— Я немного волнуюсь, — тепло улыбается Сан, пока рассматривает Кана в белом кожаном комбинезоне собственной команды. С его пепельными волосами это выглядит сногсшибательно.
— Чего ты? — Ёсан стоит вместе с Чхве у бокса и следит за тем, как работают механики. Отличная команда профессионалов. Даже у Сонхва ребята помедленнее, а эти будто всю жизнь посвятили смене резины и модулей автомобиля. — Я надеюсь, тебя устроит моя поддержка.
— Полностью в этом уверен.
— Тогда я поднимаюсь в операторскую, а ты готовься.
Кан мягко хлопает Сана по плечу и с немного взволнованной улыбкой уходит. На самом деле Ёсан очень сильно нервничает, но показывать это команде или тем более пилоту не может. Просто не имеет права. Цепная реакция — страшное дело, один засомневается, и резонанс передастся всем. Тем более если дрожит глава команды, какие шансы на победу? Но сейчас-то только Кан знает о том, насколько он переживает. Значит, если Ёсан сделает вид, будто этих эмоций нет, то их не будет как минимум для окружающих. Довольно полезная техника, которой он научился у Пака. Все вокруг считают Сонхва уверенным в себе и своём пути, на самом же деле он просто не показывает море своих волнений и переживаний. Иногда о них даже Кан забывает, и о том, что Тринадцатый тревожится, можно понять только по его трясущимся рукам и общей нервозности. Чхве же, вопреки своим словам о волнении, на самом деле спокоен, как удав.
И даже в первые секунды после начала заезда Ёсан чувствует огромную разницу между пилотами. Сонхва проживает каждый заезд, словно он для него последний. Будучи максимально серьёзным и слишком сконцентрированным на дороге, Тринадцатый говорит только по делу и даже может попросить не отвлекать. Так что спокойный расслабленный настрой Сана немного удивляет. Он болтлив, и Кан даже через гарнитуру по тону слышит, что тот улыбается.
— Я так рад, что уже в этом заезде ты меня ведёшь. Это большая честь, — говорит на отвлечённую тему Чхве, легко и играючи выбиваясь в лидирующую пятёрку сразу после старта.
— Нет, это для меня большая честь вести действующего чемпиона, — Ёсан улыбается в ответ и в очередной раз замечает, как легко ему передаётся настроение пилота. По ощущениям он перелёг с бетонного твёрдого пола на мягкую перину. — Как настроение?
— О, прекрасно. Ты даже не представляешь, какая это радость слышать родной язык и такой красивый голос в наушниках, а не нудного американца, что сухо отдаёт указания.
— Рад, что тебе нравится. Будь внимательнее, двадцать седьмой прицепился сзади и, скорее всего, собирается обходить по внешнему краю.
— Окей. А ничего, что мы на корейском? — Чхве настолько спокоен, что можно подумать, будто они на прогулке. — Арбитрам всё равно?
— Да, если что-то случится и нужно будет прослушать записи, то предоставят переводчика. Тут ещё две команды говорят не на английском. Накамото, вроде, и немец, — Кан опускает сложное произношение немецкой фамилии и переводит глаза на мониторы. Форд идёт хорошо, показатели стабильны. — Через два круга заедь на пит-лейн резину сменить.
— Окей, — тянет Чхве и выдыхает. Ехать под руководством такого управляющего — одно удовольствие, ведь следить за состоянием машины — меньшее, что он должен делать. Сан всегда считал, что настрой и моральное состояние куда важнее. — Что по времени?
— Отставание от тринадцатой Камаро на две целых и семьдесят девять сотых секунды, отставание от шестой Тойоты ноль целых и двадцать шесть сотых секунд. Осталось девяносто восемь кругов.
— Не обходить пока Тойоту?
— Нет, пусть он пободается с Паком, — Кан щурится, вглядываясь в трансляцию сверху, откуда видно всю трассу. Эта Тойота не представляет опасности. — Да, Сан, медленнее. Вот, так хорошо.
— Ох, чёрт.
— Что?
— Это звучит слишком сексуально.
— Что? — Ёсан вскидывает бровь, а после краснеет, понимая, о чём подумал Чхве. — Уважаемый пилот, Вы не о том думаете.
