168 °С

Красотка; 11.41 — Мы прилетели, всё хорошо! Красотка; 11.44 — Надо было брать и на понедельник отгул. Еду на работу сразу с аэропорта, в полном состоянии не стояния кеке Красотка; 11.45 — Хорошо тебе там, спишь?       Сонхва сонно щурится и в полудрёме просматривает уведомления. Шиён вернулась и в порядке. Хорошо. Красавец; 11.46 — Да. Надеюсь, перелёт был комфортным? Удачи на работе. Красотка; 11.48 — Тяжеловато, конечно, к тебе в Америку летать, но оно того стоило. Ещё раз спасибо, что позвал. Красавец; 11.46 — Я почти всегда тебе рад. Прилетайте с Суа ещё, особенно если у вас будет отпуск.       Зевнув, Пак падает обратно на подушку и сильнее укутывается в одеяло. На улице неминуемо холодает, и это ощущается даже в доме. Нужно будет прибавить отопление.       Лететь в Америку из Кореи и правда довольно тяжело и долго. Около четырнадцати часов в самолёте, смена часовых поясов, небольшая акклиматизация. Это Сонхва с Ёсаном уже привыкли к перелётам каждую неделю и привередливо жалуются, если лететь больше двух часов внутри страны, после чего ещё полдня отдыхают, а тут целых четырнадцать и ещё и на работу. Но, кажется, Шиён очень даже понравился Вегас, пусть это и энергозатратный трип для одних лишь выходных. И помимо подарков для неё удалось передать ещё и кое-что родителям. Идеально.       Кстати о Ёсане. Он с утра должен был вместе с Саном отправиться из Вегаса сразу в Конкорд. Seong Hwa; 11.50 — Малыш, доброе утро Seong Hwa; 11.50 — Ты в порядке? Как долетел?       Пак по привычке засовывает телефон под подушку и чувствует острую необходимость подремать ещё час-два. Конечно, его трёхчасовой перелёт намного легче, чем у Ёсана до Конкорда с пересадкой, но они с Саном должны были прилететь намного раньше. Хотя, Сонхва не ожидает, что ему сейчас кто-то ответит. Кан — тот ещё любитель поспать, и, скорее всего, сейчас отдыхает. Хорошо ему. Это Сонхва теперь из-за привязки к университету нужно лететь не в следующий город, а возвращаться в Канзас и вылетать в город заезда в пятницу.       Впрочем, Пак не сильно уж и против. Если в других городах они посвящали с Ёсаном друг другу всё время, много гуляли и вместе работали, то сейчас Сонхва лишён всех прелестей жизни. Что ему делать там одному? Здесь хотя бы их общий дом и теперь какое-никакое занятие в виде университета. Впрочем, это всё ненадолго. Скоро они обязательно вернутся к прежнему укладу жизни, Пак уверен.       Жаль только, что спустя некоторое время, ближе к трём часам дня, сообщения Сонхва так и висят непрочитанными. Как и все до этого.       — Ну, спасибо хоть не заблокировал, — Пак усмехается и бросает телефон на кровать, удаляясь в ванную.       Забавно, что, отправив вечером Шиён и Суа домой, они успели посетить все бары в Вегасе, в которые давно собирались, и даже выпить в одном из них с фанатами за победу красной Камаро, а после посвятить друг другу остаток времени перед вылетом. Ещё ночью Ёсан пьяно смеялся в его руках и доверчиво засыпал в родных объятиях, а сейчас снова не отвечает на сообщения. Холодный, но прекрасный, словно зимний океан, что заставляет Сонхва лишь влюблённо вздохнуть.       Пак отправляется в ванную, а после в свою любимую забегаловку в приподнятом настроении, захватив с собой ту писанину, что нацарапали студенты в пятницу. Камаро уже выехала из Вегаса в Конкорд, и внимания она абсолютно точно не требует. Да, Сонхва привык лично смотреть свою машину по приезде в новый город, но до конца сезона, судя по всему, в этом вопросе ему придётся целиком и полностью довериться своим инженерам и механикам. В конце концов, первой половины субботы вполне достаточно, чтобы успеть всё осмотреть и побыть с Камаро наедине.

