168 °С

      Сонхва даже не нужно ходить к врачу, чтобы спокойно перенести простуду и сезонное ОРВ. Где только Ёсан его подхватил? Впрочем, пропустить пары во вторник и среду приходится не столько из-за самочувствия, сколько из-за ответственности за здоровье студентов. Юйци, слава всем богам, ничего не подхватила и резво скачет по институту, записывая кучу голосовых. Она с чего-то решила, что Пак — её друг и можно приседать ему на уши, даже если тот не читает сообщения и не отвечает.       Зато под вечер, сталкиваясь с одиночеством лицом к лицу, Сонхва со слабой улыбкой слушает, как прошёл день у этой девчонки и внимательно смотрит на все фотографии неба, котов, домов, цветов и прочего, что она скидывает. Само очарование. Пак находит очень ценным то, что она абсолютно не видит его внешности и денег, но видит профессионализм и душу. Ей не столь важно, насколько Сонхва хорош собой, пока с ним можно поговорить об автомобилестроении и этой сфере в целом. Да ещё и рассказывает обо всём, что замечает. Безумно ценная девочка, которая делится тем, что радует её.       Хоть Пак и самодостаточен, сейчас он не смеет засыпать с ощущением холодного одиночества. Разве можно его ощущать, когда кто-то в течение дня вспоминает и пишет без личной выгоды? Пусть, возможно, с помощью Сонхва она и найдёт себя в автоспорте. Пак на это надеется. Видя её успехи в учёбе и понимании искусства инженерии, не хотелось бы, чтобы талант пропал на улицах без денег.       Сонхва в целом не так плох, как кажется на первый взгляд, и многим он бы мог стать верным другом. Но, почему-то, почти все, кроме считанных единиц, воспринимают его враждебно.       Может, Юйци — лишь способ напомнить самому себе о собственной тёплой сущности? Не так важно. Главное, что она — способ передать остальным студентам домашнее и дополнительное задание вместо пропущенных пар. Паку, конечно, всё равно в большинстве своём на их будущее, но это не повод подходить к вопросу образования безответственно, поэтому все получают тонну практических заданий и повторение всей теории на дом.       Не слишком страшно, что пары пропущены, Сонхва найдёт способ наверстать. Зато в те дни недели, что Пак проводит на «больничном», он успевает составить хорошую, на его взгляд, самостоятельную работу в нескольких вариантах. Мероприятие, похожее на игру в шахматы с самим собой. Довольно занятно для его пустых серых дней дома, что разбавляются ещё и регулярными спортивными новостями.       Крайний заезд продолжают обсуждать со всех сторон, пытаясь разобрать поведение Сонхва и все данные им комментарии. Забавно наблюдать за этим со стороны. Все трактуют последний заезд по-разному, и никто не называет правильной версии. Никто даже не задумывается о том, что Паку стало банально скучно. И бог с ними. Главное, что Хёнвон не ругался, остальное не столь важно. Смысл обсуждать прошедший заезд, если скоро новый?       Наступившая пятница всё же требует с утра заняться сбором чемодана в Мичиган, затем съездить на обед, на этот раз в ресторан индийской кухни, и только после этого отправиться на пары, чтобы «обрадовать» всех обещанной самостоятельной.       — Всем доброе утро, — улыбается Сонхва, проходя в аудиторию. И не важно, что на часах уже четыре часа после полудня. — Ну что, кто не сделал ту домашку, что я вам задал? — он привычно бросает ключи на стол и достаёт из своей сумки подготовленные листы. Обратив внимание на поднятые руки, Пак вскидывает бровь. — И почему вы не сделали?       — У меня собака съела тетрадь с семинарами, — начинает оправдываться один из студентов.       — Чего? — непонимающе хмурится Сонхва, отправляясь раздавать варианты по рядам. — То есть ты хочешь сказать, что твои родители решили завести ещё кого-то помимо тебя? Мда, смелые люди, — проигнорировав тихие смешки, Пак продолжает. — Ладно, мне не интересно. А кто не понял что-то из того, что я вам задал?       Оглядев несколько поднятых рук, Сонхва, конечно, отмечает сам для себя тех, к чьим работам нужно будет отнестись внимательнее и потом разобраться, что было неясно. Но кем бы он был, если бы не съязвил?       — Ну, видите, — усмехается Пак. — Вы не одиноки в своей тупизне, можете вместе теперь переживать.       — Зачем тогда спрашивали? — сердито хмыкает Лю.       — Чтобы ты спросил, солнышко.       — Только ради меня? — Янян отрывает глаза от своего варианта, наблюдая за Паком.       — Конечно. Можете приступать к работе, это на всю пару. Только вот ощущение, что я что-то забыл, — закончив раздавать варианты самостоятельной, Сонхва возвращается к своему столу. Журнал с оценками и посещением. — Точно, не прошло и пяти минут, а вы меня уже зае… утомили.       Пак выходит из аудитории, направляясь на кафедру. Менеджмент работы ему не очень нравится, но зато это способ отвлечься от непосредственного общения со студентами. Да и с ответственными за расписание удаётся поставить несколько дополнительных пар на следующую неделю вместо пропущенных. Впрочем, Сонхва не задерживается здесь надолго. Не то чтобы он был прям жутким душнилой, но ему интересно, кто пустился за это время списывать.       Зайдя обратно в аудиторию, Пак резко и без предупреждения выключает свет, сразу видя, у кого где расположился телефон. Мягкое синеватое сияние экранов выдает едва ли не всех присутствующих с головой.       — У-у, а чего это мы все в телефонах? — Сонхва смеётся, наблюдая, как все поголовно начинают их блокировать и прятать. Он включает обратно свет и возвращается за свой стол, принимаясь отмечать присутствующих. — Не делайте вид, что вам кто-то пишет.       Пак не обращает внимание на то, кто списывал, но наблюдает за студентами в целом, думая о том, что следует почаще проводить самостоятельные или хотя бы тесты.       Идеально же, когда не нужно ничего рассказывать, никто не задаёт вопросов и в принципе ничего не происходит. Штиль продолжается почти что до конца пары, пока телефон не начинает вибрировать. Сонхва непонимающе смотрит на экран и выдыхает. Ёсан.       Пак мог бы ещё ожидать обычных звонков или сообщений, но не по видеосвязи посреди рабочего дня. Хотя уже почти вечер. Так или иначе, Сонхва достаёт один наушник из кейса и отвечает.       — Привет, — будто ни в чём не бывало здоровается Ёсан и приподнимает телефон. — Занят?       Он лежит на кровати в своей домашней чёрной майке без рукавов и еле заметно улыбается.       — Вообще да, — Сонхва переходит на родной корейский и несказанно рад тому, что в аудитории никто не поймёт его. Можно спокойно говорить. — У меня пара.       — Жалко, — Кан по-детски выпячивает нижнюю губу и выжидающе смотрит.       — И?       — Что «и»?       — Ты звонишь спросить, занят ли я? — Пак вскидывает бровь и старается смотреть в глаза, а не на ключицы. — Что ты хотел?       — Подрочить, — без каких-либо эмоций констатирует Кан.       — Чего? — Сонхва реагирует на это холодно и без каких-либо эмоций, пусть внутри всё совсем по-другому. — Ты…       — Но раз ты занят, то ладно, — Ёсан улыбается шире и приподнимается, но не сбрасывает вызов.       — Поэтому ты всё ещё тут? — Пак подпирает подбородок рукой и усмехается. — Сан звонил мне в это время неделю назад, когда ты простыл. Ты же знаешь, что я не дома в это время.       — Мне не нужен Сан, чтобы знать, где ты, — хмыкает Ёсан и поднимается с места. Он на коленях подходит к изголовью кровати и закрепляет свой телефон в одном положении. — Ты постишь в инсту истории с нытьём о своей несуществующей усталости каждые полчаса, притом делаешь ты это только вне дома.       — Эй, я и правда хочу домой, — Сонхва отводит взгляд, мельком оглядывая студентов на предмет списывания.       — Не сомневаюсь, — удостоверившись, что телефон закреплён, Кан отползает примерно на середину кровати и остаётся на коленях. Он проверяет, чтобы его было хорошо видно, а после ослепительно-широко улыбается. — Я смущаюсь, но ещё я хочу поиграть. Ты же побудешь тут со мной? Хочу, чтобы ты смотрел на меня.       — Побуду, конечно, — Пак не может сдержать улыбки. Кто же ещё, как не Ёсан, может говорить и делать подобные вещи, выглядя при этом абсолютно невинно? Даже доставая откуда-то сбоку вибратор и демонстративно укладывая его перед собой. — Эй, зачем тебе это? Я уже завтра буду в Мичигане, мы могли бы…       — Неа, — Кан встаёт на колени и без зазрений совести избавляется от домашних штанов, оставаясь в одной лишь майке. Его, на удивление, невероятно возбуждает и ничуть не смущает присутствие Сонхва. Это именно то, на что и рассчитывал Ёсан. — Не хочу трахаться с человеком, с которым я не в отношениях, — вылив на руки немного лубриканта, Кан распределяет его по ладоням и пальцам, а после добавляет ещё. Он разводит колени шире и одну руку заводит назад, а другую лишь укладывает себе на член.       — А тот раз после мероприятия Форда? — Пак внимательно наблюдает, всё ещё стараясь не демонстрировать никаких эмоций. Не перед Ёсаном. Перед студентами. — Если бы ты не хотел со мной трахаться, ты бы этого не делал.       Янян аж роняет ручку от услышанного. Не то чтобы ему было какое-то дело до своего преподавателя, но звучит странно. Лю даже не может быть уверен в том, что точно понимает, что тот говорит. Янян всё ещё неидеален в своём корейском и не всегда хорошо и точно воспринимает его на слух, но, кажется, судя по некоторым частям речи, Сонхва говорит всё это парню.       Бросив острый взгляд на Лю, Пак лишь выдыхает и возвращает всё своё внимание на Ёсана, который бесстыдно ухмыляется и, судя по всему, растягивает себя. Сонхва совсем забыл, что этот китаец иногда пытается говорить с ним на корейском, пусть и с ломаным акцентом. Не важно. Но стоит ещё лучше следить за словами.       — Ты прав, — соглашается Кан и вводит в себя два пальца, закусывая губу и сразу начиная двигаться. Но крайне неторопливо. В том своём идеальном темпе, который не принесёт дискомфорта и болезненности. — Люблю секс с тобой, именно поэтому взял из дома этот вибратор. Он же примерно размером, как твой член, — Ёсан облизывается и чуть прогибается, чтобы удобнее было работать пальцами. Кто бы знал, как ему нравится сейчас говорить Сонхва пошлости, пока тот находится в другом городе. — Буду представлять, что насаживаюсь на тебя. Ты же не против?       — Против, — коротко отвечает Пак и опускает взгляд. Ему кажется, что у него горят щёки и уши. Как хорошо, что он взял за привычку наносить минимальный мейк перед выходом из дома. Можно не беспокоиться о том, что что-то будет заметно на лице.       — Ты действительно думаешь, что я услышу твоё мнение? — Кан снова широко улыбается и чуть откидывает голову назад, начиная вместе с пальцами внутри двигать и второй рукой по члену. Но совсем медленно. Только лишь потому, что тот требует внимания и прикосновений. — Конечно, я сделаю это. Оттрахаю себя игрушкой на твоих глазах.       — Мы окажемся с тобой в одном городе буквально завтра.       — Боже, как я соскучился по твоим пальцам, — Ёсан недовольно надувает губки и добавляет третий. — Как бы я ни старался, я не могу сделать себе пальцами приятно так же, как это делаешь ты. Просто не чувствую ничего, кроме того, что растягиваю себя. Ужасно. Хочу чувствовать то же самое, что из-за твоих рук.       — Развлекайся, — снова ухмыляется Пак, продолжая сверлить пристальным потемневшим взглядом своего мальчика.       — Ах, я забыл, что не стоит тебя хвалить и напоминать о твоей важности. ЧСВ тут же улетает в небеса, — фыркает Кан и достаёт пальцы, когда кажется, что достаточно. — Не переживай, на этом твоя незаменимость заканчивается, — он берёт в руку вибратор и подносит его к губам. Игриво чмокнув резиновую головку, Ёсан подмигивает Сонхва и снова сияет улыбкой. — Что думаешь, если сделаю так? — Кан широко мажет по ней языком и смеётся, когда Пак отводит взгляд. — Ты засмущался? А если возьму в рот? — Кан выполняет озвученное, причмокивая. Он демонстративно обхватывает головку губами, обводит языком и целует под уздечкой, продолжая себе медленно и очень сдержанно дрочить. Оказывается, делать это всё с Сонхва ещё веселее, чем представлялось, и не хочется кончить быстро.       — Я не могу это никак прокомментировать, потому что передо мной две группы студентов и один из них почти понимает корейский, — тяжело, но медленно выдыхает Пак. И не важно, что Лю всё слышит.       Кто бы знал, как тяжело на это всё смотреть и не иметь возможности прикоснуться ни к себе, ни к Ёсану. Собственный стояк болезненно упирается в жёсткую ткань ширинки джинс, и, слава богу, Сонхва просто сидит за своим столом, пока все пишут контрольную, без надобности подниматься. — Но мы с тобой обязательно обсудим всё это, когда встретимся. Имей в виду.       — Подумаю об этом позже. А сейчас лучше ты подумай о том, что это мог бы быть твой член, — Ёсан ещё несколько раз обводит головку языком, прежде чем развернуться к камере профилем и вобрать до середины. Кан специально несильно и медленно двигает головой, чтобы лучше представлялось, а после так же неторопливо вынимает.       Паку хочется сквозь землю провалиться, глядя на то, как между силиконовой головкой и губами его мальчика провисают нити слюны. Пиздец.       — Нравится? — снова широко улыбается Ёсан и решает, что достаточно. Он берёт в руки смазку и обильно поливает ею игрушку.       — Как думаешь, что мне ответить?       — Думаю, нравится, — Кан хищно щурится и закусывает нижнюю губу. Он распределяет лубрикант по вибратору и снова приподнимается. — И это тогда понравится, — задрав свою майку, Ёсан берёт её край в зубы и заводит руку с вибратором за спину. Из подобного положения Сонхва будет видно лучше всего.       И точно. Пак почти не дышит, равнодушным на вид взглядом следя, как Кан медленно опускается на игрушку. Его белые волосы растрёпаны и совершенно не уложены, глаза зажмурены, а пресс напряжён. Ёсан пока что лишь прижимает к низу живота свой член, хмурясь. Ему до одури нравится делать это всё перед Сонхва. Он думает сейчас лишь о том, что в разлуке точно есть один плюс в виде подобного безобразия, которое можно устроить.       — Я его ещё не включал, — начинает Кан, отпуская край майки. — Потому что мне нравится думать, что он заполняет так же глубоко, как ты, — Ёсан решает для лучшего визуального эффекта не иметь себя вибратором, а насаживаться на него, лишь придерживая рукой у основания. — Когда я седлаю тебя. Тебе ведь нравится, когда я это делаю? — Кан закусывает губу и плавно двигается, опускаясь по ограничитель. — Надеюсь, ты думаешь о том, что я мог бы принимать сейчас твой член.       Кажется, для Ёсана это новое хобби — наблюдать за Сонхва, который не может ничего сказать и сделать. Кану не нужны прямые эмоции Пака, чтобы понимать, что у него сейчас творится внутри. И самое вкусное в данной ситуации — бессилие Сонхва и его тяжёлый молчаливый неморгающий взгляд.       — Эй, тебе ведь хорошо видно? Может, — Ёсан останавливается и только сейчас включает вибратор на минимальную скорость. Этого более, чем достаточно. После этого он совсем немного отклоняется назад и снова задирает свою майку, опять беря её край в зубы. — Может так? Что думаешь? — устроившись удобнее, Кан начинает в новом темпе опускаться на игрушку и вместе с тем дрочить себе.       — Я всё выскажу, когда останемся наедине, ладно?       — Нескоро это будет, — заливисто смеётся Кан, срываясь на стоны. Он ускоряется и всё чаще выбивает сам из себя стоны. И прекрасно.       С широкой улыбкой Ёсан, плавно выгибаясь, совсем не плавно насаживается на игрушку, с удовлетворением глядя на молчаливого Сонхва. Что может быть лучше? Кан, ни разу не стесняясь, сладко стонет и радует своё тело сполна. Конечно, это не член Пака и не секс с ним, но его присутствие в корне всё меняет. Ёсан ужасно доволен своей идеей сделать это по видеосвязи, раз уж некуда деваться.       Сонхва же жалеет о том, что ответил. Его член болит и ноет от потребности в разрядке, а низ живота словно стягивает верёвками от возбуждения. Ему настолько плохо и тяжело наблюдать за этим чертёнком, что хочется выть. Грёбаный Кан, мать его, Ёсан, который с усмешкой на губах вытрахивает себя вибратором и демонстрирует всё это в самых лучших ракурсах. Гадёныш. Надо же было придумать.       