— Прости-прости, — тихо смеётся Сан и умиляется чуть притихшему голосу. — Захожу на пит-стоп.
Чхве очень радует своей покорностью и лёгкостью в общении. У Кана давно не было такого, чтобы он сказал зайти на обслуживание и пилот это сделал, а не поступил по-своему. И нет, он не видит ничего плохого в своевольности Сонхва. А вот в последствиях, которые могут настигнуть, очень даже много. От проигранного заезда до жизни.
Ёсан внимательно сверху наблюдает за тем, что делают механики, и хмурится, успевая считать все закрученные гайки и крепежи. В такой спешке и напряжении любой может ошибиться. Далеко не каждый управляющий успевает следить ещё и за этим, а некоторые просто доверяют команде. В принципе, случаи, когда кто-то что-то не закручивает или не фиксирует, слишком редкие, но Кан предпочитает не полагаться на удачу и считает параллельно за каждым, успевая в голове удерживать абсолютно всё. Отпускает он это, как только Форд стартует. Считанные секунды, но столько концентрации и напряжения. Как сейчас с этим справляется Пак? Наверное, он напрямую отдаёт указания ведущему инженеру и команде? Кстати о Тринадцатом.
Ёсан переводит глаза на мониторы и откидывается на спинку своего кресла. Красная Камаро сегодня нервная и задирает подходящих к ней сильнее, чем обычно. Вообще, Сонхва никогда не устраивает аварий. Он считает это нечестным способом для слабаков, которые не могут победить за счёт стратегии. Но вот огрызаться и давить — это запросто. Он внаглую и крайне дерзко оттеснил сегодня многих, будто беснуясь с первенством в зубах. Кану остаётся только догадываться о моральном состоянии пилота на красной Камаро, но таким агрессивным он его ещё никогда не видел. Интересно, он нервничает или злится? Не важно. Тем интереснее.
— Санни, — со слабой улыбкой тихо тянет Кан.
— Да?
— Это мой дебют в твоей команде, — Ёсан делает паузу и закусывает губу. — Подари мне победу?
— Честно говоря, я не хочу сегодня связываться с Тринадцатым и прилагать усилия. Да и мои красивые приёмы оставлены на финал.
— Ты вообще не прилагаешь усилия в регулярных заездах, — тихо смеётся Кан. После пит-стопа можно расслабиться на ближайшие несколько десятков кругов.
— Главное, что прохожу в финал. Какой смысл быть первым просто по очкам и так много стараться и нервничать, если можно спокойно быть в десятке?
— А если я не буду трогать твои приёмы и возьму его?
— Ты хочешь подорвать пороховую бочку? — Сан улыбается и совсем расслабленно ведёт Форд. — Это опасно и не совсем адекватно, я уже в финале. Но я в деле, веди.
— О-о, Сан, ты лучший. Продолжай идти в том же темпе и держаться в пятёрке.
— Оу, — вскидывает бровь Чхве, будто это кто-то увидит. — За эти слова я готов на всё.
— Обещаю не пользоваться этим часто, — Кан отшучивается и не обращает на это всё особого внимания. Во время заезда он привык думать только о результате. Ну и немного об играющем в крови азарте.
Ёсану нравится, что красная бестия сегодня так много огрызается и агрессирует. Он чуть ли не через мониторы чувствует, как Сонхва раздражён. Интересно, из-за чего конкретно? Может, так уж негодует из-за нового управляющего Чхве? Или опять бесится из-за того, что Кан не отвечает и не возвращается домой? В любом случае, в глубине души Ёсану приятно вызывать какие-то эмоции. Не потому что хочется внимания. Потому что до одури страшно получить безразличие. Если Сонхва к чему-то или кому-то равнодушен — этого не существует в его жизни.
Кан шумно вздыхает и бьёт себя ладошками по лицу, взбадриваясь. Он должен думать о другом. А именно о том, что сегодня он увенчает свой дебют победой и с первого же выступления покажет, чего стоит и кого Пак лишился. Ёсан знает, насколько он талантлив и умён. Ёсан знает, что он способен раскрыть потенциал любого пилота, если тот будет покорным. Ёсан знает своим способностям и профессионализму цену. Разве что сам про себя он скромно скажет, что Кан Ёсан бесценен.