•••••

      — Йа, мой любимый звёздный корейский дракон, — улыбчивая женщина лет пятидесяти опускается за столик для двоих напротив Сонхва и с интересом осматривает посетителя. — Ты сегодня тут дольше обычного. Так уж нравится моя кухня?       — Как всегда потрясающе, госпожа Джинг, вкуснее лапши даже у нас не делают, — усмехается Пак и не поднимает глаз от одного из листов.       — Когда рекламу в соцсетях мне сделаешь?       — Если я её сделаю, тут будет столько народа, что не то что дождаться заказа, сесть не получится.       — Ай, когда такое было, чтобы тебе долго готовили?!       — Всегда? Даже если других посетителей нет, госпожа Джинг.       — Повару грустно, что никого нет, вот и готовит долго. Давай я забронирую для тебя этот стол и будем готовить вне очереди, а ты напишешь у себя на страницах, как тут вкусно?       — Так просто, — смеётся Пак и откладывает исписанный лист. — Мне платят десятки тысяч долларов за рекламу, а Вы предлагаете всегда свободный столик и быструю подачу?       — Да!       — Хорошо, я согласен, обязательно тэгну Вас везде, где только можно, — разве Сонхва может отказать этой очаровательной женщине? Ему не трудно и не жалко. — Можно тогда мне с собой ещё такой же суп, рис с острой говядиной и любую закуску на Ваш вкус?       — Всё можно, — довольно улыбается хозяйка «ресторана». — Что ты там уже два часа читаешь? Письма от поклонниц?       — Да если бы, — потягивается Пак и поднимает взгляд на настенные часы. 19:04. На улице успело стемнеть, пока он тут вчитывался в гениальные и не очень ответы. — Письма от слепых котят.       — Слепые котята? Тебе кто-то доверил своих детей? — смеётся женщина и поднимается с места. — Хотя я бы доверила тебе свою дочь. Хочешь, познакомлю вас?       — Спасибо, но я уже в отношениях.       — Ай, а чего тогда один вечно приходишь?! — Джинг забирает пустую тарелку со стола и стакан.       — Он не любит острое.       — Он?       — Да, — довольно и нагло усмехается Пак. — Он.       — Ай, — женщина отрицательно машет головой и цокает языком, удаляясь на кухню. — Это всё потому что ты не религиозен.       Хмыкнув, Сонхва потягивается и приступает к проверке последних двух работ. Вообще, подобное место не самое подходящее для подобных занятий: здесь шумно, местами темно и слишком много неоновых перепадов света в самые разные цвета, завсегдатая шумная компания местных тайцев в противоположном углу и, конечно, славный запах кухни, на которой, вероятно, не существует вытяжки. Впрочем, Паку комфортно.       В целом, как и ожидалось, большая часть студентов не смогли осознанно справиться с заданием и написать что-то адекватное. И спасибо тем, кто сдал пустые листы и облегчил работу, но ведь нашлись же и те, кто зачем-то написали свои потуги на бумагу, кошмарно путая термины, процессы и мысли. Именно такие работы в прямом смысле сломали Паку мозг. После проверки ответов француза Сонхва и вовсе сидел с непониманием этого мира. Как тот уверенно исписал целый лист мелким почерком полнейшего бреда? Невероятно. Зато вопреки этому Пак нашёл то, что искал. Четыре очень занятные работы с хорошей аргументацией. Одна из них — от того самого задиристого китайца Яняна, с довольно смелыми и прогрессивными взглядами и критикой существующих канонов. И, собственно, жемчужина всей это пены — работа с ответами китаянки. Когда она шумно хлопнула по столу ладонью, оставляя лист с ответами, и, не попрощавшись, ушла самой первой, Сонхва пометил лист, который нужно проверить в первую очередь. Он абсолютно не понял её спеси на ровном месте, постоянной агрессии и безразличия ко всему, оттого было ещё куда интереснее изучать написанное. И эта малышка смогла удивить тем, что сформулировала в ответах мысли так, как их высказал бы сам Пак.       — Сун Юйци, — Сонхва подчёркивает её имя в верхнем уголке листа, чтобы запомнить. Она, конечно, единственная азиатка в группах, но всё же.       — Оплата картой или наличными? — крайне сухо интересуется подошедший с бумажным пакетом и терминалом официант, что уже вбил на нём сумму.       — Да, — Пак не совсем понимает, зачем у него это постоянно спрашивают, учитывая, что он из раза в раз оплачивает привязанной к телефону картой. — Благодарю. А теперь чаевые.       — Ах, господин Пак, — сразу тает официант и расплывается в улыбке, собственноручно вбивая сумму. Этот кореец всегда говорит так делать и оплачивает не глядя. — Всегда Вас ждём.       — Ага.       