у основания шеи. Он большой и в то же время элегантный и живой.       — А он долетит до луны? — Пак со всей нежностью касается кончиками пальцев крыльев и наклоняется ближе, чтобы рассмотреть все мелкие детали.       — Не знаю, — выдыхает Кан и расслабляется. Он немного переживал о том, какая будет у Сонхва реакция, ведь её невозможно предугадать. Нет, Пак ничего никогда не запрещает и не осуждает, но его импульсивность не позволяет расслабляться. И действительно, этот вопрос он вообще не ожидал.       — Это потрясающе красиво, — восхищённо шепчет Сонхва и приподнимается обратно, снова глядя на крылатое чудо издалека. — Тебе безумно идёт. Но ты никогда не упоминал, что хочешь татуировку. Почему ты его набил?       — Я, — сначала Ёсан хочет искренне рассказать о том, насколько сильно ему плохо в расставании и как он переживает, что банально решил отвлечься на более ощутимую боль, но останавливается. В памяти всплывают самоуверенные слова Пака о том, что тот всё равно его любит и вернётся, так что Кан решает не тешить лишний раз чужое самолюбие. — Решил, что мне нужны обновления в жизни. Так что я сделал этот символ.       — Символ?       — Символ того, что если я захочу, то пройду через боль, но получу нужное. И что мои намерения серьёзны, а решения могут воплотиться в жизни и оставить после себя след.       Сонхва никак не отвечает, только ложится обратно рядом и снова обнимает. Это звучит слишком решительно и довольно сильно напрягает. Теперь встревожен не только Ёсан, но и Пак. Странное беспокойство передаётся Сонхва, и он обвивает руками родную талию. Вот только волнует его другое: отвратительное чувство того, что эти ночь и утро — короткий глоток свежего воздуха, а дальше снова будет жуткое кислородное голодание, и встретятся лицом к лицу они ещё раз не скоро.       Ощущая это впервые, Пак буквально вцепляется в любимую талию. Он не желает отпускать, хоть от него прямо сейчас никуда и не уходят. Почему они не могут просто во всём разобраться и вернуться к привычной жизни? Почему любимый человек начинает казаться настолько неосязаемым и неуловимым? Словно лучик осеннего солнца. Раз, и исчез, оставляя наедине с холодом и ледяным ветром.       — Малыш, может отложим всё на свете и хотя бы сегодня проведём день вместе? Я так соскучился, — Сонхва притягивает к себе упирающегося Кана и старается заключить в объятиях как можно крепче. — А завтра ты продолжишь злиться на меня и игнорировать.       — Эй, не говори так, словно я это делаю просто потому, что мне хочется, — хмурится Ёсан и задумывается. Вообще-то, даже несмотря на такую формулировку, предложение заманчивое, и на день можно было бы заключить перемирие. Но, кажется, сегодня что-то запланировано. Кан упирается ладонями в чужие плечи и не даёт поймать себя полностью, иначе точно не выбраться.       Что же на сегодня запланировано? Ёсан напрягает память и старается восстановить, какой сегодня день. Четверг? Нет, суббота. Точно. Ровно неделя до следующего заезда и довольно важный день для карьеры Кана.       — Сегодня точно никак. У меня есть дела. А сколько времени?       — Какие дела?       — А всё-то тебе знать надо, — усмехается Ёсан и упирается сильнее, с трудом убирая от себя чужие руки. — Отпускай давай.       — Тебя? Даже не надейся, — но вопреки своим словам Пак убирает руки.       — Что? — дотянувшись до телефона, который одиноко лежал сбоку от кровати, Кан замирает и переводит взгляд на Сонхва. Случается сильный диссонанс между словами и действиями. — Ты ведь не о данном моменте? И снова ты не спрашиваешь моего мнения и считаешь меня своей собственностью? А вдруг я хочу этого?       — Я никогда не считал тебя…       — О боже, — Ёсан дёргается и перебивает Пака, вскакивая с кровати. — Я ужасно опаздываю.       