Из оцепенения и чуть ли не транса Пака выводит звонок, оповещающий о конце пары. Какая приятная неожиданность.       — Сдаём свои работы, всё, — довольно громко произносит Сонхва и слабо закашливается. Из-за хулиганства Ёсана аж в горле пересохло. — Минус два балла тем, кто продолжает дописывать после звонка.       — Я бы не ходил к тебе на пары, если бы ты был моим преподом, — Кан ухмыляется и сжимает себя у основания, наблюдая за тем, как Пак отвлекается на свои обязанности. — Или отсосал бы тебе после пары. Одно из двух.       — Ёсан, — фыркает Сонхва и опускает телефон экраном вниз на стол. Он раздражённо следит за тем, как неаккуратно все складывают свои работы в одну стопку, и не понимает, почему все такие медленные. Домой, что ли, никому не надо?       И пусть неаккуратно. Паку сейчас вообще не до аккуратности и кучи листов на своём столе. Он с трудом дожидается, пока последний студент покинет аудиторию и поднимается с места, судорожно бросаясь её закрывать.       — Будем честны, ты бы регулярно занимался вторым, — Сонхва зло выдыхает, когда ключ с первого раза не попадает в замок. Заперев дверь, он возвращается за свой стол и снова берёт телефон в руки.       Стоны и пошлости со стороны Ёсана не прекращались, но сейчас он будто забыл, что они на видеосвязи. Его руки и бёдра дрожат, а грудь вздымается в судорожном дыхании и стонах.       — Да, — неожиданно отвечает Кан после недолгого молчания. — Думаю, ты прав. Но учитывая то, насколько чаще отсасываешь ты, на регулярной основе это было бы по твоей части, — усмехается Ёсан и зачем-то добивает себя воспоминаниями того, как хорошо и с каким удовольствием Пак сосёт и берёт в горло. Закусив губу и замерев, Кан проводит пальцами по головке и кончает, продолжая её гладить.       Ёсан не знает, что у того за страсть, но Сонхва раньше часто опускался перед ним на колени. Особенно когда они вместе работали над Камаро. Почему-то Пак во время работы возбуждается намного чаще обычного, но не всегда есть возможность заняться сексом с проникновением или даже взаимной дрочкой. Иногда Сонхва так сильно пачкался в машинных и технических маслах и жидкости, что отмываться было не вариант. Поэтому, чтобы удовлетворить и себя, и Кана, Сонхва научился делать шикарный минет.       — Конечно, малыш, — опустившись на своё место, Пак судорожно расстёгивает пуговицу, ширинку и достаёт член. — Ничто не радует меня так, как когда тебе хорошо. Ты безумно чувствительный, — Сонхва чуть ли не скалится и с трудом сдерживает стон, когда сплёвывает на ладонь и касается себя. Он сжимает член и начинает двигать рукой быстро и резко, пытаясь хоть немного удовлетворить себя. — И обожаешь, когда я проглатываю твою сперму, — Пак опускает глаза с уставшего и довольного лица Ёсана, что пытается отдышаться, и закусывает губу, замечая, как по его пальцам стекает собственное семя. — Боже, котёнок, я бы и сейчас вылизал каждый твой пальчик.       — Не сомневаюсь, — выдыхает Кан и медленно вынимает из себя вибратор.       Выключив игрушку, Ёсан в первую очередь дотягивается до стакана воды, стоящего на тумбочке, краем глаза наблюдая за выражением лица Сонхва. Кажется, Пак раскалён добела. Как же сладко.       — Блять, Ёсан, — рычит Сонхва и чуть ли не задыхается от переизбытка чувств. — Какого хрена ты вообще…       — Кстати, — усмехается Кан и внаглую перебивает, пока вытирает руки. — Что-то случилось?       — В смысле?       — Тогда доброй ночи, — Ёсан с довольной улыбкой сбрасывает вызов аналогично тому, как это сделал в воскресенье вечером Пак. Идеально.       Теперь можно со спокойной душой и лёгкостью в теле направиться в душ, а после — на ужин с Саном.       Вот только Сонхва не сможет покинуть аудиторию ещё минут пятнадцать, пока будет приходить в себя после ослепительного оргазма из-за дрочки и увиденного представления. Пак даже не знает, как и где, но обязательно нужно будет измучить Ёсана таким же образом, как сделал это он сейчас. С ума сойти. Позвонить посреди пары, наговорить кучу пошлостей и вытрахать себя вибратором.       А потом Кан говорит, что Сонхва сумасшедший.