Сонхва поднимается с места, накидывает куртку и забирает свой пакет с красным нарисованным тигром и лапшой на поздний вечер. Он небрежно бросает в него листы своих студентов, забирает со стола ключи и удаляется.       На улице холодно, но не пасмурно. Небо чистое, а город не огорчает противным ветром.       Пак усаживается за руль своей чёрной Камаро и осторожно ставит пакет назад, проворачивая ключ в замке зажигания. Тихое приятное урчание мотора совсем не похоже на дикий рёв её красной сестры, но, в целом, Сонхва начинает привыкать.       Вырулив на дорогу, Пак решает отправиться домой самым долгим маршрутом через набережную и центр города.       Искрящегося восторга, как за рулём любимой дьяволицы, не наблюдается и близко, зато есть что-то вроде уюта и комфорта. Это пугает Пака, ведь с каких пор его устраивают столь приземлённые и обыденные ощущения машины? Вдруг это звоночек, и он такими темпами утратит страсть и внутренний пожар, однажды не почувствовав в гонке нужного огня? А вдруг это коснётся не только машины, но и жизни? Что, если однажды, допустим, пылкая любовь и страсть к Ёсану сменятся спокойной мирной семейной жизнью? Что, если Кану это совсем не придётся по душе, учитывая то, что их взаимоотношения — спонтанный пыл? Или может Ёсану наоборот не нравится подобное, и он сейчас не рядом именно из-за этого? Из-за чего он не рядом-то?       Остановившись на красный, Пак нервно стучит большим пальцем по рулю.       «— Почему ты не можешь быть так же нежен с моей душой?»       Но Сонхва ведь нежен. Исключительно нежен и влюблён. Но и с красной Камаро он нежен, хотя, в отличие от чёрной, даёт ей колоссальные нагрузки. Может, в этом дело?       Судорожно вздохнув, Пак трогается с места и испуганно вцепляется пальцами в руль. Неужели он и Ёсан слишком разные, и, пока суть Сонхва в том, чтобы быть пилотом красной Камаро, Кан пытается сделать из него спокойного водителя чёрной? Пытается сделать из Пака того, кого страшно представлять? Изломать мятежный дух и успокоить под себя?       Остановившись посреди набережной, Сонхва бездумно смотрит перед собой, кажется, осознавая, чего хочет Ёсан. Это… несколько разбивает сердце? Если очень мягко выражаться. Пак даже не знает, как реагировать на своё осознание, ведь подобное видится недопустимым. Преступлением против самого себя и искусства автоспорта. Но… Но Ёсан… Неужели они на самом деле несовместимы так же, как пилот гоночной машины с обычным автомобилем?       Наверное, впервые за всё время Сонхва чувствует столь сильную тревогу и страх за всё, что у него есть, за себя, за своё отношение к Ёсану, за их чувства, за их будущее. Он не понимает, что делать и как быть. Им бы сейчас поговорить и всё обсудить, но Кан же в сотнях километров отсюда, да ещё и на звонок не ответит.       — Эй, я сказала, заплати!       Тонкий женский вскрик отвлекает Пака. Он переводит взгляд на источник шума ровно в тот момент, когда мужчина отвешивает девушке довольно сильную пощёчину и та из-за своих огромных каблуков падает на тротуар.       — Пошла ты, шлюха, — выплёвывает тот и разворачивается, чтобы уйти.       — Но я ведь, — она пытается подняться, чтобы продолжить за ним идти, как было до этого, но замолкает из-за громко хлопнувшей рядом двери.       Сонхва не думает дважды, прежде чем выйти из машины, быстрыми шагами догнать мужчину, резким рывком развернуть за плечо и злым кулаком сломать тому нос. Да какие дважды? Он и единожды не думает, когда для убедительности добавляет тому по лицу ещё пару раз. А рука у Пака тяжёлая, так что тот сгибается и даже не пытается дать отпор, лишь хватается за нос и пачкает холодную плитку кровью.       — Какого хрена? Ты кто такой?!       — За что ты ей должен?! — зло рычит Сонхва и хватает того за шею, заставляя выпрямиться.       — Какое тебе дело?! — мужчина болезненно морщится и цепляется за руку на шее, но оторвать её от себя не получается. Слишком крепкая хватка, что заботит его не так уж и долго. Внимание быстро переключается на ещё один удар в нос, что вполне себе развязывает язык. — Эта шлюха сосала мне за пятьдесят баксов! Но…       — Заплати ей, — Пак дёргает того за шею и сильнее сжимает на ней пальцы. — Заплати, пока я не избил тебя до потери сознания и не выбросил в Миссури, тварь.       — Тварь здесь только она, — это несколько пугает, и мужчина решает не спорить. В глазах напротив демоны беснуются, и сомнений, что сказанные незнакомцем угрозы могут осуществиться, нет. Трясущимися руками он достаёт из кармана аккуратно свёрнутые купюры и собирается пересчитать, как Сонхва забирает их все. — Эй, это…       Для профилактики Пак бьёт последний раз в глаз и, игнорируя болезненные крики и ругательства, толкает в противоположную сторону от девушки и себя.       — А теперь уёбывай, пока можешь и ноги целы.       — Сука, чтоб ты здох, — напоследок бросает мужчина и убегает, прихрамывая. — Вместе со своей шлюхой!       Сонхва глубоко вдыхает, стараясь успокоить все свои эмоции, и только тогда оборачивается к девушке.       И правда шлюха. Вот только у Пака ни капли отвращения или отторжения к этой девушке.       Азиатка с длинными блондинистыми спутанными волосами, потёкшей чёрной тушью и разбитой губой. На ней стрипы, изорванные чулки, короткая кожаная куртка и тонкое платье, что ничего не прикрывает. Должно быть, неимоверно холодно. Особенно сейчас, когда на улице не больше пяти градусов. А она ещё и на асфальте расселась.       Сонхва опускается перед ней на корточки и протягивает отобранные деньги, что та, судя по всему, боится брать. Глаза испуганные, а руки в нерешительности дрожат.       — Вы… Вы теперь всем расскажете? — дрожащим голосом тихо говорит она и смущённо сводит колени.       — Что? Кому всем? Забери деньги и поднимись с тротуара, пока ничего не застудила, — Пак пассивно-агрессивно закатывает глаза.       Сонхва и правда собирается отдать деньги, но он не отпускает их, когда блондинка берётся за купюры. Его внимание привлекает маникюр девушки. Он кажется слишком знакомым. Но дело не столько в маникюре, сколько в том, что у неё сломаны несколько ногтей, костяшки сбиты, а запястья в синяках. Пак поднимает взгляд на лицо напротив и не понимает, кто перед ним. Она кажется очень знакомой, но у Сонхва никогда не было подобных… знакомых.       — Мы знакомы? — Пак щурится и не может вспомнить.       — Вы же у нас пары ведёте.       — Да ладно, — вскидывает бровь Сонхва, понимая, кто перед ним. — Сун Юйци?       Та самая китаянка, которая всегда смотрит исподлобья. Конечно, её не узнать. В университете он видел её только два раза, и то она была одета с ног до головы, в капюшоне и без столь яркого макияжа. И маникюр её Сонхва заметил в пятницу, когда Юйци очень эмоционально положила лист на стол. Там много страз, что бросились в глаза своим блеском. Разве что её ногти и руки в целом были в полном порядке. Да и губа не была разбита. Но может её разбили только сейчас, однако, если приглядеться, можно заметить, что под макияжем девушка скрыла ссадину на щеке и брови. И на подбородке. А на шее под чокером видны следы от рук. Но самое худшее — когда Пак опускает взгляд на ноги. Колени сбиты, но это не так страшно лицезреть, как-то, что на внутренних сторонах бёдер — царапины и следы от рук.       Боже.       Какими же сейчас ничтожными кажутся проблемы в личной жизни по сравнению с тем, что происходит у этой девушки.       Сонхва отдаёт ей деньги и поднимается. Он не смеет прикасаться к Сун без спроса, особенно, судя по всему, после всего ею пережитого. Пак лишь протягивает руку, но Юйци, пошатываясь, поднимается сама.       Отвратительно. Ужасно. Больно. Она лишь подтверждает догадки.       — Тебя насиловали? — тихо спрашивает Сонхва и закусывает губу. Ему хочется взвыть от того, как цепенеет Сун от этих слов.       — Не твоё дело, — она отводит взгляд и отряхивается, собираясь уходить. — Спасибо за помощь. Если захочешь, я и тебе отсосу в благодарность.       — Подожди, — Пак тяжело выдыхает и просто не может поверить, что его мир так далёк от того, что бывает у других. Но это не значит, что так и должно быть. — Ты была у врача?       — В героя сыграть решили? — та усмехается и оборачивается, склоняя голову на бок.       — Нет.       — Тогда какого хрена из себя тут строите? Будто Вам есть до меня дело.       — Кто с тобой это всё сотворил?       Несмотря на все усмешки и язвительность, Юйци не может выдержать этого болезненного спокойного взгляда напротив. Сонхва над ней не смеётся и не упрекает её, и Сун не знает, как реагировать. Она снова разворачивается, чтобы уйти.       — У тебя есть на сегодня планы? — кричит вслед Пак.       — А что? — та снова оборачивается с улыбкой и игривым взглядом. Будто ничего и не было.       — Сколько стоит ночь с тобой?       — М? Ночь? — она задумчиво поднимает глаза к небу, а после смотрит на машину Сонхва. Выглядит дорогой. Обычно Юйци называет триста долларов, но сейчас не тот случай. — Две тысячи.       — Идёт, — Пак кивает на Камаро. — Садись.