— Сан, Тринадцатый не зашёл на пит-стоп. Заезжай на этом же круге и начнём.
— Как скажешь, — Чхве выполняет, но не совсем понимает, зачем, ведь он может спокойно проехать ещё столько же. С прошлым управляющим он бы точно поспорил, но Ёсану хочется доверять. Так сильно хочется доверять. Наверное, тот знает, что делает.
Кан привычно следит за обслуживанием и сменой модулей на разгорячённом пепельном Форде. Тот словно делает глубокий вдох и под рёв мотора срывается с места, как только механики врассыпную отлетают от готовой к борьбе машины.
— Что теперь?
— Теперь обойди за этот круг всех лидеров, но не Камаро. Прицепись к ней хвостом и жди.
— Окей, — Сан набирает обороты и возвращается в привычный темп, методично обходя одного за другим.
Не то чтобы этот приём был близок Чхве, но в своём первом сезоне он пользовался им довольно часто. Не самый практичный, но временами стратегически важный. И хоть просто прицепиться в упор к заду другой машины кажется простым, но бесполезным занятием, на самом же деле это самый лёгкий способ сохранить определённую позицию. Ну как лёгкий. В действительности очень тяжело поймать синхрон с автомобилем, которому садишься на хвост, и не слететь с него. А Сонхва точно будет брыкаться. Но Сан достаточно хорош, и даже Пак не становится проблемой. А Камаро и правда будто начинает злиться, да пуще обычного, довольно дерзко виляя из стороны в сторону и иногда опасно притормаживая.
— Он совершает ошибки, можно обойти по любому борту. Я вижу просветы, — Чхве всё ещё не понимает их тактику и тихо вздыхает, наконец чувствуя напряжение и совсем немного адреналина.
— Нет, продолжай драконить его. Он скоро должен уйти на пит-лейн, где сменит только резину.
— Почему ты в этом так уверен?
— Потому что на этой резине точно не доедет, а если сменит систему охлаждения, то потеряет несколько процентов в скорости.
— Что? — Сан морщится и тупит взгляд. Он, конечно, не разбирается от слова совсем в машине и её устройстве, но когда двигатель начинает перегреваться, становится страшно. Всё внутри автомобиля гудит и пылает жаром так, что хочется молиться, даже если ты атеист. — Как можно не менять охлаждение? Он нормальный вообще?
— Ох, Сан, — Кан тяжело вздыхает и подпирает подбородок рукой. — Я постоянно задаюсь тем же вопросом.
— Да уж. Что-то он не спешит на пит-лейн, а осталось всего двенадцать, — Чхве теряет свою мысль, потому что Камаро перед ним настолько резко сворачивает вправо, что он хлопает ресницами и не сразу понимает, что произошло. Тринадцатый наконец-то отправляется на обслуживание. — А, понял.
— Ты запомнил, как он повернул?
— Э? Резко?
— Да, вот тебе чуть позже надо будет сделать так же.
— Что? Трасса овальная, где мне так делать?
— Просто запомни, как он повернул. А теперь будь внимателен. На обслуживание у него уйдёт ровно столько, чтобы вернуться примерно на позицию к тебе же. Вот именно сейчас выйди вперёд и держи его сзади на половину корпуса по внешнему кругу. Ни больше, ни меньше. Не отпускай его вообще никуда, не позволь себя ни обогнать, ни уйти назад.
— Что? Твою мать, ты не говорил, что будет так сложно, — немного лениво усмехается Сан и качает головой, сжимая руль крепче. Боковым зрением он видит, что Камаро трогается, и готовится занять нужную позицию. — Он разве делал когда-то что-то подобное?
— Сан, как ты живёшь, не зная ни устройства своей же машины, ни стиля вождения других пилотов?
— Интуитивно.
— Ещё один, — закатывает глаза Ёсан, не в первый раз слыша этот ответ. Он с волнением наблюдает, как Форд впивается в Камаро и блокирует все её перемещения относительно него.
— Он сейчас идёт на все обороты? Мне так и финишировать?
— Нет, из такой позиции он тебя обойдёт по прямой перед финишем. У него небольшое преимущество по скорости.
— И?
— Жди.