Сонхва остаётся только огорчённо выдохнуть и упасть обратно на подушку. Он наблюдает, как его мальчик довольно спешно натягивает свои белые джинсы и сбегает в ванную, оставляя в одиночестве. Становится тоскливо, что они ни понять с Каном друг друга не могут, ни отбросить все эти конфликты. Ладно. Грустно, но не смертельно. Этот период пройдёт, и всё точно будет как и раньше. Почему просто нельзя жить без всего этого? Без лишних нервов? Ведь нет даже и шанса, что они расстались навсегда. Или есть?       — Грёбаный Пак, мать твою, Сонхва, — возмущённо-громко произносит Ёсан спустя минут пять своих водных процедур и возвращается в спальню, злой, словно сам чёрт. — Какого вся моя шея красно-фиолетовая?!       — Прости, — усмехается Пак и обнимает подушку, с теплом и нежностью глядя на своего шипящего котёнка. — Мне жаль.       — Да нихрена тебе не жаль, наглая морда, — Кан с раздражением подходит к кровати. Он забирается на неё коленями и перекидывает ногу через Сонхва, усаживаясь тому на бёдра. — Ещё и радуется, а ну иди сюда!       Вообще-то, они договаривались по возможности не ставить друг другу следы на видных местах, медийность не позволяет, но сейчас Ёсан раздражённо-весело пытается добраться до шеи Пака и хорошенько его цапнуть. Уж три минуты борьбы он может выделить по такому поводу. Приходится постараться, но ничего. Вжав запястья Сонхва по обе стороны от его головы и всё-таки добравшись до красивой длинной шеи, Кан безжалостно впивается зубами на самом видном месте сбоку. Он старательно ставит максимально сильный и большой засос и с удовлетворением слышит протяжный стон.       — Как жестоко, — наигранно-огорчённо морщится Пак.       — Да что ты? — Ёсан отстраняется и ухмыляется, глядя на крупный кровоподтёк, что оставил. — А у меня вся шея в них. Вот и ходи теперь тоже.       — Сам упал — вали другого?       — Да, дорогой, страдай теперь тоже.       Поднявшись с чужих бёдер, Кан смотрит на свою вчерашнюю рубашку и вздыхает. В ней он точно теперь не поедет. Недолго думая, Ёсан подходит к их общему шкафу и на полке с водолазками Сонхва находит чёрную, что плотно сидит и облегает, из-за чего воротник не скатывается вниз. То, что нужно. Кан надевает её и переходит к соседней дверце, выбирая теперь, в чём поехать, из курток Пака. Сонхва, на самом деле, до ужаса приятно и важно, когда Ёсан надевает его вещи.       — Можешь мне пока вызвать такси? Пожалуйста.       — Да, — неохотно соглашается Пак и хмурится, слыша довольно знакомый адрес. Так как сейчас заезды проходят в Канзасе, Сонхва нет необходимости пользоваться боксами, что предоставляются для парковки машин участников. Он только несколько раз слышал этот адрес, но сам там даже никогда не был. У него здесь всё своё. — Зачем тебе к резервирующим боксам?       — Ах, — довольно улыбаясь, Кан выбирает самую любимую куртку Пака — чёрную классическую косуху. Он накидывает её, глядя в зеркало, и через него же встречается с потемневшим тяжёлым взглядом. — По работе. Буду знакомиться со своим новым подопечным автомобилем.       — Ты серьёзно?       — Ты же не думал, что я шучу? — Ёсан смотрит на себя в зеркало и снимает вечерние серьги и кольца. Они абсолютно не подходят под его сменившийся верх, так что Кан спокойно проходит к небольшому столику с кучей ювелирных украшений Сонхва и выбирает что-то под стать. Пак, как сорока, любит всё блестящее и утончённое, так что найти что-то более нейтральное сложнее, нежели серьги с камнями, резные кольца, кресты с инкрустированными бриллиантами и тому подобное. — Или ты думал, что я никуда не денусь?       — Вообще-то да, так я и думал, — Сонхва поднимается и натягивает свои домашние штаны, следуя за Ёсаном. В голове не укладывается. — Как ты можешь?       — Успешно. Там платят больше.       — Да какой платят, господи? Погоди, только не говори, что ты ушёл к моему главному сопернику, — Пак продолжает ходить за Ёсаном, пока тот собирается, и следует за ним даже на улицу, не обращая внимания на холод и то, что он без верха.       — Ну, тогда не скажу, — Кан вскидывает бровь и тихо смеётся. Его забавляет видеть подобную реакцию. Хотя, может, то, что он уходит именно к Сану, немного жёстко, но такова жизнь. Этого могло бы и не произойти, будь кое-кто внимательнее и мягче.       — Поверить не могу, что ты перешёл в команду Чхве, — Сонхва почти безэмоционально смотрит на Ёсана. Пока что непонятно, что чувствовать и думать. Он не может поверить и всё ещё не осознаёт услышанное. Пак со всех сил старался игнорировать все факты, намекающие на это, потому что в его понятии подобное не могло случиться. Он не знает, какие слова подобрать, и сомневается в своём выборе. — Но даже так я останусь верен тебе. Я люблю тебя.       — Ох, чёрт, знаешь, — выругивается Кан и оборачивается, чтобы высказать, что думает, но запинается. Он смотрит на слишком спокойного и на вид равнодушного Сонхва и вздыхает. Ёсан прекрасно знает, что чем меньше у Пака эмоций, тем сильнее он потрясён или даже шокирован. По крайней мере, ему каждый раз было не по себе от спокойствия того, кто горит ярким пламенем и всегда бурно реагирует. С одной стороны, Кану неприятно делать больно Сонхва, а с другой — только под сильным стрессом до него что-то может начать доходить. — Знаешь, — уже более спокойно продолжает он. — Ты не имеешь права на эти слова. Не смей говорить, что любишь меня, пока не начнёшь уважать и слышать. И уж тем более не осуждать мой выбор.       Ёсан говорит это уверенно, но на деле же он понятия не имеет, насколько прав. Ощущение, будто ступает по минному полю и любой шаг может стать ошибкой. Может выбранный им способ вообще не сработает? Может даже под стрессом Пак ничего не поймёт? Кан не знает. Он живёт в первый раз и ничего ещё не знает, сомневаясь в каждом своём решении. Им немного за двадцать, они слишком молоды, и это ведь нормально? Когда, как не в молодости, совершать глупости и ошибки?       Подойдя к уже приехавшему такси, Ёсан открывает дверь, но не решается сесть сразу. Он ещё раз оборачивается на Сонхва и снова тихо матерится, потому что впервые видит того таким серьёзным и в какой-то степени разбитым. Может, это всё того не стоит? Может, Пак прав, и им следует просто всё забыть и вернуться в тёплую постель?       — Эй, — выдыхает Кан и нервно трёт переносицу. — Я останусь, если ты сейчас попросишь.       — Катись к чёрту, если мне нужно просить о верности.       — Вот как? — кивает Ёсан и щурится. Его не задевает подобная грубость. В принципе, жить с Сонхва — это привыкнуть к остротам, периодически оттаскивать его от возможных конфликтов и извиняться за него, если нужно. И такое случалось. Этот огонь слишком часто обжигает окружающих, но Кан к нему привык. Это его огонь. И тем не менее этот ответ отметает все сомнения. — Как ты можешь быть настолько гениальным и в то же время таким придурком?       После этого Кан больше не оборачивается. Он едет и изо всех сил старается выбросить из головы все их проблемы и настроиться на работу. Перед новой командой нужно быть в полном порядке, с чистыми мыслями, а не расстроенным и нервным. По крайней мере, главное, чтобы концентрация и внимание не подвели. Плевать, на самом деле, какое первое впечатление о нём сложится у команды, самое важное — разобраться в машине.       По документам Ёсан уже присоединился к команде Сана, и, чтобы на следующей неделе занять место управляющего, сейчас ему нужно целиком и полностью изучить его Форд. Как ездит, какие системы охлаждения, какие системы торможения, какой двигатель, какая электрика, что вообще добавлено конструкторами, рабочие температуры и нагрузки. И заодно стиль вождения Чхве. Но если второе уже есть на его счету, то конструкцию машины он увидит впервые. От стоковых машин на Наскаре одни только корпуса, внутри же из стандартного только гарантированный двигатель от спонсора. Остальное у каждого своё.       