Сан не сопротивляется. Хотя держать и контролировать Сонхва, который, как ему кажется, сходит с ума от негодования и раздражения из-за внезапной приставучести Чхве, довольно сложно. Но Сан и сам понимает, как важна эта победа для Ёсана. Это в его силах, а значит, Форд сегодня придёт первым.
Последние круги и вовсе пышут агрессией и в то же время предельной концентрацией. Чхве не любит так напрягаться, но сегодня даже ему передаётся запал и азарт. Сан в принципе не понимает, почему Паку настолько принципиально выигрывать каждый заезд. Сонхва ездит так, словно это его последняя гонка. Словно это его лучшая гонка. Но ведь это непрактично, и можно сберечь кучу нервов, выложившись только в финале.
— Что теперь? — почти шепчет Чхве, заходя на заключительный круг. — Осталось два поворота.
— Первый пройди так, как и сейчас, а на втором не сворачивай.
— Что?
— Не заходи на поворот, а двигайся по прямой.
— Э-э? — непонятливо тянет Сан. Что он сейчас услышал? Может Кан с ума сошёл? — Мне ехать в ограждение на последнем повороте перед финишем?
— Да, заткнись и сосредоточься на дороге.
— Вау, твой голос…
— Сан.
— Понял.
Чхве крепче сжимает пальцами руль и старается не думать об абсурдности этого указания. Оно слишком странное. Но Ёсан ведь профессионал? Немного страшно, особенно во второй половине круга.
— Сан, а теперь сосредоточься. Дёрни влево тогда, когда я скажу. Точно так же, как Тринадцатый до этого на пит-лейне.
— Ты предлагаешь нестись в ограждение и резко повернуть? Отличный план, надёжный, как швейцарские часы!
— Сан.
— Молчу.
Кан приподнимается и сжимает пальцами край своего стола. Он цепляется глазами за монитор и пристально следит за Фордом. Ещё немного. Совсем чуть-чуть. Лишь бы Сан сделал всё как надо.
— Сейчас, — Ёсан произносит это, когда до столкновения с ограждением остаётся всего несколько метров.
Чхве резко поворачивает влево, с трудом вписываясь в поворот, и вдавливает педаль в пол. Да уж, Кан не пушистый котёнок. Он самый настоящий ястреб, который сейчас заставил хорошенько понервничать своего пилота и довёл до белого каления его соперника. Сан пролетает финишную прямую и далеко не сразу понимает, что пришёл первым. Уже позже он пересмотрит этот момент дома и увидит, что тупо перекрыл проезд Камаро и ей пришлось затормозить, иначе она бы точно въехала в ограждение. Он просто не оставил ей вариантов для какого-либо манёвра, полностью лишив свободы. Тринадцатый приезжает вторым, на +1.3499 секунды позже.
А Сонхва даже не знает, как ему сейчас быть. Он настолько сильно зол, что кажется, будто кровь кипит. И даже не из-за того, что пришёл вторым, а потому что Пака настолько нагло обошёл чёртов Сан, используя его же собственный приём. Сонхва с ума сходит от негодования и того, что с ним поступили так же, как делал он. Пак так сильно сжимает руль, что кажется, будто тот рассыплется в его пальцах.
Сонхва понятия не имеет, какая горячая кровь бьёт ему в голову, но он разворачивается прямо на трассе и следует за Чхве. Наверное, большую роль ещё играет напряжение последних дней, потому что проводить их в одиночестве этой грёбаной осени так тяжело. Кто бы знал, как Тринадцатому сейчас тяжело в моральном плане.
Резко затормозив у бокса перед Фордом, Пак трясущимися пальцами отстёгивает свои ремни безопасности и скидывает шлем. Он выходит из машины, хлопая дверью, и настолько агрессивно идёт на Сана, что тому сначала становится не по себе. Сонхва полыхает злостью и, кажется, словно сейчас вгрызётся в глотку. Чхве думает, что так себя чувствуют люди, которым не посчастливилось остаться с диким голодным хищным зверем наедине. Но Пак с силой толкает его в плечи и этим самым заставляет прийти в себя.
— А ты не прихуел ли пользоваться чужими манёврами? — рычит сквозь зубы Сонхва и злорадно усмехается, когда видит растерянность на чужом лице, тут же продолжая напирать.
— Что, прости? — Чхве делает шаг назад, но не сдаётся чужому гневу так легко. У обоих слишком много адреналина в раскалённой крови. — Просто умей проигрывать.
— Уметь проигрывать? — Пак снова напирает и подходит в упор. — Завались нахуй и попробуй научиться водить.
— Да что ты? — Сан ухмыляется и вскидывает подбородок. — Вот только не я тут пришёл вторым. Может, сука, тебе следует признать свой проёб и то, что ты потерял отличного управляющего? Эта победа его.
— Ты, блять, не лезь в наши отношения, — Сонхва хватает Чхве за грудки, но в этот же момент в их плечи вцепляется Юта, который обратил внимание, проезжая мимо, и, кажется, успел как раз вовремя.
— Воу, парни, прекращайте тут орать на своём корейском, ничего не понимаю, — неловко смеётся Накамото и пытается расцепить двух мартовских котов.
— В какие ещё отношения? Которых нет? — теперь до предела заведён ещё и Сан, что не менее дерзко отвечает и едва ли не смеётся над гневом Пака.
Для Сонхва это последняя капля, и он бы точно кинулся на Чхве, если бы не ещё пара пилотов, решивших помочь Накамото в его благом деле.
— Ребят, если вы сейчас оба не заткнётесь, я начну материться на японском с теми самыми злыми интонациями из аниме, — почти кричит Юта и влезает между двух огней, не давая им друг до друга достать.
Ёсан же только устало трёт переносицу и даже не знает, что чувствовать. Разочарование за обоих, что позволили себе столь недостойное поведение на публике? Тревогу за Сонхва? Раздражение из-за агрессии Сонхва? Радость, что Сан ответил и теперь Паку достанется не так сильно за неспортивное поведение? Кан не знает, поэтому он просто в штатном режиме завершает сессию заезда, выключает станцию и все мониторы. Так, словно снизу нет этой заварушки, и собирается домой.
Стихает всё так же резко, как и начинается. Пренебрежительно обматерив Чхве ещё раз, Сонхва сбрасывает с себя все руки и возвращается в машину, уезжая в бокс. Так же поступает и Сан, удаляясь в свой. Следом, спокойно выдохнув, разъезжаются и те пилоты, что предотвратили чей-нибудь конец карьеры. Да уж, новостей для обсуждений сегодня всем хватит.
•••••
Пак жмурится, пока умывается ледяной водой, и шумно выдыхает. Какого чёрта только что было вообще? Ладно, стоит признаться самому себе, что он всё-таки сгорает от ревности к своему мальчику и Сану и тому факту, что Ёсан подписал контракт с другой командой. Нет, к самому Кану нет претензий. Скорее, претензии к себе, ведь нельзя так слепо верить в собственные идеалы. Вдох-выдох. Нужно собраться.
Сонхва даже со всей своей уверенностью в себе интуитивно чувствует, что знатно ошибся, давая волю эмоциям и страсти. По крайней мере, Хёнвон точно не похвалит, и это заставляет чувствовать себя загнанным зверем. Ощущение, будто все настроены против, и даже если Пак понимает, что это не так, никак не удаётся вырвать это чувство из груди. Чувство, заставляющее надеть все доспехи и опустить забрало. По пути к своей машине он точно встретит журналистов, фанатов или ещё кого. Нужно сохранять лицо.
Подняв на себя самого взгляд в зеркало, Сонхва недовольно вскидывает бровь и натягивает рукав. Сухой тканью и всё ещё трясущимися от нервов руками он промокает с лица воду и поправляет выбившиеся пряди блондинистых волос. Выглядит Пак не так уж и плохо. Осталось поверить в свою напускную уверенность и поднять выше подбородок.
Покинув туалет, Сонхва забирает из своей раздевалки сумку, ключи от машины и направляется на выход. Наверное, впервые в жизни этот короткий путь до выхода с арены кажется ему таким длинным. Журналистов и остальных страждущих больше обычного. Вспышки фотоаппаратов ослепляют, а множество вопросов, что выкрикивают почти одновременно, кажутся единым отвратительным шумом. Ох уж эти американцы. Никакого понятия о личном пространстве. Только, пожалуй, один вопрос, заданный корейским корреспондентом, слышится отчётливо. Вероятно, из-за родной речи. И он цепляет.