Ладно уж, будь что будет. Мастерство не пропьёшь и не потеряешь по дороге, так что, как бы там ни было, Ёсан остаётся опытным управляющим с блестящим знанием своего дела. Разберётся.       — Доброе утро, — Сан встречает его у входа в зону боксов как всегда сияющей улыбкой. — Хорошо себя чувствуешь? Ты вчера так резко уехал.       — А оно доброе? — вздыхает Кан и слабо улыбается в ответ. Он следует за Чхве и отмечает про себя, что в его обществе сразу становится чуть легче. Ёсан успел познакомиться с Саном и понять его суть. Пусть он и пытается казаться более простым, чем есть, но всё равно характер Чхве даже со всеми его чертями куда более лёгкий и мягкий, чем у Сонхва. Рядом с ним пропадает любое напряжение, и в общем-то Кан ощущает себя максимально комфортно. — Всё в порядке, спасибо. Только не успел позавтракать.       — Тогда исправим это, как закончишь?       — Давай, — кивает Ёсан и проходит в открытую Саном дверь.       Внутри вовсю кипит работа вокруг машины. Механики регулируют трансмиссию, смазываются необходимые узлы, аккумулятор и вовсе щупами подсоединён к питанию. Но даже в «полураздетом» состоянии пепельно-белый Форд кажется гордым и прекрасным правящим королём. Будто орёл-альбинос, что выше всякий суеты. Он даже никогда не огрызается на красную забияку Камаро и спокойно следует своему пути. Занятная машина занятного водителя. Кан слабо улыбается и даже ни с кем не здоровается, подходя ближе. Он кладёт руку на переднее крыло и с неким восторгом рассматривает новый подопечный автомобиль.       Может это Ёсан перенял у Сонхва, но в каждом спортивном автомобиле он видит не только его индивидуальность, но и характер, личность. Наверное, это странно?       Конечно, собирательный образ ещё зависит от водителя. Это и правда важно. Но именно сочетание самых разных инженерных решений в конструкции и отличает машины Наскара от стоковых автомобилей. Хотя самое забавное, что эта гонка неиронично именно для «обычных» стоковых машин, от которых сейчас остался один только корпус.       И, наверное, ещё, что Кан подхватил от Сонхва — это полная самостоятельность в отношении серьёзных вещей. Ёсан и сам не заметил, как начал решать проблемы и вопросы довольно радикально. Сейчас он просит у бывшего управляющего всю техническую документацию, паспорта на каждую использующуюся деталь и схемы. Он углубляется в изучение автомобиля с головой самостоятельно, даже ни у кого ничего не спрашивая. Ёсан не замечает ни негативного настроя от этого самого бывшего управляющего, что понижен до механика, ни скептически настроенной команды, ни пристального взгляда Сана, что ловит каждое движение и в открытую любуется.       Чхве доволен своим приобретением, и ему абсолютно плевать на недовольство своих механиков и вопросы прессы. Напротив, хорошо, что это будет обсуждаться и на них обратится больше внимания. Но все статьи начнутся после заезда на следующей неделе, а пока что можно доживать последние спокойные деньки, радоваться жизни и сближаться с новым оператором.       Сан не может нарадоваться тому, что успел схватить такой ценный кадр, но есть кое-что ещё. С Каном легко находить общий язык, приятно общаться и проводить время. Он довольно разговорчив, отзывчив и спокойно поддерживает даже отвлечённые от работы темы. Нет, Чхве, конечно, прекрасно понимает, что иметь хорошие отношения и с пилотом, и с машиной это буквально работа Ёсана, но он ослеплён чем-то большим. Как школьник радуется любому вниманию со стороны нового управляющего.       Больше, чем совместный обед, Сан ждёт их первый заезд. Работа с таким, по слухам и результатам, талантливым оператором должна дать хорошие плоды.