— Может, Ваш успех в этом сезоне — заслуга Вашего бывшего управляющего? Иначе почему Вы проиграли первый же заезд, в котором он вёл другого пилота?
Молодой паренёк почти выкрикивает это и даже не надеется, что Пак обратит на него внимание, но почему-то не сдаётся. У каждого в этом мире своя борьба, ведь так? Но Сонхва останавливается рядом с ним и одаривает своим самым холодным взглядом. Журналист, словно мокрый воробей, встряхивается и решительно подходит к Паку, глядя на него открытыми и ясными глазами. Образ этого парня и его провокационные вопросы у Сонхва не вяжутся между собой, но это не важно. Хищно улыбнувшись, Пак поворачивается вместе с ним к камере какого-то спортивного телеканала и решает гнуть свою линию до конца.
— Что Вы думаете о фениксах? — Сонхва задаёт встречный вопрос и прокручивает на пальце свои ключи, играя непринуждённость.
— О фениксах? Кажется, это птицы, что сгорают, а после возрождаются из пламени. Довольно интересный концепт, — почти не задумываясь, отвечает тот же журналист на английском.
— Сегодня яркое пламя воссияло красным закатом. Подобно фениксу, я полыхнул, но этот маленький конец станет моим началом. Думаешь, я проиграл? — Пак ухмыляется и вопросительно приподнимает бровь. В холле наступает полная тишина, пока все снимают. — Не задирай передо мной подбородок, ведь я всё равно стану твоим эталоном. Я войду в историю и буду этому свидетелем. Я заставлю здесь всё сиять и ярким пламенем поглощу то, до чего дотянусь. Мои рекорды зададут новые стандарты. Моим именем назовут эту эпоху, а лидеры последуют за мной. Не своди с меня взгляд, ведь я, — Сонхва чуть повышает тон, когда журналист под таким давлением едва ли не пятится назад. Он чувствует себя кроликом перед удавом и уже жалеет, что полез, — собираюсь быть самим собой, ведомый одним лишь красным цветом. Венец славы уже блистает на моей голове, но мне ещё многое предстоит. Я стану легендой и оставлю после себя наследие. Так нарекает Сонхва, — он задорно смеётся, чувствуя себя слишком живым и слишком безумным одновременно. Пак не прощается и просто уходит. Только напоследок оборачивается и поднимает руку так, как если бы в ней был фужер. — Так поднимем же бокалы прямо к звёздам.
Оставляя за собой шокированную публику в полной тишине, Сонхва наконец вырывается из холла слишком душной арены. Холодный ветер приятно обнимает, словно сочувственно успокаивая. Пак ненавидит ветер, но сейчас он и звёздное небо кажутся единственными друзьями. Уже сев в свою чёрную Камаро, он чувствует, что телефон вибрирует новым сообщением, и Сонхва тут же находит его в сумке. У него уведомления включены только на родителей, Ёсана и Хёнвона. И, открыв пришедшее, Пак нервно смеётся.
Chae Hyung-won; 21.56
— …
— Пиздец котёнку, срать не будет, — Сонхва откидывается на спинку сидения и поднимает глаза на небо. Он бросает телефон обратно в сумку, уже предвкушая разговор с хозяином команды.
Нет, не думать об этом сегодня. Сегодня только поужинать в гордом одиночестве и уснуть. Ну, и написать Ёсану пару ласковых об этом заезде.
Пак наконец проворачивает ключ в замке зажигания. Скорее бы домой, в безопасность.
•••••
— Я вот хочу что-то сказать, а мне нечего, — Сан сидит рядом с Уёном в квартире Ёсана за небольшим столом, что больше напоминает барную стойку, и поднимает глаза на своего управляющего. Они с Уёном только что посмотрели интервью, что за несколько часов успело побывать во всех спортивных новостях и не только. Это они ещё в твиттер не заходили. — И часто он толкает такие речи и кидается на всех подряд?
— В первый раз, — сухо отвечает Кан, пока открывает белый вермут. Он сам всё ещё не знает, что чувствовать от сегодняшнего инцидента с Сонхва и его слов. Это всё… слишком?
— Да боже, а мне нравится. Какой мужчина, — Чон откровенно залипает на то, с каким превосходством и спокойствием Пак говорит столь странную и неоднозначную речь. — В любом случае, его сейчас все обсуждают, а вот он, скорее всего, никого.
— В любом случае, сегодняшняя победа принадлежит тебе, — Ёсан поднимает глаза на Чхве. — И я рад, что смог привести тебя к ней.
— Нет, конкретно эта победа — твоя, — Сан подпирает подбородок рукой и наблюдает, как Кан разливает алкоголь по трём бокалам. — Целиком и полностью.
— Ты что, флиртуешь с Ёсаном? — морщится Уён и фыркает. Его раздражает, что некоторые личности вообще не обращают на него никакого внимания, а хотелось бы.
— Нет, — удивлённо и как-то по-детски вскидывает брови Чхве и поворачивается к Чону. Как можно быть таким прямолинейным? — Только констатирую факты!
— Да-да, я вижу.
— Эй, не надо мне тут…
К счастью Кана, который за короткое время в несколько недель успел устать от постоянных словесных перепалок Уёна и Сана, кто-то нажимает на дверной звонок.
— Уже? Так быстро еда приехала? — Чон вообще забывает о насупленном Чхве и радостно оборачивается к двери. — Слава богу.
— Слава курьеру, — Ёсан оставляет бутылку на столе и отправляется открывать дверь.
У них, конечно, есть куча возможностей посетить лучшие рестораны Канзаса, но что Сан, что Кан слишком сильно устали. А Уён просто за любые решения, кроме голодовки. Так что доставка — идеальный вариант. Вот только за дверью и правда курьер, но без еды. Зато с огромным букетом алых роз. Сколько их там? Не меньше сотни.
— Вы ко мне? — тихо и немного шокировано уточняет Ёсан.
— Кан Ёсан?
— Да.
— К Вам. Распишитесь у меня здесь в двух местах, — курьер угрюмо протягивает планшет и ручку, удобнее перехватывая цветы.
Чон чуть ли со стула не сваливается, пока пытается выглянуть из-за Сана и увидеть, что же там такое. А после присвистывает, видя так много шикарных роз.
Оставив подпись, Кан забирает букет и собирается закрыть дверь, но курьер не позволяет.
— Подождите, это же ещё не всё, — он делает шаг назад и смотрит в сторону лестницы, кивая головой. — Заносите.
И Ёсану приходится отойти от двери в сторону, потому что ещё несколько человек заносят довольно крупные вёдра с такими же алыми розами в квартиру. И ладно бы это было всё, но они выходят и… заносят ещё. Кан не считает, но он то ли с ужасом, то ли с восхищением смотрит, как его гостиная заставляется цветами, а Сан и Уён сидят, словно два испуганных кота. Никто из них в жизни не видел подобного. Курьерам даже приходится извиняться за то, что они проходят дальше порога, но иначе им никак не поставить ёмкости с цветами.
Заканчивают они, когда почти вся комната заполняется розами, а Ёсан едва ли не подбирает челюсть с пола. Он никогда не видел так много цветов в одном месте. Даже в цветочных магазинах.
— И ещё, — всё тот же курьер аккуратно берёт у своего коллеги бумажный пакет с атласными лентами вместо ручек и передаёт Кану. — Теперь всё. Всего доброго, хорошего вечера.
— И вам, — Ёсан закрывает дверь и медленно оборачивается.
Его квартира буквально окрасилась насыщенным красным. Можно догадаться с одного раза, кто отправитель.
— Эффектно, базара нет, — удивлённо подытоживает Чон и достаёт телефон, чтобы отправить это в свои истории. — А там что?
— Я откуда знаю? Только что на твоих глазах получил, — Кан медленно проходит внутрь и осматривается, дабы придумать место под букет в его руках.
У него даже ваз таких нет, так что отнести его в ванную кажется самым верным решением. Он бегом возвращается обратно и усаживается за стол, с интересом заглядывая в пакет. Там всего-навсего плоская неприметная белая коробочка. А вот внутри неё записка почерком Пака и шикарный чокер из ярко-сияющих камней.
«С блестящим дебютом и великолепной первой победой в новой команде.
Я горжусь тобой»
И Ёсан искренне не понимает, что ему чувствовать. Это выглядит как дерзкая колкость и в то же время как самое чистое признание. Жест, который идеально характеризует того, кто его отправил.
